1.
Вход в Башню Рогера застенчиво кутался в кроны многолетних дубов. "Как это непохоже на твоего хозяина", - усмехнулся Юдзу через дрожь и запрокинул голову, как делал всегда у подножия чего-то величественного. Купол немоты прятался в седой рванине неба и по-братски сбрасывал лохмотья почти до земли. Сколько ни напрягай глаза - ни отблеска витража в белесой немоте.
Юдзу коснулся двери. Ни одна из магических печатей не сработала, словно хозяин ждал кого-то на прием и шалости. Виконт облизнул пересохшие губы и шагнул внутрь, навстречу тишине и сшибающему с ног запаху прелой листвы и сырого дерева, хотя до сезона холодных дождей еще в пару плаваний до Рудха успеть можно.
- Есть кто? - крикнул Юдзу во всю мощь адмиральских легких. Но Башня не ответила даже эхом, лишь кое-где бабочками взметнулась встревоженная пыль.
Юдзу осматривался так, будто был здесь впервые. Переворачивал небрежно сложенные книги, усмехался скомканной рубахе на письменном столе и отпечатку ладони на зеркале, пролистывал стопки свеженаписанных заклинаний - звериная грация, пленение II, полиморф, благовоние, свеча для игрищ, мягкие путы.
- Что за развратный театр, - усмехнулся Юдзу и почувствовал мятные когти возбуждения. Рогер был хитрецом, Рогер был неплохим чародеем, он явно задумал игру, но какую?
Этажами выше беспорядок в вещах Рогера нарастал. В этом было очень много спонтанного и немного неуклюжего Рогера, каким он бывал только наедине, - но то и дело Юдзу замечал пестрые ленты и цветные следы маленьких рук. Знакомые - как и едва уловимый запах вишни.
Юдзу поднимался все выше, осматривал комнаты все тщательнее. Те, в которых Рогер проводил больше всего времени, походили на первородный хаос. В лаборатории часть растений было сломано, книги - раскиданы и измяты, колбы - разбиты. И все те же следы вокруг - лоскуты, ленты, ладошки….
Наконец, Юдзу дошел до первой из спален и замер у дверей.
2.
– Открой мне портал к бабушке.
– Завтра, ты же видишь, что я сейчас не в силах.
Тонкая серебристая нить вокруг Рогира и впрямь едва светилась, провиснув на плечах как украшение. Елизавета залюбовалась за игрой слабых бликов на обнаженных плечах и черных распущенных волосах, путающихся в шлейфе Дара.
Лето выдалось жарким, тягучим. Не хотелось платьев, корсетов, мантий, условностей. В башне можно было не думать, не прятать лицо за веером, а кожу под одеждой. Даже сама Елизавета была лишь в нижнем платье, небрежно перевязанным на поясе и предательски сползшим с одного плеча, Рогир же и вовсе ходил только в штанах, и его светлая кожа будто светилась в окружении каменных стен.
Рука будто сама потянулась, чтобы коснуться, запутаться пальцами в волосах и провести кончиками по шее, едва касаясь, нежно и щекотно.
Мысли постепенно исчезали, сменяясь сладким предвкушением.
Разбившимся о насмешливо брошенное:
– К тому же ты и сама могла бы уже научиться их открывать, библиотека всегда в твоем распоряжении.
Сморщив носик, Елизавета отдернула руку.
– Зато до меня ты половину своих трав неправильно хранил.
– Но я-то исправился, – тонкие губы растянулись в усмешке, а по блеску в глазах Елизавета поняла – дразнит.
С тех пор, как Рогир появился на пороге бабушкиного дома прошел месяц. Елизавета не сразу рискнула пойти с ним, но глядя на их глаза, как они четно пытаются стоять дальше друг от друга, всё равно несмело садясь всё ближе и ближе, бабушка сама со смехом сказала:
– Идите. Молодость слишком коротка, чтобы тратить её в моей развалине.
И бутылочку дала. Чтоб без последствий, а то мол рано ещё.
А дальше патокой потянулись дни, наполненные страстью и магией. Долгие часы раскрытия дара, и не менее долгие, но много более сладкие, в постели. Оказалось, что мужское тело может быть не страшным, а… влекущим?
– Да мы только до барьеров вчера дошли, – нарочито с досадой и грустно буркнула Елизавета, косясь краешком глаза – сработает, нет?
– Да шучу я, шучу, – он повернулся и подхватил её на руки, зарываясь носом в волосы у уха и глубоко вдыхая. Елизавета хихикнула и прижалась крепче, обхватывая шею колдуна руками.
Сработало. Всегда срабатывало.
– В спальню или останемся здесь? – шалея от собственной смелости прошептала она ему на ухо и услышала, как у Рогира перехватило дыхание, а пальцы сжались на её бедре и спине.
– Ты сводишь меня с ума, – улыбнулся он и повернулся так резко, что подол её платья взметнулся в воздух.
Спальня. Измятые, не заправленные с утра простыни, откинутое одеяло и вставшая на дыбы подушка, отлетевшая прочь как только рядом падает Елизавета. Солнечный луч, скользнувший в приоткрытую створку окна, щекотал нос, но почти сразу разбился о спину Рогира и на Елизавету упала его тень. Она почувствовала, как тяжелое, томительное предвкушение заполнило тело, заставляя изогнуться, сжать ноги, но сейчас не от страха, а чтобы сделать хоть что-то, чтобы не сойти с ума от желания.
– А я ведь ещё ничего не сделал, – со смешком шепнул ей на ухо маг и его рука скользнула по внутренней стороне её бедра, задирая платье, двигаясь выше, чтобы через пару мгновений заставить Елизавету стонать, впившись ногтями мужчине в плечи.
И в тот миг, когда без сил она рухнула на простыни, Елизавета услышала странный звук, заставивший встрепенуться и обратить внимание на дверь… где в проёме стоял Юдзу.
3.
Елизавета и Рогер сжимали друг друга в объятиях и не мигая смотрели на Юдзу - но совершенно по-разному.
Оба запыхавшиеся, потные, в царапинах и смазке, в сбившихся одеждах и ранних утренних лучах, но принцесса - удивленная и ищущая слова, а чародей - довольный и еще не пресытившийся. Круглые глаза, полные весенней синевы, и прищуренные миндалевидные цвета морской горечи.
- Вам удивительно идет ваш утренний наряд, моя королева, - склонился в поклоне Юдзу, и Елизавета судорожно попыталась найти край одежды, чтобы прикрыть раскрасневшиеся от поцелуев груди, но тонкая пестрая лямка издала жалобный треск, и ткань совсем отказалась прикрывать ее тело.
- Рад видеть вас невредимым, виконт, - отсалютовал Рогер - той самой рукой, что еще хранила тепло и сокровенный запах Елизаветы.
- И я рад видеть вас в добром здравии, - Юдзу прижал треуголку к сердцу. - Волновался за ваши дела, ваше магичество. По первой же весточке явился узнать, как вы.
Елизавета переводила встревоженный взгляд с одного мужчины на другого, не понимая, в какую игру они оба играют.
Рогер с нежностью погладил ее по щеке.
- Как видите, пытаюсь сделать жизнь юной гостьи приятнее.
- О, вы умеете расположить к себе, ваше магичество. Я знаю это как никто другой.
Юдзу присел на край кровати и распустил ворот рубахи.
- Жарковато у вас, ваше магичество. И воздух прямо наполнен чем-то… Сладким таким.
Пальцы Юдзу и Рогера сплелись на простынях в то же время, когда Рогер приник к губам принцессы, закусил нижнюю губу и провел по ней кончиком языка, смакуя.
- Попробуй, морячок, это словно дикая рябина.
Тройной поцелуй получился смазанным, страстным и по-подростковому неумелым. Елизавета не знала, куда деть непослушные руки, пока Рогер не захватил оба запястья ладонью за ее спиной. Чародей легкими укусами спустился по шее принцессы к ключицам, а Юдзу приподнял подбородок Елизаветы, их взгляды встретились. Он подарил ей самый жаркий, самый глубокий поцелуй, от которого она изогнулась парусом в шторм и издала нетерпеливый стон.
- Простите, моя госпожа, есть долги, которые мне нужно вернуть.
Оба мужчины отстранились от Елизаветы, и безвольное тело упало на заботливо подложенные подушки.
Юдзу толкнул Рогера в плечи и быстрым движением оседлал его бедра.
- Попробуем как раньше, кудесник?
Правая рука хищным движением метнулась к штанам Рогера. Елизавета видела, как сомкнулись на самом сокровенном длинные просоленные ветрами пальцы, как рвано и дразняще задвигалась рука. В полуприкрытых глазах Рогера плясали опасные дьяволята, каких она не видела ранее, но дьяволята были слишком возбуждены. Чародей не стонал - лишь выдыхал гортанное рычание.
- Может, позволишь попробовать и тебя, морячок? - хрипло спросил он, перехватывая кисть Юдзу и чуть ослабляя пояс его щегольских раклешенных брюк.
Глаза Елизаветы расширились, когда губы Рогера спустились по поджарому животу Юдзу ниже и сомкнулись… Сомкнулись. Задвигались. Юдзу сжал еще одетые бедра, словно пытаясь задушить нерадивого чародея, закусил костяшки пальцев. А потом купол Башни отразил стон - такой, что со стен осыпался плющ.
- Это мистифицированный плющ, принцесса, - пояснил ошеломленной Елизавете Рогер, поглаживая обессиленного любовника. - И мне льстит немного, и зрелищно. Как тебе?
4.
Всегда собранный, всегда очаровательный и милый Юдзу сейчас был взъерошен, дыхание его сбилось, а глаза блестели игриво и жадно.
Елизавета молчала, не в силах понять, что сейчас творится. Только что на её теле были руки Рогира, потом он целовал её, так же горячо, как и всегда, а в следующий миг его губы сменились на губы Юдзу? Того Юдзу, что целомудренно целовал воздух над её рукой?
Или с тем, который сейчас стягивал рубашку и терся бедрами о возбужденную плоть Рогира?
Это было неправильно, это было чуждо. О таком она не слышала никогда, даже в тех запретных книгах, что удавалось урвать, не было ни словечка об… об этом!
Но ужаса или отвращения не было. Только смущение и… возбуждение?
Не сладкое, тягучее и томящее, как это было когда к ней прикасался Рогир. Сильное, острое, почти болезненное. Оно накрывало волной, унося остатки стыда, неловкости и страхов.
Губы и кожа горели оцарапанные щетиной Юдзу. Пульсировали, заставляя вновь и вновь проходить по ним языком, прикусывать и сжимать, дразня саму себя.
Елизавете казалось, что она попала в сон. Странный, подернутый маревом предгрозовой вечерней духоты, влажный, безумный. И привлекательный.
Рогир распустил пояс на штанах Юдзу и вскоре они уже летели, запущенный небрежным жестом, куда-то в угол, а Елизавета, чувствуя, как вернувшееся было смущение заливает щёки смотрела на естество своего жениха. Оно прижималось к поджарому животу и подрагивало, пачкая кожу смазкой.
– Осталось ещё у тебя той мази, колдун?
– Для тебя – всегда, морячок, - совсем как-то по-другому улыбнулся Рогир, незнакомой, но всё же притягательной улыбкой, от которой сердце едва кольнуло от ревности.
Юдзу выгнулся и поджарое крепкое тело опустилось, принимая в себя плоть Рогира.
Елизавета закусила губу, слыша хриплый вздох, кажется её вздох.
Она сама потянулась к мужчинам. Одна ладонь на грудь Рогира, другая на торс Юдзу, чтобы спуститься ниже. Ещё ниже. Чтобы обхватить горячую плоть ладонью и оградить бархатисто-нежную кожу.
В сущности, кого ей ревновать?
Они оба – её.
– Маленькая собственница, – выдохнул Рогир и вдруг с усмешкой подхватил её ногу под колено, потянув куда-то в сторону. Елизавета ахнула, но её крепко обхватил Юдзу, не давая упасть и увлекая в новый, глубокий и какой-то рваный поцелуй, отвлекая. А сквозь миг её глаза распахнулись от нового чувства.
Теплого, щекочущего и настолько горячего, что пальцы сами сжались на плечах Юдзу и тот усмехнулся, позволяя ей оглянуться и понять, Рогир сейчас… сейчас… языком…
Щеки вспыхнули, а Юдзу рассмеялся, шепнув ей на ухо:
– Это только начало, моя госпожа. Если ты захочешь.
И она хотела.
