Все разделы > КМП, опубликованные
#16091 - Меня мама на помойку отнесла
Рапског:
А хрена ли тут страдать?
Возьми свою кровную мамашу и сам вывези на помойку. Какое-нибудь захоронение отходов километрах в ста от города.
И оставь.
Повезет - найдет себе там достойного мужичну и до конца жизни благодарна будет же!
Ну а не повезет - сдохнет. Значит, не судьба.
Deadman_Wonderland:
Вот честно, никогда не понимала людей, которые ищут своих настоящих родителей. Зачем? Они вас кинули, им срать на вас,а если они вдруг раскаялись: слёзы, объятия, извинения- то на мой взгляд, это лицемерие. Это такая благодарность тем людям, которые забрали вас из детдома, вырастили в любви, дали нормальную жизнь? Не понимаю... А по теме, то всё правильно сказала эта падшая женщина. А парень что ожидал? Теплый прием и кучу извинений?
pill:
После прочтения про Спесивцева, мне больше не хочется жить в стране, где можно заманивать девочек, смотреть как их расчленяют, а потом просто выйти на свободу :(
Nicole White:
Почитала про Спесивцева.
--- Цитировать --- Увиденное внутри привело их в шок. В ванне оперативники обнаружили торс девочки без рук и ног, а из бака извлекли отрубленную голову и грудную клетку.
Все остальные дни он бил нас с Женей. Сломал руку Жене, разбил ей голову, несколько раз зашивал ей голову сам простой иголкой с ниткой.
--- Конец цитаты ---
Соседи не слышали криков и не чувствовали запах разлагающегося мяса?
У нас квартиранты по соседству пару раз устроили ночью шумную попойку так по 2-3 квартиры не сговариваясь ментов вызывали. А тут камера пыток за стеной и всем пох...
Нагуглилось что Спесивцев любил по ночам громко слушать музыку. Поражаюсь терпению его соседей.
mike:
Я понимаю, зачем автор искал мать и пытался выяснить ее мотивы.
Помните - у Стругацких, в "Хромой судьбе", всех писателей гоняли в институт на Банную, где одна хитрая машина (Изпитал - "измеритель писательского таланта"), проанализировав скормленный ей текст, выдавала наиболее вероятное количество будущих читателей этого текста? И был там ГГ Феликс Сорокин, который все не решался скормить машине свой тайный труд - Синюю Папку, в которую он, не показывая никому, складывал лучшие свои рассказы.
--- Цитировать ---– Давайте теперь попробуем разобраться, чего же вы, Феликс Александрович, боитесь и на что надеетесь. Вы, конечно, боитесь, что машина моя наградит вас за все ваши труды какой-нибудь жалкой цифрою, словно не труд всей своей жизни вы ей предложили, а какую-нибудь макулатурную рецензию, писанную с отвращением и исключительно чтобы отделаться… а то и ради денег. А надеетесь вы, Феликс Александрович, что случится чудо, что вознаградит вас моя машина шестизначным, а то и семизначным числом, словно и впрямь вы заявляете миру некий Новый Апокалипсис, который сам собой прорвется к читателю сквозь все и всяческие препоны… Однако же вы прекрасно знаете, Феликс Александрович, что чудеса в нашем мире случаются только поганые, так что надеяться вам, в сущности, не на что. Что же до ваших опасений, то не сами ли вы сознательно обрекли свою папку на погребение в недрах письменного своего стола – изначально обрекли, Феликс Александрович, похоронили, еще не родив окончательно? Вы следите за ходом моих рассуждений?
Я кивнул.
– Вы понимаете, что я только облек в словесную форму ваши собственные мысли?
Я снова кивнул и сказал сиплым голосом, мимолетно поразившим меня самого:
– Вы упустили еще третью возможность…
– Нет, Феликс Александрович! Не упустил! О вашей детской угрозе огнем я догадываюсь. Так вот, чтобы наказать вас за нее, я расскажу вам сейчас о четвертой возможности, такой стыдной и недостойной, что вы даже не осмеливаетесь пустить ее в свое сознание, ужас перед нею сидит у вас где-то там, на задворках, ужас сморщенный, голенький, вонючий… Рассказать?
Предчувствие этого сидящего на задворках сморщенного ужаса резануло меня, как сердечный спазм, и я даже задохнулся, но я уверен был, что ничего он не может сказать такого, о чем я сам уже не передумал, чем не перемучился тридцать три раза. Я стиснул зубы и процедил сквозь платок, прижатый ко рту:
– Любопытно было бы узнать…
И он рассказал. Честью своей клянусь, жизнью дочери моей Катьки, жизнью внуков: не знал я заранее и представить себе не мог, что он мне расскажет обо мне самом.
…
Ну как, в самом деле, я, Феликс Александрович Сорокин, создатель незабвенного романа «Товарищи офицеры», как я мог представить себе, что проклятая машина на Банной может выбросить на свои экраны не семизначное признание моих, Сорокина, заслуг перед мировой культурой и не гордую одинокую троечку, свидетельствующую о том, что мировая культура еще не созрела, чтобы принять в свое лоно содержимое Синей Папки, а может выбросить машина на свои экраны крепенькие и кругленькие 90 тыс., означающие, что Синюю Папочку благополучно приняли, благополучно вставили в план и выскочила она из печатных машин, чтобы осесть на полках районных библиотек рядом с прочей макулатурой, не оставив по себе ни следов, ни памяти, похороненная не в почетном саркофаге письменного стола, а в покоробленных обложках из уцененного картона.
--- Конец цитаты ---
Вот и автор истории тоже надеялся на то, что трагичное начало его жизни вызвано трагичными обстоятельствами - нищета, может, изнасилование, раскаяние, отчаяние. А вот варианта с обыденностью, испитой бытовухой он не ожидал. И, оказывается, это куда хуже.
Навигация
Перейти к полной версии