Со дна опять стучит нам ДТ. Какая лживая, душная скотина.
https://lilkindad.livejournal.com/94646.htmlНа всякий случай и сюда, тереть он любит.
----
Шесть ударов. Свидание
- Ну что, так и будем молчать?
А что мне ответить? Я не готовился произносить речи. И не знал, с какой фразы начать. Просто протянул в зарешеченное окошко бумагу с разрешением на свидание, сказал «Хорошо» в ответ на назначенное время, и довольно долго ждал.
Потом в тесное помещение для ожиданий вошла крепкая женщина в камуфляже, сверилась по бумагам, паспортам и лицам, и сказала мне пройти в 3-ю кабинку.
Комната свиданий – это длинный узкий коридор, много раз выкрашенный кисточкой в белый цвет, с люминисцентным светом из потолка. Он заканчивается тупиком, в котором устроено зарешеченное окно. За окном сидят люди и наблюдают за свиданиями.
Коридор разделен перегородкой от пола до потолка на два еще более узких коридора. По эту сторону перегородки устроены тесные кабинки, и такие же кабинки, видимые через стекло перегородки, устроены по другую сторону. Передвигаться по узкому проходу вдоль кабинок можно только друг за дружкой, носом в затылок, что мы и делаем – я и еще одна женщина, которая занимает место в кабинке №2. Чтобы занять место, надо перешагнуть через лавку, тянущуюся сквозь все кабинки, и сесть на нее. Очень странно блюсти такую тесноту в стране, покрытой бескрайними лугами, полями и лесами.
Я сажусь и жду. Разглядываю многослойное стекло и пыль на крашенной железной решетке по его другую сторону. Трогаю пальцем черную переговорную трубку, со шнуром в стальной пружинной оплетке – гениальное произведение антивандального искусства советских инженеров. Она сделана из пластика, которым можно было разгромить всю телефонную будку, а трубке хоть бы хны. Слабым местом были только микрофоны и наушники. Будучи детьми, мы вывинчивали их и копили. У кого больше – тот и круче. Хотя слова «крутой» тогда еще не было.
А чуть постарше - научились делать первые домофоны: в цепь из двух проводов, ведущих из форточки на 4 этаже в форточку на 2 этаже, включалась квадратная батарейка от фонарика, микрофон и наушник, прикрученные изолентой к выструганной из палки рукоятке. Проблемой был только вызов абонента, поэтому о сеансе связи договаривались заблаговременно. Почти, как и тут, на этом свидании.
Наконец, что-то лязгнуло в недрах зарешеченного тупика, показались темные фигуры, и вот мой мальчик перешагнул через лавку и сел напротив. За прошедшие четыре месяца это первый случай, когда я вижу его на расстоянии вытянутой руки.
Мне сложно сразу включиться в разговор. Я вижу, что он еще больше подрос. Мне жаль, что его возмужание проходит в тюремной обстановке. Я вижу, что его лицо очистилось от прыщевой сыпи. Видимо, сказывается режим питания. Я с ужасом вспоминаю горы конфетных оберток под диваном, засохшие корки, кучи наскоро припрятанных пустых бутылок от лимонадов, раскрошенный по полу роллтон и прочие атрибуты беспорядочного набивания рта. Я вижу растрескавшуюся кожу рук – признак авитаминоза. Одновременно, он же и признак чрезмерного нервного напряжения.
- Я слышал, что ты не очень желаешь меня видеть. Поэтому сильно нервировать тебя не буду. Но есть несколько вещей, которые я считаю важными. Вот они.
Я недавно из суда. И мама твоя тоже там была. Она подала апелляцию. И я тоже подал апелляцию. Эти бумаги очень похожи. Тебе их скоро должны показать. Но пока не показали, я тебе вот что скажу. Мы с мамой придерживаемся той же линии, что и на суде. Мы не видим, чтобы был доказан твой замысел на убийство, и не верим в это. И мы не видим, чтобы было доказано умышленное нанесение тяжкого телесного. Это и есть главная причина наших апелляций. И мы тебя очень любим.
- Это все несерьезно. Мой адвокат тоже подал апелляцию.
- Это серьезно. С тех пор, как я поднял шум вокруг нашей истории, в дело включилось много хороших людей. Хотя и много плохих тоже. Но хорошие люди сделают свое дело хорошо, а не так, как твой адвокат. Вот то, что делает он – это несерьезно. Ты мог бы уже заметить, что все его обещания и посулы обернулись тебе приговором в 6 лет.
- Это – благодаря тебе. И мне еще больше бы впаяли, если бы не мой адвокат.
- Пока ты продолжаешь слушать его интерпретации, ты и сидишь за решеткой, к сожалению. Эти люди и дальше будут тебя кормить печеньем и колбасой, чтобы ты тут сидел. Пока ты тут сидишь, они зарабатывают. И на твою колбасу, и себе за услуги. На твою колбасу, кстати, у них не так уж много уходит, по сравнению с оплатой своих услуг. Примерно один к десяти. Один рубль идет тебе на колбасу, девять – им в карман. Это выгодный бизнес. Подумай об этом. И да, много колбасы – вредно.
- Если ты думаешь, что я ничего не знаю, то ты ошибаешься. И про твою книгу тоже знаю.
- Почему же, я знаю, что они тебя навещают регулярно, чтобы полоскать тебе мозги. Даже когда я вчера взял разрешение на свидание у судьи, твой адвокат сразу же прискакал сюда, чтобы сообщить об этом и порепетировать сценарий беседы. Не адвокат, а просто Арина Родионовна. Не знаю, остается ли у него время на адвокатскую практику.
Но не напрягайся так сильно – ты же видишь, что беседа совсем о другом. Меня больше интересует твоя учеба. Апелляция - это, к сожалению, процесс не быстрый. Примерно три месяца тебе еще ждать. Я думаю, что ты напрасно так быстро отделался от учебников. Второй год в 9 классе провести – сомнительное удовольствие. Я в ближайшее время тебе их верну.
- Какие учебники, па-апа? Шэ-эсть ле-ет!
- Расслабься с шестью годами. Я так долго не смогу кормить этих прохвостов.
- Я четыре месяца занятий уже пропустил, не нагоню уже.
- А чем ты тут занят? У тебя времени гораздо больше, чем у твоих школьных друзей. Сиди и грызи гранит науки.
- Ка-ароче..
- Да, я закругляюсь. Ты хотел что-то спросить? Книга тебя смущает?
- Выставлять сына сатанистом?!
- С чего ты взял? Про сюжет книги не знает никто, только про название. Так что твои липовые друзья подсовывают тебе очередную липу. Про тебя в книге вообще ничего нет, если между нами. Ты еще ничем не заслужил, чтобы про тебя книги писали. Хотя, если будешь стараться, можешь и заслужить – книга еще не окончена, пока нет финала. А в финале - знаешь что может быть? Маленького несмышленыша вытаскивают из тюряги хорошие дяди и тёти, борцы за права и справедливость. Или вариант номер два. Маленький несмышленыш понемногу взрослеет, начинает думать, разбираться в происходящем и помогает сам себе. Помнишь, как барон Мюнхгаузен себя за волосы? Вот такой вариант – он стоит книги. Но первый – никак. Ты же много книжек прочел. Вот и думай, вспоминай. Особенно самую первую книжку вспоминай, которую детям читают. Про Колобка. От волка легко убежать – он злой и простодушный. А вот от лисы трудно – она добрая и хитрая. И очень любит отношения накоротке. Так что, мистер Колобок, думай.
- Можно тебя попросить об одном?
- Можно.
- Никогда больше не приходи ко мне.
И кладет трубку на крашенную белой кисточкой полку.
Ну и я кладу. Пожимаю плечами и бровями.
Поднимаюсь, иду по узкому коридору к двери. Дверь изнутри – это просто гладкий кусок железа, крашенный все той же белой кисточкой. Толкаю ладонью, но она как стена.
- Нельзя ли? – спрашиваю в стекло на противоположном конце.
- Нет, конечно.
Протискиваюсь обратно, перешагиваю через лавку, сажусь, и мы еще долго молча рассматриваем черную трубку на витом стальном шнуре, белую краску, стекло, железо, и пыль в уголках. По ту сторону, и по эту.
