Ну я опять:
---
- Тушенка из банок - это такая дрянь, - привычно заныл Егор, подбрасывая в костер сухую ветку, - то ли дело домашняя... вот матушка моя как делала? перед закаткой еловую веточку в банку утрамбовывала - так она за месяц мясо таким ароматом напитает...
- Вот смотрю на тебя, и удивляюсь, - Пашка поворошил в костре топорищем, отодвигая от закипающих банок с тушеной свининой самые толстые поленья, не опалить бы, - сорок лет мужику, с института сталкерствуешь, а мамкины закрутки так и не выкакал.
Егор оставил дружеский подкол без внимания, и, с кряхтением поднявшись, пошел к мангалу переворачивать шампуры. Вечер выдался паршивым. Мало того, что небо затянули низкие, грозовые тучи, так еще и случайная щука умудрилась утянуть на дно любимую удочку, распугав плеском всех рыб в районе закидки. Даже поминать утонувшие снасти, как водится - полной кружкой, не хотелось. Положение спасал заготовленный загодя шашлык - после Пашкиного маринада мясо становится таким вкусным, что даже самая дрянная рыбалка превращается в праздник. А под праздник можно и заначенный коньячок употребить...
- ДА █Б ЖЕШ ТВОЮ ДУШУ! - кусты прямо перед Егором с треском расступились, и к мангалу кубарем вылетел Славик, - Паша, бл█ть, ты куда нас привел?
Хохот, разносящийся от костра заставил сорваться в панический полет задремавших в темноте куропаток. Даже Егор не сдержал улыбки. Ему всегда казалась крайне забавной Славина пугливость. Здоровенный, двухметровый детина среди знакомых слыл ярым матершинником, домостроевцем и бруталом, и только самые близкие друзья знали, что за внешностью сурового полярника прячется целый клубок фобий, которые тот всю жизнь силится побороть такими походами, как этот. Чтобы в чащу, да потемнее. И каждый раз - одно и то же: любое отлучение по нужде заканчивается у Славика паническим бегством к костру, матерясь и ломая кустарник.
- Я тебе, скотина лысая, щас посмеюсь, - цедит Славик, - так посмеюсь, что до дома угольками срать будешь. Я с вами тут не шутки шучу! Там есть что-то! Я только присел, так меня кто-то под зад как пнет!
- Разумеется, есть! - горячо подержал его Пашка, - белка под лохматое очко шмыгнула, хотела орех припрятать. А у тебя там своих хватает, вот и приложила с расстройства.
Егор оставил бранящегося, на чем свет стоит, друга у мангала, а сам пошел проверить снасти. Не так много удочек они закинули, чтобы позволить загулявшему хищнику еще одну утопить. Вода была похожа на черное зеркало. Только водомерки, да редкие окуньки тревожили черную ночную воду, играясь на поверхности. За спиной друзья устроили потасовку, в которой каждый пытался посадить другого задницей в гаснущий костер.
- Тише вы, баламуты! - строго бросил через плечо Егор, - и так вся рыба на дно ушла, тут вы еще курятник развели... Славка, поверни шампуры, сгорит к еб█ням...
- М█даки вы потому что, - Славик выпустил Пашу из захвата и направился к мангалу, - вам бы только ржать, когда приличные люди со страху серятся. Говорю же - не показалось мне. Я же тут - рядом был: выхожу за клен, на который мы хотели рукомойку прибить, а там как раз прогалинка - кусты со всех сторон. Ну я и присел. Вдруг, слышу, шуршит что-то за спиной, а мне и не повернуться! Так и сижу, вся спина вспотела - только бы не кабан, думаю. И тут мне что-то по заднице как заедет! Будто лапа когтистая - до сих пор саднит, вроде поцарапал даже...
- Слав, погоди. Ты что, на ежа насрал? - не выдержал Егор, вызвав новый приступ хохота со стороны костра.
- Да пошел ты... - Славик хмуро отвернулся к мангалу, достав сигарету, - Егор. А мясо где?
- Не понял.
- Мяса нет почти, ты снял уже что ли?
Егор направился к мангалу. На железной кромке которого сиротливо белели не прокаленным металлом несоколько шампуров.
- Не снимал... да и как снимешь - смотри, тут несколько кусков осталось - сырые еще...
- Вижу. Погоди, а это что? - Славик ткнул пальцем в один из оставшихся на мангале кусков мяса. На подрумянившейся корочке явно проглядывался вырванный ломоть, - след какой-то, от зубов вроде...
Пашка неслышно подошел сзади. Мужчины хмуро смотрели на осиротевший мангал.
- Мужики, может, волки? - предположил Пашка.
- Да какие волки-то в этих широтах? Тут и мелкий хищник не обитает...
- А кто мясо спер? Ежик твой обосранный?
Ответить Славик не успел. Две стремительные тени, одна за другой, с треском пронеслись за ближайшим кустарником. Мужчины напряженно замолчали. Темнота леса не давала определить, что за зверь метнулся прямо у них из под носа, но Егор мог поклясться, что размером тот был не меньше лося. Только не умеют лоси на двух ногах бегать...
- Станислав Сергеевич, вы ружье в машину брали? - Егор медленно пятился к костру, где, как он помнил, лежал походный топор.
- Нет. Не брал. Я это. Приклад. На полировку. - голос Славика был сухим и бесцветным, - Ребят. На меня смотрит кто-то. Вон. В темноте. Глаза.
- Паш, сходи в палатку за травматикой. Только медленно, - Егор не спускал глаз с подлеска, силясь разглядеть в кромешной темноте любое движение, - если что, мужики, сразу в воду. Зверь в воду за вами не пойдет. Паш, ты слышал?
Не дождавшись ответа, мужчина перевел взгляд на тускло освещенную мангалом площадку. В красном свете углей, застыв, стояла фигура Славика. Пашка пропал. Пока Егор шарил взглядом по лагерю, пытаясь разглядеть в темноте друга, кусты вокруг пришли в движение. Сначала медленно, как бы примериваясь, зашелестели дальние ветки. Потом хруст сухостоя стал приближаться, отчетливо выдавая тяжелые шаги. Зверь так не ходит. Лес вокруг загудел утробным рыком.
Егор попытался было отскочить, но тут спиной уперся в преграду, которой за ним быть определенно было не должно. Ноги тут же стали ватными, по лопаткам побежал ледяной накат страха. Не того страха, который он испытывал, пока воевал в Афгане. Настоящего, ледяного ужаса. Ужас не пытался напугать. Он
обещал. По его плечам медленно заскользили когтистые лапы. Егор, с трудом сглотнув подступивший к горлу комок, покосился на собственную грудь. Грязные, серого цвета ладони, обрамленные длинными когтями, медленно, обманчиво неуклюже подбирались к области его сердца. Сиплое дыхание за затылком было рваным, жадным и злым. Какая-то часть мужчины с тоской подумала, что, чтобы не схватило его сейчас, оно его ненавидит. А то, что оно ненавидит, оно обязательно уничтожит. Эта мысль была отстраненной, наверное, именно такие мысли посещают приговоренных к смерти за секунду до казни. Все тело Егора обмякло, его будто перестало интересовать происходящее. Ужас выключил инстинкты и разум, оставив только серое равнодушие и покорность.
Вдруг, за его спиной послышался сиплый, лающий голос, будто рот говорившего не привык, или разучился пользоваться человеческой речью:
- Слыш, сексист. Турбины делать умеешь?
Гаснущий костер своим последним отблеском высветил двадцать пар глаз, смотрящих на него из темноты леса.
