https://meduza.io/amp/feature/2019/12/09/pyatiletnyaya-devochka-vsyu-zhizn-provela-v-chastnoy-klinike-i-nikogda-ee-ne-pokidala-tak-reshili-roditeliРодившаяся в конце марта 2014 года в результате экстренной операции девочка весом чуть больше килограмма в начале июня была отпущена с мамой домой. Дома, по разным сведениям, малышка провела от двух дней до недели. А затем Максимова вернула ребенка в клинику. Со слов медицинского работника, наблюдавшего С. в 2014-м, но опасающегося назвать свое имя, Татьяна Максимова заявила, что дома у девочки случилась внезапная остановка дыхания. На медицинском языке это называется апноэ новорожденных — и действительно часто встречается у недоношенных детей, однако не является причиной для госпитализации.
Тем не менее С. положили туда, откуда она только что вернулась домой, — в отделение патологии новорожденных, в платную палату. Татьяна Максимова с дочерью не осталась, сославшись на необходимость заниматься другими детьми, общую занятость и слишком тяжелое состояние девочки. Юрий Зинкин оплатил для С. отдельную палату семейного пребывания. Но вместо матери с девочкой осталась в спешном порядке нанятая няня. По словам родственницы семьи, всем — сыновьям, бабушкам и дедушкам — объявили, что С. неизлечимо больна и должна оставаться в стационаре.
Со слов одной из нянь С. (из опасения преследования со стороны родителей женщина попросила не называть ее имени), мама навещала девочку «от силы раз в месяц», продолжительность визита редко превышала две — пять минут. С 2017 года Максимова перестала появляться в центре, это подтверждают врачи клиники и персонал, находящийся при С. круглосуточно.
Когда С. исполнилось четыре месяца, ее впервые в больнице навестил дедушка со стороны матери. Увиденное его ошеломило: С. ничем не отличалась от здоровых детей, а значит, слова матери о том, что девочка «даун», «олигофрен», что у нее «отсутствует часть мозга, почки» и есть другие, несовместимые с жизнью заболевания, как минимум не совсем точны.
По словам одного из родственников, дедушка стал навещать внучку регулярно. Однако всякий раз для посещения С. ему требовалось получать разрешение Максимовой. Покидать медицинское учреждение девочке, чтобы, например, сходить в парк или просто погулять по улице — с дедушкой или няней, — мать, тем не менее, запрещала.
Когда С. исполнилось два года, к ней в больницу впервые приехала бабушка со стороны отца Юрия Зинкина. И тоже стала иногда ее навещать. Во время одного из визитов в палату вошел лечащий врач девочки и на прямой вопрос бабушки о состоянии здоровья С. прямо ответил: «У вас совершенно здоровая девочка, вы разве не знали? Вы хотите ее взять?» Бабушка ответила: «Конечно, хочу». Вернувшись домой, родители Юрия Зинкина позвонили сыну. Разговор был коротким и грубым: Зинкин посоветовал родственникам не лезть в его жизнь. Затем свекрови перезвонила Татьяна Максимова. И отношения были разорваны.
За пять лет своей жизни С. сменила три отделения клиники «Мать и дитя»: реанимацию, отделение для новорожденных и, наконец, на шестом году жизни была переведена в отделение для «детей старшего возраста (так в клинике называют стационар для тех, кому больше двух лет; он появился недавно). Но переведена лишь формально, по документам — фактически же девочка как жила, так и живет в младенческом отделении на третьем этаже ПМЦ.
В марте 2019 года дедушка С. со стороны матери был единственным человеком, поздравившим С. с днем рождения: он подарил девочке торт, цветы и игрушку.
В самом начале 2019 года руководитель благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская получила на условиях анонимности информацию от двух близких к девочке людей (речь о сотруднике центра и близком знакомом семьи) о том, что в перинатальном центре круглосуточно содержится без родителей здоровый ребенок.
Попытки наладить контакт с родителями и руководством ПМЦ ни к чему не привели. В районной опеке Черемушек (там прописана Татьяна Максимова) фонду «Волонтеры в помощь детям-сиротам» ответили, что не видят никаких угроз жизни и здоровью С. в связи с тем, что ребенок находится в клинике. В начале февраля 2019 года Альшанская обратилась в Черемушкинскую межрайонную прокуратуру и в управление СК по Юго-Западному округу Москвы.
В феврале в центр «Мать и дитя» пришла проверка из Следственного комитета. В результате нее, по словам одного источника «Медузы», в марте было возбуждено уголовное дело, которое закрыли через несколько дней под давлением прокуратуры; по другим данным, оно не было возбуждено вовсе. В феврале проверку начала и прокуратура Черемушек, причем в отношении ПМЦ — о разглашении данных.
В рамках доследственной проверки 12 марта в клинике состоялось обследование девочки — к С. пришли психологи, психиатры и врач-педиатр. Наталия Белова, доктор медицинских наук, педиатр, генетик, независимый эксперт, одной из первых осматривала С.: «За исключением того, что С. носит очки, она полностью соответствует требованиям, предъявляемым здоровому ребенку. Можно также говорить о возможных последствиях не очень сбалансированного питания: С. кормят «по норме», а не по потребностям, что не согласуется с малоподвижным для ребенка ее лет образом жизни». По словам Беловой, видевшей медицинские документы С., «она хорошо обследована и не имеет с медицинской точки зрения ни одной причины для того, чтобы находиться в стационаре».
В рамках работы комиссии с С. встречалась и детский психолог Инна Пасечник. По ее словам, у внешне здоровой девочки уже есть признаки особенностей развития, связанных с длительным пребыванием в изоляции.
Все пять лет своей жизни С. лишена возможности наблюдать нормальное взаимодействие людей в семье и в обществе, у нее нет возможности встроиться в социальную систему и освоить необходимые для жизни роли. Больничная среда позволяет С. успешно усвоить поведение послушной и готовой подчиняться правилам девочки, но не учит, как быть дочерью, внучкой, подругой или дошкольницей на занятиях в садике.
Создание комиссии и ее работа резко изменили поведение мамы С. Татьяна Максимова, прежде довольно редко бывавшая в центре «Мать и дитя», стала приходить туда раз в две недели; идею независимой экспертизы состояния дочери она восприняла агрессивно. Дедушке С. было категорически запрещено навещать внучку (его самого и его жену Марию Максимова подозревает в «выносе сора из избы»); В марте 2019 года родители С. обратились с жалобой на вмешательство в частную жизнь к Евгению Бунимовичу, в тот момент занимавшему пост уполномоченного по правам ребенка в Москве.
22 марта в рамках аппарата уполномоченного по правам ребенка Москвы прошел круглый стол. На этой встрече — где были представители центра «Мать и дитя», СК, независимые эксперты, сотрудники опеки, благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» и других некоммерческих организаций, юристы, Бунимович и Алла Дзугаева, заместитель руководителя департамента труда и социальной защиты населения столицы (всего 40–50 человек), — Татьяна Максимова вышла из себя.
Повысив голос, она угрожала собравшимся судами — обычными и божьим — и снова повторила свою версию происходящего: ребенок неизлечимо болен, пребывание вне стен больницы невозможно. Максимова, со слов свидетелей, говорила, что у девочки отсутствуют различные органы (речь шла о почках и части мозга), и о том, что С. жива «только промыслом Господним». На заседании был и отец С. Юрий Зинкин — плотного телосложения мужчина с резким голосом и старомодной, в духе 1990-х, манерой разговаривать с людьми. Зинкин предостерег собравшихся от того, чтобы они лезли в чужие дела, сообщил, что «воспитанием и здоровьем детей занимается только их мать», а он ей «полностью доверяет». Также отец С. сказал, что его роль в этой истории заключается в том, что он «оплачивает счета из клиники, все».
Сотрудники опеки — они отказались дать «Медузе» официальный комментарий — в кулуарных разговорах жаловались, что формально никаких претензий к Максимовой и Зинкину не может быть предъявлено: мать навещает, а отец содержит ребенка. Официальная позиция социальных органов (опека и комитет по делам несовершеннолетних Москвы) состояла в том, что «ничего предосудительного в том, что С. живет в больнице, нет».
Неожиданно это мнение разделил Евгений Бунимович. В разговоре с «Медузой» бывший уполномоченный по правам ребенка в Москве заявил, что за все годы своей работы впервые сталкивается с чем-то подобным. «Но мы до конца не знаем диагноз С.: в центре говорят одно, а мама — другое. Однако нарушений прав ребенка я тут не вижу: условия, в которых живет девочка, более чем удовлетворительные. Главное право ребенка — право на жизнь — не нарушено. Тогда о чем говорить? Если бы С. была школьного возраста и, находясь в больнице, не могла бы посещать школу, то мы бы говорили о нарушении права на образование. Но она — дошкольник. И значит, в этом моменте мы тоже бессильны», — говорит Бунимович.
По его мнению, необходимо дождаться результатов не просто психолого-психиатрической экспертизы, а большой медицинской проверки, чтобы точно понять, существует ли угроза С. вне больницы — после чего оценивать поведение родителей С. и решать вопрос о лишении родительских прав.
Собравшиеся снова предложили родителям С. организовать обследование девочки в лучших федеральных клиниках столицы, но те отказались. Татьяна Максимова настаивала на экспертизе, проведенной врачами, которым она доверяет. Но имена таких врачей не назвала.
На том заседании, по данным «Медузы», между собравшимися случился конфликт: опека, доктора, представители ПМЦ и уполномоченный по правам ребенка препирались с отцом и матерью. С этической точки зрения все выглядело довольно неожиданно: люди, обычно выступающие за сохранение кровных связей — психологи, социальные работники, сотрудники крупнейшего в стране фонда, занимающегося профилактикой сиротства, — настаивали, что родители С. должны быть ограничены в родительских правах, а девочка — найти любящую семью. Сотрудники опеки, наоборот, часто поднимающие вопрос об ограничении или лишении родительских прав, предлагали оставить все как есть.
На вопрос, почему родители С. не откажутся от родительских прав, если они не хотят жить с ребенком, адвокат Татьяны Максимовой ответила следующее: «Максимова выполняет свои родительские обязанности — ухаживает за ребенком, оплачивает необходимое тяжелобольной девочке лечение в клинике соответствующей квалификации. Почему ее должны лишать родительских прав или тем более вынуждать от этих прав отказаться?»
Именно на той встрече стало известно, что ПМЦ «Мать и дитя» в одностороннем порядке расторг договор об оказании услуг С. и подал к родителям иск с требованием забрать ребенка.
«Я очень злюсь на тех, кто пять лет наблюдал за этим издевательством над жизнью человека, был его молчаливым свидетелем и непосредственным участником. Я очень надеюсь, что для С. еще возможно будущее», — говорит Елена Альшанская. Уточняю: «Какое?» Она отвечает не сразу: «Что у нее будет нормальная жизнь обычного ребенка, живущего в семье, любящей, с адекватными родителями. Что она не станет пациентом психиатра, «особым случаем» для изучения последствий для психики такого эксперимента по социальной изоляции».
В интервью «Медузе» бабушка с дедушкой С. по одному из родителей подтвердили, что готовы забрать девочку к себе. Но, опасаясь реакции Максимовой и Зинкина, просили не уточнять, с какой именно они стороны.
В апреле у С. случился экссудативный отит. Врачи говорили о необходимости лечения (ребенку нужно было вставить трубку), но Татьяна Максимова запретила любые медицинские манипуляции с ребенком. Ссылаясь на нездоровье дочери, она отказалась и от рекомендованной врачами операции по удалению аденоидов. Выходит, что, постоянно находясь в медицинском учреждении, С. не получает положенную ей медпомощь.
Формально все проверки в 2019 году ни к чему не привели. Иск Курцера к родителям С. был частично удовлетворен только 20 сентября: предписание забрать девочку вступило в законную силу в ноябре, но родители этого так и не сделали. 5 декабря перинатальный центр сдал исполнительный лист приставам района Черемушки.
На разговор с «Медузой» Елена Альшанская не могла решиться несколько месяцев: слишком много влиятельных интересантов у дела С., слишком высока вероятность навредить фонду, которым Альшанская руководит. Согласившись, наконец, разговаривать, Альшанская призналась: «Я делаю это потому, что хотя бы кто-то должен между своими интересами и интересами ребенка выбрать ребенка. Пусть это буду я».
* * *
В августе 2019 года стало известно, что Татьяна Максимова тяжело заболела. По словам близких к семье людей, в конце октября Максимовой сделали операцию в одном из медицинских центров Москвы. Она оказалась в больнице, и навещать С. раз в две недели начал отец. Юрий Зинкин сообщил руководству центра, что пока Максимова тяжело болеет, забирать С. буквально «некому и некуда».
Ни бабушки и дедушки, ни врачи центра «Мать и дитя», ни люди, близкие к семье, не знают подробностей о состоянии мамы С. «Мы пытались понять, что происходит, может, нужна какая-то помощь, что вообще делать? — рассказывает одна из родственниц. — В ответ нам повторили: «Не лезьте в нашу семью». И бросили трубку. Все рушится, и, кажется, нет никаких возможностей вытащить С. из больницы».
Очень длиннопост, сокращала как могла. Если честно, я на Плутоне. Совершенно дикая ситуация. Абсолютная тихая и страшная дичь. Очевидно, что утверждения матери бредовы. Очевидно, что болен не ребёнок, а головы её родителей. Это можно доказать абсолютно убедительно, но все предпочитают делать вид, что рычагов нет. Хотя рычаги, они есть, но только не в случае, когда пара ненормальных богата и может давить на кого пожелает.
Ну что ж, раз говорят, что надо ждать, пока нарушится "право на образование", хотя нарушается тут всё подряд - видимо, адекватным родственникам придётся ждать этой формальности, а ребёнку лишнее время пострадать.
Прямо мерзко от такого произвола и инертности кучи должностных лиц.