— Олег Владимирович, Олег Владимирович! — меня снова зовут, чтобы что-то передать отцу. Как всегда, меня пытаются использовать, чтобы подобраться к нему, и как всегда, я до последнего делаю вид, что не слышу, не вижу и не знаю. Симпатичная брюнетка средних лет не решается снова позвать, и я прохожу мимо нее по коридору. Я не хочу общаться с отцом. Он отправил Влада в Афганистан, зная, какое дерьмо там творится, и я не готов это ему простить. Я не готов с ним даже разговаривать, даже вспоминать, что я — его сын. У Влада все шансы вернуться без ноги, контуженным, покалеченным или не вернуться вовсе. И все… ради чего? Ради престижа? Ради страны? Как всегда, ради чего угодно, кроме нас самих. Воспитатель, чтоб его. «Строгий» отец, ага. Кажется, это просто вежливый способ назвать своего старшего родственничка мудаком. Будь он хоть министр, хоть Николай Второй, даром, что того благополучно порешили. Когда мне сказали, что я буду теперь работать в США, я только обрадовался. Лишь бы подальше от папаши. И от бесконечных олег-владимировичей, конечно. *** В Вашингтоне оказалось свободнее. Работа все та же — дикая, выматывающая, разочаровывающая в людях. Я никогда не хотел работать в КГБ, но с отцом проще согласиться, чем объяснить, почему он все-таки мудак. Но вдали от него — лучше. В посольстве неплохо кормят, дипломатический иммунитет позволяет не ожидать подвоха ото всех и вся, а что пасти разведчиков нужно — так это как в анекдоте про пожарных, как и всегда. Когда пожар — хоть увольняйся. Так и у меня. Как кто-нибудь проколется из новеньких, так хоть возвращайся обратно. Но нет. С этой проклятой работы уходят только вперед ногами. И то не факт. Сплетни, что наши ученые научились возвращать с того света, были. Надеюсь, только сплетни. *** Снова беготня, пароли, явки, скрытые приказы. Ненавижу все это. «Найди то, не знаю, что». Конечно, начальство говорит не так. Конечно, я должен допросить Готмана и вытрясти из него все, что он знает про разработку стеллса. И конечно, по большому счету меня никто не спрашивал, хочу ли я это делать. Мужик небось уже и думать забыл об исторической родине и о том, как ему с семьей помогли удрать в США. Но нет. Явись, вытряси, узнай. Или найди другой способ украсть у него эту технологию, раз уж он над ней работает. Хреново быть ученым в СССР. Даже за океаном достанут и отнимут твои знания в свою пользу. Платить? Жив — скажи спасибо. И отдельное — что жена и сын пока тоже живы. Ненавижу. Но придется. *** Единственный «луч света» здесь — это Нина. К счастью, на Катюху из «Грозы» она не похожа, совсем нет. Жгучая брюнетка с синими глазами, все как я люблю. Кажется, она секретарша или вроде того, при посольстве. Я не спрашивал. Мне больше было интересно, как она жила раньше. Мама доярка, папа — рабочий с завода, не то, что у меня. Но она рассказывала с теплом. У нее красивые ямочки на щеках, полные губы и очень пушистые ресницы. И легкомысленные юбочки длинной до середины бедра. Мне нравятся. Я ей, кажется, тоже. Во всяком случае она смеется над моими шутками, иронизирует над моими школьными историями и тоже училась на «отлично», а потому ее не слишком любили в школе, как и меня. С ней хорошо. Надеюсь, ни она, ни кто бы то ни было другой, не найдет эти записки. И надеюсь, сегодняшнее свидание пройдет успешно.
Гвен подходила ко мне каждую перемену. Обменивала свои сэндвичи с шоколадной пастой на мои с индейкой и салатом, много говорила о родственниках и старалась меня рассмешить. Последнее у нее получалось здорово - она имитировала голоса учителей, разыгрывала диалоги из школьной жизни, а иногда позволяла себе словечки, от которых я краснела, но смеялась лишь громче. Гвен неловко и быстро крестилась, но смеялась вместе со мной.Несколько раз Гвен приглашала меня к себе, рассказывая, что тетушка печет самые невероятные сладкие пироги в округе, а дедушка тайком насыпает конфет в карманы, но я боялась оставлять маму и вежливо отказывалась.Когда я впервые обмолвилась о Гвен при родителях, они в один голос сказали, что нельзя обижать людей отказами. "Ты обязательно должна пойти, ПитерПэнни, - говорил папа. - Соседский этикет - одна из самых важных вещей в жизни простого американца, иначе не видать тебе барбекю по выходным и партий в хмельные игры на свежем воздухе". Мама одернула его, но сказала почти то же: дружить, принимать приглашения, хвалить угощение, проявлять интерес к сказанному, не приносить грязь в дом.Поэтому, когда Гвен пригласила меня в кружок при церкви, я согласилась, даже не задавая вопросов.Конечно, сердце колотилось прямо в горле, когда я стояла на старых каменных ступенях, рассматривала отблески витража на дрожащих ладонях и показывала Гвен свою неуверенную улыбку. Я слышала о церковных скандалах, а теперь пришла сюда, даже не сказав родителям, - насколько это разумно? Но я кивнула Гвен, и мы вошли внутрь.Чего не оказалось за высокими резными дверями, так это тишины. Вокруг меня постоянно сновали люди - с теплыми лицами и открытыми сердцами. Они спрашивали, все ли у меня в порядке, извинялись и благодарили за каждый пустяк. Когда они умолкали, играл орган, и я словно снова оказалась в любящей полной семье.Несколько воскресений я помогала разбирать одежду для нищих, готовить похлебку и кормить ею бездомных, а также выполняла поручения сестер. Община хвалила меня, пастор Тим отдельно отмечал мое усердие, и от этого я хотела сделать еще больше полезного для общества и дать моим крыльям окрепнуть. Я взахлеб благодарила Гвен за то, что она привела меня в церковный кружок, а потом мама спросила, чем это мы таким занимаемся по выходным, что я возвращаюсь одухотворенная. "Небось пробуют все виды кофе, что есть в ближайших торговых центрах, - сказал папа. - А потом меряют джинсы и убеждают друг друга, что выглядят великолепно". Когда я рассказала о церкви, родители переглянулись. "Не могу сказать, что я одобряю это, - наконец произнесла мама. - Шутка про джинсы была низкопробной, но это вариант я бы приняла куда легче". "А до свадьбы ей нравились мои шутки", - вздохнул папа. Какое-то время они рассказывали мне о том, что бога вообще-то нет, церковь - лишь прибыльный бизнес, и священникам верить не стоит никогда. "Но вы ведь тоже бизнесмены, - сказала я, - и ваше дело тоже строится на недосказанностях и маленькой лжи". "Ты еще слишком мала", - покачал головой папа. "Я не против, можешь ходить", - поджала губы мама.И я продолжала посещать церковь.По воскресеньям пастор Тим начал учить меня читать на латыни, а в будни я заглядывала к нему после уроков, чтоб послушать истории из жизни простых людей, которых к нему приводил Господь. До этого я думала, что яркие люди с жизнями-калейдоскопами населяют лишь книги, но в рассказах пастора Тима каждый казался если не жемчужинкой, то замысловатым цветком. Да, вероятно, ядовитым, да, возможно, с неправильным окрасом лепестков, но все они одинаково любимы садовником. После этого улицы города уже не казались наводненными безликой толпой - я помнила, что каждый может оказаться самоцветом из коллекции пастора Тима или любого другого человека, кто готов видеть сердцем. Я часто задавала пастору Тиму вопросы, от которых морщились знакомые мне взрослые. О войне, о старости, о смерти, о недозволенном, о стыде. Порой он молчал, услышав мой вопрос, но по его усталой и любящей улыбке я понимала, что за этим не последует "тебе уже пора, дорогая" или "так устроен мир". Он говорил правду независимо от того, насколько она хороша, и теперь по возвращении домой мне казалось, что углы дома заставлены ложью. Она падала, перегораживала пути, закрывала глаза липкими ладонями, щекотала , чтоб вызвать фальшивый смех, мазала языки медом. Когда я спрашивала папу о погоде в Аргентине сейчас, он мялся и избегал ответа, хотя еще вчера говорил, что отправил супружескую пару в Буэнос-Айрес, а ведь "там сейчас такая комфортная температура!". Когда я спрашивала маму, куда сейчас самый большой поток туристов, она неопределенно отвечала "ах, дорогая, у меня нет этой статистики", хотя за прошлый год она была уже даже у агентства "У Пэдди" на углу,Вывод напрашивался только один: в туристический бизнес мои родители не вовлечены. Или им совершенно наплевать на собственный бизнес, и в офис они ходят чтобы отдохнуть друг от друга.На вопрос о названии агентства они отвечали одинаково - "Риз ГлобалТурс". На это название интернет выдавал не так много информации - логотип, который я видела на счетах, скромный сайт и прайс-лист неизвестного формата.Ночью я проснулась, осознав, что все это - шифр для преступной деятельности родителей. Их общение зачастую напоминало код - не для этого ли? Но что тогда они делают? Взламывают правительственные сайты? Продают наркотики? Снимают видео для мужчин, которых охрана уводит с территории школы? А может, они террористы?Может, моих родителей защищает государство, поэтому дало им новые имена и отобрало воспоминания? Но почему тогда только сейчас?А может, они беженцы из каких-то дальних земель?Я проворочалась до самого утра, но так и не нашла зацепок, которые бы ответили на эти вопросы.Я пришла к пастору Тиму перед первым уроком. Если он и удивился, то виду не показал, только спросил, нужна ли помощь.Я спросила отца Тима, правда ли, что Бог всезнающ, и он сказал "да". Я спросила, значит ли это, что каждый плохой поступок не останется без внимания Божьего, и он ответил "да". Я спросила, нуждается ли Бог в помощи человека, и он ответил "нет".Пастор Тим взял мою ладонь в свои и спросил, терзает ли меня что-то, и я покачала головой.Самое главное, что о возможных грехах родителей знает Бог, а он бы не допустил, чтобы они делали зло. Или не впустил бы дочь грешников в общину, а значит, нет ничего страшного.Я вышла на улицу, и отблески витража калейдоскопом плясали по каменным ступеням.Заканчивалась цветистая осень, и на душе было необычно легко.
- Марта Хэнсон?Офицер отдела внутренних расследований внимательно смотрит на нее, и она тут же запинается о порог, чуть не падает перед ним на колени, в последний момент умудряясь удержать равновесие. Она пытается рассмеяться, перевести все в шутку, но будто бы вновь спотыкается, уже о холодный взгляд офицера, и ее смех тает, растворяется в воздухе.Человек перед ней спокоен и строг, и от его сухого голоса у нее мороз по коже. Она хочет заговорить о Карле, хочет упомянуть, что замужем за его коллегой, но Марси непривычно грубо обрубает ее: Заткнись, дура! Офицер говорит с ней, задает ничего не значащие вопросы, а потом смотрит на нее внимательно-внимательно, словно пытаясь разглядеть что-то на дне ее глаз, и она понимает, что настоящий допрос начался. Ее мысли мечутся в панике. Почему перед ней не Карл? Ведь именно Карл ведет их отдел, он должен сидеть на этом стуле и расспрашивать ее. Они решили, что с его стороны будет неэтично допрашивать собственную жену? Но почему тогда Карл ее не предупредил? Что происходит?- Миссис Хэнсон, с кем вы говорите о работе, кроме коллег? - спрашивает офицер. И что-то внутри Марты рушится, разбивается на мельчайшие осколки, разлетается вдребезги, и словно яркая вспышка на миг ослепляет ее. В глазах образы, такие странные, такие знакомые, и Марта перестает слышать голос офицера, она слышит мерные удары молотка…***Он сколачивает то, что скоро будет новой дверью дедушкиного амбара, а она завороженно смотрит на молоток, летающий вверх-вниз, и на гвоздь, плавно уходящий в дерево. Ей шесть лет, и она так увлечена движениями его волосатой руки, что не замечает его глаз, осматривающих ее с головы до ног…Карл делает ей предложение, стоит перед ней на коленях, и она плачет от счастья…Бабушка ведет ее за руку по улице маленького техасского городка, они останавливаются поговорить с какой-то из бесчисленных бабушкиных подруг.- Как ты сказала, деточка, тебя зовут Марта? - переспрашивает старушка. - Я бы назвала тебя Марси Мэй, малышка, красивое имя для красивой и умной девочки. Марта - звучит простовато, мою корову зовут Мартой…Она стоит возле копировальной машины и осторожно оглядывается - Карл просил ее сделать для него копии документов, но это секрет, ведь никто из сотрудников не должен знать, что их проверяют…За ужином дедушка щедро хвалит своего нового работника, подливает ему пива, и хвастается приехавшей в гости маленькой внучкой. Марту просят спеть ее любимую песенку про Шалтая-Болтая, она забирается на табуретку и широко улыбается работнику, внимательно глядящему на нее…Карл объясняет ей, что не сможет оставаться у нее больше, чем на три ночи в неделю:- Работа, милая, сама понимаешь…Марта собирает ромашки вокруг конюшни, и бежит с букетом к бабушке, но работник останавливает ее, чтобы похвалить ее каштановые кудряшки, и смеясь, она засовывает ромашку в нагрудный карман его рабочей рубашки…Она перебирает одежду Карла перед стиркой, и с удивлением находит в кармане детскую резинку для волос с забавными вишенками…Бабушкина кухарка раздраженно зовет помощницу:- Марлен! Марлен, да где же ты?Марта с лучшим дедушкиным работником вдвоем в сарае. Его тяжелая волосатая рука зажимает ей рот, ей больно, ей страшно, она пытается вырваться, но тщетно, а его тяжелое дыхание будто бы входит в ритм с сердитым голосом кухарки, доносящимся снаружи:- Марлен! Марлен! Марлен!..***Марта, Марси, Мэй и Марлен поднимают глаза на офицера. Они улыбаются ему уверенно, бесстрашно:- Знаете ли, я бы хотела обсудить сотрудничество. Полагаю, у меня есть не только интересующая вас информация, но и абсолютное доверие противоположной стороны. Интересует?
Дважды предатель. Предал Родину, предал семью, осталось предать работу и заняться астрологией. Подлец вы, Марк Яковлевич, подлец и предатель. Судить бы вас товарищеским партийным судом да приговорить к высшей мере, как вы того и заслуживаете. А вместо этого к вам ластится Леночка, вернее, конечно, Хелен, Хелен Уильямс, теперь уже ваша личная секретарша. Бедная девочка, интересно, кто ей внушил, что босса надо ублажать еще и так? Уж во всяком случае не Марк.Он просто не смог ее остановить, когда Леночка легко и свободно опустилась перед ним на колени. Горло перехватило, и он не смог ничего сказать. Ни тогда, ни потом, когда она оставила у него на столе адрес, написанный безукоризненным почерком отличницы. Ни даже в ее квартире, когда мягкие руки распустили узел галстука.Предатель и тряпка. Может, одно с другим связано? Исследование корреляции силы воли со склонностью к изменам, как вам такая тема докторской, Марк Яковлевич? Публикации по теме имеются?Выпрошенная в паническом припадке охрана теперь стала обузой - мало ему Леночки, еще и водитель будет в курсе. Мучительная работа мысли - над чертежами бы так голову ломал, мерзавец! - дала только одно внятное объяснение. "Вы свободны, Мэттью, я прогуляюсь в одиночестве. Мне так лучше думается. Нет, провожать не надо. До завтра, благодарю."С охраной стыдно, без охраны страшно. С любовницей подло, а без нее... уныло? Как-то вы, товарищ Готман, не по-пролетарски настроены. Надо смотреть в будущее с надеждой. Вы даже тут не можете себя вести, как нормальный советский человек. Ах да, уже не советский. Пардону просим. Предателей не учли.Он взвыл, уткнувшись лицом в подушку. Уничижающий хор голосов в голове не затихал ни на миг, и даже во сне незабвенный Игорь Петрович, расчехляя сварочный аппарат и пробуя его на болванке, осуждающе качал головой и что-то бормотал невнятно сквозь маску, но ведь и так понятно, что он бормочет, и что ему стыдно за некогда любимого ученика, и неохота ему заниматься столь грязным делом, но что поделаешь, совесть советского гражданина не позволяет уклониться от выполнения долга, как некоторым тут перебежчикам, и если партия сказала, то он, коммунист, обязан...В этот вечер он буквально сбежал от Леночки. Она, наивная милая девочка, хотела его порадовать, вышла к двери в кокетливом передничке с кружевом, и Марка заклинило, обожгло, замутило, во рту запульсировал вкус крови, а перед глазами бело-голубое пламя сварки, и он вывалился на улицу, хватая губами воздух, как оглушенная рыба. Потом все-таки собрался, выдохнул. Извинился, поцеловал руку. Но ушел.И даже не заметил, как от стены дома отклеился человек и пошел за ним следом. Не обратил внимания на медленно тащившийся по обочине тарантас с женщиной за рулем.Напрочь забыл, что надо кричать, когда тебя заталкивают в незнакомое авто и увозят прочь.- Его заберут, - лаконично сказала женщина и вышла из машины, щелкая на ходу зажигалкой. Спутник ее остался в машине, рядом с Марком. Пожал плечами, развалился на сиденье, закинул ногу на ногу. Прикрыл глаза.- У меня ребенок... - неожиданно для самого себя произнес Марк. - Сын. Я ему обещал Диснейленд на день рождения... И жена.Надзиратель отозвался невнятным хмыком.- Они меня ждут. Надеются, что я к ним вернусь. Зачем я вам сдался?Ему вдруг вспомнилось, как в университете они сдавали историю КПСС и научный коммунизм. Кромешный бред, чушь и наслоение слов на пустом месте, вдвойне мучительные для уже освоивших матанализ и сопромат будущих инженеров. Староста делилась секретом - нужно отключить мозг и плыть, плыть по волнам терминов, не вдумываться и не останавливаться, не давать профессору вставить ни слова, ни ремарки, и каждый абзац завершать непреложной истиной правоты Маркса-Энгельса и Ленина-Сталина. Этот навык вдруг включился сейчас.Только завершение было иным - отпустите меня, я мелкая сошка и примерный (почти) семьянин, я хочу жить и и не хочу умирать, меня ждут дома, у меня сын, ребенок, подросток, да какая разница, но я ему нужен! Отпустите. Пожалуйста. Отпустите.Наконец, он выдохся и умолк. Спасительного "Давайте зачетку" так и не прозвучало.
Сандра снова что-то говорит. С тех пор, как она устроилась в нашу фирму, я, кажется, узнала о ее отношениях со Стэном больше, чем обо всех своих отношениях вместе взятых. Надо бы прислушиваться, улавливать мельчайшие детали - по некоторым оговоркам давно стало понятно, что Стэн работает на ФБР. Он осторожничает, не слишком откровенен с женой, но ни один человек не может скрывать все, а мы с Филиппом давно научились не гнушаться никакой информацией.Филипп... Из-за него я не могу сосредоточиться. Снова. Из-за него в третий раз перечитываю одну и ту же страницу на французском, перевод которой давно должна была закончить. Даже Пэнни почувствовала напряжение между нами. Подумать только, она заподозрила, что у Филиппа любовница. Я настолько не ожидала такого предположения, что даже рассмеялась. Любовница! Всего лишь. А ведь я изображала сестру на свадьбе Филиппа - нет, Карла Дженкинса - с Мартой, произносила тост в честь молодой семьи, целовала невесту в щечку и желала молодоженам прожить долгую и счастливую жизнь вместе. Я и сейчас, бывает, заезжаю к Карлу и Марте на ужин, принося с собой традиционную бутылку мадеры. Когда Пэнни спросила, не кажется ли мне, что у отца любовница и не собираюсь ли я разводиться, я на минуту, успокоив дочь, даже задумалась - а были ли у Филиппа когда-нибудь любовницы не по заданию, не по распоряжению Центра, а просто, для удовольствия. Но потом снова вернулись те, другие мысли, сомнения... Плохо. Плохо. Плохо. Просто дерьмо. Если уже даже Пэнни заподозрила неладное, значит все просто отвратительно. Напряженное молчание по вечерам, до зубовного скрежета формальные разговоры, поцелуи в щечку, бессмысленная суета, слишком громкое радио - все, чтобы не встречаться взглядами и не думать, не думать...Двадцать лет вместе. Это задание стало слишком личным, нас слишком многое связало. Именно от Филиппа я три года назад впервые за много лет в этой стране услышала свое имя. Надя. Надежда. А потом он назвал свое, и сердце защемило от давно забытого чувства - вот этот человек свой, такой родной, такой простой и близкий, Миша, Мишка. Ни на одном из совместных заданий, на которых приходилось убивать, похищать, прикрывать друг другу спины, между нами не сложилось такой тесной связи, как в тот момент. Впервые я перестала чувствовать себя одинокой. Впервые в ту ночь занялась с мужем любовью, а не стандартным, навязанным заданием, сексом.Даже Пэнни, дочь, которую я носила в своем животе, росла совсем чужой, американкой, верящей в Санта-Клауса и зубную фею, читающей чужие сказки и напевающей чужие песенки. А Филипп - даже зная его настоящее имя, я не могла позволить себе мысленно перестроиться - был своим, русским, советским парнем из Ростова-на-Дону. Таким же, как я. Сандра отвлекается, отвечая на звонок. Как ни странно, сейчас я хорошо ее понимаю. Проблемы с мужем занимают почти все ее мысли. Впрочем, она хотя бы может об этом рассказать.На завтра назначена маленькая командировка. Обычная поездка в соседний город, ничего особенного. Если бы только не одна маленькая встреча, на которой я должна, обязана доложить текущее положение дел. Еще две недели назад я бы радовалась связи с Центром, шансу получить новое задание, тоненькой ниточке, связывающей меня с Родиной. Теперь я не знаю, что делать.Две недели назад Филипп предложил мне совершить предательство. Это был самый обычный день, самый обычный вечер, самая обычная ночь. Мы вместе пожелали Пэнни спокойной ночи, легли в постель, погасили лампу. Филипп привычно обнял меня со спины, я не менее привычно погладила его руку своей. Но сон почему-то не шел. Я слышала, как беспокойно дышит муж, чувствовала напряжение в его теле, а потом он заговорил. И лучше бы он молчал. Уехать в маленький городок, взять другие имена, затеряться в США, забыв как страшный сон Марту, Марка Готмана и чужую волю, определяющую всю нашу жизнь. Растить Пэнни без риска быть обнаруженными, подумать о втором ребенке... Предать свою страну, Родину, всех тех людей, чья жизнь зависит от нашей работы! Тогда я резко отвергла предложение мужа, почти час рассказывала о важности нашей работы. Филипп молчал. И больше в ту ночь не сказал ни слова. А утром сделал вид, что ничего не было. Только неловкая тишина повисла в доме и, казалось, воздух между нами стал втрое тяжелее. У меня оставалось две недели, чтобы все обдумать, а потом сделать доклад Центру.Стук-стук-стук. Звук возвращает в реальность из тяжелых воспоминаний. Сандра? Стук-стук-стук. Да это же я стучу ногтями по столу. Давно уже, много-много лет не приходилось настолько терять самообладание. Впрочем, как учили меня двадцать лет назад - человек совсем без странностей вызывает куда больше подозрений, чем полностью состоящий из этих самых странностей. Тогда я научилась нервно дергать прядь волос у лица, крутить на пальце обручальное кольцо и неловко перекидывать ногу на ногу в особенно напряженные моменты. И только этот стук вырвался невольно. В Центре такое называли стереотипиями.В Центре, куда я уже завтра должна доложить, что Филипп, мой муж, хочет покинуть службу. Должна. Но уже совершенно точно знаю - не доложу. Наверное, так и становятся предателями Родины?
Когда я узнаю, что наш новый сосед – сотрудник контрразведки ФБР, мне становится смешно: ФБР обложило нас буквально со всех сторон, три ночи я провожу в постели с одним их работником, четыре дня – по соседству со вторым, они близки к поимке советского агента как никогда, но вместо этого первая смотрит влюблёнными глазами, а второй приглашает на барбекю. Стэн гораздо осторожнее Марты, о работе он почти не говорит, но мне вполне хватает сведений, полученных от его секретарши. Сперва мне кажется что-то ищущее и напряжённое в его взгляде, но со временем я списываю это на профессиональную деформацию – его работа изобличать агентов иностранной разведки, моя – не быть разоблачённым, мы оба живём этим, разумеется, он склонен подозревать любого, а я – видеть в каждом подозревающего. А спустя некоторое время я вижу главное различие между нами – несмотря на секретность работы Стэн живёт совершенно нормальной жизнью, он сам выбрал жену, вместе с ней принял решение о рождении ребёнка, он не скрывается, не прячется, не выдаёт себя за кого-то другого, он разделил семью и работу, я всю жизнь занимался ровно противоположным.И чем дальше, тем отчётливее я понимаю, что такую жизнь я бы хотел для себя – не жить на два дома, не искать тайных смыслов в заголовках прессы или словах ведущих радиопередач, не быть готовым сорваться по ночному звонку, не лгать абсолютно всем. У меня уже есть семья, пусть её создание и не было моим решением, и другой семьи я не хочу. Пэнни умница, учителя хвалят её за редкий ум, широкий кругозор и лёгкий характер, у неё множество друзей, и она всегда готова помочь людям. Мне не нравится её недавнее увлечение религией и еженедельные походы в церковь, но нас когда-то тоже учили помогать тем, кто в этом нуждается, а у Пэнни нет пионерской и комсомольской организации, если ей для начала нужно что-то направляющее, пусть это будет хоть церковь. Я люблю свою дочь и хочу, чтобы она была счастлива. Я не знаю, люблю ли я Элизабет, но за двадцать лет она заняла в моей жизни важное место, она больше не та холодная недоступная красавица, о которой я не знал ничего. Мы вместе работали и вместе растили дочь, мы не раз прикрывали друг другу спины, ложь между нами давно сменилась доверием, мы говорили о нашем прошлом и настоящем и вышли на тот уровень близости, который в принципе доступен таким как мы. Даже если мы и не любим друг друга, никого ближе у нас всё равно нет. Я возвращаюсь домой поздно, почти ночью, после ещё одного дня у Марты, не принесшего никакой новой информации, и вечернего наблюдения за объектом очередного задания – Марк Готман не отпускает от себя охрану ни на шаг и смотрит настолько затравленным взглядом, что его страх перед Центром кажется практически осязаемым. Я смертельно устал, все мои действия кажутся лишёнными смысла и обречёнными, Элизабет встречает меня дежурным поцелуем, и почему-то мне становится легче. Я смотрю на неё, чувствую привычный запах её духов, её руки у себя на плечах, и понимаю, что я дома, что именно таким должно быть возвращение домой после тяжёлого дня, только день должен быть совсем другим.– Давай переедем? – слова буквально срываются у меня с языка. – Ты, я и Пэнни. Куда-нибудь в Калифорнию, или в Техас.Элизабет смотрит на меня так, как будто видит впервые, как будто только что я предложил ей что-то совершенно немыслимое, о чём она никогда не думала.– Люди переезжают, Биманы переехали из Иллинойса, это нормально, никто ничего не заподозрит, – я продолжаю говорить, а она продолжает смотреть с тем же непониманием.– Это надо согласовывать с Центром, – наконец говорит она, – мы не в праве принимать такие решения самостоятельно. Закончим дело Готмана и подадим запрос, хоть в Калифорнию, хоть в Техас.– Я не хочу ничего согласовывать с Центром, я устал жить так, как скажет Центр. Я хочу свою жизнь со своей семьёй. И ты не можешь не думать о том же, мы двадцать лет делаем всё, что скажет Центр, мы лжём, прячемся, у нас нет ничего своего – всё, как скажет Центр. Я так больше не могу.Элизабет вздыхает и убирает руки с моих плеч, она старается не смотреть мне в глаза.– Ты устал, у тебя был тяжёлый день, и поэтому ты несёшь чушь. Мы работаем на Центр, и мы должны делать свою работу. Ложись спать. Мы обязательно отправим запрос после того, как закончим с Готманом.– Я не устал! – кажется впервые за нашу совместную жизнь я повышаю на неё голос. – Дело вообще не в моей усталости, хотя я бесконечно устал! Дело в том, что на пятом десятке лет я хочу жить по-человечески. Мне не надо ехать туда, куда меня отправит Центр, мне надо уехать туда, где никакого Центра не будет! Она отшатывается от меня, резко и практически в одну секунду, недоумение в её взгляде сменяется гневом.– То есть, только что, совершенно в здравом уме, ты предложил мне предать интересы Родины? – она смотрит на меня таким же холодным и равнодушным взглядом, как в первую встречу, но тогда за холодностью виделся союзник, а сейчас – враг. – Ты прекрасно знаешь, что я никогда не пойду на подобное, это – измена. Честное слово, я бы немедленно сообщила в Центр, не будь у нас дочери. Поэтому выброси из головы эти мысли и думай о деле.И она разворачивается и уходит. Такая же холодная, незнакомая, чужая, как двадцать лет назад. А я стою, замерев на месте, и не могу понять – как я мог настолько ошибаться, как не сумел понять, насколько чужими и разными мы продолжали оставаться. А спустя пару минут она возвращается, и её холодные губы касаются моего виска.– Я не буду сообщать в Центр. А ты никогда больше не будешь говорить о подобном. И думать не будешь. Пойдём спать.И я иду. Меньше всего на свете я хотел бы быть обвинённым Центром в измене родине, я прекрасно знаю, к чему это приводит и чем заканчивается.***Расписание Марка Готмана, советского эмигранта, еврея по национальности, пятидесяти четырёх лет, женатого, имеющего сына-подростка, занимающегося научными разработками для правительства Соединённых Штатов, я знаю абсолютно, с точностью до минуты. Он выходит из дома в сопровождении охраны, с тем же сопровождением добирается до места работы, из офиса в рабочее время не выходит, в сопровождении охраны едет домой. Первое время я думаю, что Марк Готман недосягаем в принципе, он озирается на каждом шагу, и его охранники очевидные профессионалы – с ними можно вступить в перестрелку, более того, их даже можно в этой перестрелке положить, но Центр ждёт совсем не пальбы в американской столице, Центру нужно похищение без жертв, которое мне видится нереальным. Зато вполне реальным оно видится Элизабет, обнаружившей в ходе своих дежурств, что пару раз в неделю Готман отпускает охрану и передвигается самостоятельно по одному и тому же адресу.– У него любовница, моложе его раза в два, служебный роман или что-то подобное, ему просто стыдно ходить к ней под охраной и трахаться, пока они ждут у машины. Это – наш шанс.И я согласен, конечно, это шанс. Отличный шанс для Центра и для Элизабет, замечательный. Только я думаю, как выхожу из дома Марты, и на моих руках захлопываются наручники, а полицейская машина слепит прожектором и глушит сиреной – «Вы арестованы и имеете право хранить молчание», и брать человека после любовного свидания я не готов – не за это и не поэтому его предполагается брать. Но я молчу, я отлично усвоил урок – Элизабет готова видеть во мне только напарника, а напарнику этот вариант подходит.И мы берём его, поздним вечером, только вышедшего из дома, растерянного, поначалу счастливого и непонимающего, что происходит, заталкиваем в машину и везём на встречу с людьми из Центра. Глаза Элизабет горят в предвкушении нашей победы и успешно выполненного задания, выходя из машины, она целует меня так, как не целовала давно, она закрывает глаза, поводит языком по губам и раздвигает их, проникая всё глубже. Моя рука лежит на её затылке, перебирает короткостриженые волосы, я отвечаю на поцелуй, но мои глаза открыты, и в зеркале я встречаюсь взглядом с Готманом, и ловлю ту же обречённость и неминуемое ожидание приговора, к которым уже привык, смотрясь в зеркало – нам обоим некуда бежать.А потом Элизабет уходит, и я везу Готмана на место встречи с людьми из Центра. По дороге я думаю, что оптимальным решением было бы на всей скорости слететь с трассы, нет людей – нет проблем. Я легко сделал бы подобное двадцать лет назад, хотя тогда у меня не возникло бы даже мысли не выполнить приказ Центра, теперь у меня нет ни малейшего желания работать на Центр, и, возможно, поэтому я ценю человеческую жизнь гораздо больше.Я останавливаю машину в условленном месте и понимаю, что приехал намного раньше оговоренного времени, мысль о том, что теперь мне придётся провести почти час наедине с человеком, которого я фактически приговорил, становится невыносимой. Готман не сопротивляется, когда я связываю ему руки, и, если он настолько боится меня, одна поездка в Центр будет для него просто убийственной, а поездкой дело не ограничится. Когда Готман открывает рот, чтобы что-то сказать, я практически счастлив – сейчас он подробно объяснит мне, насколько отвратителен я лично, Центр и вообще весь Советский Союз, и банальная злость поможет мне не думать о том, что его ждёт и насколько я приложил к этому руку. Вместо этого Готман спрашивает, есть ли у меня дети.– Дочь, ей пятнадцать.– А у меня сын. Не могу себе представить, как бы жил без него и жены.И он рассказывает о том, как эмигрировал вместе с семьёй, как боялся, что жену или сына не выпустят из Союза, как думал начать в Штатах новую жизнь, а кошмары из старой никуда не делись, как просто хотел жить и обеспечить нормальную жизнь своей семье.– Теперь только на это и могу надеяться. Со мной уже всё понятно, но они-то вам не нужны?– Мне, честно говоря, и вы ни к чему, – и это совершенная правда, успешная операция только свяжет меня с Центром плотнее, и я никогда не разорву этот порочный круг, Готман мне совершенно без надобности, было бы проще, если бы его не удалось взять.Но взять его уже удалось, об этом знает Элизабет, и она вряд ли будет молчать. Отпустить его сейчас – это гарантированно провалить задание, фактически объявить войну Центру, одним действием начисто разорвать многолетнюю плотную связь. Центр подобного не забудет, я немедленно стану врагом номер один, впрочем, не только я. Элизабет ждёт судьба жены врага народа, сколько бы они не утверждала, что ничего не знала о моих действиях. Вероятнее всего, ей не поверят, даже если я пущу себе пулю в лоб, обвинят – в лучшем случае в преступной халатности, в худшем – в государственной измене. А что Центр сделает с Пэнни – депортирует на родину, о которой она слышала исключительно слова «империя зла»? Или тоже пустит в расход – зачем родине дочь врагов народа?Стало быть, надо продолжать делать свою работу, лгать, добывать для Центра информацию, передать Марка Готмана, который, разумеется, сломается на первом же допросе, выдаст, всё что знает, и этого не переживёт. И утешаться тем, что без отца будет расти его сын, а не моя дочь, и работать на Центр до конца жизни, делать то, в правильность чего уже не получается верить, жить не своей жизнью.Лучше бы я действительно устроил автомобильную аварию – это было бы по крайней мере быстро. А сейчас время тянется и тянется, и обречённость в глазах Готмана сменяется надеждой, а надежда обречённостью, а я думаю о Центре, о моей дочери, помогающей людям, и о человеке на заднем сидении, которого я могу убить или спасти.– Выметайтесь! – я поворачиваюсь назад, легко тяну за верёвку, и узел развязывается.– Что?– Убирайтесь из моей машины. В четверти мили заправка, звоните оттуда хоть жене, хоть любовнице, хоть федералам. И я даже не слушаю его сбивчивых слов благодарности, как только задняя дверь захлопывается, я изо всех сил жму на газ, разворачиваюсь и еду обратно в Вашингтон. У меня есть несколько часов форы. В Центре не сразу поймут, что именно пошло не так, до утра людей в наш тихий квартал не пошлют – слишком заметно и слишком рискованно, федералы первую пару часов будут заняты внезапно похищенным и возвращённым Готманом. Мне надо добраться до дома, сообщить Элизабет, что родину я уже предал и что никакого выхода кроме немедленного побега у нас нет. Она, несомненно, готова пожертвовать мной и, вероятно, готова пожертвовать собой, но не Пэнни. Мы уедем и затеряемся в этой огромной стране, вероятно, через пару месяцев разведёмся и оформим совместную опеку над Пэнни, она, конечно, будет переживать, но родители в разводе – вариант куда более лучший, чем родители в тюрьме или в могиле.Я останавливаюсь напротив дома, где прожил полжизни и куда собираюсь войти в последний раз. Двадцать лет я работал на Центр, и каждое моё слово было ложью, в Центре считали, что я один из лучших агентов, в Центре ошибались – я любящий отец и ответственный супруг, я беглец и предатель родины, американский гражданин и свободный человек.
Жесть какая-то. Олеги-владимировичи остались в прошлом, здесь так себе воспринимают идею отчеств, но единственный человек, который меня не бесит, кажется, совсем не та, кем кажется. Дурацкая тавтология, но по-другому и не скажешь. Нина вечно куда-то пропадает, оказывается в кабинете Иванова куда чаще, чем должна бы секретарша, которой я ее считал, и вообще ведет себя странно.Может, я и сам виноват, я ведь не спрашивал, чем она здесь занимается. Но мне нужно ее досье. Немедленно. Как можно быстрее. Вчера. Просто нужно и все. Я должен знать, что с ней творится. И, к счастью, мои полномочия позволяют мне его получить. Хоть какая-то польза от этой поганой работы.***Эта… женщина мне изменяла. И врала, как заправской шпион на допросе. Да-да, с точки зрения Родины (уродины) она молодец и вообще умудрилась развести на сведения парня из контрразведки. Только кто поверит женщине, с которой его ничего не связывает? Из вражеского посольства-то? Вряд ли у них там работают совершенные идиоты, их даже у нас не держат. А значит, Стэн Биман с ней спит. Логично? Логично. И паршиво… до одурения.Дальше в голове закрутились шестеренки. Мстить и убивать ее или устраивать еще какую-то гадость из репертуара Отелло и Дездемоны, мне не хотелось. Пошло, глупо, бессмысленно. Но и иметь с ней дело теперь — тоже. Если устрою ей скандал и расстанусь, меня в принципе никто не поймет. Девушка же такое Дело делает! Собой во имя Отечества жертвует!Бред, как и строительство великого коммунистического будущего, но многие верят. Слишком многие. А значит, стоило употребить ненавистную работу к собственной пользе. И я знал, как это сделать.***Марку Готману не повезло, мне пришлось отправить своих ребят ловить его и переправлять на историческую родину. Не то, чтобы я хотел это делать, но, во-первых, если бы не сделал — меня бы не поняли, а во-вторых, теперь у меня был отличный повод избавиться от Нины.Одного Марка мало, чтобы воспользоваться технологией стеллса, нужны документы. А доступ к ним наверняка есть у того типа, с которым она спит, у Стэна. И, вуаля! Как бы не обернулась «операция», если мне удастся ее уговорить, то она либо пойдет под трибунал, либо наоборот. Но — на родине, не здесь. И расставание произойдет безо всяких лишних объяснений.***Мне повезло, и Нина повелась на офигительно «продуманный» план по шантажу этого америкашки. Видимо, он даже не был ей симпатичен. Зачем? Правда верит во все эти бредни про служение Советскому Союзу? Тогда она глупее, чем я ее считал.Но это неважно. Важно то, что и она, и дорогой наш начальничек Аркадий Иванов, дали «добро» на операцию. И благодаря этому я смог даже пару раз хорошенько приложить эту шлюху по морде.Для дела, конечно. Если на ней не будет синяков, то Стэн не поверит, что она в опасности. А то, что мне это доставило немало удовольствия… вряд ли кто-то найдет мою маленькую записную книжку, а рассказывать я никому не собираюсь. Работа в разведке приучает держать морду кирпичом в любой ситуации.А дальше все, как по нотам. Или ты пользуешься своими полномочиями как сотрудника ФБР и крадешь те документы, что курирует твое ведомство, или Ниночку депортируют в СССР и осудят за измену. Скорее всего, пожизненно и не факт, что за решеткой ее кто-нибудь не добьет. Вид у Стэна, глядящего на зареванную, в порванном платье, Нину, был убитый. Он ее, кажется, и правда любил, настолько бледно-серым он казался, пока мы с Ивановым излагали ситуацию.И теперь остается лишь ждать. Если не принесет — я ее правда депортирую. А потом — упс, ошибочка вышла. А если принесет… ну, не мне же одному расстраиваться. Поедет она с ним, как же. Ха-ха.Все же хорошо, что эти записки никто не может найти. Хо-ро-шо.
“Родилась, вроде, умной, так почему ж дура такая?” - вяло думает Нина, сминая пальцами полы халата. Нос забит кровью так, что приходится дышать ртом, но в пересохшее горло воздух будто бы вообще не пролезает. А если и пролезает, то все равно не впихивается в легкие, сдавленные помятыми ребрами. Голова кружится от сильного удара и невозможности дышать, вся комната вокруг кружится, и только Стэн, если вдруг удается поднять взгляд, кажется чем-то стабильным. Он что-то говорит, но слышит Нина только голос Олега - глубокий и жесткий, этот голос пробивается сквозь шум в ушах, звеня угрозой на всех возможных уровнях. Нине страшно. Она бы закричала… Но бесполезно, конечно. Бессмысленно. Только хуже будет. Да и сил нет, только рот по-рыбьи разевать удается. Мысли вьются в голове - густые, мутные, словно дым от зеленых еловых веток, брошенных в костер. Накладываются друг на друга, сталкиваются, сплетаются, распадаются, пропуская вспышки пламени. Олег был страшным с самого начала. Вежливая оболочка солидного, но улыбчивого чиновника, выросшего в приличной министерской семье, на самом деле не так уж хорошо скрывала жесткость - врожденную или взращенную? -, беспринципность, стремление идти по чужим головам, особенно таким очаровательным, как голова Нины. Ухаживания Олега вызывали в Нине страх, и этот страх тянул щупальца с какого-то первобытного уровня, заставляя цепенеть, пасовать, кивать и поддаваться. За каждым нежным прикосновением к плечу Нина слышала глухой рокот дикой стихии, такой грозы, когда дождь вышибает из тебя дух, вспышки молнии надолго остаются в глазах белым пламенем, а мрак, спустившийся на улицы из-под темных туч, будто и впрямь несет в своих тенях что-то, от чего хочется спрятаться на руках матери, сколько бы лет тебе ни было. Секс с Олегом был жестким. Он приходил, улыбался, брал то, что ему было нужно, и уходил, оставляя какой-нибудь подарок. Наверное, странно было бы ждать чего-то иного после его рассказов о детстве? В его воспитании причудливо сплелись строгость и осознание не то что вседозволенности, но собственных прав на многое, очень многое в этой жизни. Разговора о Стэне Нина практически ждала. И даже испытала некоторое облегчение: вот сейчас и разрешится эта бесконечно мучительная история. Как-то. Как-нибудь. Как угодно. Предложение выудить из Стэна информацию о стелс-технологии ее почти не удивило. Операцию согласовали в верхах, конечно, и… да было ли у нее вообще какое-то право голоса? Конечно, Нина согласилась. Конечно, Нина приготовилась выслушать план дальнейших действий. Ей даже было немного интересно, как, по мнению Иванова, она могла бы подобраться к такой серьезной разработке. Кулака в лицо, конечно, Нина не ожидала. Того, что Стэна будут вот так просто и топорно шантажировать ее избитым телом, не ожидала. Того, что Стэну будут угрожать ее судом за измену родине. Это так абсурдно, что сейчас, с трудом поднимая голову, чтобы посмотреть на своих любовников, Нине хочется одновременно кричать, смеяться, некрасиво ругаться матом на обоих языках. Нине больно, Нине плохо со всех сторон, Нине страшно и непонятно. В эту конкретную минуту она не видит и намека на какое-то будущее, все затянуто черными тучами, опасными тучами. Две грандиозных ошибки Нина уже сделала. Просто ошибок - бесчисленное множество, но грандиозных - всего две, и вот они, стоят рядом с ней, переговариваются. А бог, говорят, любит троицу. Голова Нины взрывается от невозможности ожидания.
Глава 4. СоседиФилипп ловко переворачивает аппетитно шипящие сосиски. Мэтью и Пэнни играют в фрисби, Сандра и Лиззи попивают лимонад и что-то оживленно обсуждают, склонившись над очередным туристическим буклетом. Прекрасная весенняя погода, друзья весело проводят вместе время на барбекю. Идиллия.Как же мне все осточертело. Меня бесит Сандра, которая явно наслаждается обществом наших соседей. Меня бесит красавец Филипп, словно срисованный с диснеевского принца. Меня бесит Лиззи – просто идеал американской домохозяйки, счастливая мать семейства из рекламы сухого завтрака. Просто таки во всех отношениях положительные мистер и миссис Риз, мать их за ногу.Счастливая Американская Семья, с большой буквы, произносить по слогам и с придыханием.Я почувствовал знакомый привкус горечи во рту и залпом опустошил банку «Гиннесса».С начала зимы мы с женой и сыном как-то незаметно начали все больше и больше общаться с соседями. Сандра подружилась с Элизабет, потом Мэтью явно заинтересовался милашкой Пэнни. Сначала мне это все не очень нравилось, но я понимал, что жене и сыну нелегко дался переезд, им очень не хватало общения с родственниками и друзьями. Да и Ризы оказались по-настоящему приятными ребятами, мне было даже немного стыдно из-за своих прежних подозрений на их счет. Общество соседей на время скрашивало нарастающую неловкость в наших отношениях с Сандрой. Однако вскоре я осознал, что на фоне благополучных соседей наши семейные отношения выглядят ещё более неприглядно.Мне все труднее было проводить время с семьей - чувство вины из-за связи с Ниной занозой засело внутри. А Сандра, как на зло, стала лучше выглядеть, занялась йогой, похудела, привела дом в порядок, начала чаще интересоваться моими делами, проявлять инициативу в сексе. Она по-настоящему пыталась снова всё наладить между нами. А я чувствовал себя как последний сукин сын, и от этого злился ещё больше. На Сандру, на этих ненормально-идеальных Ризов, на себя самого. А потом жена постепенно прекратила свои бесплодные попытки и мы превратились просто в соседей, живущих в одном доме и сохраняющих видимость супружеских отношений ради сына. Я видел, что Сандра обижена, что ей плохо, понимал, что причина всего происходящего во мне, и от этого становилось тошно вдвойне.Встречи с Ниной были отдушиной. Мы разговаривали обо всем на свете, занимались любовью, или просто лежали молча, наслаждаясь короткими отведенными нам минутами.Но и здесь все пошло наперекосяк. Я замечал, как неприятны Нине мои вопросы о работе, как все с большей неохотой она достает крупицы такой нужной ФБР информации. Я знал, что мы рискуем, что долго так продолжаться не может. И, наконец, однажды это произошло. Они подстерегли меня на конспиративной квартире.Глава 5. Лапа в бутылкеЯ спокойно сижу в кресле, потягиваю дешевый виски и слушаю условия, которые оглашает мне товарищ Иванов. Надо же, глава советской резидентуры заявился вербовать меня в двойные агенты – пожалуй, могу чувствовать себя польщенным. Второго комми зовут Олег Буров, его отец - крупная шишка в Советах. Олег настроен как-то слишком враждебно, и мне очень не нравится, как он смотрит на Нину.Она сидит на кровати, сцепив дрожащие руки; колени крепко сжаты, голова опущена. Спутанные волосы падают на лицо, но я успел рассмотреть свежие ссадины и прокушенную губу. Напуганная, зарёванная, избитая. Жалкое зрелище. Я отстраненно наблюдаю, как крупные прозрачные слёзы ручейками сбегают к заостренному подбородку и размеренно капают на её тонкую блузку. Странно, я думал, что такие девушки должны плакать красиво. Но хотя бы молчит - уже хорошо.Итак, её раскрыли, и дальнейшая судьба мисс Крыловой полностью зависит от меня. Принесу в жаждущие ручки товарища Иванова документы о разработке стелс-технологии – Нину отпустят и позволят нам двоим уехать, куда заблагорассудится. Откажусь сотрудничать, не смогу достать документы – Нину отправят в СССР и она предстанет перед судом за измену Родине, что уж наверняка не сулит ей ничего хорошего.Разумеется, я соглашаюсь, и они уходят, забрав с собой Нину. Она так и не проронила ни слова. Эти комми мне не доверяют, ни на йоту. Но все мы прекрасно понимаем, что происходящее сейчас – лишь прелюдия. Они подсекли рыбку, бедный «Стэничка» клюнул на наживку. Я наливаю себе ещё порцию виски. Мне некуда спешить.Говорят, в Индии практикуют прелюбопытный способ ловли обезьян. Помещают несколько орехов в бутылку или кувшин с узким горлышком, и размещают на виду. Обезьяна находит орехи, запускает лапу в бутылку, хватает добычу – и всё, можно считать, что охота закончена. Кулак с зажатым орехом не проходит сквозь горлышко, а глупое жадное животное просто не способно отказаться от добычи. Так и сидит с лапой в бутылке, ждёт, пока придет охотник.Глупая жадная обезьяна. Ведь стоит просто разжать кулак - и она спасена...Через неделю я под видом проверяющего от ФБР проникаю в кабинет мистера Марка Готмана, ведущего участника проекта по разработке стелс-технологии, и снимаю копии документов.Глава 6. Развязка- Я думаю, всё было изначально спланировано мистером Ивановым. Мисс Крылова занималась контрабандой не из личной корысти, не из жадности и недальновидности, не для того, чтобы помочь родственникам. Нет, единственная цель её махинаций - привлечь наше внимание. Уверен, что у них было припасено несколько вариантов для разных ситуаций, в моем случае был выбран сценарий «любовный роман». А далее классическая схема – «дама в беде». На этом этапе я считаю, что уже выхожу за пределы своих полномочий и не могу принимать дальнейшие решения в одиночку. К слову, прошу проговорить с кураторами Готмана на тему доработки текущей системы безопасности. Я решил сам попробовать добыть копии проектной документации. Стоит отметить, что мне удалось это без особого труда...Пауза затягивается. Шеф отстраненно смотри в сторону и постукивает карандашом по столу. Я чувствую, как эти постукивания мерзкими молоточками отдаются у меня в висках.Шеф слишком опытен, чтобы сходу поверить во всю мою историю.Связь с завербованным информатором, копирование документов... Он вполне может подозревать, что я потенциальный предатель, просто струсил в последний момент и включил задний ход. С другой стороны, в представленной мной истории всё достаточно гладко. Хотя в любом случае ко мне ещё долго будут приглядываться.А пока придется поработать тройным агентом.На встречу с Ивановым и Буровым я принесу копии фальшивой документации. Пусть думают, что я у них на крючке. Разумеется, они и не собирались отпускать меня и Нину в свободное плавание. Они могут либо шантажировать меня дальше, либо просто попытаются убить – на этот случай я обеспечен поддержкой.Я стараюсь не думать о Нине. Хочется верить, что она действительно двойной агент и меня ловили на живца. Я отгоняю мысли о пережитых счастливых моментах, боюсь думать о том, что Нина могла искренне влюбиться в меня, а теперь ей действительно грозит опасность.Скоро всё это останется в прошлом. Я сыграю очередную требуемую роль. Я справлюсь. И тогда смогу каждый вечер проводить с семьей, спокойно ужинать вкусной домашней едой, делиться с женой и сыном новостями, шутить, смотреть футбол и шоу Джонни Карсона. Обсуждать с Мэтью его планы на учебу и помогать со школьными проектами. Ложиться на чистое постельное белье, приятно пахнущее лавандовым кондиционером, и заниматься любовью с женой. Я смогу стать хорошим мужем и отцом – моя семья этого заслуживает.Я смог разжать кулак и вытащить лапу из бутылки.Теперь всё будет хорошо.
На выходе из продуктового магазина дежурил паренёк, раздававший листовки. Сандра взяла одну, бросила в сумку, не глядя, и поспешила к машине.Дома, освободив сумку от покупок, Сандра наткнулась на помятый зеленый листок.ВАША ЖИЗНЬ ПРЕВРАТИЛАСЬ В ПОТОК СЕРЫХ БУДНЕЙ, КАЖДЫЙ ДЕНЬ ПОХОЖ НА ПРЕДЫДУЩИЙ, И У ВАС НЕТ СИЛ И ЖЕЛАНИЯ, ЧТОБЫ ЭТО ИЗМЕНИТЬ?НАЧНИТЕ ЖИТЬ ОСОЗНАННО И ПОЛУЧАТЬ УДОВОЛЬСТВИЕ КАЖДЫЙ ДЕНЬ С ПОМОЩЬЮ СЕМИНАРОВ ГЕРХАРТА!На занятиях разбираются ситуации, которые шаг за шагом позволят вам выстроить путь к себе, раскрыть свои желания, понять мотивы поведения окружающих и организовать свою жизнь так, чтобы в ней появилось место для радости.Мы работаем над тем, чтобы вы жили долго и счастливо.Первое занятие бесплатно.Сандра хмыкнула и снова перечитала текст листовки. Она опасалась таких вещей: все эти исповедники от церкви или от психоанализа не внушали ей доверия. Рука, потянувшаяся к мусорному ведру, замерла на полпути: телефонный звонок, как всегда, застал Сандру врасплох. Она собралась с силами и пошла в гостиную. Звонил Стэн, он сказал, что к ужину его можно не ждать: у него сегодня селекторное совещание с коллегами из западных штатов, которое обещает затянуться на несколько часов.В последнее время Стэн всё больше пропадал на работе: строил свою блестящую карьеру, защищал Родину, служил интересам простых американцев, и всё такое прочее.Мэтью же все вечера проводил с ребятами, участвуя в подготовке какого-то важного школьного проекта. Кажется, «ребят» звали Мэгги, и она была школьной королевой красоты. Впрочем, Сандра не знала подробностей: современная молодежь не слишком-то афиширует свои отношения родителям.Ну что же, очередной вечер в компании телевизора и выдержанного кьянти - не самое худшее, что могло с ней сегодня случиться, не так ли? Сандра взглянула на золотые часы на своей руке (свадебный подарок Стэна), чтобы по привычке зафиксировать время последнего выхода мужа на связь, и поняла, что всё ещё сжимает в кулаке листовку. Она села в кресле поудобнее, расправила смятую бумагу на телефонном столике, ещё раз медленно, почти по буквам прочла текст, сняла трубку и набрала номер.Герхарт оказался приятным седовласым мужчиной с аккуратными усами и бородой. Он носил костюм-тройку с идеально белой рубашкой и старомодные очки. Умные глаза за толстыми стёклами светились теплотой и пониманием. Группа была небольшой: дюжина разномастных мужчин и женщин. Сандре показалось, что большинству слушателей семинара было около сорока лет, хотя были и совсем молодые мужчины - не больше тридцати лет. Женщин было меньше, чем мужчин, и они показались Сандре гораздо ухоженнее и подтянутее её самой. Модная одежда, современные макияж и маникюр - Сандра почувствовала себя неухоженной замухрышкой рядом с этими столичными штучками.Герхарт давал разные темы для обсуждения. Не обязательно было участвовать в обсуждении каждой темы, но Герхарт настаивал на осмыслении каждой темы. На том, что нужно сконцентрироваться и быть честным с самим собой, нужно осознать своё истинное отношение, проанализировать реакции, понять, почему они такие. Это он называл осознанным подходом к жизни.Первое время Сандра отмалчивалась и настороженно присматривалась к другим. Она слушала Герхарта, видела, насколько глубоко он копает, и ей было неловко за свои простые реакции, за тот скудный информационный фон, в котором она жила: несколько слов тут и там в магазине и спортзале, новости по телевизору, когда Стэн (не каждый день) ужинал дома, да редкие созвоны с друзьями и родными, оставшимися в Чикаго. На семинарах Сандра поняла, как сильно она оторвана от жизни: ей нечего было рассказать в перерывах за чашкой кофе, у неё не было своего мнения по поводу последних новостей - в голове всегда начинал звучать голос Стэна, комментирующий события. А все её истории относились к прошлому в Чикаго, ей нечего было рассказать про свою жизнь в Вашингтоне. И теперь ей казалось, что до того, как она пошла на семинары, у неё и не было жизни в Вашингтоне.Остальные же участники не стеснялись высказываться, для них было важно выговориться, озвучить своё мнение, поделиться историей и задать тон последующему обсуждению.Сандра начала готовиться к каждому семинару: она стала покупать модные журналы, нашла салон красоты, в котором из неё сделали современную женщину, подсказали, как нужно ухаживать за собой и как правильно наносить макияж. Она вернулась к чтению некогда любимой французской литературы и поняла, что хочет того Стэн или нет, но этой осенью она летит в Париж. Учитель французского языка, который ни разу не был во Франции - это нонсенс.Сандра стала уделять больше внимания питанию: она скупила все кулинарные книги о здоровой пище в окрестных магазинах, а национальные лавки с экзотическими продуктами стали её любимыми местами охоты.Каждую неделю Сандра несколько часов проводила в библиотеке: читала периодику, посещала собрания местного книжного клуба, в котором довольно быстро освоилась и подружилась с парой приятных женщин.Сандра понимала, что она сильно изменилась за последние пару месяцев, но, что удивляло её больше всего, Стэн совсем не замечал этих перемен. Их совместные вечера проходили по одному сценарию: Стэн поглощал ужин, загородившись газетой, смотрел и комментировал новости по телевизору и уходил в комнату Мэтью, чтобы остаток вечера провести за персональным компьютером - новой игрушкой, которой они с Мэтью посвящали теперь всё своё свободное время дома.Сандра продолжала посещать семинары Герхарта. На удивление, их группа не распалась, все перезнакомились, подружились и собирались иногда в кафе, чтобы приятно провести время без погружения в пучину осознанности. Сандра с удовольствием общалась со всеми, но к одному человеку она относилась с особой теплотой.Брайан родился в Балтиморе. После окончания школы он несколько лет служил в армии, а уволившись, поступил в колледж в Чикаго. В Вашингтоне он работал медбратом в терапевтическом отделении крупной городской больницы и имел большие проблемы. Точнее, проблема была одна: пациенты иногда умирали. Брайан очень тяжело переживал утрату людей, с которыми он буквально накануне шутил про погоду, рассматривал фотографии их внуков и обсуждал последние городские новости.Сейчас Брайан, потратив несколько лет и множество усилий на обучение, имея кучу долгов и контракт в одной из лучших больниц города, обнаружил, что он профнепригоден. Он с ужасом ждал каждой новой смены, у него начались проблемы со сном. Брайан пытался понять, как с этим жить, и что ему делать дальше.Сандре очень нравился этот улыбчивый парень: когда он говорил, уголки его губ приподнимались, и он напоминал ей смешливого мальчишку, готового расхохотаться в любой момент. Ей хотелось взъерошить его волосы, потрепать его по плечу или просто говорить с ним о чём угодно, глядя в его яркие добрые глаза.После одного из семинаров, на котором Сандра рассказала о своей тоске по Чикаго, Брайан пригласил её на чашку кофе в кафе неподалёку. За годы, проведённые в колледже, он успел полюбить Чикаго, а Вашингтон был для него сейчас тяжелой повинностью. Он очень хорошо понимал Сандру и разделял её чувства. Так началась их дружба.Однажды Брайан сказал Сандре, что в их больнице работает несколько выпускников чикагских колледжей и университетов, и они решили организовать вечеринку, вспомнить веселые студенческие годы. Сандра с мужем также приглашены на эту вечеринку. Сандра искренне обрадовалась, но Стэн не разделил её восторгов: он напомнил, что их переезд из Чикаго по-прежнему является частью спецоперации и неплохо бы помнить об этом и не тащить его в компанию неизвестных людей из Чикаго, среди которых мог оказаться бог знает кто. В тот вечер Сандра впервые расплакалась в присутствии мужа. Она поняла, что это никогда не закончится, что вся их жизнь - чёртова спецоперация, и даже со своими друзьями она никогда не сможет быть искренней и открытой.Сандра пришла на вечеринку без Стэна. Брайан тоже был без спутницы, и эти двое прекрасно проводили время в компании друг друга. Сандре было легко с Брайаном, хотелось смеяться и дурачиться. Хотелось смотреть на него, дотрагиваться до него, быть рядом с ним.Когда Брайан отлучился на несколько минут, Сандра пообещала себе притормозить с алкоголем. «Господи, ещё пара бокалов, и я отдамся ему прямо на этой лужайке», - думала она. - «Это всё Стэн виноват! Сколько у нас уже не было секса?». Мысли путались, Сандра попыталась посчитать хотя бы в неделях, но это было непросто. Теперь она сидела озадаченная: как вышло, что она не заметила такое долгое отсутствие секса? Как вышло, что Стэн его не заметил? «У него никогда не было проблем с потенцией, да ему же ещё только сорок, неужели на этом всё?». Сандре стало не по себе. Возможно, у мужа серьёзные проблемы со здоровьем, а она уже мысленно отдаётся первому попавшемуся симпатичному мужчине! Сандра вышла на улицу и села на скамейку возле дома. Прохладный воздух освежал, мысли почти перестали путаться. Она начала вспоминать поведение Стэна, чтобы хотя бы примерно понять, когда начались проблемы. И вспомнила.Как он сначала изредка, а потом всё чаще проводил вечера вне дома.Как она однажды нашла этикетку от букета цветов, которая случайно приклеилась к пассажирскому сиденью его машины. Тогда Стэн сказал, что поздравляли коллегу с юбилеем и ему поручили купить для неё цветы.Как иногда по вечерам ей мерещились нотки незнакомого парфюма в их прихожей, настолько неуловимые, что она списывала это на запахи с улицы.Сандра закрыла лицо руками.Брайан вышел из дома, огляделся и сел рядом с ней.- Ты в порядке?- Знаешь, Брайан, я, кажется, только что поняла, что у моего мужа есть женщина.- О. Мне так жаль, Сандра, мне, правда, очень жаль.***Герхарт посоветовал Сандре хорошего адвоката. Похоже, что слушатели его семинаров не так уж редко обращались к нему за помощью при разводе. Во всяком случае, он не выглядел удивлённым, когда Сандра пришла к нему, чтобы с глазу на глаз обсудить сложившуюся ситуацию.Мэтью предпочёл остаться с отцом. Для Сандры это было неприятным, но не неожиданным решением.В отношениях с Брайаном Сандра взяла тайм-аут. Она попросила его подождать до того момента, как их со Стэном официально разведут.Дожидаясь развода, по вечерам Сандра детально планировала свою первую поездку в Париж. И в Прованс. И в Брюссель. Она сидела, обложившись буклетами, делала пометки в блокноте и что-то мурлыкала себе под нос.
В этот раз у текстовушки один источник — сериал "Американцы". Нестандартная для меня ситуация, я люблю, когда источников несколько, взять концепт здесь, там и сям, перемешать, добавить что-нибудь от себя и выдать игрокам. Но сериал, особенно первые сезоны, был настолько прекрасен, что я знала, что когда-нибудь сделаю по нему текстовушку. Тут во многом типично фанатское — мне не хватило размышлений и переживаний персонажей, не хватило взгляда изнутри, не хватило подробных описаний, почему персонаж поступил так, как поступил. Ваши тексты для меня — полный релакс, дзен и наслаждение для глаз. Мне все очень понравились, я получила огромное удовольствие от текстов, и, надеюсь, и вы тоже.Задачи полностью попасть в образы сериала, конечно, не было. Было интересно посмотреть, каким будет ваше представление о персонаже и насколько это будет отличаться от сериала. Вместе с обратной связью по персонажам выкладываю фото персонажа из сериала. Фото Марка Готмана найти не удалось, и я подобрала в инете похожее.Делать текстовушку по одному источнику довольно скучно, потому что по факту это произведение уже состоялось. Но у меня был дополнительный стимул, который со временем стал основным, - хотелось поэкспериментировать с форматом текстовушки. В общих чертах, текстовушки предлагают сейчас два формата — пазл и веер историй. Пазл приводит к длинным наводкам и меньшей свободе для игрока, но дает сюжетную связанность и взаимное влияние персонажей. Веер историй, напротив, дает игрокам больше свободы, но персонажи меньше связаны друг с другом, или же вообще не связаны, и соответственно, и не влияют друг на друга, сюжет в итоге условен или же присутствует только общая канва. При этом текстовушка-пазл тяготеет к одной истории, рассказанной по-разному разными персонажами.Мне хотелось дать игрокам возможность повзаимодействовать персонажами в рамках текстовушки. Чтобы выбор, сделанный персонажем, влиял на другого персонажа, и игрок сделал этот выбор в процессе текстовушки. Интересно, насколько легко было игрокам сделать выбор? Изменили ли они этот выбор после выкладки текстов первой части?Сериал-исходник прекрасно подходил для текстовушки по факту взаимного влияния персонажей. Персонажи, даже не зная друг о друге, влияют друг на друга своими действиями и решениями. К сожалению, не для всех удалось в структуре текстовушки организовать возможность выбора. Нет выбора у абсолютных жертв обстоятельств - Марка Готмана и Нины Крыловой, и нет выбора у Олега Бурова, потому что структурно на нем держится сюжетная ветка Стэн-Нина-Олег.Тема шпионов и шпионажа приводила к моей любимой "совы не то, чем кажутся". Люди живут не своей жизнью, заводят фиктивные отношения, и это длится так долго, что уже сложно сказать, какие отношения настоящие, а какие фиктивные, и когда именно человек живет своей истинной жизнью, а когда - под маской. "единственный человек, который меня не бесит, кажется, совсем не та, кем кажется", говорит Олег Буров, и да, это именно то, что я хотела.Забегая вперед, скажу, что множественных личностей Марты Хенсон не было в наводке, это полностью находка Next, и множественные личности Марты дивно срезонировали с остальными персонажами, живущими двойной, а то и тройной жизнью.Большая часть персонажей поставлены в такое положение, что, выбирая между чувством и долгом, они неизбежно совершают предательство. Рабочее название текстовушки было "Предательству известно мое имя", но потом я подумала, что это слишком претенциозно.Сериал-исходник подкупал бережным отображением истории и нейтрально изображал события Холодной войны, не оправдывая ни одну из сторон. Я долго сомневалась, делать ли текстовушку, исторический контекст которой настолько близок к современности. После "Зодиака" Next и "Календаря сказок" Симки, где внезапно в текстах зазвучали еврейская тема, нацизм и Вторая мировая, темы, болезненные до сих пор, я подумала, что все получится. Мне очень понравилось, что в итоге игроки щедро отсыпали в тексты исторического контекста и подробностей.Отдельно отмечу дивную перекликающуюся мелодику текстов — это стук. Удары молотка слышит Марта, постукивает ногтями Элизабет, стучит карандашом шеф Стэна и, будто вторя им, чеканит по слогам Олег свое "Хо-ро-шо". Хорошо, дивно хорошо.Как поступили персонажи в сериале-исходнике:_ Пенни рассказала пастору Тиму о своих родителях. Я немного отступила от источника, в сериале родители признались Пенни, что они шпионы. И после этого Пенни все рассказала пастору._ Марта Хенсон не выдала своего фиктивного мужа. Филлип частично рассказал Марте о себе и устроил так, что Марту вывезли из США в СССР. Больше они не виделись._ Стэн Биман добыл документы о разработке стелс-технологии, но не стал их обменивать на Нину. Нина была раскрыта как двойной агент, ее отправили в СССР, где судили за измену родине._ Сандра Биман развелась с мужем, забрала сына и ушла к новому возлюбленному. Со Стэном она сохранила хорошие отношения, Стэн регулярно видится с сыном._ Филипп не отпустил Марка Готмана. Марка вывезли в СССР, где он продолжил свою научную деятельность в закрытом НИИ в Сибири._ Элизабет доложила о предложении Филиппа сбежать со службы. В результате Центр устроил им с Филиппом неприятную проверку на верность._ Олег продолжил работу в резидентуре. Спустя некоторое время его младший брат погиб в Афганистане.Филипп и Элизабет РизОднажды я узнала, что Максим Максимович, известный также как Штирлиц, выехал из России в начале 20-х годов. То есть, на момент событий "Семнадцати мгновений весны" он более 20-ти лет не был на родине. Удивительно дело, каково это — служить стране, которая изменилась за эти годы до неузнаваемости, фактически стала другой? Что им двигало, долг, честь, патриотизм или же привычка, неспособность или нежелание изменить свою жизнь, а, может быть, страх?Эти вопросы перекочевали в наводки к Филиппу и Элизабет. Двадцать лет назад они приняли решение, которое определило их жизнь. Прошли годы, должны ли они теперь оставаться верными идеалам юности? Можно ли изменить решение или уже поздно? Отношения Филиппа и Элизабет фиктивны, как и вся их жизнь, для них реальна только их работа. Ризы и Биманы дивно отзеркалены: Филипп мечтает о свободной жизни, которой живут Биманы, Стэн завидует идеальным семейным отношениям Ризов, а на самом деле и там, и там фикция и бездна проблем.Наводки Элизабет и Филиппа были самыми длинными и содержали сведения практически обо всех остальных персонажах. Спасибо Вестен и Ноториджинал, что сделали из этого прекрасные тексты.В сериале Филипп сомневается, но всегда поступает так, как требует Центр. Когда я писала наводку, то вначале не планировала давать ему выбор, настолько этот персонаж казался определенным. А потом подумала, что текстовушка только выиграет, если еще у одного персонажа будет возможность выбора.Первое, что бросается в глаза в текстах Филиппа, — это самоопределение, самоидентификация. Филипп ищет себя настоящего:Цитироватья нарушил такое количество законов, что мой вероятный тюремный срок имеет все шансы быть четырёхзначным как минимум, я убийца, похититель информации и людей, шантажист и двоеженец, я секретный агент разведки СССР.Филипп настолько на взводе, что подумывает о самоубийстве. Я затаила дыхание, когда читала, что он всерьез думает об автомобильной аварии. Но он собрался.В финале он обретает истинное лицо и словно бы чеканит:ЦитироватьДвадцать лет я работал на Центр, и каждое моё слово было ложью, в Центре считали, что я один из лучших агентов, в Центре ошибались – я любящий отец и ответственный супруг, я беглец и предатель родины, американский гражданин и свободный человек.В наводке предлагалось отпустить Марка Готмана или же нет. Вестен махом разрубила запутанный узел Ризов, ее Филипп не только отпускает Марка, но и принимает решение немедленно бежать, взяв с собой жену и дочь. Филипп решает не за себя одного, он думает о семье, и это вызывает уважение.Мне очень понравилось, как аккуратно в текст встроен исторический контекст, упоминаются Берлинский кризис, Карибский, события в Чехословакии и то, как это влияет на жизнь Ризов — обстоятельства внешней политики таковы, что нет, успешных шпионов не отзовут домой.Понравился психологизм и откровенность героя перед самим собой. А вот тутЦитироватьЯ держал на руках новорожденную Пэнни Риз, смотрел в её ярко-голубые глаза и больше не думал о фальши и множащейся лжи, о стандартной американской семье, не вызывающей вопросов. Я почти мгновенно понял то, о чём даже не задумывался прежде – люди моей профессии не заводят личных отношений, потому что любой непрофессионал рядом делает нас уязвимыми. И свою уязвимость я создал собственными действиями и привязал к себе на всю жизнь.я просто плачу и все.Из минусов могу отметить канцеляризм и штампы в прямой речи, в разговоре Филиппа с Элизабет.Элизабет показалась мне грустной, меланхоличной, тоскующей по дому. Жизнь для нее приобретает смысл только во время заданий, в остальном — повторяющаяся рутина. Вестен пишет Филиппа крупными размашистыми деталями, упоминая историю и внешнюю политику. Ноториджинал создает Элизабет из деталей и метких наблюдений.ЦитироватьЗа какие-то пять лет я, казалось, прожила новую жизнь - меня учили заново ходить, сидеть, улыбаться, говорить, красить губы и накручивать бигуди.ЦитироватьМы ошибались на каждом шагу. Не знали, какую марку колбасы можно есть, а какая отвратительна на вкус, сняли обувь, заходя к соседям на ужин, невпопад шутили и не смогли сказать, какие благотворительные организации поддерживаем.Казалось бы, такая мелочь, но даже бигуди не забыты, и эти бытовые подробности создают жизнь, которую Филипп и Элизабет проживали каждый день.Цитироватьа были ли у Филиппа когда-нибудь любовницы не по заданию, не по распоряжению Центра, а просто, для удовольствия.Очень тонко подмечено.Тоскуя по родине, Элизабет ищет своего среди чужих и находит в мужеЦитироватьИменно от Филиппа я три года назад впервые за много лет в этой стране услышала свое имя. Надя. Надежда. А потом он назвал свое, и сердце защемило от давно забытого чувства - вот этот человек свой, такой родной, такой простой и близкий, Миша, Мишка.В наводке предлагалось доложить Центру о настроениях Филиппа или же нет. Элизабет решили молчать. Конечно, между умолчанием и побегом со службы большая разница, но хочется надеяться, что Филиппу удастся убедить Элизабет и все у них сложится хорошо.
я нарушил такое количество законов, что мой вероятный тюремный срок имеет все шансы быть четырёхзначным как минимум, я убийца, похититель информации и людей, шантажист и двоеженец, я секретный агент разведки СССР.
Двадцать лет я работал на Центр, и каждое моё слово было ложью, в Центре считали, что я один из лучших агентов, в Центре ошибались – я любящий отец и ответственный супруг, я беглец и предатель родины, американский гражданин и свободный человек.
Я держал на руках новорожденную Пэнни Риз, смотрел в её ярко-голубые глаза и больше не думал о фальши и множащейся лжи, о стандартной американской семье, не вызывающей вопросов. Я почти мгновенно понял то, о чём даже не задумывался прежде – люди моей профессии не заводят личных отношений, потому что любой непрофессионал рядом делает нас уязвимыми. И свою уязвимость я создал собственными действиями и привязал к себе на всю жизнь.
За какие-то пять лет я, казалось, прожила новую жизнь - меня учили заново ходить, сидеть, улыбаться, говорить, красить губы и накручивать бигуди.
Мы ошибались на каждом шагу. Не знали, какую марку колбасы можно есть, а какая отвратительна на вкус, сняли обувь, заходя к соседям на ужин, невпопад шутили и не смогли сказать, какие благотворительные организации поддерживаем.
а были ли у Филиппа когда-нибудь любовницы не по заданию, не по распоряжению Центра, а просто, для удовольствия.
Именно от Филиппа я три года назад впервые за много лет в этой стране услышала свое имя. Надя. Надежда. А потом он назвал свое, и сердце защемило от давно забытого чувства - вот этот человек свой, такой родной, такой простой и близкий, Миша, Мишка.
Пэнни РизФрен написала девочку, которой веришь. Пэнни подросток, а для подростков мир взрослых — темный лес. И Пэнни пытается понять, нормально ли то, что происходит между ее родителями, или же ей кажется. Описание родителей и их разговоров в тексте прекрасно:Цитировать"Завтра потеплеет" - "Да" - "Планируешь брать зонт?" - "Не думаю, что это необходимо" - "Вот и я сомневаюсь, так ли уж стоит" - "Как думаешь, это надолго?" - "Тепло? Ну что ты, на два-три дня". И молчание. И в прогнозе погоды - ничего даже примерно похожего, словно они говорят через прижатую к губам подушку и только играют в семейную беседу.Цитировать"Под дождь не попал?" - все, что спросила мама. "Нет, но зонт в следующий раз возьму", - ответил он.Будничный разговор, превращенный в шифр.Она ищет того, кому сможет открыться.ЦитироватьПоследний год старшие поколения разговаривали со мной так, будто не определились, где на трассе между "вырастешь - поймешь" и "ты уже совсем взрослая" я нахожусь, и их вечно кидало от детских присказок к сальным шуткам.И находит пастора Тима, который говорит с Пэнни не так, как говорят взрослые с детьми.ЦитироватьПорой он молчал, услышав мой вопрос, но по его усталой и любящей улыбке я понимала, что за этим не последует "тебе уже пора, дорогая" или "так устроен мир".Мне очень понравилось, как несколькими фразами описано, как взрослые обычно говорят с подростками. Особый шарм в том, что это выражено через призму восприятия подростка.То, что Пэнни решила, что туристический бизнес родителей — лишь прикрытие, записываю в свой мастерский косяк. В наводке было сказано, что Пэнни подозревает родителей, но, видимо, информации для подозрений дано было мало, и Френ воспользовалась тем, что есть.В наводке Пэнни был выбор — рассказать пастору Тиму о подозрениях насчет родителей или же нет. Решение Пэнни изящно описано в тексте, через вопрос-ответ. Трижды Пэнни спрашивает, трижды пастор Тим отвечает, понятно, что Пэнни колеблется, и напряжение нарастает. В итоге пастор отвечает "нет", и Пэнни ничего не рассказывает. Она делает выбор, руководствуясь собственными представлениями о добре и зле, и, как мне показалось, решила доверять родителям, ничего о них не выясняя.Марта ХенсонНаводка казалось мне самой лиричной и грустной на этапе разработки. Марта одинока, мечтает о семейной жизни и живет с мужчиной, которого на самом деле не существует. По тексту первого этапа мне показалось, что наводка не зашла, показалась слишком пресной, и Некст решила добавить в нее перцу. После текста второго этапа я подумала, что ошиблась. Должно быть, Некст почувствовала, что с Мартой что-то не так. Чтобы не перегружать наводки, я старалась использовать меньше информации из сериала-исходника, и не включила в наводку Марты, что с ней произошло. В исходнике у Марты был роман с одноклассником, она забеременела, и родители уговорили ее сделать подпольный аборт. После этого она прекрасно училась и сделала хорошую карьеру, но личная жизнь ее не складывалась.Некст придумала свою Марту и выкрутила наводку по-своему, при этом оставаясь в ее рамках. Скромная Марта носит в себе ад детской травмы и вынуждена делить свое сознание между Марси, Мэй, Марлен. Дополнительный кошмар в том, что она даже не может об этом никому рассказать.Мне очень понравилось, как история Марты изложена в тексте. В первой части показаны множественные личности Марты, но нет объяснения, откуда они взялись. Во второй части дается объяснение, и идет оно параллельно с осознанием Марты, что ее муж Карл — не тот, за кого себя выдает. Марта понимает, что Карл использует ее так же, как когда-то в детстве использовал мерзавец-работник.У Марты был выбор — сдать Карла или продолжать покрывать его. Марта Некст решила выдать Карла и попробовать поиграть в его игру, пошпионить за ним, передавая информацию в ФБР. Таким образом, в текстовушке образовался еще один двойной агент, и ситуация Марты дивно перекликается с ситуацией Нины и выбором Стэна.ЦитироватьМарта, Марси, Мэй и Марлен поднимают глаза на офицера. Они улыбаются ему уверенно, бесстрашно:- Знаете ли, я бы хотела обсудить сотрудничество. Полагаю, у меня есть не только интересующая вас информация, но и абсолютное доверие противоположной стороны. Интересует?Финал истории Марты мне видится позитивным. Марта нашла в себе силы рассказать о мужчине, который причинил ей боль, и для нее это большой шаг вперед. Впервые за весь текст Марта, Марси, Мэй и Марлен действуют едино и слажено, и это дает надежду на то, что Марта сможет договориться со своим сознанием.Олег БуровЛюбовный треугольник Олег — Нина — Стэн держит на себе сюжетную линию. Олегу Бурову нужна информация о стелс-технологии, и одной рукой он отдает приказ похитить ученого Марка Готмана, а другой рукой устраивает операцию с Ниной и шантажирует Стэна. Персонажа с самой неясной для меня мотивацией, на котором, при этом, держится сюжет, Игуана второй раз отдает Сашетте (первый был Пекки в "Звезде Полынь"), и Сашетта делает из такого персонажа конфетку. Она вытаскивает мотивацию, в итоге читаешь текст и думаешь — да, иначе и быть не могло. Олег ненавидит свою работу, но извлекает из нее пользу для себя.ЦитироватьБред, как и строительство великого коммунистического будущего, но многие верят. Слишком многие. А значит, стоило употребить ненавистную работу к собственной пользе. И я знал, как это сделать.Олег не сомневается, не пытается оправдать себя, не старается выглядеть красиво хотя бы перед самим собой. Он действует. Захотел Нину — получил. Захотел посмотреть досье Нины — посмотрел. Попал в неловкую ситуацию любовного треугольника — старается выжать из ситуации все, что может, для себя.В наводке Олега указан глава резидентуры Аркадий Иванов. Во многом для того, чтобы игроку, вдруг он пожелает, можно было бы сыграть в хорошего парня в плохих обстоятельствах и было на кого эти обстоятельства свалить. Олег Сашетты же во многом забирает себе полномочия Иванова.ЦитироватьИ теперь остается лишь ждать. Если не принесет — я ее правда депортирую. А потом — упс, ошибочка вышла. А если принесет… ну, не мне же одному расстраиваться. Поедет она с ним, как же. То, как Олег поступает с Ниной, чистой воды месть за измену.Оба текста заканчиваются повторяющимся рефреном "хорошо", и о том, что все будет хорошо, Олегу через голову Нины вторит в финале своего текста Стэн.Нина КрыловаВсе будет хорошо у Олега, возможно, все будет хорошо у Стэна, но не у Нины. История Нины — это история о том, как "коготок увяз, всей птичке пропасть".Обычно в текстовушках я старалась делать наводку-джокер, персонаж которой может принять решение, сделать выбор, ориентироваться на наводку, но выйти за ее пределы. В Шпионах таких наводок была большая часть, и поэтому наводка Нины — это антиджокер. Нина абсолютно зависима от Олега и Стэна, они направляют ее и разыгрывают между собой, как козырную карту. Нина не поступает самостоятельно, и, по сути, ей принадлежат только ее чувства.В сериале Нина, конечно, другая. Там больше событий, действие занимает больше времени, в сериале Нина приспосабливается к обстоятельствам, и кажется, что она неплохо справляется. Только когда я писала наводку, обратила внимание, насколько Нину принуждают к отношениям и влюбленный Стэн, и влюбленный Олег. Нина опасается отказывать им обоим и уступает, чтобы заручиться их симпатией и поддержкой. А выходит только хуже.Шинананай написала восхитительно прекрасную Нину, чувственную, эмоциональную, ей сопереживаешь. Мне очень понравилась образность в тексте, тепловые и звуковые ощущения Нины. Понравилось, что ее возлюбленные описаны через тепло и жесткость.ЦитироватьНина очень удивилась, узнав, насколько жестким может быть его теплый взгляд, какими резкими - слова, как цинично он может раскладывать перед ней перспективы отказа сотрудничать с ним.Шинанай аккуратно расставляет акценты, Нина не заблуждается относительно своего положения, для нее Стэн — это охотник, а Олег — воплощение дикой стихии, возможно, той самой, которую чувствовали советские граждане в работниках КГБ.ЦитироватьНина не была дурочкой, она прекрасно понимала, что красива и привлекает его, как женщина. Стэн, в принципе, особо и не скрывал этого, приходя на встречи с цветами, какими-то конфетами - Нина все выбрасывала, едва скрывшись из виду, потому что… Да мало ли. Когда ты уже в капкане, любое действие охотника сложно воспринимать как-то еще, кроме попыток обмотать этот капкан сетью и навешать замков сверху.ЦитироватьЗа каждым нежным прикосновением к плечу Нина слышала глухой рокот дикой стихии, такой грозы, когда дождь вышибает из тебя дух, вспышки молнии надолго остаются в глазах белым пламенем, а мрак, спустившийся на улицы из-под темных туч, будто и впрямь несет в своих тенях что-то, от чего хочется спрятаться на руках матери, сколько бы лет тебе ни было. Прекрасно написана постельная сцена, красиво и вместе с тем передает двойственное положение Нины. И, как игла в сердце, звучит сказанное на русский манер — "Стэничка...".Нина не может разделять работу и личное и дважды готовится выйти из ситуации: когда признается главе резидентуры и когда соглашается на предложение Олега. Ирония текстовушки такова, что выйти ей не удалось, Стэн решил продолжить игру, и теперь можно только гадать, как сложатся отношения этих троих.Марк ГотманМожно вывезти человека из советского союза, но нельзя вывезти советский союз из человека. Трое советских мужчин в текстовушке. Филипп мучительно ищет и находит себя, Олег принимает себя таким, каков есть, Марк же демонстрирует едкий коктейль из самообвинения, иронии, мук совести, кошмаров и оправданий. Ярко, хлёстко, эмоционально, зримо и смешно и больно одновременно. Восхитительный текст, где в одном ряду ЭВМ с перфокартами и колготки для жены, субботники и загнивающий капитализм.Вот этот отголосок советского наследия и игра полутонов особенно прекрасны:ЦитироватьА ведь была наотрез против, плакала, умоляла, заламывала руки. Еще одна жертва системы - а что скажут соседи? А на партсобрании? А как же родители? А кто же присмотрит за могилками? Однажды, в пылу спора-ссоры, она даже выкрикнула "лучше бы ты крестился!", и не могла понять, почему муж залился истерическим хохотом. И то верно: несмотря на весь советский атеизм, брит милу он все-таки прошел в положенный срок, а ей, наивной дочери советской морали, не с чем было сравнить.ЦитироватьПредал Родину, предал семью, осталось предать работу и заняться астрологией.ЦитироватьС охраной стыдно, без охраны страшно. С любовницей подло, а без нее... уныло? Как-то вы, товарищ Готман, не по-пролетарски настроены. Надо смотреть в будущее с надеждой. Вы даже тут не можете себя вести, как нормальный советский человек. Ах да, уже не советский. Пардону просим. Предателей не учли.Мастер в лице меня не знает, смеяться или плакать от подобной меткой и едкой точности.Снайпер вырисовывает в тексте не только центрального персонажа Марка, но и несколькими штрихами рисует остальных — жену Марка, сына, Леночку-Хелен в кружевном передничке, Клементину Ивановну и конечно же Игоря Петровича со сварочным аппаратом. Емкость текста впечатляет, для образа той же Клементины Ивановны потребовалось только имя, определение "монументальная" и фраза про субботник. Это было прекрасно.
"Завтра потеплеет" - "Да" - "Планируешь брать зонт?" - "Не думаю, что это необходимо" - "Вот и я сомневаюсь, так ли уж стоит" - "Как думаешь, это надолго?" - "Тепло? Ну что ты, на два-три дня". И молчание. И в прогнозе погоды - ничего даже примерно похожего, словно они говорят через прижатую к губам подушку и только играют в семейную беседу.
"Под дождь не попал?" - все, что спросила мама. "Нет, но зонт в следующий раз возьму", - ответил он.
Последний год старшие поколения разговаривали со мной так, будто не определились, где на трассе между "вырастешь - поймешь" и "ты уже совсем взрослая" я нахожусь, и их вечно кидало от детских присказок к сальным шуткам.
Порой он молчал, услышав мой вопрос, но по его усталой и любящей улыбке я понимала, что за этим не последует "тебе уже пора, дорогая" или "так устроен мир".
Марта, Марси, Мэй и Марлен поднимают глаза на офицера. Они улыбаются ему уверенно, бесстрашно:- Знаете ли, я бы хотела обсудить сотрудничество. Полагаю, у меня есть не только интересующая вас информация, но и абсолютное доверие противоположной стороны. Интересует?
Бред, как и строительство великого коммунистического будущего, но многие верят. Слишком многие. А значит, стоило употребить ненавистную работу к собственной пользе. И я знал, как это сделать.
И теперь остается лишь ждать. Если не принесет — я ее правда депортирую. А потом — упс, ошибочка вышла. А если принесет… ну, не мне же одному расстраиваться. Поедет она с ним, как же.
Нина очень удивилась, узнав, насколько жестким может быть его теплый взгляд, какими резкими - слова, как цинично он может раскладывать перед ней перспективы отказа сотрудничать с ним.
Нина не была дурочкой, она прекрасно понимала, что красива и привлекает его, как женщина. Стэн, в принципе, особо и не скрывал этого, приходя на встречи с цветами, какими-то конфетами - Нина все выбрасывала, едва скрывшись из виду, потому что… Да мало ли. Когда ты уже в капкане, любое действие охотника сложно воспринимать как-то еще, кроме попыток обмотать этот капкан сетью и навешать замков сверху.
За каждым нежным прикосновением к плечу Нина слышала глухой рокот дикой стихии, такой грозы, когда дождь вышибает из тебя дух, вспышки молнии надолго остаются в глазах белым пламенем, а мрак, спустившийся на улицы из-под темных туч, будто и впрямь несет в своих тенях что-то, от чего хочется спрятаться на руках матери, сколько бы лет тебе ни было.
А ведь была наотрез против, плакала, умоляла, заламывала руки. Еще одна жертва системы - а что скажут соседи? А на партсобрании? А как же родители? А кто же присмотрит за могилками? Однажды, в пылу спора-ссоры, она даже выкрикнула "лучше бы ты крестился!", и не могла понять, почему муж залился истерическим хохотом. И то верно: несмотря на весь советский атеизм, брит милу он все-таки прошел в положенный срок, а ей, наивной дочери советской морали, не с чем было сравнить.
Предал Родину, предал семью, осталось предать работу и заняться астрологией.
С охраной стыдно, без охраны страшно. С любовницей подло, а без нее... уныло? Как-то вы, товарищ Готман, не по-пролетарски настроены. Надо смотреть в будущее с надеждой. Вы даже тут не можете себя вести, как нормальный советский человек. Ах да, уже не советский. Пардону просим. Предателей не учли.
Стэн БиманИстория Стэна и Сандры — еще один вариант истории о непонимании между людьми, о невозможности открыться близкому и довериться, о неспособности рассказать о том, что тревожит. Повторюсь, что текстовушка не дублирует исходный сериал, и акценты у нас большей частью расставлены на поиске "своего" среди людей под масками. Стэн носил маску, работая под прикрытием, и вернулся домой к мирной жизни. Но беда в том, что мирная жизнь не совпадает с той идеальной картинкой, которую он себе рисовал. В отношения нужно вкладываться, и Стэну, и Сандре, и их сыну предстоит заново научиться жить вместе. Это здорово показала Симка в своем тексте. Стэн мечтает о малом:ЦитироватьСпокойно ужинать – и не осточертевшими жирными бургерами, а вкусной домашней едой. Делиться с женой и сыном новостями, шутить, смотреть футбол и шоу Джонни Карсона. Обсуждать с Мэтью его планы на учебу и помогать со школьными проектами. Ложиться на чистое постельное белье, приятно пахнущее лавандовым кондиционером, и заниматься любовью с женой.А вместо этого получает неухоженный дом и жену, которая не так привлекательна, как была прежде. Стэн чувствует вину, и, что возмутительно, но, увы, часто бывает, из-за этого бесится от Сандры.Ситуация осложняется тем, что Стэн из-за секретной работы не может быть до конца откровенен с Сандрой, а ей чужды его опасения и страхи, она не принимает их всерьез. Стэн ищет того, кому сможет открыться. Симка аккуратно оставляет в тексте крючки, показывая, что Стэну нужна, нет, еще не женщина, просто человек, с которым можно поболтать:ЦитироватьЯ так долго мечтал снова попасть домой и жить полноценно, а теперь мне неуютно с собственной семьей. На работе пока ко мне ещё присматриваются. Но, может, таки стоит куда-то пригласить парней и Марту. С ними хоть можно спокойно поговорить и обсудить то, что меня беспокоит.Забавно, как описан сын Мэтью в тексте Сандры и тексте Стэна. Стэн описывает непонимание с сыном, Сандра говорит об отдалении сына, каждому родителю кажется, что у другого отношения с ребенком лучше, а на деле, скорее всего, сын далек и от отца, и от матери.В наводке кратко говорилось, что Стэн работал под прикрытием и был внедрен в банду. Меня всегда радует, когда игроки описывают и придумывают в тексте свое, руководствуясь логикой наводки. Я больше тяготею к тестовушкам-пазлам, и головная боль мастера в пазле — сделать наводку такой, чтобы и соблюсти общую историю, и дать возможность игроку свободно пофантазировать. Симка блестяще вписала в текст историю Хайда, историю выпуклую и довольно омерзительную. Получилось особенно зримо, потому что история не рассказывается, а показывается, ее действие разворачивается перед нашими глазами. Читаешь и понимаешь, что Стэн вернулся не просто из рабочей командировки, не просто с задания, — Стэн вернулся с войны. И его дальнейшие страдания — это неспособность солдата вернуться к мирной жизни.Значение имени Хайд я не уловила, поняла, только когда Симка написала. На раздвоение личности у Стэна было бы интересно посмотреть, и дубль Марты тому не помеха, но и без раздвоения получилось прекрасно.Когда я писала наводки, сюжет для себя сформулировала так — хорошие люди в плохих обстоятельствах делают гадкие вещи. Стэн — яркий тому пример, и Симка аккуратно ведет его по плохим обстоятельствам, показывая, как неловко Стэну от происходящего.ЦитироватьЯ чувствую вину и пытаюсь поддержать жену; но с каждым днём она (Сандра) бесит меня все больше.ЦитироватьМисс Крылова мне нравится, она вроде неплохая девушка. Даже немного неловко было её шантажировать.Стэн находит "своего человека" в том, кого надо бы считать врагом:ЦитироватьСмешно, что о по-настоящему важных для себя вещах я могу поговорить именно с завербованной мной гражданкой «империи зла».Симка показывает в тексте, как чувство неловкости и вины Стэна постепенно накапливаются, нарастают. Стэна бесит уже не только Сандра, но и Ризы, которые кажутся ему неприятно идеальными на фоне собственной неурядицы. И в напряженный момент шантажа даже Нина кажется Стэну неприятной:ЦитироватьОна сидит на кровати, сцепив дрожащие руки; колени крепко сжаты, голова опущена. Спутанные волосы падают на лицо, но я успел рассмотреть свежие ссадины и прокушенную губу.Напуганная, зарёванная, избитая. Жалкое зрелище.Зрелище жалкое, но не создается впечатления, что Нину ему жаль. Интересно, насколько на отношение Стэна повлияла внеигровая информация о том, что Нина ему изменяет?В наводке предлагался выбор, который озвучивает Олег — принести документы в обмен на Нину или же нет. Выбор, в котором одинаково плохи оба варианта. Симка удивила меня, потому что Стэн по сути не выбрал ни то, ни другое. Стэн продолжает игру и собирается нести Олегу фальшивые документы. Можно только гадать о том, как сложатся дальше отношения Нины, Стэна и Олега и как долго будет продолжаться их игра в "обмани меня, если сможешь".От финальных абзацев веет грустью, потому что Стэн натягивает на себя очередную маску и уходит на очередную "войну", утешая себя мыслями о будущей счастливой жизни с семьей.ЦитироватьСкоро всё это останется в прошлом. Я сыграю очередную требуемую роль. Я справлюсь.И тогда смогу каждый вечер проводить с семьей, спокойно ужинать вкусной домашней едой, делиться с женой и сыном новостями, шутить, смотреть футбол и шоу Джонни Карсона. Обсуждать с Мэтью его планы на учебу и помогать со школьными проектами. Ложиться на чистое постельное белье, приятно пахнущее лавандовым кондиционером, и заниматься любовью с женой. Я смогу стать хорошим мужем и отцом – моя семья этого заслуживает.Я смог разжать кулак и вытащить лапу из бутылки.Теперь всё будет хорошо.Грустно от его самоубеждений, потому что вовсе он не вытащил кулак, а лезет в бутылку все дальше и дальше. Это прекрасный текст, я читала с волнением.Сандра БиманТекст Сандры в какой-то степени перекликается с текстом Элизабет — в обоих текстах рассказывается о женщинах, чья жизнь проходит мимо, во имя долга. Элизабет отдает свою жизнь во имя долга и служения родине, Сандра же посвящена супружескому долгу. Несколько лет назад Сандра тоже сделала выбор, и вот теперь пожинает плоды.ЦитироватьНесколько лет напряженного ожидания, добровольный целибат и расшатанные нервы, заставляющие её цепенеть от каждого телефонного звонка, таков был её выбор, который она сделала в пользу так называемой семьи.Обе части текста не показались мне пересказом наводки. Текст наполнен деталями и размышлениями Сандры, которых в наводке, конечно, не было. То, что Сандра учитель французского языка и мечтает о поездке во Францию, то, что Сандра хочет устроиться в туристическое агентство Ризов, и Брайн с семинара Герхарта — все это придумала Бибигуль.Сандра смотрит на все вокруг себя ровным спокойным взглядом и так же ровно смотрит и на себя:ЦитироватьНа семинарах Сандра поняла, как сильно она оторвана от жизни: ей нечего было рассказать в перерывах за чашкой кофе, у неё не было своего мнения по поводу последних новостей - в голове всегда начинал звучать голос Стэна, комментирующий события.Мне очень понравилось, как описана сцена, где Сандра понимает, что Стэн ей изменяет. Как жена, которая привыкла заботиться о муже, она сперва думает о том, что, возможно, у Стэна проблемы со здоровьем и поэтому у них так долго не было секса. Тонко подмечено."Теперь она сидела озадаченная: как вышло, что она не заметила такое долгое отсутствие секса? Как вышло, что Стэн его не заметил? «У него никогда не было проблем с потенцией, да ему же ещё только сорок, неужели на этом всё?». Сандре стало не по себе. Возможно, у мужа серьёзные проблемы со здоровьем, а она уже мысленно отдаётся первому попавшемуся симпатичному мужчине! "Случайности неслучайны, и фраза, прозвучавшая в самом начале текста, определяет образ Сандры:Цитировать- Кобра, - прошелестел голос инструктора.Сандра Биман выгнула спину, подняла голову и встретилась взглядом со своим отражением в зеркальной стене.В наводке предлагался выбор — уйти к новому возлюбленному или же остаться с мужем. Как змея сбрасывает кожу, Сандра сбрасывает свою жизнь и уходит к осуществлению своих мечтаний. Мне понравилось, что Сандра ищет себя не в новом мужчине, а берет паузу в отношениях с Брайном, чтобы разобраться в себе.Отдельно отмечу командную работу игроков в текстовушке. Некоторых моментов не было в наводках, вы их подхватывали из текстов других игроков и развивали в своих текстах. Сандра пишет о йоге, и после йогу описывает Стэн (только сейчас я подумала, что, пожалуй, в 80-е это была бы не йога, а аэробика типа аэробики с Джейн Фонда). Сандра пишет о том, что хочет устроиться в турагентство Ризов, и это подхватывает в своем тексте Элизабет. Филипп следит за Марком Готманом и отмечает его затравленный взгляд. Нина произносит "Стэничка", и это повторяет Стэн. Это создает слаженное многоголосие текстовушки. Прекрасно получилось, всем большое спасибо за тексты.
Спокойно ужинать – и не осточертевшими жирными бургерами, а вкусной домашней едой. Делиться с женой и сыном новостями, шутить, смотреть футбол и шоу Джонни Карсона. Обсуждать с Мэтью его планы на учебу и помогать со школьными проектами. Ложиться на чистое постельное белье, приятно пахнущее лавандовым кондиционером, и заниматься любовью с женой.
Я так долго мечтал снова попасть домой и жить полноценно, а теперь мне неуютно с собственной семьей. На работе пока ко мне ещё присматриваются. Но, может, таки стоит куда-то пригласить парней и Марту. С ними хоть можно спокойно поговорить и обсудить то, что меня беспокоит.
Я чувствую вину и пытаюсь поддержать жену; но с каждым днём она (Сандра) бесит меня все больше.
Мисс Крылова мне нравится, она вроде неплохая девушка. Даже немного неловко было её шантажировать.
Смешно, что о по-настоящему важных для себя вещах я могу поговорить именно с завербованной мной гражданкой «империи зла».
Она сидит на кровати, сцепив дрожащие руки; колени крепко сжаты, голова опущена. Спутанные волосы падают на лицо, но я успел рассмотреть свежие ссадины и прокушенную губу.Напуганная, зарёванная, избитая. Жалкое зрелище.
Скоро всё это останется в прошлом. Я сыграю очередную требуемую роль. Я справлюсь.И тогда смогу каждый вечер проводить с семьей, спокойно ужинать вкусной домашней едой, делиться с женой и сыном новостями, шутить, смотреть футбол и шоу Джонни Карсона. Обсуждать с Мэтью его планы на учебу и помогать со школьными проектами. Ложиться на чистое постельное белье, приятно пахнущее лавандовым кондиционером, и заниматься любовью с женой. Я смогу стать хорошим мужем и отцом – моя семья этого заслуживает.Я смог разжать кулак и вытащить лапу из бутылки.Теперь всё будет хорошо.
Несколько лет напряженного ожидания, добровольный целибат и расшатанные нервы, заставляющие её цепенеть от каждого телефонного звонка, таков был её выбор, который она сделала в пользу так называемой семьи.
На семинарах Сандра поняла, как сильно она оторвана от жизни: ей нечего было рассказать в перерывах за чашкой кофе, у неё не было своего мнения по поводу последних новостей - в голове всегда начинал звучать голос Стэна, комментирующий события.
- Кобра, - прошелестел голос инструктора.Сандра Биман выгнула спину, подняла голову и встретилась взглядом со своим отражением в зеркальной стене.
А я верю в лучшее и надеюсь, что Игуана сверяет всех со всеми и подбирает картинки, и что всё будет.Вот я чёртов оптимист)
