Текстовушка №130. Волшебство в подарок

[Notoriginal]

Близится Новый Год. Окна уже разукрасились морозными узорами, на ветви деревьев белоснежными шапками опустился снег, улицы Города зажглись огоньками гирлянд. Уже ждут своего часа бутылка шампанского и тонкие хрустальные бокалы. Но праздник не был бы праздником без подарков. Здесь, под пушистой зелёной ёлкой, собраны самые ценные из них. Самые памятные и дорогие.
Сегодня я предлагаю каждому из вас выбрать один, свой. И рассказать нам его историю.



Новогодняя антология. Игра скорее в стиле повседневности, зимнее, доброе, может быть, немного волшебное и романтичное. Желающие могут попросить наводку для себя могут попросить конкретную тему, жанр или настроение, а могут отдать все на откуп мастеру.
Предположительно наводки выдам 10.12, дедлайн 25.12 с возможностью незначительного переноса. Кто хочет принять участие, отмечайтесь в теме и/или в личке.

[[Begotten]]

Я пришел.

[Шебуршунчик]

Я пришла, если возьмете)

[Чехарда]

А что именно в наводке? Только что представляет собой подарок, или что-то ещё?

[Notoriginal]

Всех берем:)

В наводке предполагается канва истории подарка. Но, поскольку антология, автору можно будет менять почти что угодно.

[СансетСаспарилла]

Я тут)

[ло]

И я тут

[Stelvia]

Тут

[Мошка в янтаре]

Хочу попробовать, можно?

[Notoriginal]

Хочу попробовать, можно?

Конечно. Если есть предпочтения, можно в личку их написать.

[Мошка в янтаре]

Тогда я в деле)

[Notoriginal]

Кому наводки сегодня ещё не пришли, простите, я из-за болезни не все успела, все будет завтра, в крайнем случае, в понедельник.
С учётом дедлайна в текстовушке Лулки, думаю, дедлайн надо будет поставить на 29 или 30. Хотелось бы до Нового Года все-таки.

[Notoriginal]

Итак, наводки нашли своих авторов. Дедлайн - 29 декабря, 20.00. Очень надеюсь на сознательность авторов - хочется отпраздновать уже с коллекцией новогодних текстов

[Notoriginal]

У нас есть два текста.





Но поскольку болезни, пока я сдвигаю дедлайн на завтра, 30.12, 21.00
Надеюсь, к этому времени получится все, и перед Новым Годом почитаем:)

[Notoriginal]

У нас есть ещё три текста. Картинки добавлю завтра. И выкладка тоже будет утром, к сожалению, сейчас не получается.

[Notoriginal]

[Notoriginal]

Текст 1

"Мась, я приглядела миленький отель на Мойке. И билеты на сапсан еще не по бешенной цене. Берем?"
В чат в ответ прилетело сердечко и замигал значок карандаша. Пишет.

В домофон позвонили. Ира отложила телефон и пошла открывать. Доставка приехала.
Курьер передал ей через порог пакет с продуктами.
— Спасибо, до свиданья, — дежурно сказала она.
И вдруг заметила на полу у ног курьера картонную коробку.
— Это тоже мне?
Курьер что-то неразборчиво буркнул и сбежал вниз по лестнице.
Коробка пискнула.
Ира шагнула в подъезд и заглянула в коробку. Внутри сидел котенок. Обычный котенок самого помоечного окраса "в дрипочку". Требовательно посмотрел на Иру, раскрыл розовую пасть и противно мяукнул.

— Ну уж нет.
Ира юркнула в квартиру и закрыла дверь. Достала из пакета продукты, распечатала сыр. Проверила чат на телефоне. Славик еще не ответил. Сделала чаю с бутербродом.
Почитала отзывы про отель на Мойке. Хороший отель, с завтраками и в самом центре. Надо брать.
Славик все молчал.
"Мась, куда пропал? — написала Ира. — Номера ж закончатся".

Новый год они договорились встречать порознь. К Славику приезжала мама. Он сказал, что она всегда приезжает на Новый год, чтобы они провели праздники вместе. Традиция. На Иру эта традиция пока не распространялась. Впрочем, они встречались всего с весны, и Ира была готова признать, что Новый год — не лучшее время для знакомства с будущей свекровью. Слишком много ожиданий. Ей самой тоже не очень хотелось вести Славика к своей родне на Новый год. Очень надо терпеть неумные шуточки и поддерживать разговор на тему "вот и Ирка наконец нашла жениха, когда позовете на свадьбу и крестины?" Вместо Нового года они договорились встретить Рождество и провести его в Питере. Ира выбрала отель и наметила, куда сходить. Билеты на сапсан были еще по хорошей цене. И тут Славик пропал из чата.
Ира позвонила ему и услышала гудки. Не берет.

Из подъезда доносилось тонкое противное мяуканье. Раздражало. Ира прокралась к двери. Посмотрела в глазок. Может, соседи выйдут и заберут его. Или на улицу выкинут.
В подъезде, словно почуяв, заорали громче. Как ножом по стеклу.

"Что ж я за тварь-то такая?" — подумала Ира и открыла дверь.

Котенок был чистенький, без блох, лишаев и прочих гадостей. Ясные глазки, чистые уши, блестящая шерстка. В руки он пошел без колебаний. Домашний.
— Кто ж тебя подбросил? — спросила его Ира.
Собралась с духом и позвонила в квартиру напротив.
— Это я, ваша соседка из двадцать второй! Вам котенка не надо?

Обход подъезда с котенком на руках ни к чему не привел. Такой подарочек от Деда Мороза никому не был нужен.
Прижав уши, котенок так тихо сидел у Иры на руках, что она сама не поняла, как занесла его домой.
— Я же в Питер через неделю уезжаю, — сказала ему. — Не могу я тебя оставить.
Котенок мяукнул.
— Ты голодный, наверное.
Ира заглянула в холодильник. Сыр, клубника, йогурт. Готовая еда из доставки. Даже сосиски нет.
— Сейчас закажу.
Взяла телефон, проверила чат. От Славика ничего не было. Заказала кошачьей еды, минералку и бутылку красного вина.
— Скоро привезут, — объяснила котенку. — У них склад в соседнем доме, за десять минут привозят. А тебя я маме отдам. Скажу, что подарок на Новый год. Вот она обрадуется.
Чему на самом деле обрадовалась бы мама, Ира прекрасно знала. Ириному жениху и известию о скором внуке. А не котенку с помойки.
— Назову тебя Подкидыш. Сокращенно — Киш. Скажу, что в честь группы "Король и шут". Я так фанатела в детстве… Разбежавшись, прыгнуть со скаааалыыы!
— А ну-ка... Вдруг ты и не Киш вовсе.
Ира взяла котенка, перевернула на спинку, отодвинула хвостик. Подула. Долго изучала.
Потом неуверенно протянула:
— Да вроде Киш.

Зазвонил домофон. Курьер из доставки сунул через порог пакет.
— Вам котенка не надо? — без надежды спросила Ира.
Выбрала блюдечко попроще, выдавила влажный корм из пауча.
Подкидыш придирчиво обнюхал и только потом принялся степенно есть. Потом сел на хвост и облизнулся.
— Назову тебя Беляш, — сказала Ира, умильно разглядывая его округлившееся брюшко.
И подскочила.
— Тебе же куда-то писять надо! Вот блин. Ты какой наполнитель предпочитаешь? Почему с тобой инструкцию не положили!

Быстро собралась, засунула Беляша в хозяйственную сумку. Тот недовольно мявкнул.
Проверила чат. Славик молчал.
— Может, Славику тебя подарить? Ну а что, назову Танчиком, в честь его любимой игры. Будет у нас что-то общее. Так сказать, на кошках потренируемся.

Ближайший зоомагазин был в десяти минутах ходьбы быстрым шагом. Ветеринарка гораздо дальше. Поколебавшись, Ира вызвала такси и решила начать с ветеринарки. Все лучше, чем сидеть дома и ждать, когда Славка ответит.

Вернулись они домой поздно вечером. Умотанный и обследованный вдоль и поперек Танчик жалобно мяукал, пока Ира оборудовала ему туалетные удобства из купленного лотка и наполнителя. Потом деловито обнюхал лоток, покрутился, примащиваясь, и блаженно зажурчал. Закопал и пошел из лотка, потряхивая лапками.
— Ты ж моя умница! — умилилась Ира.
Танчик поднял хвост и прямой наводкой пошел на кухню, сел у пустого блюдечка.
Ира положила корм в свежекупленную миску, налила воды. Блюдечко убрала.
— Нет, ты не Танчик. Ты все-таки Беляшик. И правильно, трескай-трескай. Кот должен быть толстым и генерировать уют.
Беляшик согласно трескал и урчал.
Ира разогрела ужин, налила вина. От Славки ничего не было.
Беляшик кой-как протер себе мордочку после еды и с осоловелым видом улегся посреди кухни.

Телефон тренькнул долгожданным сообщением.
Ира прочитала. Не поверила и прочитала еще пять раз.

"Мой дорогой человечек, — писал Слава. — Я очень ценю наши с тобой отношения. Наши встречи всегда для меня особенное событие. Моя жена не хочет, чтобы мы с тобой вместе ехали в Санкт-Петербург. Действительно, это лишнее. Давай оставим все, как есть. Нам с тобой ни к чему бытовые подробности. Напиши, когда мы сможем встретиться после новогодних праздников. Обнимаю, жду."

Ира отодвинула телефон, как ядовитую змею. Налила вина. Выпила залпом.
— Вот так вот, — растерянно сказала Беляшу. — У него, оказывается, жена. Я-то думала... А оно вон как.
Пожаловаться больше было некому. Близкие подруги все семейные и с детьми, полуночному звонку не обрадуются. Просто знакомым такое не рассказывают. Маме лучше вообще не заикаться про очередную неудачу, советами замучает.

Перебрала в памяти свои встречи со Славой. Ведь ничего не намекало, что у него — жена. Познакомились в тиндере, встречались не частно, но регулярно. В кино не ходили, кино можно и дома посмотреть, выставки оба не любили, спектакль сложно подобрать, чтобы обоих устраивал, цирк вообще для детей. Иногда ходили в кафе. Работы много, дорога длинная. Обычно Славка приезжал к ней, иногда оставался ночевать. К себе не звал, да Ира и не стремилась, дома комфортнее. Секс был потрясающий.

Ира заблокировала Славку в контактах. Потом разблокировала, написала ему "Козел!" и заблокировала снова.

Помыла посуду. Умылась, почистила зубы. Погасила свет, оставила ночник. Надежда на семейную жизнь опять рухнула.
Легла спать.
На кровать к ней шумно вскарабкался Беляшик. Потоптался, урча, и устроился на груди.
Ира сдвинула его себе подмышку. Беляш завозился и притих.

— А в Питер мы все-таки поедем, — пообещала ему. — Найду отель, куда с животными пускают, и поедем.

[Notoriginal]

Текст 2

1997.
Небо начиналось прямо с заснеженного крыльца. Черное, окутывающее, как будто бабушкина бархатная юбка, и тоже все в мелкую блестку. Саша неуверенно протянул руку.
- Что это ты делаешь? - удивился папа.
- Почесал животик, - ответил Саша. Папа засмеялся. Небо полыхнуло неярким зеленым - наверное, ему понравилось.
Их дом был самым последним в городке, и, выйдя из подъезда, можно было поверить, что больше нет ни одного человека в мире, кроме них, если б оранжевый свет окон на нетронутый снег.
- Прямо в тундру из комнаты двери вели, и на Северный полюс окно выходило, - процитировал папа, прижав в груди шапку, но тут же ухватил Сашу за капюшон. - Стой, а то по макушку провалишься.
Этим вечером занесло и следы, и тропинку, и озеро вместе с утесом, и машину вместе с крышей, и окна по самую форточку, и дверь в подъезд (папа откопал ее, придя с магазина, и припер кирпичом) и ступеньки (можно взять санки и скатиться прямо в пустырь!). Саша зачерпнул немного снега, но он не лепился. Он бросил рассыпчатый снежок в папу, но тот разлетелся маленьким фейерверком прямо в лицо.
- Если с севера ветер - то, значит, тепло. Если с юга - то холода жди непременно, - нравоучительно прочел папа, отряхивая шарф и шапку Саши.
- А где север?
Папа неопределенно махнул в сторону от дома:
- Там спустишься под горку - и уже полярники да белые медведи.
- Север везде, - вздохнул Саша.
Где-то на втором этаже залаяла Лайма. Саше иногда разрешали играть с пуделихой, но недолго: маме не нравился запах псины.
- Да уж, сегодня хорошая собака хозяина на улицу не потащит, - сказал папа.
- Там не так говорится, пап! Нас Наталья Валентиновна учила: хороший хозяин собаку не выгонит!
- Это я тебя проверял, - подмигнул папа. - Не зря же пятерка по чтению!
Над сопками пробегали фиолетово-зелеными волнами сполохи. Изначально бледные пятна стали яркими, почти как новые фломастеры, которые мама положила на подушку. Саша рисовал северное сияние неровной штриховкой, но мама говорила, что таких цветов не бывает, но Саша увидел: бывает. Жалко, что мама сейчас не с ними! Он оглянулся на окно кухни, но его свет едва пробивался сквозь снег.
- Видишь вооон те звезды? - папа очертил рукой букву М на небе. - Коренные народы считали, что это сцены охоты. Вот там вот - лось, а около него лучник. Из-за сияния не видно, но рядом - созвездия сыновей охотника и его гончие.
Саша не мог разобрать ни лося, ни лучника, но кивал. Он видел созвездия в атласе и всегда удивлялся, почему их так называли, если сами они - черточки да ковши разных размеров.
Потом они стояли в тишине. Папа похлопывал себя ладонями по карманам, Саша переминался с ноги на ногу и сжимал в карманах заледеневшие пальцы: варежки он снова где-то потерял. Папа сказал, что не расскажет об этом маме, она и так часто ругается в последнее время, и тогда Саша обрадовался. Но мама все равно громко ругалась на папу, а Саше сейчас очень хотелось варежки.
- Я как Змей Горыныч, пап, - Саша выдохнул что есть мочи, но белые клубы воздуха непослушно зависли в воздухе.
- Вылитый!
Папа щелкнул зажигалкой. На мгновение огонек осветил его похудевшее небритое лицо. Выдохнул темный дым:
- Теперь и я Змей Горыныч.
Саша натянул шарф на нос.
- Пап, а ты уверен, что дядь Митя с теть Светой приедут?
- Приедут, куда они денутся.
- Но как же они доберутся?
- Знаешь, что такое снегоход?
Саша замотал головой так, что помпон закрыл левый глаз.
- Завтра днем тебя покатаем.
 - А днем тоже будет темно?
Папа кивнул, затягиваясь.
- А долго еще?
- Ну давай посчитаем, - папа "приклеил" сигарету к губе и начал загибать пальцы. - Тээк, второе, девятое... Тридцатое... Еще недели две. Оглянуться не успеешь!
Папины руки в свете тусклой лампы над крыльцом были краснее красного. Он затушил окурок о снег и присыпал им же.
- А вот и Митя со Светой, - сказал он повеселевшим голосом и замахал кому-то. Саша видел лишь разлетающийся белый фонтан, приближающийся к ним.
- А у них есть дети? - спросил Саша с надеждой. - Или собака?…
- Сын есть, Сенька. Но он тебя намного старше, уж школу заканчивает. Небось к друзьям сбежал отмечать.
Саша вздохнул.
- Пап, можно я еще погуляю?
Папа засомневался и посмотрел на молчащее кухонное окно.
- Час, не больше! - согласился он. - Часы надел? И шарф завяжи потуже. Как замерзнешь, сразу домой!
Саша с готовностью затянул шарф и плюхнулся в снег: доберется ли он хотя бы до соседнего подъезда? А папа уже пожимал руки каким-то незнакомым, тяжело пахнущим людям. Собаки у них не было.
****
Через несколько шагов Саша понял, что не столько идет, сколько черпает снег ботинками, штанами, рукавами, капюшоном. Наверняка достанется от мамы, когда она будет выворачивать над ванной облепленный изнутри снежками комбинезон. Но ноги отогрелись, и он с удовольствием стоял смотрел на звезды, пока не начинала кружиться голова. Он даже рассмотрел охотника - здоровенного дядьку в половину неба, но лука у него не было, только палка в руках. Саша рассудил, что созвездие назвали  много лет назад, наверняка с тех пор все поменялось. Вот и сыновья от охотника разбежались - выросли и ушли праздновать.
Пошел мягкий снег, закручиваясь вокруг Саши в широкую спираль. На покрасневшую ладошку падали крупные, с ноготь, снежинки.
- Привет! - услышал Саша. Вздрогнув, он спрятал руки в карманы.
- Привет, - ответил он.
На соседнем подъезде стоял мальчишка, чуть повыше Саши, в смешной фиолетовой шубе и огромной меховой шапке.
- Я тебя раньше не видел, - сказал он.
- И я тебя! Мы осенью переехали, сюда, - Саша показал на свои окна.
- А я болел, - мальчишка шмыгнул носом. - Меня Игорь зовут, и у меня день рождения. Давай дружить?
****
Саша гулял намного дольше разрешенного ему часа и ожидал нагоняй от родителей.
Дверь в квартиру была приоткрыта, на лестничной площадке курили, в коридоре пахло мокрой хвоей, колбасой и мандаринами. В большой комнате шумел телевизор и о чем-то оживленно спорили гости. Саша пошел раздеваться в ванну, с кухни слышался недовольный шепот мамы и раздраженные реплики папы. “Да тише ты, - услышал Саша. - Еще не хватало, чтоб все соседи узнали!”.
И он незамеченным пошел в свою комнату. Под вазой с несколькими сосновыми ветками лежали два сладких подарка, коробка с железным конструктором, пушистый свитер, альбом для рисования и книга о покорении Арктики. Мама всегда говорила, что у Саши - своя личная новогодняя елочка, и каждый декабрь мастерила ему хвойный уголок с подарками. Однажды он нашел там только вязанный мамой шарф, но тогда они нарядились всей семьей в маски и ходили поздравлять людей, получали улыбки и угощения, а потом пели хором, обнявшись под огромной елкой на центральной площади, лепили снеговика и загадывали желания под большими городскими часами. “Прости, сынок”, - сказала мама, укладывая Сашу спать, но он так и не понял, за что она извинялась. В его комнате стояла маленькая пахучая елка, которую они вместе украшали самодельными фонариками, а папа положил под нее два зеленоватых мандарина. Разве могло быть что-то лучше?
В этом году все было не так. Мама не доставала с антресолей мишуру и не стояла с ней в руках, задумчиво оглядывая шторы. Папа не освобождал самый освещенный угол комнаты и не приходил вечером усталый, но с живой елкой на плече. Они не ездили в магазин, покупая то, на что в обычный день сказали бы “Сашенька, нет”. Даже гости в этом году предоставлены сами себе.
Саша рисовал пальцем на окне и сквозь подтаявший лед смотрел на темную стену снега за ним. Он тихонько стукнул по стеклу, и крупный снежный ком сполз вниз.
Стоявший на свежепротоптанной тропинке Игорь смотрел на его и улыбался. Саша улыбнулся в ответ.
****
С Игорем Саша почти перестал появляться дома. Каждый день они ходили кататься на лыжах, выкапывать подмерзшие ягоды или лепить снежный форт, весной рыли каналы и строили из счетных палочек и спичечных коробков ледокол. Однажды Саша провалился в воду, и Игорь помогал ему наскоро высушить вещи и не попасться взрослым на глаза. Когда снег почти сошел, они бегали в сопки, пускали кораблики по ручьям, кидали камешки в водопад и ловили мелких рыбешек. Учились они в одной параллели, и на летние каникулы тоже ушли вместе. Игорь оставался на лето в городе, и Саша тоже: родители перестали разговаривать окончательно, мама ночевала на диване в комнате Саши, а папа стал много курить и ночами долго сидел на кухне. Мальчишки целыми днями пропадали на улице, волосы Саши выгорели почти до белизны, а загар, прилипший несмотря на дожди и холодную погоду, держался почти всю первую четверть.
Когда Саша закончил третий класс, мама сказала, что они уезжают к бабушке с дедушкой.
- Надолго? - не так давно они с Игорем нашли целую выставку каменных пирамидок на спуске к воде и решили непременно построить там свою - высоченную башню, чтоб рыбакам было видно издалека. Путь туда был не самый близкий, хорошо, что уже не темнело, и можно было гулять даже после ужина!
- Навсегда, - ответила мама.
- А папа?
- А папа остается.
Саша расплакался.
Они просидели с Игорем на берегу до самой ночи. “Тебя не будут ругать?” - спросил Саша. “Мама засыпает, едва начинается программа Время, и спит до будильника”, - отмахнулся Игорь. Саша до боли в глазах смотрел в небо - белое, в серебристый барашек, такое низкое, что придавливало похожие на веточки деревья к камням. Он протянул руку.
- Что ты делаешь? - спросил Игорь.
- Чешу животик, - ответил Саша. Игорь не понял, но тоже почесал небо.
- Это что же, мы вырастем и тоже будем постоянно ссориться и кричать друг на друга? - спросил Саша.
- Мы никогда такими не будем, - уверенно ответил Игорь.
- А вдруг мы не вспомним, какими мы были?
- Давай напишем письмо!
- Письмо?
- Чтобы всегда помнить, что мы друзья, и не ругаться из-за глупостей.
У Игоря нашлась в карманах жестяная коробка - в нее он складывал камешки, ягоды, перья, иногда ракушки и бабочек. У Саши с собой всегда был блокнот и несколько ручек - если захочется порисовать на природе.
По очереди они старательно выводили слова, сложили листок вчетверо, спрятали его сначала внутрь ярко-желтой варежки Игоря, потом - в жестяную коробку, и по малой воде положили ее в расселину утеса.
- В тридцать лет прочтем обязательно, - пообещал Саша.
А через две недели Игоря не стало - бегая с Лаймой, он поскользнулся на водорослях и упал затылком на выступающий камень. Когда хозяйка прибежала на лай, Игорь не мигая смотрел в небо и улыбался.
****
****
2020.
В начале февраля Александру, так же известному как Александр Юрьевич, NorthernArcher88, папуля и Котик, исполнилось тридцать.
Правда, Котиком он бывал все реже, все явнее на передний план выходило раздраженное “Саш, блин”.
“Ничего, на майские поедем к родителям, шашлыков поедим, лес, банька, ребенок с собакой побегает, - утешал себя Саша. - А летом махнем в горы, подышим, покупаемся, сбросим городской стресс. А может, и в Прагу рванем, если квартальную дадут, Нинка давно хотела. Все наладится, как зима пройдет”.
С марта и его, и Нину перевели на удаленку. Детский сад был закрыт, и Инчик тоже оставалась дома.
- Хоть наконец ребенком займешься, - сказала Нина и надела наушники. Казалось, теперь она снимала их только когда шла за новой чашкой кофе.
- Сделай и мне, пожалуйста, черный, - просил он.
- У меня созвон, - и Нина снова надевала наушники.
Инчик капризничала, раскидывала кукол и шумела во время важных встреч. Она скучала по друзьям и настойчиво требовала поиграть с ней. Кто-то из клиентов умилялся и многословно делился, что сам не знает, как работать со своими сорванцами, а кто-то раздраженно сбрасывал звонок: разберитесь у себя, мол, сначала. Когда директор на пятничном собрании сообщил о снижении зарплат, через напряженное молчание в Zoom слышались лишь крики детей и лай на фоне у коллег. “Дядя плохой!”, - заявила Инчик и бросила в монитор плюшевого барашка.
Количество задач уменьшалось, биржи фриланса обновлялись скудно. В мае у Саши заболел отец, оклемался лишь к октябрю, но очень жаловался на суставы. Нина отдалялась все сильнее.
- Как у твоих дела? - спросил он после долгого разговора с матерью. Нина пожала плечами:
- Здоровы. Привились.
И пошла снова к компьютеру. Саша поймал ее за руку.
- Подожди. Что-то не так… с нами.
- Только заметил, - улыбка Нины была такой же горькой, как тот кофе, что она больше ему не варила.
Он долго что-то ей говорил. Искал слова, размахивал руками, ловил вдохновение и пускался в фантазии. Нина слушала, оперевшись плечом о стену, отхлебывала из чашки и все с той же улыбкой неотрывно смотрела в окно.
- Да не будет уже хорошо, Саш, - неожиданно мягко сказала она. - Как там в твоих мемах пишут, “потрачено”?
Он хотел возразить, но доказательства не шли в голову.
- Давай хоть новый год отметим по-человечески. Инне это нужно.
Нина, помедлив, кивнула.
- Но после праздников я подам на развод.
****
- Вставай, засоня!
К утру 31го декабря Саша разобрал самый светлый угол комнаты, принес высокую - до самого потолка! - живую елку, спрятал в холодильнике что-то в большой кастрюле, а в комнате Инчика поставил вазу, полную сосновых веток.
- Под ними подарки! - закричала Инчик, едва протерла глаза.
- Откроешь их вечером, а сейчас умывайся, и будем наряжать елку.
Нина достала из недр кладовки две коробки с игрушками и сама на время застыла, рассматривая свое перевернутое отражение в их разноцветных боках. Первый шар, большой, синий, зеркальный, из отчего дома, она повесила сама и показала Саше язык.
- А конфетами вы украшать елку умеете? А фонарики делать? А гирлянду из колечек?
- Нееет! - восторженно визжала Инчик.
- Эх вы, ничего-то вы не научены. Смотрите, как надо.
А после обеда они пошли лепить снеговика. Нина для вида сопротивлялась, но смеялась почти как семь лет назад. на их первом свидании.
- Давайте хоть красивый шарф для него возьмем, - сказала она. - Что же он у нас будет мерзнуть!
Соседи, проходя мимо них, останавливались, улыбались.
- Добавьте ему еще снега с этого бока, - командовал с тропинки дедок с первого этажа. А потом плюнул, сходил за перчатками и помог слепить самый большой шар.
- Смотри, - Саша положил Инчику на плечо заснеженную перчатку. - Видишь, вон то созвездие? На что оно похоже?
- На букву “М”, папа, - и дочка побежала лепить снеговику руку.
- На букву “М”, - усмехнулся Саша, снял перчатки, растер разрумянившееся лицо и несколько раз глубоко вдохнул высоченное темно-синее небо. “Меня Игорь зовут, - прозвучал в голове мальчишеский голос. - Пойдем завтра башню строить? Высокую-высокую, чтоб рыбакам издалека видеть?”.
- Боже мой, Игорь, нам уже тридцать, - пробормотал Саша. “Тебе уже тридцать”, - сказал голос.
- Пап, ты идешь? Мы сейчас голову будем лепить!
- Да, минутку.
Саша достал телефон. Загуглил расстояние. Нахмурился и загуглил билеты до районного центра. Нахмурился еще сильнее, загуглил маршруты до городка. Приблизил карту, еще, еще. Дома и тем более утес не были отмечены, все же территория Минобороны, но изгиб берега был до боли знаком. “Давай наперегонки”, - услышал он. Задорный лай, шлепки подошв по водорослям и короткий хруст.
Саша поспешил к семье, смеялся и кидался снежками вместе с ними. Соседский бульдог бегал вокруг и пытался влиться в игру, но со смешным рычанием кусал уже упавшие комки снега. Нина накинула на еще безликого снеговика яркий шарф из обрывков пряжи, который вязала во время беременности, и прижалась к Саше, как раньше. Он обнимал ее обеими руками, тихонько качал, глядя на Полярную звезду, а сам думал: насколько открыты дороги до городка Икс? а насколько реально доехать с караваном грейдеров? или лучше в июне, когда основной снег сойдет? и не ЗАТО ли там теперь? и куда обращаться, если нужен пропуск? а вдруг скалы взрывали, и теперь нет никакого утеса? а вдруг коробку вымыло талой водой? а вдруг пострадала только бумага, это будет так глупо?…
Вечером они втроем сидели у стола. Инчик восторженно пищала, то копаясь в вазочке с конфетами, то набивая рот мандаринами и ананасом. Она перемазала мордашку всем, до чего дотянулась, разрушив сервировку в виде оленьих мордочек и елочек, а после курантов убежала разпаковывать подарки.
- Будешь открывать свои? - спросила Нина, глядя на него сквозь бокал шампанского.
- У меня есть подарки? - деланно удивился Саша. С его стороны под елкой лежала большая бордовая коробка от Нины и Инны, с красно-белой рожицей на боку. - Ой, что-то зацепилось!
На уголок вылезшего скотча приклеилась ярко-желтая варежка. “Да тут пропажа”, - хотел было сказать Саша, но заметил рисунок в виде снежинки и порвавшийся большой палец. “Это мы лазили на оружейный склад, - вспомнил он. - Хорошо, сторож был мировой дед и отпустил с миром”. В варежке что-то шуршало. Саша аккуратно потянул на себя листок. Перед глазами заплясали ярко-синие буквы: “Уважаемые будущие мы!”.
- Это лучший новый год, - прошептал он, разворачивая письмо.
- Я так рада, что тебе понравилось, - откликнулась Нина и прибавила телевизору громкость.
За окном шел первый снег 2021 года.

[Notoriginal]

Текст 3

Снег был везде. Скрипел и скользил под надежно зашнурованными ботинками, сыпался с неба, крупными хлопьями оседая на ресницах, таял на лобовом стекле, отблескивал золотом в свете фар. Снег был и под колесами машины, одновременно рыхлый и очень твердый, тяжелый.

Вообще-то Майя любила снег. Именно в надежде отметить Новый Год, рассматривая из окна большие, пушистые белые сугробы, она и провела весь день тридцать первого декабря за рулем, удаляясь от своего большого города, где зимой всегда было сыро и слякотно, далеко на север. Но жизнь, как это часто бывает, внесла свои коррективы. Метель началась еще утром, километрах в двухсот от дома, видимость была отвратительная, и планируемая скорость движения сократилась едва ли не вдвое. В какой-то момент весь обзор ограничился белоснежной пеленой с маленькими красными огоньками впередиидущей фуры и редким, слепящим светом фар встречных машин. Ехать дальше было равноценно самоубийству, и почти три часа пришлось провести в заполненном товарищами по несчастью придорожном кафе, где подавали только едва желтоватый чай, сомнительные бутерброды и сникерс по цене крыла от самолета. Именно поэтому на проселочную дорогу с указателем на лесную базу отдыха Майя свернула уже сильно после одиннадцати. Несмотря на усталость, на душе было легко — над дорогой нависали большие сосны, с неба мягкими хлопьями сыпался снег, а вокруг дороги высились те самые, вожделенные большие сугробы. Волшебство ночи в зимнем лесу было почти осязаемым…

Пока на очередном повороте извилистой дорожки машину не повело, и колеса намертво не встряли в огромном, как раз таком, как мечталось при планировании поездки, сугробе. Попытки выехать, кажется, только усугубили положение. Большая лопата с комьями снега на ней казалась ужасно тяжелой, стопы мерзли в легких, предназначенных больше для сидения в теплой машине, чем для продолжительного стояния на снегу ботинках, а гора снега под колесами, кажется, только увеличивалась. Одной было не справиться — это Майя поняла, когда до полуночи оставалось минут двадцать. Телефон показывал буковку е с двумя палочками, телефон базы отдыха молчал, телефон дежурного эвакуатора, записанный перед поездкой в контакты, тоже, гугл не работал никак. По всему выходило, что Новый Год предстояло встретить одной, в глухом лесу, с лопатой в руках.

По инерции откинув лопатой еще пару больших комьев снега, Майя села в машину и расплакалась. От обиды на свою глупость, на чертов снег и вообще на судьбу, которая завела в эту до отвращения нелепую ситуацию.

Этот год вообще не задался. Нет, ничего особенно трагичного в жизни Майи не произошло, но почему-то, начиная еще с января, преследовало множество мелких, изрядно портящих жизнь неудач. То сокращение на работе и долгие, мучительные поиски новой, то обострение хронической болячки у пожилого кота, то украденный дорогой телефон… А полтора месяца назад Майя заболела тяжелой ангиной, и тут то на полную проявились все недостатки ее тянувшихся ни шатко, ни валко уже три года отношений. Нет, расставание с сожителем было скорее положительным моментом — безумная поначалу любовь к тому моменту почти угасла, убитая мелочными ссорами, пренебрежением, ленью и полным нежеланием взрослого мужчины брать на себя хоть какую-то ответственность. И все же, когда после выздоровления Майя с головой окунулась в работу, было все же грустно и очень одиноко.

Наверное, именно поэтому в голову пришла странная идея отметить Новый Год на загородной базе отдыха в восьмистах километрах от родного города. Ехать к родственникам и выслушивать неизбежные вопросы о замужестве и детках не хотелось до тошноты. Можно было напроситься к кому-то из друзей, но все они были в счастливых отношениях, а быть третьей лишней в чужой идиллии совершенно не хотелось. Конечно, можно было пойти в любимый бар, выпить со знакомым барменом, поучаствовать в каких-нибудь глупых новогодних конкурсах, но… Внезапно захотелось снега. А потом подруга, которая пару лет назад перебралась жить в небольшой северный городок рядом с горнолыжной базой, предложила приехать на каникулы к ней, кататься на сноуборде. И Майя неожиданно для самой себя согласилась. Отпроситься с работы тридцатого числа, чтобы отметить уже вместе с подругой, не получилось. Девушка забронировала за огромные деньги маленький двухместный коттеджик с камином и сауной на базе отдыха, положила в машину лопату, бутылку шампанского и килограмм мандаринов и утром тридцать первого выехала из дома, чтобы за пятнадцать минут до Нового Года застрять в сугробе в лесу.

Успокоившись, Майя еще раз сделала неудачную попытку дозвониться до базы отдыха. Судя по карте, до нее оставалось метров пятьсот, и самым разумным вариантом было оставить машину на месте и дойти до места уже пешком, чтобы попросить о помощи. Когда дорогу осветила еще одна пара фар, Майя убрала лопату в багажник, утеплилась мягким шарфом и доставала с заднего сиденья сумочку с деньгами и документами.

Большой черный джип остановился аккурат возле загородившего дорогу пежо Майи. Но высокий незнакомец, вылезший из него, вопреки ожиданиям, широко улыбался. Снег тут же припорошил его темные волосы.

— Помощь нужна? — голос мужчины оказался низким, с приятной хрипотцой.

— Нужна, — почему-то улыбнувшись, ответила Майя.

Двумя лопатами работать оказалось быстрее, чем одной. Тяжело дыша от холода и физической нагрузки, нежданный спаситель, представившийся Павлом — именно Павлом, потому что привычное сокращение Паша он терпеть не мог еще с детства — рассказал, что собирался отмечать Новый Год на той же базе отдыха, с друзьями, но дорога оказалась непростой и в пути ему, также как и Майе, пришлось сильно задержаться. Когда машина, толкаемая мужчиной, наконец с громким ревом выкатилась из значительно уменьшившегося сугроба на дорогу, на часах было 23.58.

Павел молча выудил из своего джипа большой термос. Он налил в крышку дымящийся сладкий чай и протянул ее Майе. В чай падали, тая уже на подлете, снежинки. Оба они посмотрели на телефон в ее руках. Курантов не было. Просто на электронным часах сменились цифры.

— Ну что, с Новым Годом? — рассмеялась девушка, передавая крышку с чаем Павлу.

А он внезапно засуетился, отошел к своей машине и вытащил из багажника с слегка помятый сверток с бантиком.

— Вот, — смущенно протянул его девушке, — это для обмена подарками было, но раз уж так вышло, что мы здесь, вдвоем… С Новым Годом!

Майя потянула за ленточку, развернула подарочную бумагу и вытащила большую футболку с оленем в красно-белой шапочке.

Новый Год Майя праздновала с компанией Павла. Его друзья оказались веселыми, приятными людьми и обрадовались новому человеку. Они пили шампанское и ром с колой, много смеялись, объедались салатами из ресторана, жарили шашлык на мангале среди заснеженного леса… А потом, когда все стали расходиться, в свой маленький коттедж Майя отправилась вместе с Павлом.

Она не знала и не хотела ничего знать о том, обменяются ли они наутро телефонами или кратко попрощаются и больше никогда не встретятся. Это просто была их ночь, их Новый Год, их волшебство, неуловимо но очень явно витающее в воздухе, и их снег, большими пушистыми сугробами лежащий под окном.

[Notoriginal]

Текст 4

Тик-так, тик-так…
Обычно ему нравилось засыпать под мерное тиканье большого металлического монстра-будильника. Но сегодня мешало просто все: неудобная подушка, сбившаяся комом где-то под шеей, слишком жаркое одеяло, запахи мяса и выпечки, доносившиеся через плохую вентиляцию от соседей. И грохот салютов за окном.
Тик-так, тик-так…
Виктор еще раз взбил подушку и улегся ровно, вытянув руки вдоль тела. Попытался представить свое тело невесомым и абсолютно расслабленным, выгнать из головы все мысли. Но вместо этого вспомнилось, как они с Эммой ходили по торговому центру в поисках подарков ее семье. Она всегда очень серьезно относилась к этому: тщательно выбирала косметику сестрам, парфюм маме, какую-нибудь очередную музыкальную примочку отцу. Он уже неоднократно был приглашенным на их семейные праздники. И видел, как загораются ее глаза от понимания, что подарки пришлись по вкусу.
Тик-так, тик-так…
Пятилетний мальчик стоит на старой колченогой табуретке, чувствуя, как она слегка пошатывается под ним. Взгляды родителей и гостей прикованы к нему. Рядом стоит толстый мужчина в красном халате и куском ваты под подбородком. Он хватает мальчика за плечи, и тот чувствует зловонное дыхание.
 - Ну давай, малой, рассказывай, - ухмыляется папа. – Мы все ждем. Порадуй своими знаниями.
В горле будто застрял ком. Из роя мыслей в голове никак не ухватить нужные слова. На глаза наворачиваются слезы, и ребенку стоит огромных усилий сдержать их – он же мальчик, он не должен распускать сопли, как девчонка. Мужик в халат наклоняется к нему и громко шепчет: «Ну же, в лесу родилась…» Запах из его рта нестерпим, и тошноту сдержать не удается.
Тик-так, тик-так…
Виктор быстро проходится по квартире, проверяя все ли в порядке. Холодное шампанское в ведерке со льдом (ведерко тоже пришлось покупать для такого случая), фрукты и аккуратно порезанные овощи, на гриле лежат стейки, дожидаясь своего часа, чтобы быть поданными только-только приготовленными и сочащимися соком. И много-много маленьких свечей. Он слышит, как скрежещет ключ в замке. «Милый, я дома! – кричит Эмма с порога. – Ого!» Наверно заметила лепестки. Он представляет, как она снимает пальто и проходит к нему, не отрывая взгляд от аккуратной цветочной дорожки. Она подходит к кухне и замирает на пороге. Виктор смотрит ей в глаза и видит в них восторг и счастье, и чувствует, как и сам замирает от радости.
Тик-так, тик-так…
Виктору десять лет. И больше всего на свете он хочет металлический конструктор. Он даже хотел на него накопить, но родители перестали давать деньги на школьные обеды. В душе теплится маленькая надежда увидеть заветную игрушку под новогодней елкой. Но под елкой нет ни одного свертка или пакета. Зато внезапно сразу после боя курантов папа, слегка заикаясь, выдает ему две смятых купюры: «На, подарок! Купи себе что-нибудь». Всю ночь мальчик представляет, как пойдет в магазин и купит себе конструктор, о котором так мечтал. И даже громкие гости родителей, их песни, грубые шутки и пьяные разговоры не слишком портят ему настроение. На следующий день папа очень злой. У него болит голова и он вслух рассуждает о том, что очень дорого обошлись ему прожорливые гости, которые пили в три горла. И зачем-то мама напоминает ему о денежном подарке сыну. Отец оживляется. Виктор пытается объяснить, что собирался купить себе, но его прерывают: «Маленький что ли в игрушки играть? Лучше книжки читай. Так и знал, что нельзя тебе доверить деньги – потратишь на ерунду». И заботливо разглаженные детскими ладошками купюры прячутся в карман застиранных штанов.
Тик-так, тик-так…
Он все-таки получил этот конструктор. Двадцать лет спустя. Просто в минутку откровенности рассказал об этом случае Эмме. А на день рождения она преподнесла ему этот подарок, и он был точь-в-точь таким, как в детстве. И, наверное, впервые в жизни Виктор подумал, что праздник может быть приятным.
Тик-так, тик-так…
Виктору исполняется шестнадцать лет. Он хотел было пригласить нескольких своих друзей. Но потом узнал, что родители уже позвали целую толпу своих друзей и дальних родственников. «Почти совершеннолетний! – гордо говорил отец, хлопая его по плечу». Гости ели, пили, смеялись. Раскрасневшийся отец все чаще поднимал свою рюмку: за себя, за предков, за достойное воспитание. А потом разразился речью, что он-то в этом возрасте уже работал и сам себя обеспечивал и родителям помогал, а не сидел бесполезным куском дерьма на шее у родителей. Виктор хотел было уйти. «Нет уж сиди и слушай! – рявкнул отец. – Для кого тут гостей собрали и застолье устроили?»
Тик-так, тик-так…
Виктор съехал от родителей прямо в день своего совершеннолетия. К тому времени поводов для возлияний у них было все больше, а гости все маргинальнее. Никаких праздников он с тех пор не отмечал, как бы его ни уговаривали друзья. Пока не встретил Эмму. И как-то само собой получилось, что то они ходят за подарками ее родным, то он устраивает ей милые сюрпризы. Но все это лишь исключительно из-за того, что так принято, так нужно, и ей будет неприятно, если он откажется.
Тик-так, тик-так…
Виктор повернулся на другой бок. Почему они расстались? Он вспомнил, как наполнились слезами глаза Эммы, когда он ей сказал, что категорически не хочет детей. А она хотела настоящую семью, как она это себе представляла.
Тик-так, тик…
За окном начали грохотать салюты. Виктор попытался накрыть голову подушкой, но это не помогло. Значит, наступил новый год… Он растянулся на кровати и уставился в потолок, признавая попытки заснуть абсолютно бесполезными. Шум стихнет только к утру. Что он мог дать ребенку? Угрюмый, не знающий, как вообще обращаться с детьми…
Тик-так… Дзынь!
Кто может припереться к нему в такое время?  Незваный гость был настойчив. Пришлось нехотя идти открывать. К его удивлению, за дверью оказалась его пожилая соседка сверху. Он частенько ей помогал донести сумки из магазина, придерживал дверь, а как-то ловил ускользнувшего в подъезд кота.
- Простите, молодой человек, если я вам помешала, - робко сказала старушка. – Просто мне очень хотелось отблагодарить вас за неравнодушие. Вы всегда такой    вежливый, обходительный, не бросаете в беде бабку с ее дурацкими проблемами.
- Что вы, - смутился Виктор. – Ничего не нужно. Я ж просто по-соседски…
 - С новым годом, молодой человек! Пусть он будет для вас светлым и радостным, - она сунула ему в руки какой-то сверток и бодро ушла.
Подарок оказался небольшим пакетом с кривоватым печеньем, явно сделанным самостоятельно. Спать не хотелось, поэтому Виктор пошел на кухню и включил чайник. Налив чая, он сел за стол и зашелестел целлофаном. В нос ударил почему-то знакомый запах. Имбирь, корица, ваниль… Прикрыв глаза, откусил кусочек, пытаясь поймать неуловимое смутное ощущение. Он еще долго сидел на кухне, пытаясь вспомнить, а под утро задремал.
Морщинистое лицо бабушки и ее лучистые глаза, теплые руки, ловко раскатывающее тесто… Его маленькие ладошки, вдавливающие формочку в виде елки… Запах ванили, имбиря и корицы…
Тик-так, тик-так…
Часы прервали его сонное оцепенение. Как это давно было! Но как он мог забыть то немногое из хорошего, что было с ним в детстве? Кажется, ему не было и шести, когда ее не стало. А ведь он проводил у нее все новогодние праздники. И тогда он искренне радовался этому. На глаза навернулись слезы, а в груди стало тесно от смеси ощущений тепла, радости и светлой грусти. Виктор вдруг понял, что хочет также лепить печенье с маленьким мальчиком. И наряжать елку. И дарить ему подарки. Или ей. Неважно, сын или дочь. Главное, чтобы Эмма поняла и простила. Он быстро оделся и вышел из так и не ставшего за два месяца ему родным дома. На душе было легко: почему-то казалось, что еще не слишком поздно.

[Notoriginal]

Текст 5

Зимняя ночь в большом городе не то, что может поднять настроение. Сколько бы ни было развешано гирлянд, как бы ярко они ни мигали своими многоцветными лампами, это ничто в сравнении с настоящими зимними звездами. Екатерина возвращалась с работы, хотелось бы сказать домой, но это слово не было подходящим. Если бы она писала роман про себя, то выбрала слово куда-то. Так бы и построила предложение: Екатерина возвращалась после работы куда-то и зачем-то замирала там в ожидании следующего рабочего дня.
   Но роман она не пишет, ибо зачем писать то, что прочла бы только мама в приступе родительской гордости? А мамы больше нет, а значит этот роман не найдет ни единого читателя. Говорят, что рутина помогает жить дальше. Ха. Ха. Ха.
   Вот и остановка, значит пора замереть на несколько минут и смотреть на Восток, пока на грязном полотне дороги не появится автобус. Потом будет неловкая посадка, оплата проезда, вынужденная близость с незнакомыми людьми, что пять вечеров в неделю обнимают тебя крепче и дольше, чем кто-либо другой в твоей жизни. Минут через пятнадцать объятия слабнут, расстояние растет, а спустя еще десять автобус открывает двери на той остановке, где Екатерина обычно покидает автобус. Но не сегодня.
   Кажется, незнакомцы заметили, что что-то не так. И водитель держал двери открытыми чуть дольше, чем надо. Но Екатерина стояла на своем, и миру внутри автобуса пришлось смириться с ее решением. Путь продолжился. Спустя три остановки незнакомцы любезно освободили место у окна. Хотя этим их милосердие не ограничилось, сделав вид, что ничего не замечают, почти полностью освободили салон, оставив Екатерину под ненавязчивой опекой водителя и кондуктора.

   Автобус вез её по незнакомым доселе улицам, пусть она и живет здесь уже несколько лет, но Город так и не стал родным. И Екатерина знала почему, Он не простил того грубого вторжения, последующего пренебрежения и отсутствия попыток его полюбить. Поэтому его огни не радуют её, поэтому Он спрятал от неё звезды, поэтому всё случившееся произошло. Екатерина словно вирус, которую иммунная система Города отторгает.

   Город был добр к ней, когда она приехала сюда студенткой. Подарил ей все, что она просила: друзей, прогулки ночи напролёт, первый поцелуй на рассвете в сквере возле общежития. Именно здесь она встретила того, кто стал с ней семьей, здесь воплотила все свои задумки, как утереть нос первой красавице класса, как показать в родном Городке, что она стоит многого. Именно Город дал ей шанс стать той, кем она хотела быть, кем гордилась мама.
   И год назад Екатерина поднимала тост, в котором возносила хвалы тем, кто сделал себя сам. И пыталась верить своим же словам, что все что у неё есть это по праву достойного, и она сможет отстоять свое место в этом Мире. Ха. Ха. Ха. Мир — не Город, и даже не родной Городок. Мир выше человеческих судеб и перемалывает их в пищу для других своих детей. Теперь, почти год спустя это осознается так явно, что кажется странным, что не замечалось раннее.
   В январе еще казалось, что весь Мир у их ног и проблемы лишь ступеньки на пути к вершине. Когда сломалась их уже старенькая Калина, которую родители мужа отдали им после свадьбы, то это посчитали сигналом к тому, что мужу стоит принять приглашение работать За Рубежом и не бояться трудностей переезда в Другую Страну. К середине февраля они уже сдали квартиру, что досталась мужу от прабабушки, весьма приятной женщине с милейшей собакой, сдали отслужившее своё Калину по программе утилизации, а сертификат оформили на свекра, ему как раз пора покупать новую Газель для работы. Мама радовалась и подбадривала, говорила, что обязательно прилетит навестить их в сентябре, родители мужа устроили роскошные проводы и буквально светились от гордости за сына, который оправдывал все их надежды. Говорили, что запишутся на языковые курсы, чтобы потом перед внуками-иностранцами в грязь лицом не упасть. Лишь Город был не рад этому вероломству и как мог препятствовал их отъезду: дожди и сильные туманы не свойственные сезону парализовали работу местного аэропорта, поэтому до Столицы пришлось ехать поездом, а нелётная погода следовала за ними сколько могла.
   За месяц жизни За границей ничего толком и увидеть не смогли: муж осваивался в новом коллективе и очень уставал от того, что приходилось общаться на чужом языке, Екатерина же искала им постоянную квартиру и вникала в тонкости быта Той Страны. А потом и вовсе стало не до того — заболела мама. Попытки ей помочь справиться со всеми причудами медицинской бюрократии съедали все остатки сил. Потом компания, что пригласила мужа объявила о слиянии с другой и то, что они будут сокращать штат, в том числе и недавних рекрутов. Вечерами не было сил даже поговорить друг с другом: он искал новую работу, Екатерина же пыталась через онлайн-сервисы записать маму к нужным врачам или сидела в чатах, где другие делились опытом и рекомендациями. Еще через неделю в соцсетях им стали писать и звонить соседи, что их квартирантка топит, а дверь не открывает. Приехавший свекор обнаружил разбитый унитаз и не обнаружил никаких следов жилички. И стало ясно, что пора возвращаться.

    Город встретил неприветливо, родители мужа обняли Екатерину крепче, чем ей бы хотелось. Беседа о том, как долетели, не сложилась. И смс маме оставались без ответа.
    Квартира свекров, такая уютная в воспоминаниях Екатерины, показалась излишне темной. Пасмурное небо за окном не давало достаточно света. Виктор Васильевич пошел на кухню ставить чайник, муж понес чемоданы в свою бывшую комнату, а Арина Витальевна, осторожно взяв за руку, потянула невестку в гостиную:
 - Сядь, Катенька. Садись, моя хорошая. - Свекровь вздохнула, прикрыла глаза, будто не могла видеть лицо Екатерины в момент, когда та услышит, что - Случился пожар, говорят, что проводку ночью закоротило. На чердаке были старые вещи, и они моментально загорелись. Пожарные приехали быстро, да и горела только крыша. Но когда попали внутрь, то нашли твою маму в постели. Она не проснулась, тихо ушла. Угорела во сне, ночь же была. Не мучалась.

   Автобус доехал до конечной остановки и требовательно остановился. Екатерина вышла и посмотрела на грязное ночное небо Города. Нет звезд, нет этой чернильной темноты, лишь только марево света на низких облаках. Екатерина как-то читала, что в городе из-за активного трафика с понедельника по пятницу в выходные всегда будет пасмурно. Чем больше город, тем вернее этот прогноз. А Город был большим, яркие вывески и фонари, а теперь еще и праздничные гирлянды повсюду создавали световое загрязнение. Смешно и грустно, что даже свет может быть лишним, ненужным сором.

  Неделю спустя после похорон Екатерина сидела в их квартире и смотрела на остатки испорченного потопом паркета. Вот вроде это старые доски, и ничего теперь более, а ком к горлу подкатывает. Она их в свое время старательно натирала и тихо завидовала подругам, у которых пол застелен ламинатом или линолеумом. Да, не предел мечтаний, зато чистота пола это дело робота-пылесоса. А теперь хочется вновь их натирать, до блеска, а не смотреть, как они кучей лежат в углу гостиной.  Тяжелые раздумья прервал звонок в дверь. Это соседи с первого и второго этажа, оценщик составил перечень ущерба. Сто двадцать семь и двести сорок девять тысяч. Ха, на их счету осталось тридцать две. Боже ж мой. От досады Екатерина сжала зубы, и тут же вскрикнула от боли. Отколовшаяся эмаль — всегда проблема, но вот в этот момент особенно.

К сентябрю они съехали обратно в свою квартиру. Родители мужа помогали с ремонтом, который пришлось делать своими силами. И недоделки будто специально бросались в глаза. Муж был талантлив во многих вещах, но работа руками явно не его дело. И как оказалось, что его способности слишком хороши для работодателей Города. Слишком высока квалификация, говорили, вы же от нас уйдете сразу при возможности, ваши зарплатные ожидания нам не по карману. Зарплаты Екатерины им хватало на скромную жизнь и выплаты по кредиту, что пришлось взять для покрытия ущерба соседям, минимальный ремонт и лечение зубов.
Муж с каждым днем чувствовал себя все более виноватым, что уговорил уехать, что Екатерина не успела проститься с мамой, что у них нет денег на ремонт пострадавшего от пожара родного дома жены, что не может найти работу, и даже не способен поклеить обои без пузырей и стык в стык. И когда в конце октября ему предложили уехать на Север, контракт на три месяца для сопровождения запуска новых систем хранения и учета добычи он не раздумывал, сомнения Екатерины и нежелание расставаться разбивались о сумму вознаграждения. Это позволило бы не только закрыть кредит, но и продержаться долгое время поиска работы по возвращению. Или начать ремонт маминого дома, который мог в будущем их дачей. В начале ноября он уехал.

   Екатерина шла по Городу, отдавая ему положенное уважение. Лучше поздно, чем никогда. Вспоминая уходящий год она разглядывала витрины заведений и магазинов, читала таблички с наименованием улиц, удивлялась затейливой нумерации домов на них, подглядывала быт других горожан сквозь не задернутые занавески.
  — Город надо любить ногами, — говорила когда-то её мама, и в этом она была права.
  Замерзший нос вынудил Екатерину забежать по пути в кондитерскую, где были куплены восхитительное морковное печенье и довольно невкусный кофе. Чуть позже опрометчивое решение срезать путь до дома через дворы завело в нескончаемый лабиринт заборов и шлагбаумов, который таил остов старинной водонапорной башни в своем центре.
А когда Екатерина выбралась обратно на проспект, то внезапно решила обзавестись маленькой елкой домой. Но выяснилось то, что на елочных базарах продают не ели, а сосны и пихты, а за день до Нового года маленьких деревьев уже нет в продаже. Оставшиеся полтора километра пути пришлось проделать в обнимку с полутораметровой сосной, довольно облезлой, но зато с шишками, ровно для того, чтобы обнаружить точно такой же елочный базар возле дома.
  Уже в прихожей были замечены пятна от смолы на пуховике, и слетевшая набойка с каблука левого сапога, после разом навалилась усталость от последнего рабочего дня и последовавшей за ним четырехчасовой прогулки по Городу. В квартире было пусто и тихо, больше полутора месяцев она была здесь единственным жильцом. И еще полтора месяца будет так же. Екатерина, бросив сосну на пол коридора, пошла в спальню и прям в одежде легла на кровать. Когда плач сменился сном она так и не поняла.

  Разбудил её настойчивый звук дверного звонка. В коридоре её ждали запах хвои и ствол сосны. Первый для того, чтобы запоздало напомнить о спонтанной покупке, а второй, чтобы об него споткнуться. Чертыхнувшись, удалось сохранить равновесие и миновать препятствие.
 — Кто там?
 — Я вам посылку от супруга вашего привёз. Открывайте.
  Секунда ушла на обдумывание, и Екатерина решилась открыть дверь. На лестничном пролёте стоял уже довольно пожилой мужчина с бородой и держал в руке мешок. Нет, это не был Дед Мороз, да и мешок был из тех, в которые удобно прятать трупы и собирать листву после субботников.
 — Это вам, и с наступающим вас от всей души. — Незнакомец вручил ошарашенной женщине свою ношу и начал спускаться по лестнице.
  — И вас тоже с наступающим, — негромко произнесла она ему в след.
  Заглянув наконец в мешок она увидела зайца. Плюшевого зайца, так похожего на Фаню, самого доверенного друга её детства. Вытащив игрушку из мешка Екатерина убедилась, что сходство полное. Неизвестно почему маленькая Катя в свое время копию Степашки из известной детской передачи звала Фаней, но расставаться с ним никогда не планировала, и тем сильней была горечь от внезапной потери друга во время первой поездки с родителями на Юг. Рассудок говорил, что это не та игрушка, но душа и запах хвои говорили о том, что к ней вернулся старый приятель и компаньон всех самых важных приключений.
 — Четверть века не виделись, Кать, неужели не соскучилась?
 — Соскучилась, еще как соскучилась! — В голос произнесла Екатерина, и наконец закрыла входную дверь.
   В кармане пуховика звякнул телефон, там пришло сообщения от мужа, которое она прочтет позже. То, что это от него она не сомневается, как и в том, что Город теперь её дом, проблемы решатся, что встреча Нового Года с подругами будет весёлой, а пока они с Фаней должны нарядить сосну и пересчитать на ней все шишки.

[Notoriginal]

Текст 6.

Бывает так, что вдруг день не заладился. Иногда неделя. А иногда и месяц.
Миро упорхнул с таинственным видом на новогодний базар за ёлкой, и принес сосну. И это стало последней каплей.
До этого небольшие события бесили и раздражали, но не вызывали желания расчехлить огнемет. Здесь, на новом месте, соседи казались дебилами, не умеющими промолчать при виде меня в боевой раскраске. В мясном магазинчике куриные тушки были как минимум два с половиной килограмма. Резюме, так тщательно мной составленное, не производило должного эффекта: в службе занятости мне упорно предлагали стать сиделкой при маразматичной бабульке. Мне, со знанием четырех языков. Да бабка отбосит копыта, когда наденет очки и узреет мой пирсинг, ну...
Сначала я списывала это на адаптацию к другой стране, затем на сбой в цикле, Луну в Тельце, но вдруг навалило осознание тупой безнадежности: я просчиталась, я не на своем месте. Я ненавижу эту деревню, не выношу всех этих политесов, шарахаюсь от коз. Здесь нет ни одного мало-мальски приличного бара и вечером делать абсолютно нечего.
И вот сейчас Миро стоит с идиотской сосной и не понимает, что не так.

Все, собственно говоря, не так. До нового года оставалось совсем немного, и я отчетливо понимала - некоторые авантюры не заканчиваются добром. Не все, но некоторые.
Нет, я все еще думаю, что мой муж очень мило храпит и элегантно хлебает чай. Я ничуть не жалею о том, что переехала к нему, и по ночам обязательно засыпаю, уткнувшись носом в заветное местечко на шее между ключицей и бородой. Но всё, что творится вокруг, мне неприятно и чуждо. Миро твердит мне, что все непременно наладится, и я привыкну, что за два месяца невозможно почувствовать себя дома, и я киваю и соглашаюсь.
Я не из тех, кто спорит, скорее я созерцатель. Сколько я себя помню, все события проплывали мимо меня, будто тихая речка, без брызгов и волн. И рано или поздно я почувствую себя дома, когда каждое местечко в этой деревне обретет хоть какую-то историю.
Но пока я трепыхаюсь, как рыба, вытащенная из воды, и преддверие Нового Года все только усугубляет.
Казалось бы, да пофиг, елка или сосна - в моих мечтах я отчетливо представляла себе, как мы с Миро разожжем камин, развесим гирлянды, я непременно выужу из чемодана красные чулки в сеточку, которые я шутки ради прикупила накануне отъезда... Это было моей маленькой мечтой - пить шампанское, целоваться под омелой, потратить целый день и запечь индейку в духовке...тысяча романтических глупостей.
А в результате я сыта по горло этим воркованием в уютном гнездышке, и хочу абсолютно другого - выскочить из подъезда в заснеженный вечер, подхватить уже изрядно накатившую Ленку, обсмеять незадачливого таксиста. Встретиться всей компанией на Авиационной в "Подвале", ну, или на худой конец в " Чертовой Избушке" на Ивановской, чтоб Сыр снова травил свои тупые истории, а Димка лез препираться с барменом. А под конец завалиться все тем же составом к Катеньке на ее очередную съемную квартиру, выпить всё, что горит и до утра вспоминать, как охрана турнула нас с концерта "Великих Грешников" за то, что мы открутили пожарный шланг и облили прыгающих на слэме...
Пока я была маленькой, новый год никогда не был для меня праздником. Так, сборище родительских собутыльников, драки, увещевания бабушки, разнимающей буянящих соседей и родственников. Мы с братом заранее прятались в спальне, как только мама накрывала на стол, потому что знали - добром это не закончится.
Когда мне было лет пятнадцать, мы не сговариваясь сбежали еще вечером - одноклассник брата, родители которого уехали в командировку, пригласил нас к себе. Ту ночь я помню весьма туманно - в квартире было накурено, водку мы запивали портвейном, я мучительно блевала с балкона, пока брат отгонял от меня ухажеров, а затем мы отправились в парк запускать фейерверки, кто-то неумело бренчал замерзшими пальцами на гитаре... Несмотря на всеобщий хаос и головную боль, мне было очень весело.
С тех пор Новый Год мы праздновали вместе, иногда у того же Димки, иногда у Сыра, который остался сиротой через год, да что там, мы все практически жили у него. Скидывались на еду, учились вести хозяйство, копили на входные билеты на концерты ребятам - мы, девушки, проходили "по знакомству" с охраной....
Наверное, суть-то уже не в том: мы повзрослели, поумнели, обзавелись работой, а кто-то и семьей. Менялась мода, музыка, Но неизменно на новый год после боя курантов мы, звеня бутылками в сумке, стучались в знакомую дверь или же летели на такси непонятно куда, к своим. Вместе веселились, горевали, голодали и прожигали жизнь.

Когда мы с Миро познакомились, был промозглый февраль. Я была его переводчиком, и до сих пор помню то первое впечатление: стоит увалень с бородой, я пытаюсь в вежливую беседу, чтобы растопить лед:
- Как Вы добрались? Как вам наша зима?
Он пробормотал что-то дежурное, вроде “Все хорошо, замечательное место, очень красиво.” А затем вгляделся в мой бейджик и внезапно доверительным тоном спросил:
- Анна, скажите, а почему у вас машины ездят без номеров?
Я слегка оторопела, но он подвел меня к окну и указал на парковку. Я расхохоталась.
- Мирослав, у нас на машинах есть номера. Просто они грязные.
- А, я понимаю. А почему тогда у вас чистые ботинки?
Работать с ним оказалось неожиданно легко. Вскоре он пожаловался на плохую кухню в отеле, и я попыталась выяснить, что он хочет съесть. Он долго раздумывал с ответом, но потом собрался с духом.
- Что-нибудь такое, что едят красивые девушки, как вы.
Я восприняла это не как неумелую попытку флиртовать, а как банальную вежливость, прикинула его запросы и отвела его в наш любимый бар на Ждановской, где готовили пятислойные гамбургеры, которые невозможно было есть, если ты не Мик Джаггер.
Как он позже мне признался, это был своеобразный тест. Если бы я привела его в утонченный ресторан с салатами из тридцати ингридиентов, он бы не стал ухаживать за мной. Но истекающий соусом гамбургер, поглощенный мной за пять минут, его впечатлил. Ровно как и образовавшаяся там заварушка.

Не скрою, я с некоторым опасением привела его на первую тусовку, но он влился на ура. Обилие спиртного и дымовая завеса на кухне его не смутили. Не обошлось и без казусов, конечно. В тот вечер Катерина заявила, что спит с барабанщиком “Дурачков Из Коробочки”, и проведет нас на их концерт. Была уже почти полночь, мы бегом оделись, выскочили из дома и запрыгнули в чудом проходящий мимо троллейбус, и Миро нервничал – как мне казалось, оттого, что у него не было билета – я дала ему свой, а сама пролезла сквозь вертушку. Но оказалось, нервничал он потому, что ушел из дома в тапочках, забыв переобуться во всеобщей суматохе.
Когда летом он сделал мне предложение, я согласилась. Казалось, меня ничто не держало дома: как таковой семьи у меня уже не было, брат жил за тысячи километров, работа выматывала… Мы расписались в посольстве, и Миро уехал к себе. Пока я ждала визу и собирала свой нехитрый скарб, то представляла себе как здорово будет жить в тихом местечке, где все кусты у дома подстрижены, завтракать на террассе. В первые дни после переезда я была в эйфории…
Но потом вдруг пришло странное ощущение пустоты: несмотря на то, что шел ноябрь, снега не ожидалось. Да и не в снеге было дело – вечером, сразу после заката, жизнь замирала. К началу декабря я поняла, отчего мне абсолютно наплевать, что я сижу в ресторане с умопомрачительным видом на море и поедаю мидий и прочих гадов: каждую секунду, глядя на всю эту безумную красоту, я отчаянно скучала по облезлым стенам на последней съемной квартире, по сожженной кнопке пятого этажа в лифте Ленкиного подъезда, по возможности подорваться в любой момент навстречу своим. И это осознание отравляло все те прекрасные моменты, которые Миро старался создать.

Тем не менее, сосна тоже пахла хвоей. Я улыбнулась Миро и потрогала пушистые ветки.
- Не ставь ее близко к камину, а то засохнет. Потом, весной высадим в саду. Украшения завтра купим. Кстати, там у двери коробка, курьер принес. Тебе.
Я не ожидала посылок, но на этикетке действительно было мое имя. Сердце екнуло. Картонный ящик был легким. Я разрезала скотч дрожащими руками и заглянула внутрь.
- Что там? - начал было Миро, но замер, увидев, как мое лицо скорчивается в плачущую рожицу.
Я доставала содержимое по одному предмету и не верила своим глазам:
сверху, тщательно завернутая в газеты, лежала фигурка Деда Мороза, да не простая, а тщательно разрисованная под гота. “Ленка, сволочь!” - вырвалось у меня. Бутафорский гаечный ключ, свернутый в виде браслета – наверняка очередное Димкино творение. Тщательно выглаженная и сложенная футболка с логотипом “Дурачков из Коробочки” с автографами участников, а на спине – отпечатки шести ладошек: Катерина, Сыр, Леночка, Димка и Фуфа.  Бокал из “Подвала”, который мы сто лет назад сперли с Фуфой на спор. От Сыра лежал пакет сухариков и … связка ключей.
Я не могла прекратить всхлипывать. Миро обнял меня. Может, мы просидели на полу целый час, раскачиваясь, как китайские болванчики.
- Ты скучаешь по друзьям? - спросил он наконец, будто извиняясь.
- По семье. - ответила я. - Они и есть моя семья. Как и ты.

На следующий день мы были готовы к встрече нового года. Дед Мороз зловеще ухмылялся под разряженной сосной. Я натянула на себя футболку и наполнила бокал вином. Браслет слегка жал, но был прекрасен. Частичка моих друзей со мной, и они всегда будут со мной. Везде.

[Notoriginal]

Резерв

[Notoriginal]

Текст 1.

Первый текст стал для меня большой неожиданностью. Собственно, из наводки в нем остался только котенок в коробке - котенок, в тексте приобретший простую и умилительную окраску "в дрипочку", миску и лоток, сразу множество имен. И дом.
Вообще история мне очень понравилась. Она обыденная, наполненная множеством мелких бытовых деталей, уютная и забавная. В ней нет явного волшебства, ее легко представить как вполне реальный эпизод из чьей-то жизни. Планы на поездку в Питер, весьма мудаковатый женатик Слава, Беляшик. Да и котенок подброшенный не такая уж невероятная штука. А все-таки текст на удивление чудесный и жизнеутверждающий.
И в Питер Ира с Беляшиком обязательно доберутся.
Спасибо, Stelvia.

Текст 2.

А в этом тексте самым первым бросается в глаза описание снега. Много-много снега, который занес машину вместе с крышей и окна по самые форточки. Как взрослый человек, возможно, понимаешь - не самая комфортная погода, но где-то внутри все равно живет ребенок, который хочет туда, где этот снег, где прямо из дома можно скатиться на санках на пустырь. И этот внутренний ребенок очень хорошо резонирует с маленьким Сашей, который смотрит на звезды и черпает снег ботинками, рукавами и даже капюшоном.
Вообще история пробуждает очень хорошо знакомые эмоции. И радостные, детские, новогодние, и грустные - вот это чувство, что что-то очень не так дома, что-то очень не так в отношениях. Оно все такое близкое, так передано, что каждый момент чувствуется будто это не у героя в тексте, а здесь, сейчас, с тобой. Пожалуй, остается послевкусие какой-то светлой грусти.
Очень красиво, очень живо, очень реально. И хотелось бы, чтобы для взрослого Саши подарок от жены не стал прощальным. Спасибо, Френ.

Текст 4.
Тик-так, тик-так. Непростой текст. В первой его части вперемешку моменты из детства - тяжелые и отвратительные, и моменты жизни с Эммой. Но, возможно, из-за мрачности и подробности первых, вторые почти не кажутся реальными. И лежащий в кровати в новогоднюю ночь Виктор как будто бы эмоционально куда ближе к тому ребенку и подростку, разочаровавшемуся в празднике, чем к мужчине, который получил в подарок на день рождения тот самый металлический конструктор. Впрочем, наверное, так и должно быть, такой опыт омрачает жизнь надежно и надолго.
Но с неожиданным визитом соседки в его жизнь возвращается что-то важное, теплое и хорошее. И я рада за него - в тексте он предстает человеком, возможно, не самым простым, но внутренне очень добрым. Поэтому и хочется для него еще одного новогоднего чуда. С Эммой там или кем-то еще.
Спасибо, Шебуршунчик.

Текст 5.
Такой печальный текст. Уже в первом абзаце появляется болезненно знакомое состояние: "Екатерина возвращалась после работы куда-то и зачем-то замирала там в ожидании следующего рабочего дня." И одновременно хочется и не хочется читать дальше. События совсем другие, но ощущение - вот это чувство, что все идет как-то не так, все не получается, что даже не Город, а сам мир тебя почему-то перестал принимать - в этом году очень откликается.
Но все же есть и завершение, есть сосна с шишками, есть слезы, такие нужные, позволяющие вылезти из оцепенения, есть не совсем Дед Мороз с мешком, в который удобно прятать трупы, есть заяц Фаня и есть будущее, в котором все, возможно, не будет однозначно радостно, но как-то точно будет. Жизнь - будет. Приятно, что Екатерине удалось выбраться из этого "куда-то и зачем-то".
Мне понравилось. Спасибо, Мошка.

Текст 6.

Атмосферный текст. Кагу, когда его писала, говорила, что он будет депрессивным. Но почему-то у меня совсем не сложилось такого впечатления. В нем есть недовольство, раздражение, тоска, досада, неприязнь, а еще радость, нежность, чувство общности, веселье - много самых разных эмоций. Но ни одной, которая ассоциировалась бы у меня с чем-то депрессивным.
Когда я писала эту наводку, хотела увидеть другой Новый Год, не детский, не волшебную сказку, не взрослый и зрелый, который повзрослевшие дети создают уже для своих детей, а что-то между. Подростковое, немного сумасшедшее, немного странное, не очень понятное со стороны, но не менее важное. Думаю, у Кагу очень хорошо получилось передать это в деталях, именах, составляющих новогоднего подарка. Дурачках из коробочки
А еще очень интересным был момент столкновения красивой картинки-представления, где шампанское, омела, камин, и реальности, в которой так и видится растерянное лицо Миро с сосной вместо елки.
Спасибо, Кагу.

[Notoriginal]

Все тексты выложены, можно читать и угадывать. Обещаю обратную связь до православного рождества

Играли:
Мошка в янтаре - текст 5
[Begotten] - текст 2
Шебуршунчик - текст 4
Stelvia - текст 1
Notoriginal - текст 3
Cagüтвинк - текст 6

[Nat_nat]

С наступающим!
Интересные темы, много общих между текстами, некоторые близки и мне лично, особенно в этом году.
🖤 2-Френ?
🖤 4-Нот?
🖤 6-Кагу?
Последний текст просто замечательный, спасибо.

[Notoriginal]

🖤 2-Френ?
🖤 4-Нот?
🖤 6-Кагу?

Первая и третья догадки верные:)

[Stelvia]

Второй до слез. Шестой очень трогательный и узнаваемый, спасибо

[Шебуршунчик]

Т1 про котенка  - Стелвиа
Т2 про северного мальчика - Френ
Т3 НГ на базе отдыха - Мошка
Т4 Тик-так - Нет, я не палюсь :-D
Т5 Город - Нот
Т6 Панк НГ - Кагу

[Шебуршунчик]

Я наконец-то добралась до текстов. Хорошие  такие, очень душевные и теплые. И настроение мое улучшили)