Вы не поверите, где в моей жизни чаще всего встречались поборники лозунга "не спать, всю жизнь проспишь"... в больнице! И были это пациентки.
По больничкам я частая гостья, и умею устроится в палате с таким вкусным комфортом, что у соседок по палате, видимо, подгорает. При том, что я добрый дух и вечный помощник в каждой палате каждой больницы, где приходилось лежать. Я знаю расписания обходов и ФИО врачей, я приношу электрический чайник, заварочный и три сорта чая, у меня всегда можно разжиться валерьянкой, валидолом, одноразовыми столовыми приборами, печеньками и чипсами, вкусняшками, привозимыми мужем, перевязочным материалом, маникюрным набором, лишними наушниками, игральными картами, ножом, плёнкой, скотчем, пластырем, иголкой и ниткой, запасными чистыми носками, туалетной бумагой, спиртовыми салфетками, расчёской, мусорными пакетами, мылом, пастой, вазелином, винилином, пантелоном, полотенцем, зеркальцем, ненужное зачеркнуть. Это я в диагностическом, где жрать не дадут, пока не вякнешь, принесу обед на всю палату, это я поймаю медсестру и затребую у неё утку для неходячей бабки, и среди ночи вынесу её в унитаз, и ещё бабку успокою, что "ничего не стыдно, стыдно жопой ёжиков рожать", это я помогу застегнуть, надеть, снять, улечься, сходить, поесть, попить и вызвать зав. отделением.
Каждый раз, когда я выписываюсь, мне непременно кто-то пожелает остаться, потому что "а как же без тебя-то?"
Ну вот, белый плащ надет. А теперь капля дерьма в бочке дерьмадёгтя.
Они меня любят и очень благодарны, но не дают спать. Я приезжаю со своей подушкой, мягкими зверями, шёлковой маской для сна, и грелкой, куда наливаю разогретую в чайнике воду. И сплю. Когда я не занята своими и их проблемами, когда мне не надо не процедуры - я сплю. И меня постоянно будят. Если бы просьбами сделать что-то, но нет! Будят потому что "Ну сколько можно спать, век проспишь, Светка, хватит дрыхнуть, рота, подъём, ау, алё, гараж, ну чё ты спишь, женихов проспишь, замужем? И мужа проспишь!"
И ржут. Им прикольно. Я холодным голосом говорила "хочу спать, дайте поспать". обычно это работало, но один раз не сработало с бабкой, которая через пять дней уже почти выздоровела, начала бойко ходить, и, подойдя к моей койке, стала тыкать меня в спину пальцем и приговаривать "не спи, не спи".
Я взорвалась. Села в постели, сорвала маску с лица, гневно спросила:
- ИмерякИмяреовна, вам не стыдно? Я ли вам не помогала? Я ли за вами не ходила, как за ребёнком? Когда вам в кровати было сесть больно, и вы лёжа ели, я вас салфеткой вытирала! Вы же плакали от благодарности! За что вы меня теперь мучаете?
А она отступила, закрестилась вся, мелко дрожа.
- Что ты, дочка, милая, что ты! Да я тебе... да по гроб жизни... да чтоб мне, старой, света не видеть... я ж для тебя...
- Что "для меня", ИмярекИмеряковна? Будить?
- Ну так это... да... Чтоб ты не спала так уж. Вредно это. Днём-то спать.
- А ничего, что я ночью на пост за обезоливанием ходила?
- Ну так сколько там того... этого... Укололи - за полчаса обернулась. А спишь, будто всю ночь не спала.
Я обезумевшими покрасневшими глазами обернулась на койки, но сидящие на них бодрые в полдень женщины были солидарны с бабулей.
- И завтрак пропустила, - обвиняющим голосом молодого, не совсем уверенного в себе, но рьяного инквизитора, ответила тётка справа.
- А там омлет давали - обличающим тоном поведала тётка слева. Её дынное лицо выражало скорбь истового парторга, пробирающего на собрании патлатого хиппаря. "А в тюрьме сейчас ужин... макароны..." с грустью подумала я, и поняла, что бороться бесполезно.
Потому что они причиняют добро и подвергают ласке.
Поэтому я просто пришла в кабинет зав. отделением, дождалась, когда он, замотанный туда придёт, и всё ему с порога и выложила. И попросила протекции. Он посмеялся, усталый, зашёл в палату и, загнув какую-то длинную фразу на латыни (набор слов, как я поняла) выдал это за мой диагноз, при котором спать мне мешать нельзя. Хороший мужик он. Весёлый. Он, когда при первом обходе мой диагноз подтверждал, и то прикалывался.
Не со всеми там получается.
Но спать не дают. Это тенденция.
