- Простите, что беспокою вас, мистер Уэст, но не найдется ли у вас соды? Я тут решила испечь пирог, а в магазин сходить не успела... На пороге снова мисс Миртл - теперь у нее закончилась сода. За день до этого ей понадобился уксус, а позавчера почтальон забыл занести ей свежую газету (странно, юный Гаррисон не отличается забывчивостью). Мисс Миртл в Гилфорде всего месяц (продала дом после смерти матери и купила коттедж прямо у леса, рядом со мной - вот уж повезло так повезло). За этот месяц она побывала у меня раз двадцать. Самое неприятное, что дел на пенсии особых нет, и мне даже не придумать повод, чтобы избежать визита. - Разумеется, входите, мисс Миртл. Сейчас разыщу соду. Как ваше здоровье сегодня?Хм, кажется, она накрасила губы. - Ах, просто замечательно, мистер Уэст. Май в этом году такой жаркий... Вы знаете, я бы не отказалась от чашечки чаю.Ну разумеется. Вы каждый день не отказываетесь от чашечки чаю, хотя я ни разу не предлагал.- Прекрасно. Я поставлю чайник.- О, мистер Уэст! Мне показалось, я только что услышала женский голос наверху. Это... ваша... экхм...Ах ты ж старая курица. - Что вы, мисс Миртл, я один. Это телевизор в спальне. Забыл выключить.- Телевизор! Хи-хи, тогда всё понятно. Ох уж этот телевизор, мистер Уэст. Вы знаете, на днях в "Криминальной Британии" рассказывали про Гилфорд!- Правда? И что же говорили?- Ох, всякие глупости. Говорили, что тот несчастный случай, помните, с вашим мэром Баркером и инспектором Лакбергом? - так вот, что он вовсе не несчастный случай. Выступал детектив-любитель, он говорил, что-то в этом деле не вяжется. Но это ведь сущая чепуха. Полиция признала, что это несчастный случай. Ах, сгореть заживо в старом отеле, какая ужасная смерть...- Да, вы правы, ужасная. Еще чаю, мисс Миртл? Это домашний чабрец, я сам собирал. Как они кричали, как умоляли выпустить их! Но я ни капли не жалею - они понесли наказание. - Да, благодарю вас. Ах, признаться, когда я покупала мой миленький коттедж, я рассчитывала на спокойную жизнь. Но потом я узнала, что здесь столько всего произошло... Миссис Браун из пекарни рассказала мне о пропавших девочках. Когда это было, лет шесть, семь назад? Малышка Стефани, а потом и ее подружка Энни. И пропали они, говорят, в этом самом лесу! Вам не страшно здесь жить, мистер Уэст?- Да я, знаете ли, уже привык. Я знал, кто убил девочек, - инспектор и мэр, как забавно. Не они ли призваны следить за порядком? Сначала я нашел в лесу обугленный клочок синего платья, а потом люди семьи Дэрроу помогли выяснить правду. И угадайте, кто оказался главными сатанистами города? Правильно, достопочтенные инспектор с мэром. - Конечно, конечно... О! Снова какой-то крик и стук сверху! Что же там идет по телевизору? Кстати, я ведь вчера видела вас у дома этого беспутного пьяницы, Питера Лакберга. Миссис Браун говорит, это он так после смерти отца опустился. Ах, сгореть заживо - какая ужасная смерть!.. О чем я говорила?.. Так что же, мистер Уэст, разве у вас есть что-то общее с молодым Лакбергом? Ну... дайте подумать. Может быть, то, что десять лет назад он изнасиловал и избил мою бедную, мозгами обделенную девочку? А может быть, то, что я сжег его папашу? Или наш недавний разговор? Хм, ничего не приходит на ум. - Что вы, мисс Миртл, да я его едва знаю. Он, вы ведь знаете, мелким ремонтом подрабатывает, так я думал помочь бедняге.- Ах, вот оно что. Ну, видимо, цену он заломил неслыханную, потому что лицо у вас было такое растерянное! Я прямо испереживалась за вас, мистер Уэст. Вы ведь знаете, у меня тонкая чувствительная душа... Я как ребенок иногда - переживаю, плачу! Для вас, наверное, это непривычно.Надеюсь, она все-таки допьет свой чай побыстрее, пока Лина не разгромила весь второй этаж и не устроила истерику. - Да знаете, мисс Миртл, я как-то привык иметь дело с нервными людьми. - Никогда бы не подумала. Вы такой спокойный. О! Разве вы не слышите этот стук наверху?- Да, ветер сегодня просто разгулялся. Ну что же, мисс Миртл, мне пора заниматься садом... Надеюсь, ваш пирог удастся.- О, мистер Уэст, вы сама доброта. * * *Старая корова ушла. Я подождал, пока не стихли шаги, и побежал наверх - то есть, побежал бы, если бы не проклятая одышка. - Лина!! Какого черта?? Сколько раз я говорил, сиди как мышь, когда в доме люди!! Впрочем, ругать ее нет смысла, она ничего не поймет - просто опустит голову и разрыдается. Никому не расскажешь, каких трудов мне стоило прятать ее здесь десять лет. А сейчас всё стало еще тяжелее... Бедная девочка, будь проклят весь этот город. И всё-таки сегодня ночью я выясню, что скрывает проклятый Питер Лакберг. Пока мы разговаривали вчера, я слышал стук и крики в одной из дальних комнат - и нет, это был не ветер и не телевизор. Нужно сегодня же донести обо всем Дэрроу... И вернуться туда. Посмотрим, что он скрывает.
Если говорить начистоту, то количество психов в Гилфорде просто зашкаливает. За прошедшие с основания города века кого только не заносило в наши края. Потомки друидов? Пожалуйста. Внебрачные дети рогатого Херна? Разумеется. Адепты Иисуса, летчика из туманности Андромеды? Здесь. Дьяволопоклонники всех видов и диагнозов? Добро пожаловать в Гилфорд, регистрация в развалинах какой-то церквушки возле реки. И так далее. Любая психушка просто умрет от зависти к наличию таких экземпляров. К счастью, они безвредные. Странные, но безвредные. Время от времени появляются и такие, кто любит доставлять проблемы окружающим. Такими занимается инспектор Эштон Кларк. И уж совсем редко возникают те, кто сами являются проблемами. И в этих случаях за дело берусь я. Как, например, сейчас, позле звонка Эштона. Когда мэр звонит инспектору - пора кого-то арестовывать. Когда инспектор звонит мэру - арестом уже не отделаться. Впрочем, официоз во втором случае остается далеко в стороне.- Саймон, похоже, у нас опять начинается.- Кто?- Случайные гости. Машина влетела в дерево. Мать, двое детей, пятилетний сын и полугодовалая дочь. Мать и сын сейчас в госпитале.- А девочка?- Вот поэтому я и звоню. Согласно протоколу с места происшествия - погибла. Но врачи уверяют, что она в соседней палате, вместе с братом. Мать твердит, что дочь подменили и что это не ее ребенок. А брат всем говорит, что сестру забрала какая-то женщина прямо из машины.- Понятно.- Я пока буду в госпитале, посмотрю за пострадавшими. А заодно и прослежу, не придет ли кто к ним.- Хорошо.- Как думаешь, кто-то опять взялся за старое?- Не знаю.Больничная палата. Я слышал писк мониторов, подключенных к Сюзен Кристалл, это о ее дочери говорил Эштон. Сейчас Сюзен спит и будить ее в мои планы не входило. На ее левой кисти повязка, я осторожно отвернул ткань и увидел порез в виде пары волнистых линий. Линии слишком аккуратны, чтобы быть травмой, полученной в аварии. Дети Сюзан в соседней палате. Я тихо зашел к ним. Кайл испуганно подскочил на кровати. Его сестра никак не отреагировала на мое появление. Я приложил палец к губам:- Ш-ш-ш, тихо. Ничего не говори, Кайл. Просто возьми меня за руку.Перед глазами пронеслись разные образы из воспоминаний пятилетнего ребенка. Мама за рулем, пустая дорога. Внезапно Сюзен вскрикивает и выпускает руль из рук. Машина врезается дерево. Возле детского сиденья появляется женщина, но ее лица не видно. Вернее, оно постоянно меняется.Я отпустил руку Кайла и повернулся к девочке. Немигающий взгляд и полное отсутствие хоть каких-либо эмоций. Я коснулся ее лба. С таким же успехом я мог бы потрогать стену. Ничего. Вообще. Ни одного образа. Подменыш. Вот и неприятности в Гилфорде.Когда сталкиваешься с подобными вещами, главное - не начинать метаться в поисках ответов. Нужно сохранять спокойствие и открытые глаза. Я вышел из госпиталя, стараясь ни о чем не думать и просто смотреть вокруг. Следы остаются всегда, их нужно лишь увидеть. Кто-то читает детскуя считалочку со словами "And pretty maids all in a row". Внезапно опустевшая дорога, которую можно перейти не глядя по сторонам. Чуть подвявшие цветы вдоль пешеходной дорожки. Покосившийся знак "поворот вправо". Воздушный шарик, зацепившийся ниткой за столб. Дом в стороне от дороги. Плакат благотворительного фонда со словом "Помоги". Похоже, я на месте.А вот и старый знакомый, Питер Лакберг. Хороший ремонт сделал, дом сразу и не узнать. Хотя, с другой стороны, я тут давно не был. Так, что же ты затеваешь, Питер? Куда идешь, столь увлеченный своими мыслями, что ничего не замечаешь вокруг? Твою мать, это же Колин Холт, я помню его по делу о пропавших детях. И он лежит на полу, связанный по рукам и ногам. Я осторожно залез внутрь дома через окно.- Привет, Питер.Лакберг обернулся, чтобы встретить своей челюстью мой кулак. Эффект внезапности - сильная вещь, тут и говорить нечего. Я развязал Колина.- Мэр Дэрроу?! Вы... вы... он...- Тихо, парень, тихо.Я сжал его руку. И меня просто оглушил образ из прошлого. Питер, несущий двух маленьких девочек. И страх Колина. Черное пятно, преследующее его всю жизнь.- Мэр...- Дуй отсюда, парень. И забудь все, что видел.Колин на мгновение закрыл глаза, вздохнул и повторил:- Забудь все, что видел.Он исчез спустя пару секунд. Через пять минут Колин и не вспомнит о том, что произошло.- Привет, Питер.Питер Лакберг привязан к креслу. Он еще не понимает, насколько серьезно влип.- Дэрроу, - сплюнул Питер.- Значит, с памятью у тебя все в порядке. - Я взял его за подбородок. Пусто. Словно смотришь в старую коробку, где когда-то лежали вещи, а теперь лишь пыль. - Где ребенок, Питер?- К-к-какой еще ребенок?- Девочка. Полгода. Пропала вчера.- Я тут не при делах. Я только хотел припугнуть этого малого, чтобы не лез ко мне.- Где ребенок, Питер?- Да не знаю я ни о каком ребенке!- Ну, тогда скажи, где был вчера вечером.- Эй, если меня арестовали и обвиняют, то где полиция? Где закон?- Считай это гражданским арестом.- Ты не можешь...- Могу, поверь мне.- У меня это... алиби! Я вчера весь день торчал в баре старика Фрэнки! Матч еще был вечером!- Конечно. И весь бар - твои свидетели. Не смеши меня, Питер.Так, придется браться за дело с другой стороны. Я покосился на столик, на котором лежало содержимое карманов Питера. Опасная бритва. Кусок колючей проволки. Ложка с разрезом, из-за которого ее легко принять за причудливую вилку. Пластиковая коробка с прозрачной жидкостью. Питер перехватил мой взгляд.- Знаешь, Питер, однажды я уже видел эти вещи. И, если мне не изменяет память, то один такой набор был изъят у прежнего мэра Сэма Баркера. А второй - у инспектора Филиппа Лакберга, твоего отца.- Я не отвечаю за отца, Дэрроу. И потом, его так ни в чем и не обвинили.- Конечно. Он же погиб вместе с мэром.- Даже если бы и не погиб, никто бы ничего не смог ему предъявить. А уж доказать - тем более.- Похоже, ты не представляешь...- Это ты не представляешь, Дэрроу, с кем сейчас играешь. Богатая семейка, отцы-основатели города и прочая дрянь. Решил побыть героем?Я засмеялся.- Питер, Питер... Неужели твой отец тебе так ничего и не объяснил? Можно долго изображать из себя хранителя давних культовых традиций, разделывать в лесу жертвенных телят, потрошить цыплят, да хоть коз трахать в поисках магической силы. Но вот подойти к Грани, чтобы об этом не узнали Дэрроу, не получится.- Какая еще грань? Что за...- Эта ложечка используется для того, чтобы вырезать глаза еще живому человеку. Потому что только с их помощью можно заглянуть за Грань бездны. Баркер и твой папаша пытались не просто заглянуть туда, но и притащить что-то из-за Грани к нам.Я взял бритву Питера и провел лезвием по своей ладони.- Смотри внимательно, Питер. Потому что ты не представляешь, с чем связался.Кровь, текущая из ладони, застыла в нескольких сантиметрах от пола.Семь лет назад пропали две восьмилетние девочки. Сказать, что полиция сбилась с ног - не сказать ничего. Учитывая здешних жителей, исчезновение людей не является большой редкостью. Почти всех находили спустя какое-то время. Кто-то в экстазе вскрывал себе вены, кто-то приносил себя в жертву на очередном алтаре в лесу, а кто-то банально перебирал с наркотой. Иногда исчезали подростки. Но опять-таки, почти все они просто сбегали из дому. Но чтобы в один день исчезли две восьмилетки - такого еще не было.Натан Уэст пришел в полицейский участок, теребя в руках обгоревший кусок ткани. Из его слов было понятно, что он гулял со своей собакой в лесу, когда та просто рванула изо всех сил в сторону и остановилась, как вкопанная, возле кострища. Натан бормотал что-то о Питере Лакберге, который незадолго до этого изнасиловал его дочь. Эштон, тогда еще новичок, долго выслушивал Натана, успокаивал, а потом смог настоять на слежке за Питером и за местом в лесу. Надо отдать ему должное, в лесу он три недели сидел сам. И когда Эштон вызвал подкрепление, чтобы задержать подозреваемых, мой отец сказал о том, что интуиция у парня на высоте.Баркера и старшего Лакберга привезли в старый отель. Они какое-то время отпирались, но в итоге сознались в похищениях и убийствах пятнадцати человек. Выносить такие дела за пределы Гилфорда никто не собирался. Решающее слово было за моим отцом.- Так вот, Питер. Баркера и твоего папашу мы заперли в том отеле. Это был большой пожар. Как сообщили по новостям - ужасная трагедия, кошмарный несчастный случай. Мэр и инспектор задохнулись от дыма, укрываясь от огня в подвале отеля, который пришли проверить перед началом ремонтных работ. Натан добавил финальный штрих в эту казнь. Именно он оставил подвал открытым, а на стенах написал имена девочек. Чтобы Баркер и Лакберг смотрели на них до самой смерти. По их последним словам, они пытались открыть дорогу Затур-Согготу, Вечному ужасу. Думаю, ты вряд ли бы замахнулся на Затур-Соггота, а вот на кого-то помельче - вполне.Кровь вернулась обратно в ладонь и рана затянулась, не оставив шрама.- Понимаешь ли, Питер, место вроде Гилфорда не может существовать без стражей Грани. Потому что всегда находится кто-то, кто считает себя особенным и способным управлять тем, что находится за Гранью. И на протяжении поколений Дэрроу служат Древнему стражами, чтобы сохранять покой мира. Но хватит исторических подробностей. Вернемся к исходной точке. Где ребенок?Питер поднял голову.- А ты постарел, Дэрроу. И где же твой папочка? Склеил ласты?Ну вот и тот самый кто-то помельче. Конечно, кого еще мог Питер тянуть из-за Грани?- Привет, Филипп. Значит, Колин должен был стать оболочкой для Баркера. Хитро, сволочь, очень хитро.- Видел бы ты сейчас себя, Дэрроу. На такую рожу я согласен глядеть всю вечность.- Тогда продолжим с тобой. Где ребенок?- А вот этого я не знаю. Я знаю, кто его забрал. Но вот куда - это большой вопрос. Имечко Шаут-Тарруг о чем-то говорит?Вечная ночь, верная спутница Вечного ужаса. Милая семейная пара.- Вижу, ты знаешь, кто это, - засмеялся Питер-Филипп. - Тогда ты знаешь, как можно найти ребенка. Но не тонка ли у тебя кишка, Дэрроу? Давай, решайся быстрее. Время уходит.Попытка сопротивления аресту. Бегство. Угрызения совести. Нежелание попадать в тюрьму. Эштон наверняка выберет лучшие причины для своего рапорта.- Увидимся, Дэрроу.Филипп исчез. Передо мной снова сидел Питер.- Э..эй, эй, ты чего, ты... зачем тебе эта штука... Дэрроу, да что за...Я перерезал Питеру Лакбергу горло.- Это за тех детей.И пока Питер еще дергается в кресле, пока жизнь еще не покинула его, мне нужно успеть. Успеть найти ребенка. Успеть заглянуть за Грань.
Нет ничего лучше кружки кофе! Хорошей такой кружки кофе с пончиком, а лучше с двумя. Сладкие гаденыши уже лежат в бумажном пакете и ждут своего часа. Наконец-то, вода закипела. Бухаю две ложки растворимой, но такой привычной, бурды в стакан и вонзаю зубы в жирный, щедро посыпанной сахарной пудрой пончиковый бок. Твою мать, это божественно! Ммнмм... И пусть слюна капает на форменные брюки, мне плевать. Бам-бам-бам! Ну, и кого там принесло так невовремя? Нет, я не положу его обратно в пакет, да вы что? - Во-мннди-е! Мадама какая-то, глаза бешеные, где-то я ее видел. - Я Сьюзен Кристалл. - Мммннм..? - я все еще силюсь справится с пончиком, который теперь целиком лежит у меня во рту. - Вы меня помните? Я попала в аварию. У меня пропала дочь! Нет, я уверена, что она не погибла! - Ммнмн?? - Ее подменили! Или я не знаю, что! Делаю могучий глоток, едва не задыхаюсь при этом. - Кхммее-кхе... нет, это совершенно невозмножно. Еще минут десять она настаивает на своем, а я смотрю на свой кофе, который уже безнадежно остыл и теперь его можно только вылить. Чертовски тяжело быть единственным представителем правопорядка в городе. Гилфорд, конечно, и городом-то назвать сложно... Но, дери его хомяк, мне нужен напарник. Вот, и дверью хлопнула аж штукатурка отлетела... И все-таки я должен проверить. Жопой носорога клянусь, если тут и впрямь похищение - то это дело рук сынули Лакберга. Поедем-ка со мной, оставшийся пончик. В какой же дыре живет этот тип! - Эй, Питер, выходи, сукин сын, я знаю, что ты здесь! - Чего тебе, жиробас? Я не жиробас, ублюдок, я упитанный мужчина в самом расцвете сил. И сейчас ты это почувствуешь на своей шкуре! - Ты украл ребенка? - его шея кажется уже хрустит между моей рукой и стеной, надо бы поосторожнее, - Говори! - Кххаак тут гховорить.. кхк, ты мне все еб*ло слюнями забрызгал. - И Лина Уэст твоих рук дело? Зачем тебе ребенок? - Аааай! Дх х да не был я там ... кх.. да хорош! Спроси у кого хочешь, в городе я был! - Смотри у меня, я тебя в пирог покрошу, если врешь! Нет, так дело не пойдет. Придется ехать в лес. Ешки-мошки, полдень - время обеда же... Но пончик на пассажирском сиденьи придает мне сил. Место аварии выглядит вполне прозаично - взрытая земля, пара сломанных кустов. Скукота. Посмотрим, что там в лесу... Черт, ну и заросли! Фьююю, а это что такое? Вот это пепелище. Тут что слона сожгли? Оккультисты-слонтонисты... Багагага! Я уже ничему не удивлюсь, Гилфорд - город старый, тайн тут полно, лучше не лезть. Но тут от чернушных мыслей меня отвлекает то, чего в лесу быть не должно. Детское автомобильное кресло! Твою мать, что здесь произошло? Так, упаковать как улику и отнести в машину. Рабочий момент, не место эмоциям. А Сьюзан Кристалл, между прочим, не отвечает на звонки. Краааа, крааа, крааа! Что за черт? Краааа! Птицы как будто с ума посходили, и кажется потемнело даже. Ливанет, что ли? Да ладно тебе, Эштон, чего ты боишься? Сходи да посмотри, что там нашли эти... падальщики. Я отмечаю для себя ориентир в виде высокого кривого дерева и снова лезу в эти недружелюбные кусты. Десять метров бурелома, двадцать... Я чуть не падаю, когда внезапно оказываюсь на открытом пространстве. Вот дерево - я вроде бы на месте. ...Стоп, а где птицы? Липкая струйка пота стекает по лбу. Что за чертовщина, мать твою... И тучи все сгущаются. Тихо-то как... Я кашляю и сплевываю, чтобы хоть как-то пробить эту ватную тишину. Тяжелый сопливый комок шлепается на кусок картона. Да тут вообще кругом какая-то хрень валяется - банки, черенок от лопаты, тряпье непонятное. Я пинаю банку ногой и нога проваливается в землю... Я прихожу в себя только когда остервенело вгрызаюсь в рыхлую землю куском батареи и собственными руками. Раз-два, раз-два... Я весь взмок. Моя рука, наконец, с противным чавканьем останавливается. А еще около часа спустя я в изнеможении стою на коленях рядом с трупом, который с большим трудом смог вытащить из-под земли. Хорошо, что не поел. Ну и запах! Это не ребенок, это мужчина. И похоже ему здорово досталось перед смертью - убийство, вне сомнений. И тут я понял, что меня смущает. Земля. Здесь совсем нет травы! Да тут все перекопано, твою мать... Один бугорок, другой, третий... Могилы! "oh, you touch my tralala, mmm... my ding ding dong!!" От неожиданности я вскакиваю на месте. Чччертов телефон! Наспех отерев руки о штаны, я беру трубку: - Алло, алло! Мистер Кларк? Вы меня слышите? Алло? - Да, - голос осип. - Это Бонни Тинс, моя подруга, Кейт, пропала. Ну около часа назад. И Лина Уэст, она... она сказала, что Кейт убьют! Алло? Мистер Кларк? - Я ... кхм. Я поговорю с Линой. Я еще раз оглядываю перекопанную поляну. Трупов явно много - справимся ли мы своими силами? Нужно посоветоваться с Саймоном. Наспех вытерев руки, я сажусь за руль. Руки дрожат, но черт с ними - хочется побыстрее отсюда убраться. Добравшись до города, я останавливаю машину на центральной площади. Так, Эштон, соберись. Рядом сиротливо лежит подсохший пончик, но аппетит начисто пропал, так что пончик отправляется в бардачок до лучших времен. И ощущение странное такое - будто кто-то за мной следит. Разрази меня петух, сипуха! Какого лешего сова делает в городе? И смотрит, ведь, прям в душу, твою мать... Оппа, куда она делась? Падальщики, теперь вот сова... В церковь что ли сходить? От мыслей о Боге, которые, к слову, посещают меня очень редко, меня отвлекает скрип незапертой двери. На всякий случай выключаю телефон. Джонни, кажется, настало твое время. Табельный Смит-энд-Вессон удобно уселся в руке, а я, грациозно настолько, насколько позволяет моя комплекция, пробираюсь внутрь. Из-за сломанной двери в подвал доносятся голоса. А это уже интересно. Герберт. И училка. Вот черт, у него нож! Впрочем, события опережают мои мысли и училка, сшибая все на своем пути, как испуганный носорог, вылетает из подвала. Герберт за ней. Нет, парень, куда это ты собрался? Щелк-щелк - люблю этот звук смыкающихся на запястьях колец - звук лишения свободы. - Это они... Они виноваты! Я убил Кейт, я! Она мертва, это все они, они! - парень так внезапно захлебывается в рыданиях, что я не знаю, что делать дальше, - Дом 37б во второму шоссе, дом 37б! Нужно позвонить Саймону. Хм... Оказывается, мне звонила Бонни, что там еще? - Бонни? В чем дело? - Не беспокойтесь, - и голос какой-то сдавленный у нее или мне кажется? - С Кейт все хорошо. Глаза плавно лезут на лоб. Пока я разговариваю с Бонни приходит смс от пожарной охраны. "Пожар по адресу 37б, 2-е шоссе". Твою мать! Саймон Дерроу берет трубку сразу и без пререканий соглашается прислать подмогу. И на том спасибо. Они приезжают быстро, кучка мужиков и даже баба одна. Я краем уха слышу, как училка рассказывает ей, что Сьюзан Кристалл заходила к ней и спрашивала о пропаже двух девочек семь лет назад. Хм... Машина заводится не сразу. - Что, устал, дружок? Я тоже устал, сейчас бы ванну принять... Но нужно еще заглянуть на второе шоссе. На втором шоссе балаган. Шум, крики, несколько обгоревших машин, судя по площади - некоторые из них взорвались. Несколько погибших, несколько раненых, все молодые парни. Надо бы сказать людям Саймона, чтобы проследили за ними в больнице города Стюарт, куда их отвезут. А вот дом чист. Ни одного скола, ни пятна сажи. Опечатать, обыскать. Но это позже. Сейчас нужно найти Сьюзен, пока она не вляпалась куда-нибудь со своим собственным расследованием. Куда бы я поехал, будь я несчастной мамашей? Питер Лакберг? Нет. Бери выше, Эштон. Она в отчаянии и наверняка уже узнала про его папашу и место его гибели. Тут за семь лет так никто и не убрал - все тоже пепелище на месте номера отеля и мусор. Все на своих местах. Только вот люк в подвал закрыт и заблокирован. - Эй, там есть кто-нибудь? Сейчас я вас выпущу! Сьюзен там. Дрожит и плачет. - Ну тихо, тихо. Кто вас сюда... того? - Не знаю, я не знаю! - Встать-то можете? Несмотря на то, что она сказала "могу" я почти волоком тащил ее до машины. Ничего, отойдет, похоже у нее шок, внешних повреждений кроме пары синяков, не видно. Сидит и смотрит прямо перед собой. Я уже открываю рот, чтобы поведать ей обо всей чертовщине, которую я сегодня увидел, но она так затравленно смотрит на меня и все, что я могу сказать это: - Хотите пончик?
Гилфорд непоколебим и спокоен. Будто огромное существо, снисходительно терпящее двуногих блох, неспешно ползающих по его спине. Или рыба-удильщик, дремлющая под песком в ожидании…Нет, Гилфорд – дно. Его не касаются шторма и ураганы, он и так полон кошмаров. И удильщик дремлет потому, что снова кого-то сожрал. Колину Холту 17 лет – прекрасный возраст, когда высокопарные страдания зеленой юности исчерпывают запасы депрессивной патетичности, потихоньку обрастая взрослой рассудительностью и зрелостью. Погруженный в полуденную дрему, Гилфорд насмешливо наблюдает за ним темными окнами, запоминает следы, оставленные в пыли улиц. Что ему нужно? Куда он идет? Почему так блестят глаза? Гилфорд выдыхает хлопком двери где-то неподалеку, ворочается монотонным скрежетом железной щетки о чугун; Колин тревожно оглядывается и видит, как легкий ветерок переносит по улице пустой бумажный пакет. Ни штормов, ни ураганов.А вот и последний работающий фонарь, своеобразная граница между благопристойной частью деревушки и той ее улицей, куда порядочные матери не пускают детей, а приличные дети, Колин, туда не суются! Он невольно замедляет шаг и пытается ступать тише. Навстречу тянет смрадным дымком; кто-то снова поджег мусорные баки. Стефани и Энн, мама, были приличны настолько, насколько могут быть приличными девочки-восьмилетки, и после школы всегда шли домой, а не гулять с друзьями. Ничто их не спасло, папа, никто их не нашел. Возможно, и не пытался искать. И уж точно не вела себя неприлично шестимесячная дочь Сьюзен Кристалл. Шаг, второй, третий – тут идти-то недалеко, вот и дом Лакберга, вот и машина инспектора Кларка. Холт мысленно хвалит себя за догадливость, хотя вовсе ни к чему быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, куда пойдет инспектор, получив заявление о пропавшем ребенке. Питер Лакберг, одутловатое пропитое ничтожество; был он таким всегда? Или отбросом общества его сделали мамаши-наседки Гилфорда? Колин помнит: встретив Лакберга, женщины поджимали губы, выпрямляли спины и прижимали детей к себе. То тут, то там падали зернышки сплетен, разрастались, а было ли для них обоснование – кто б знал? И шепотом из уст в уста дети передавали друг другу то, что слышали от взрослых, сдабривая доброй мерой фантазии. Лакберг-пидор, Лакберг-людоед, Лакберг-упырь, а как он может быть пидором и воровать девчонок, а вот так - он их сожрал, а перед этим… ох, что он делал перед тем, как сварить их заживо... нет, не заживо! нет, заживо! нет, у Энн точно сердце разорвалось! нет, он его своими руками и разорвал!.. Гилфорд опутал Питера паутиной, словно паук – муху, и высосал все соки. Брезгливое сочувствие колет сердце Холта, пробирающегося к окну покосившегося грязного дома. Он не помнит Лакберга другим, он помнит Лакберга монстром, источником жутких слухов, но он думает, что когда-то Лакберг был маленьким мальчишкой с ясными глазами. Что, если в детстве он оступился, и Гилфорд не простил? Что, если оступился отец Питера, бывший инспектором до Эштона Кларка? Что, если сам Кларк…Раздраженный голос инспектора становится слышен раньше, чем Холт добирается до окна. Кларк говорит громко, он пришел обвинять, он вспоминает исчезновение девчонок Пенни и Клайв, он требует сознаться. Странный звук, Лакберг смеется? «Тебе не надоело? – говорит Питер. - Семь е*аных лет – одно и то же, семь е*аных лет я повторяю, что ничего об этом не знаю». Спор все громче, слова раскаляются, хлопок дверью звучит словно выстрел, заставляя Колина пригнуться еще ниже, почти упасть на землю. Следом хлопает дверь автомобиля, взрыкивает мотор, взвизгивают шины. «С-сука!» – кричит Лакберг, что-то швыряет в доме. Связываться с ним сейчас – самоубийственно, но Колин молод, горяч и безрассуден, сложно ли справиться с пьянью, которая и так на ногах едва стоит? Он вспоминает благодарный взгляд Сьюзен – он обещал ей помочь, а вдруг ее дочь в этом доме? Инспектор же не обыскивал комнаты. Вдруг малютка спит, накачанная алкоголем? Вдруг завтра она уже умрет? Вдруг – сегодня?Колин ждет, вслушиваясь в шаги Лакберга и аккуратно заглядывая в окно. Питер мечется по комнате, пиная мебель, бормочет под нос что-то неразборчивое и в конце концов вылетает из спальни. Он уходит в гостиную, падает в кресло и замирает. Окно спальни открывается одним толчком без шума и скрипа; подтянувшись на руках, Холт переваливается через подоконник и оглядывается. Пол выглядит добротным и беззвучно выдерживает осторожные шаги; первым делом – что за куча тряпья на кровати? Пальцы тянут грязную ткань, разматывая неопрятный сверток из подушек и одеял. Гилфорд смеется над тобой, юный сыщик.Чего стоят молодость, спортивность и скорость против пистолета? Оружие дрожит в руках Лакберга, покачивается вправо-влево, гипнотизируя. Чего стоят молодость, спортивность и скорость против удара в лицо?Кровь льется в горло, запекается на губах. Колин бы вычеркнул вкус чужих костяшек, впечатавшихся в его зубы, из списка вещей, которые обязательно нужно попробовать в жизни, но этого вкуса в списке нет. Как нет и запаха перегара и свежего виски изо рта Лакберга. - Эти твари давно под меня копают, - приговаривает Лакберг, стягивая веревку на локтях Холта. Юноша стонет, изгибается, рефлекторно пытаясь найти положение, в котором вывернутым плечам будет не так больно. Лакберг бьет его по ногам, задает вопросы, снова бьет. Колин хрипит от боли, не сразу разбирая один – «Кто тебя послал?».- Никто, - выдыхает он, - ник… Неубедительно. Слезы брызжут на опухшие от пощечин скулы, жгут разбитые губы. Минута прошла или десять – кто бы засекал; остановившись, Питер вытирает кулаки о подол футболки и смотрит так по-доброму, что позвоночник Колина завязывается узлом от ужаса. Нельзя, нельзя, избив человека до потери сознания, смотреть на него почти с нежностью. Можно, малыш. - Хорошо, - улыбается Лакберг, - я верю тебе. Ты сам пришел, Шерлок доморощенный, и никого в свои планы не посвятил. Оно и к лучшему. Увы, - вздыхает он, опустившись на колени, - я не могу тебя отпустить, ты же понимаешь. Придется ночью от тебя избавиться, - доверительным шепотом говорит он, оседлав бедра Холта. – А до тех пор… Ну, труп безопаснее. Если он сейчас подмигнет и погладит меня по голове, можно будет сойти с ума. Колин брыкает ногами, пытаясь сбросить мужчину, разевает рот, пытаясь придумать убедительные слова, но руки Лакберга крепко сжимают его горло, ласково пробежавшись кончиками пальцев по трахее. Воздух превращается в битое стекло. Упрямое битое стекло, которое никак не хочет пробиваться в легкие и выполнять свою кислородную работу. Горячее битое стекло, которое пытается сжечь гортань. Простите, Сьюзен.Настойчивая трель дверного звонка – как пение ангела. Лакберг матерится, вталкивает в распахнутый рот Колина какую-то тряпку и уходит. Колин хрипит, пытается дышать сквозь комок ткани, сквозь кровь, забившую нос, сквозь поры, хоть как-нибудь. До затуманенного сознания доносятся голоса, Питер спорит с кем-то, старческий голос негромко отвечает. Не так уж много в Гилфорде стариков. Извернувшись, Холт бьет ногами в дверь, сильнее, сильнее, так, что, кажется, что-то осыпается по дверному косяку. В гостиной повисает тишина.Гилфорд смеется. А мистер Уэст продолжает разговор. Колин отчаянно мычит, пытаясь языком вытолкнуть кляп изо рта, но толку-то. Хлопает входная дверь, старик уходит, позволяя Лакбергу продолжить начатое. Носок ботинка несколько раз врезается под ребра юноши, отбрасывая его к окну. Разве мама тебя не учила сидеть тихо, когда приходят гости? Звучат шаги – прочь из спальни, обратно, сквозь слезы Колин видит тонкую проволоку в руках Питера. Так пал могучий герой от руки… Лакберга. Сквозь боль в груди прорастает спокойствие – и ни капли смирения, Колин стискивает зубы, готовый брыкаться до последнего. И снова Гилфорд вносит свои коррективы: скрипит подоконник под чьим-то весом, мягко бьют об пол подошвы, чьи-то ноги на мгновение закрывают Холту обзор. Питер с грохотом врезается в противоположную стену, и сильные руки самого Саймона Дэрроу выдергивают кляп изо рта Колина, а затем развязывают его путы. «Я разберусь, - слышит Колин, - иди домой». Мистер Дэрроу звучит убедительно и выглядит – убедительно. Словно под гипнозом, на четвереньках Колин доползает до двери, поднимается, цепляясь за косяк, идет к выходу, хватаясь за мебель. Его тело – сплошной синяк, сплошная ссадина, но мозги работают с удивительной скоростью. «Иди домой», а как же – вызвать инспектора? Как же – дать показания полиции? Выйдя на улицу, Колин останавливается, пошатываясь. Идти домой? Сейчас? Как побитый – ха-ха – щенок? Или в полицию? Или – к Уэсту? А что ты ему сделаешь, мальчик? - Спрошу, не слышал ли чего необычного, - бормочет Колин. Мысль о возможной совместной работе Лакберга и Уэста тревожит его, но нести свои домыслы Кларку… Это же домыслы. Это же… карточный домик. Нужен клей, который сможет удержать конструкцию, когда на Гилфорд обрушится шторм. А в том, что будет шторм, Колин не сомневается. Не хочет сомневаться. В конце концов, дом старика – где-то по пути что к инспектору, что к дому Холта. Почти. Мало приключений на сегодня? Ты же даже убежать не сможешь. Гилфорд смеется над тобой, сопляк. Дверь в дом Уэста распахнута, что не очень-то свойственно для Гилфорда. Холодок скребет Колина по затылку, и юноша сперва осторожно заглядывает в окна, убеждаясь, что в доме нет ни живой души. Затем он входит в дом и замирает, столкнувшись взглядом с грубой схематичной маской, висящей на стене. Похожа на сову. Голодную сову. Оскаленный клюв – совы так умеют? – жадный взгляд двух высверленных дыр-глаз. Дыр ли? Смотри, блестит же?Детская кроватка выглядит абсолютно неуместной в доме Уэста. Но Колин не удивляется. За этим же и шел, правда? В кроватке молча лежит ребенок. Вроде, девочка. Наверное, полугодовалая. Возможно, дочь Сьюзен. Гилфорд молчит, затаив дыхание. Подхватив ребенка, Колин выбегает из дома со всей скоростью, какую только может развить в своем состоянии. Шаг, второй, третий – тут идти-то недалеко, вот и шоссе, вот и машина инспектора Кларка – тормозит, когда Колин вскидывает руку. Вот и Сьюзен на заднем сидении. Какая же она красивая. Такой же была его первая мысль, когда он впервые увидел Сьюзен на площади несколько часов назад. Молодая растерянная женщина с огромными глазами показалась ему удивительно красивой и чуждой Гилфорду, словно садовая роза, взошедшая среди чертополоха. Он просто хотел спросить, не заблудилась ли она, подсказать адрес, указать направление, но в ее глазах было то, из-за чего мир Колина сдвинулся. Из-за чего с губ сорвалось обещание помочь в поисках пропавшей дочери. Из-за чего он стоит сейчас на обочине и дышит через раз, и стискивает ноющие зубы.Колин молча отдает ребенка Сьюзен и опускается на землю. И кто теперь смеется?
Когда люк наконец-то открыли, я уже напридумывала себе ужасов и вовсю стучала зубами от страха.- Мэм, вы тут? - я узнала голос полицейского. - Ох, и напугали вы меня!Он подал мне руку и помог выйти. Не выдержав, я разрыдалась в голос и уткнулась ему в плечо.- Мэм, ну что вы... Не стоит, - он гладил меня по плечу. - Впредь не теряйтесь в мою смену, о'кей? Пойдемте, я отвезу вас домой. Ну же, пойдемте.В машине он сунул мне в руки термос с чаем.- Моя жена заварила для вас, сказала, успокоительный. Мэм, ну хватит плакать, в самом деле, вы мне чехлы испортите...Я выдавила улыбку сквозь слезы.На выезде из города на шоссе стоял Колин - все в той же линялой майке, но уже без скейта. В руках он держал сверток... подозрительно похожий на укутанного ребенка.- Остановите машину!Я уже знала, чуяла, чувствовала, что это Эль. Не дожидаясь, пока парнишка сядет в машину, я выскочила и выхватила ребенка у него из рук. Эльза открыла глаза, увидела меня и счастливо заулыбалась беззубым ртом.
See the world in green and blue, See China right in front of youSee the canyons broken by cloud, See the tuna fleets clearing the sea outSee the Bedouin fires at night, See the oil fields at first lightAnd see the bird with a leaf in her mouth,After the flood all the colors came outIt’s a beautiful day, Don’t let it get awayКогда меня спрашивают, как мы с Кайлом познакомились, я загадочно улыбаюсь, как положено старым мечтательно настроенным леди, и рассказываю заученную историю, как в шестнадцать лет сбежала из глуши от тетки в Лондон, а там совершенно случайно встретила такого же беглеца, как и я, наши взгляды встретились, руки соприкоснулись, а дальше вы и сами знаете, читали сотни таких историй. У нас, правда, не было злобствующих родственников, свадебных колоколов в первое же воскресенье и бессчетного выводка детей в маленьком перекошено-уютном доме. Но эту часть я замалчиваю, людям нравится додумывать собственное продолжение и умиляться ему. «У вас все прямо как в сказке, тетушка Лейтиш», - говорят слушатели.В каком-то роде они правы, да только сказка эта другого характера.И началась она, когда мне было одиннадцать.В то время я жила в Пограничье.Вы в детстве читали об этих местах в легендах, рассматривали приглушенного цвета иллюстрации с мужественными воинами, наверняка смотрели фильмы о кровопролитных сражениях и борьбе за независимость, удивлялись местной тяжелой пище, а кто-то, возможно, даже читал скупые и пронзительные строки наших поэтов возлюбленным. Вероятно, так и было много лет тому назад, но в мои одиннадцать все стало несколько иначе.Мы, словно ласточки, лепили из чего получится кривобокие дома на почти отвесных скалах.Мы шили одежду из шкур и сине-коричневых лоскутов и носили длинные заплетенные волосы вне зависимости от пола.Мы считали самыми изысканными украшениями перья и осколки горного хрусталя.Мы собирали вереск и можжевельник, пасли овец, ели похлебку из копченой рыбы и пироги с бараньими почками.В общем, тихая и почти дикарская жизнь.Но мирная.Отчим настаивал, чтоб я сызмала приучалась к пастушьему делу. У нас было небольшое стадо, оставшееся после смерти матери, и каждое утро я, опираясь на суковатую палку, по узкой тропе спускалась со своей горы в вересковую пустошь. Смотришь вниз – и дух захватывает от высоты и великолепия. Главное – не увлечься, не глотнуть пьянящего воздуха глубже, не почувствовать головокружение, от которого отнимаются ноги, а руки распахиваются навстречу земле.В пустоши таится неглубокое чистое озеро. Около него порой даже можно кого-то встретить, перекинуться парой-тройкой слов. Бывало, что я месяцами не раскрывала рта, поэтому темные фигурки у воды всегда были мне в радость. Томимая скукой, я часто отходила от стада в сторону полузатопленных гротов, ковырялась в цветных камешках, отколупывала со стен улиток, собирала дивный бархатный папоротник. Неудивительно, что шаг за шагом, песенка за песенкой, я порой удалялась за пределы низины и оказывалась перед строгим деревянным зданием. Для меня, видевшей ранее только жилища, собранные своими руками, это был почти дворец. Да, покосившийся. Да, двухэтажный. Да, поросший мхом. Но зато с оконными рамами, печной трубой, резным крылечком. Его наверняка принесло сюда ураганом. Я во все глаза смотрела на него, иногда разрешая себе дотронуться до сырой древесины стен и заглянуть внутрь. К моему удивлению, внутри дома были дети – многие примерно моего возраста, но некоторые были и совсем маленькие, едва умевшие ходить. Мне очень не понравилась их серая безликая одежда – то ли дело моя, украшенная чертополохом и подкрашенная ежевикой.В ночь, когда началась эта история, я не спала. Мы снова повздорили с отчимом («из тебя никогда не выйдет хорошего пастуха, раззява!»), и, спасаясь от его побоев, я убежала в каледонский лес неподалеку. И именно оттуда парой часов позже я увидела зарево.- Ураганный домик горит! – испугалась я.На горах зажигались факелы: люди выходили посмотреть, в чем причина отблесков в небе и запаха гари.Отчим тоже спускался вниз, пьяный, встрепанный, почесывая большое голое пузо; но его интересовал не огонь, а я,- Я ттттебе пок-кажу, - неуверенно погрозил он мне вилами. – Я н-научу тебя слушаться!К его изумлению, я не заплакала и не замолила о пощаде. Я завопила во всю силу легких: - Драммонд, берегись!И только меня и видели.Спрятавшись в зарослях эрики, я увидела, как Драммонд наносит нападавшему на него незнакомцу первый удар – смазанный и неловкий, второй – уже более направленный, а потом, разъярившись, резким и точным движением пригвождает его к земле. Из грудной клетки поверженного вылетел какой-то странный предмет и покатился в мою сторону.- Что за… - Драммонд проводил взглядом неизвестную штуковину, сделал попытку последовать за ней, но в этот момент за его спиной выросла тень и молниеносно свернула шею моему несчастному отчиму.Я закрыла рот руками, потеряв всякую осторожность, выбежала из укрытия, схватила предмет и помчалась обратно в лес. Я даже не знаю, преследовал ли меня кто-нибудь – всю дорогу мне слышался топот тысяч ног и грубые выкрики, но было ли это на самом деле?Я добежала до одного из гротов, вся грязная, изорванная. Мои чудесные тряпичные ботиночки превратились в насквозь промокший комок рванья, в волосах запуталось какое-то насекомое. Но меня интересовал только предмет в моих руках. Я долго рассматривала его, поворачивала на свету, трогала пальцем выпуклые полосы; меня терзали сомнения, но на плакате в хижине аптекаря Саунея именно так было нарисовано человеческое сердце.Я проснулась от ощущения, что на меня кто-то смотрит, и это действительно оказалось так: около меня сидел чумазый зеленоглазый мальчик в безликом сером одеянии.- Меня зовут Кайл, - сказал он, и его речь удивила меня своей отточенной резкостью. Так стучат колеса о камень. Так ударяется о дно колодца монетка. Так кричат над вересковой пустошью птицы.Я вжалась в стену, крепко сжимая в ладонях металлическое сердце.- Если ты приблизишься ко мне, я ударю тебя… вот этим.Мне показалось, что он вздрогнул, увидев, чем я ему угрожаю, и это вселило в меня надежду.- Что, боишься? Боишься? – я устрашения ради еще несколько раз ткнула сердцем в его сторону. – То-то же, держись от меня подальше.- Эта штука. Они хотели вживить ее мне.Я посмотрела на него, как на безумца, а потом засмеялась.- Да-да, а я по ночам становлюсь морской девой.- Я серьезно! – и он расплакался.- Да ну чего ты. Эй. Ну… Ну чего ты.И он сказал, что жил в том самом ураганном домике.- Повезло же тебе! – задохнулась от зависти я. А он заревел еще сильнее.Оказывается, их воспитатели, лиц которых они так ни разу и не видели, играли в какую-то странную игру. Они то носили длинные бордовые мантии с капюшонами, то раздевались догола, раскрашивали тела и надевали маски, но почти никогда не по-являлись без горящих черных свечей и толстенной книги в переплете из кабаньей кожи.- Воняло ужасно, - морщил измазанный золой нос Кайл.Среди детей ходил слух, что в полнолуние воспитатели забирают одного из сирот с собой на чердак, где под песнопения волка и куницы заменяют ему сердце на металлическое.- И все-таки я морская дева, - вздохнула я.Но Кайл утверждал, что прошедшая ночь была ночью его обращения, и он специально перевернул одну из черных свеч, чтоб сбежать.- Это что же, одна свечка сожгла такой большой сырой дом?Кайл сказал, что едва он уронил свечу, как из-под пола вырвались языки пламени, словно бы ад протянул свои руки к колдунам. Я сделала вид, что поверила, но вряд ли выражение моего лица подтверждало это.- Меня ищут, вот увидишь, они найдут меня, - он раскачивался, обняв колени, и мне стало немного жаль этого дурачка.- Давай сбежим! – идея родилась так легко, что не могла быть неправильной. – У меня на севере есть тетка, она наверняка не откажется помочь.Но Кайл покачал головой.- Я расскажу тебе кое-что, но ты должна молчать.Я показала, что застегиваю молнию на своем рту, но на самом деле я просто хотела услышать историю, поэтому пообещала бы что угодно.И Кайл повелся. Начал говорить.С раннего детства мать рассказывала ему о городе, где изгнанники могут найти убежище и понимание. По легенде, любой непонятый найдет там успокоение, а любому преследуемому даруют пристанище.- Она заставила меня выучить песню, которая приведет к этому городу. Таинственный шифр для спасения. Она начинается легко и просто, а звучит как колыбельная.There's a lady who's sureAll that glitters is goldAnd she's buying a stairway to heaven.- Мой папа был самым лучшим, - размазывал сопли по лицу Кайл. – От него всегда вкусно пахло ячменем и солодом. Но однажды он так и не вернулся с работы, они сказали, что его сердце было слишком слабым.- Моя мама обладала необычными знаниями, - изучал свои обгрызенные ногти Кайл. - Она научила меня оберегать себя с помощью природных даров, научила изготавливать нужные для жизни вещи. Но я так и не попрощался с ней, когда меня увели.- Они сказали, что я не буду таким безответственным, как моя мама. Они сказали, что я не буду таким мягкосердечным, как мой папа. И я стал служкой в сером.Мне совершенно не нравилось, когда Кайл ударялся в воспоминания, поэтому я прервала его слезоточивое повествование.- Тогда давай расшифровывать песню.Мы сломали голову, пытаясь найти потайной смысл в каждой строчке.Например, одна из строк отсылала нас к вечно закрытому магазину (как говорят записи в библиотечных хрониках, в каждом городе есть магазин, который всегда закрыт – даже старожилы не помнят, чтоб там когда-то шла торговля) – оказывается, если произнести кодовое слово, вам откроют и дадут все необходимое для пути. Слово-открывашка, кстати говоря, - «лестница».Затем песня послала нас по двусмысленным указателям и вывескам. Порой глуповатое название трактира оказывалось призывом к действию или указателем направления. Например, часовая мастерская «Ключ и завод» направила нас к местному заводику, около которого бил ключ. А там нас встретил очередной помощник, среагировавший на слово «лестница».Затем песня послала нас на запад, через пожарище. Это был самый простой для расшифровки кусок, но, как ни странно, именно здесь и начались наши беды: мы несколько раз чуть не попались на глаза железносердным. Каждый раз нам удавалось спрятаться, но Кайл с чего-то решил, что эти твари могут видеть насквозь, поэтому едва не выдал нас однажды.Затем мы дошли до полуразрушенной статуи дудочника и вошли в лес.Следующим ориентиром были майские шесты.Конечной точкой оказалась могила какой-то женщины по фамилии Глиттер. На ее надгробии было написано:When all are one and one is all,To be a rock and not a roll.А чуть ниже, почти стертыми буквами: «Гилфорд, 32 мили на юго-запад, Убежище и Покой».- Совсем рядом, Кайл, - шептала я, не помня себя от радости. – Мы почти пришли, Кайл! Песня твоей мамы не лгала!
…Мы прибыли в Гилфорд в начале зимы, что было очень кстати: мы изрядно изголодали и намерзлись. В наших котомках остались разве что плесневелые корки хлеба, а одежда превратилась в лоскуты.- Куда же нам идти? – я смотрела на ратушу, задрав голову вверх. Очень странно стоять на земле, которая не норовит начать извиваться или засосать тебя в свои глубины. – В таверну?- К полицейскому! – выпалил Кайл.Я покрутила пальцем у виска. Что ни говори, но Кайл бывал тем еще дурнем.- Это ужасная идея. Давай хотя бы в церковь. Они накормят и согреют, а уже потом будут думать, как наказать.Но Кайл уже бежал через площадь к постовому.- Офицер, офицер!Размахивал руками, пытаясь привлечь внимание.- Офицер!- Прекрати уже, - я догнала его и со всей дури пнула по голени. Но Кайл, восторженно пища свое «офицер», уже начал историю про «мы шли так долго», «католическая тайная песня», «люди с железными сердцами», «приютите нас».Полицейский задумчиво почесал голову под фуражкой и указал на дверь машины:- Залезайте, детишки Приедем в участок, дам вам какао и печенья. Разберемся.- Вот видишь, тут нас тоже накормят, - показал мне язык Кайл.И мы поехали.Кайл самозабвенно щебетал о приюте, о прочитанных тайком книгах, о расшифрованной лично им песне, о пахнущем солодом папе, о железном сердце в моем руке.- А почему полицейский участок так далеко от города? – спросила я, когда он замолчал, чтоб вдохнуть воздуха и начать новую тираду.- Какой полицейский участок? – притворно удивился наш сопровождающий.- Кайл, идиот! Мы в ловушке! – прошипела я и начала дергать двери.- Но… какао и печенье…Да, Кайл был дурнем. А мне связали руки крепким шарфом и посадили на переднее сиденье, под присмотр.Дом, в который нас привезли, был огромен. Он был настолько огромен, что мог бы запросто вместить все уже виденные нами сегодня дома, да еще и осталось бы место для барбекю и ярмарки урожая.- Добро пожаловать в поместье Дэрроу, ребятки.Нас волокли за воротники через украшенный по-детски яркими и простыми картинами холл, а потом бросили в широкие скрипучие кресла библиотеки (вы когда-нибудь видели бесконечные залы с миллионами, миллиардами книг, когда поднимаешь голову ввысь – а там энциклопедии, оборачиваешься назад – там строгие классики, а по периметру можно идти не один час?).С десяток людей разного пола и возраста сели напротив нас. Старик с худым серьезным лицом и в зеленых очках попросил Кайла повторить все, что он наговорил лже-полицейскому.Кайл выпрямился, мол, «видишь, кому-то интересны мои истории», и слово в слово повторил весь тот бред, что нес в машине, я лишь изредка дополняла его слова или говорила «угу, именно так».Но рассказ его постоянно прерывали.- Так ты говоришь, что у них с сердцем?- Как это – загадка в песне?- Железное?!- И как же вы нашли дорогу?Словно никто нас и не слушал.Но после нескольких повторов взрослые переглянулись, и женщина в индейском головном уборе и бело-голубом пончо кивнула. Они поверили нам.С разрешения хрупкой желтоволосой леди лже-полицейский принес нам обещанные какао и печенье.- Ты знаешь, что ты в розыске, мальчуган? – спросил он у Кайла. – Твоя мать ищет тебя уже не первый месяц, и сейчас она на пути в Гилфорд. А ты, девочка, - повернулся он ко мне, - ты не расслабляйся. Мы проверим, жив ли твой отчим, и если нет, то ты отправишься к тетке.- Так ты все же полицейский? - дерзко спросила я. Еще не хватало, чтоб он почувствовал себя главным!- Можно назвать и так, - усмехнулся он в усы.После ванны и сытного ужина нас познакомили с детьми семьи Дэрроу – Сильвией, Майклом и Дереком. Сильвия посматривала на нас свысока, порой смеялась, что мы дети, - ей-то уже 14, совсем взрослая. Тем не менее, когда я предложила пойти на улицу, все, включая Сильвию, согласились. Мы успели поиграть в бадминтон (все же эти аристократические игры очень странные, надо признать) и построить еловый шалаш для Майкла, а когда мы с оглушающими визгами и смехом играли в пятнашки, из дома вышел отряд вооруженных мужчин.- Давайте спрячемся, - предложила Сильвия, и мы послушно побежали за ней. Краем глаза я успела заметить, как резко потемнело на улице: это стая ворон торжественно кружила над лесами, словно выискивая кого-то. После того, как мужчины ушли, продолжать играть нам не захотелось, да и расшумевшиеся птицы звучали зловеще, и мы пошли наверх, рассматривать большой красочный атлас с драконами, который Дереку подарили на именины.Остаток вечера, против всех ожиданий, спокойным не оказался: едва-едва мы прочли про виверн, как снаружи раздались выстрелы. В комнату вбежала женщина в пончо и выкрикнула:- Что вы сидите здесь, не слышите? Быстрее, за мной! – она повела нас несколькими этажами ниже под лестницу и нажала на выпуклый камень в стене.И втолкнула нас в узкую каменную комнату без окон. Лишь пара низких диванов, две неяркие лампы и обеденный стол.- Переждите здесь.Дерек начал плакать, едва за нами закрылась дверь, но Сильвия одернула его:- Перестань. Представь, что мы королевичи, спасающиеся от вражеских лучников. Ты же любишь истории про принцев? Вот и ты такой же маленький принц, наследник огромных территорий и роскошного дворца. Хочешь, расскажу про секретные комнаты?Дерек судорожно закивал, и слезы высохли почти моментально.- Английская знать часто оборудовала в особняках тайники. Знаешь, как они назывались? Тайники священника. Там изначально прятались католики, когда их искали протестантские крысы. А чуть позже, когда в город стали приезжать гонимые церковью язычники, эти комнаты стали их убежищами. Многие тайники расширялись, достраивались. Говорят, под Гилфордом целый подземный город, получившийся из таких вот развившихся тайников.Дерек улыбнулся во весь рот – он представил себе подземные автомобили, небоскребы, фабрики, большой шумный город.А Сильвия, как ни в чем не бывало, и скажи:- А давайте выйдем отсюда.И , немного покопавшись, открыла дверь длинной жемчужной шпилькой.Осторожничая, мы вышли наружу: скука и жажда приключений оказались сильнее страха наказания.- Синее пламя, синее пламя! – то ли прошептал, то ли потерял голос Дерек, указывая рукой прямо перед собой, и это было то, что подумали все мы.Мы замерли как вкопанные, с раскрытыми ртами, глядя во все глаза на светящиеся извне синие окна, а потом синхронно подбежали и уткнулись в стекло носами.Все поместье лучилось ярким синим сиянием, тревожно, болезненно, вызывая желание сделать несколько шагов назад. На поляне перед главным входом стоял тот самый старик в зеленых очках, а за его спиной, словно конвоиры, держали наготове ружья несколько парней с затененными головными уборами лицами. Лицо же старика, напротив, было четко очерчено, словно черной краской кто-то обвел на нем череп – глазницы, скулы, челюсть. А от тела его шло синее свечение, такое же зловещее, яркое и противоестественное, как от стен его дома. В развороте плеч, осанке и улыбке старика было что-то настолько горделивое и пугающее, что я с трудом смогла унять дрожь. Однако были и другие вещи, испуг и омерзение от которых я долго еще не могла – да , пожалуй, и сейчас не могу – преодолеть.- Что за… - выругался Кайл, и Сильвия возмущенно ударила его по руке.- Презренный бродяжка, - зашипела она. – Не смей учить моего брата уличной ругани.Но я прекрасно поняла эмоцию Кайла – вокруг ног старика на земле корчились в мучениях люди, беззвучно раскрывали рты, бессильно пытались поднять руки. Их было никак не меньше двух десятков. В подрагивающем синем свете я видела разорванную кожу, торчащие сломанные кости грудной клетки, растерзанные мышцы. И выпавшие железные сердца.- Почему вы здесь? – голос желтоволосой леди прозвучал пронзительной сиреной. – Неужели Пэт не отвела вас в тайник? Сильвия, почему ты не проследила за младшими? Ты уже взрослая, сколько тебе можно повторять? Взрос-ла-я! А ты так позоришь семью! Не думала, что моя дочь будет такой безответственной!Сильвия несколько раз открыла рот, ее глаза наполнились слезами.- Я взрослая, мама, - обиженно сказала она.Нас снова посадили в тайник, и время тянулось так долго, что мы успели поседеть и придумать надписи на наших надгробных плитах. Сильвия подавленно молчала, Дерек тихонько плакал, Майкл играл с пуговицами на рубашке, пока не оторвал половину, после чего тоже начал плакать. Я несколько раз хотела заговорить с Кайлом, но почему-то боялась нарушить тишину, и в итоге заснула.Когда дверь открылась, мы лишь недоверчиво посмотрели на вошедшую мать Сильвии.- Мойте руки и пойдем ужинать, - сказала она, улыбаясь.За ужином все было как всегда – я тщетно пыталась заметить какие-то необычности. Лицо старика было таким же морщинистым и чистым, как всегда, у молодых парней не было никаких увечий, никто не отсутствовал, порохом не пахло. Я сделала вид, что хочу посмотреть стоящее на подоконнике растение, и выглянула в окно. Поляна была пустой и нетронутой. На следующее утро дверь нашей спальни (а спали мы с Кайлом на накиданных на чердаке колючих одеялах) распахнул тот самый то ли лже-, то ли настоящий полицейский.- Новости, ребятки, - хлопнул в ладоши он. И пока мы, щуря глаза, одевались, говорил: - Приехала твоя мама, Кайл. Сейчас вы встретитесь за завтраком, и если она согласится, то мэр выделит вам небольшой домик в Гилфорде, под защитой местных стражей. Ты не солгал относительно пожара, но странно, что погибли только воспитатели, все твои друзья живы и где-то скитаются. Но это уже дело других полицейских участков.Он развернулся на пятках и указал на меня:- Ты, Лейтиш, тоже не солгала, твой отчим правда мертв. Поэтому ты едешь в Шотландию к тетке.За завтраком Кайлу представили его мать – невысокую худую женщину с длинными седыми волосами, робкую и неуверенно говорящую. Они неловко обняли друг друга и смущенно молчали, пока она дрожащей рукой не погладила его по голове:- Ты все же смог найти Гилфорд. Я горжусь тобой, сынок.После этого они трещали без умолку, совершенно не обращая на меня внимания. Я старалась попадаться на глаза почаще, притворно падала, громко смеялась, но результата не было никакого.Вечером полицейский посадил меня в свою машину и увез из поместья Дэрроу, а Кайл даже не вышел со мной попрощаться.Однако связь мы не теряли.Я регулярно ходила пять миль до почты, чтоб отправить Кайлу весточку и чтоб спросить, не приходило ли что-нибудь от него.Жизнь с теткой была невыносимой – воспитание ей было явно в тягость, но бесплатная рабочая сила привлекала. Я с тоской вспоминала придирки отчима, которые теперь казались пустяком, и стадо, от которого пусть ненадолго, но можно было сбежать.- Но почему бы не сбежать и от тетки? – однажды поняла я и рассмеялась.
Как вы знаете из моей официальной истории, я убежала в Лондон, где встретила Кайла. Да, это действительно так. Какое-то время мы жили в веселой хипповской коммуне, и, надо сказать, что Кайл сорвал мне не одно веселое мероприятие в рамках free love, он постоянно обрастал какими-то условностями и правилами, пытаясь даже маленький обкуренный рай превратить в небольшую казарму. Он единственный из всех нас ходил на учебу, регулярно звонил матери, искал подработку и планировал будущее. Мы же смотрели на него из нашего мира цветных фракталов и пацификов и поджигали однофунтовые купюры: вот что мы думаем о системе, чувак.Через четыре года Кайлу предложили работу в Штатах, и он пришел за мной.Кажется, я тогда была немного под кайфом, потому что сказала «а давай поедем».Весь мой багаж умещался в чехол с гитарой. Я была босой, оборванной, расписанной хной, в моих ушах звучали Jefferson Airplane, и путь с не самым приятным человеком через океан казался мне таким интересным экспериментом. Куда интереснее, чем очередные ночи в разрисованном всеми цветами единорожьей блевотины фольксвагене.Изнывая от тоски в сдержанном Бостоне, я писала письма Сильвии, Дереку и Майклу – сначала одно на всех, потом отдельно Майклу. С последним у нас даже завязалось какое-то подобие романа, сейчас это назвали бы отношениями на расстоянии. Все они старались не вспоминать ту странную ночь в их поместье, да и я сама уже не была уверена, было ли тогда что-нибудь или это мои ложные воспоминания.В тот год, когда изо всех приемников начали петь Ту Самую Песню, мы с Кайлом поженились.- Не зря ходят слухи, что в тексте песни зашифрованы сатанинские послания, - шутила я, закуривая. – Иначе вряд ли бы я поддалась на твои уговоры следовать ее тексту, а уж тем более жениться. Без происков дьявола точно не обошлось!Но Кайлу не нравилась эта шутка.Чуть позже, опять же от скуки, я родила близнецов, выбирая имена которым заставила Кайла поседеть раньше времени. В итоге дети стали скромными и безликими Венди и Эриком, на радость отцу.И все в этой взрослой прилизанной жизни было так, как надо. Пропал весь тот налет загадочности и безумия, что был в детстве, а я ведь ожидала, что чем дальше, тем головокружительнее будет развиваться сюрреалистичная яркая драма. Но нет, все было настолько пресно и настолько размеренно, что хотелось совершить что-то безумное, ну как минимум – танцевать голой в городском фонтане, распевая хиты Grateful Dead. Я подавляла в себе желание впрыгнуть в случайный грузовик, небрежно бросив дальнобойщику «вези меня прочь от этого города, неважно куда, лишь бы подальше», а потом предаваться чревоугодию и похоти в неотмеченном на карте тихом мотельчике на окраине континента.Хорошо, что как жена банкира я имела доступ к дорогим наркотикам и бесконечному количеству алкоголя – в моменты особо давящей тоски они становились настоящим окном в другой мир. Порой я переодевалась в других женщин и отправлялась на поиски приключений по дешевым клубам и средней руки гостиницам – «дорогой, я немного устала, детей оставила с нянькой, съезжу отдохнуть к озеру, люблю-целую, вернусь к понедельнику, ты самый замечательный».Кайл же, не зная толком причин моего поведения, списывал все на «вздорный и очаровательный» характер и осыпал меня цветами, мехами, драгоценностями, машинами. Я принимала их с фальшивой благодарностью, а потом смеялась и плакала одно-временно над ворохом ненужных мне подарков – разве они могли бы заменить хотя бы одно шальное дорожное приключение или необходимость найти кров и пищу в чужом незнакомом городе при горстке грошей в кармане?Так и прошла моя жизнь, в метаниях между жизнью семейной, жизнью антисемейной и жизнью вымышленной.Несколько лет назад мы переехали в пригород Бостона. Вроде как, старые люди, надо бы ближе к природе, тишине, тьфу. Я определенно не привыкла, что Кайл почти всегда рядом, что он по-прежнему заглядывает мне в глаза и старается обрадовать то чашкой садовой земляники с утра, то букетом ландышей в росе, то еще какой приятной мелочью. Ужасная назойливость, которой я притворно улыбаюсь, поглаживая его небритую щеку.На днях Венди позвонила нам по скайпу (о, это странное течение времени, когда в детстве ты подаешь сигналы соседям, разводя костер, а под старость лет учишься использовать смайлы) и дрожащим голосом сообщила, что они с братом присмотрели нам «чудесный дом престарелых», «с восхитительными специалистами», «в окружении изумительного сада», и еще с уймой восторженных определений.- Мы с Лейтиш подумываем о Флориде, - сказал Кайл. Так, собственно, я и узнала, что мы подумываем о Флориде.В ту же ночь нас разбудило свечение. Я с некоторой неприязнью заметила, что Кайл даже во сне держит меня за руку, и высвободила пальцы.В ночном небе, раздвигая облака, появилась огромная фигура, словно из белого плотного дыма; будто бы созвездия родили обнаженного мускулистого гиганта с длинными волосами.- Ах ты ж чеееерт, - вырвалось у меня, когда я пробежала глазами по его телу. – Ах чееееерт.Лучистоглазый гигант словно бы искал что-то; небрежно откинув пару прядей, он озадаченно смотрел вниз и морщил брови, пока его взгляд не остановился на Кайле. Небесный красавец ухмыльнулся левой стороной рта и указал на моего мужа пальцем, после чего медленно, как Чеширский кот, растаял, не оставив после себя ничего совершенно, просто слился с породившими его звездами.- Наверное, слишком много морфия, - сказала я себе.Но, как оказалось, это не было видением. Взбудораженный Кайл снова принимал решение о нашем будущем:- Ты же тоже видела его, Лейтиш? Видела? Это же неспроста, что мы с тобой видим этого демона, дьявола или кто он там был.- Бога. Мы определенно видели бога.- Мы с тобой привезли на эту землю наши проклятия, как ты не понимаешь!- И они не давали знать о себе все это время?- Мы подвергаем опасности миллионы людей!- По твоей логике мы их подвергаем опасности с момента, как приехали сюда. Пятьдесят? Шестьдесят лет? Не поздно ли ты спохватился?Но Кайл уже все для себя решил.- Нам нужно вернуться в Гилфорд, - сказал он. - Скажи, ты видела железносердных за то время, что мы здесь?Я разумно промолчала, что в своих наркотических галлюцинациях я видела и не такое.- Мы должны вернуться, все выяснить и спасти наших детей, - беспрекословно сказал он.Похоже, что на восьмом десятке лет я все же получу дорожные приключения, пусть и бизнес-класса. Правда, с чревоугодием и похотью я несколько запоздала.
Вот да, что у них там вообще произошло? =/
