Текстовушки. Архив

[Todo Uno]

Марта Ваандариф.

Мертв. Руперт мертв. О Господи.
Наконец-то.
Слезы Марты были даже искренними, и ей было совершенно наплевать на то, как упыри, которых Руперт считал своими близкими людьми, воспримут их. Она горевала, действительно горевала – горевала по всему тому времени, которое ей пришлось потратить на пожилого мужа. Горевала по Марте Хартман, которая каждую ночь с содроганием ждала очередной порции «супружеского долга». Горевала по женщине, которая никак не могла упустить подвернувшийся ей шанс вырваться из нищеты, стать кем-то большим, чем поднос с выпивкой на ножках.
И все-таки в этих слезах было больше облегчения, чем горя.
Наконец-то все кончилось.
Когда Марта завлекала Руперта, тонко рассчитанными маневрами привязывая его к себе как можно крепче, то позволяя ему лапать себя в укромном уголке бара «Белый конь», то начиная строить из себя целомудренную недотрогу, она и подумать не могла, что состоятельный старикашка окажется таким крепким.
Не во всех местах, правда, у Арчибальда мужских сил оказалось побольше, хоть тот и был всего на два года младше Руперта. Хоть какое-то было утешение в ее внезапно не слишком радостной жизни в роли молодой жены дышащего на ладан богача. Не слишком-то хорошее утешение – дворецкий привлекал ее лишь постольку-поскольку. По крайней мере, его прикосновения помогали забыть о противно липком взгляде и чуть подрагивающих от мерзотного возбуждения пальцах Руперта. И с Арчибальдом ей не нужно было притворяться, что она в восторге от вялого члена и дряблой кожи, покрытой пигментными пятнами. Над тем, что по этому поводу думал сам Арчибальд, Марта не задумывалась. Ему-то в любом случае было в удовольствие трахать привлекательную женщину на двадцать лет моложе себя, особенно если учесть, что она была женой его хозяина. Марта не сомневалась, что Арчибальд относится к своему положению слуги так же, как она – к своему положению жены, жаждущей стать вдовой, и ей и в голову не приходило, что может быть иначе. В конце концов, она всегда судила людей по себе.
А они не очень-то стремились доказать ей, что ее представления о человеческой натуре ошибочны.
Чего стоит хотя бы дочка Руперта. Арабелла, ох, ну и имечко. Гонору в падчерице было столько, словно она из королевской семьи, не меньше, и вела себя с мачехой она под стать. Демонстративно игнорировала, постоянно пыталась унизить и показать Марте, где ее место. Марта терпела и это тоже. Терпела, молчала, улыбалась, всегда была милой и хорошей, каких бы трудов ей это ни стоило. Она готова была терпеть что угодно на пути к своей цели, и возвращаться в то говно, из которого ей все-таки удалось выбраться, женив на себе Руперта, Марта совершенно не горела желанием.
Теперь-то все изменится.
Больше не надо терпеть.
Больше не надо бояться, что кто-то увидит ее крадущейся по ночным коридорам особняка в комнатушку Арчибальда. Больше не надо подавать мужу его обычный вечерний виски, приправленный крохотной порцией толченого стекла. Больше не надо делать вид, что не замечаешь очень однозначных следов на руках падчерицы и совершенно не подозреваешь о ее наркомании.
Больше не надо терпеть и ждать, ждать, ждать, уже почти не веря, что это когда-нибудь закончится.
Закончилось.
Хотя немного подождать все же придется, пока расчистят этот не вовремя выпавший снег. Пока полицейские проведут свое расследование. Пока огласят завещание. Но все это было такой мелочью по сравнению с тем, сколько Марта ждала до этого.

[Todo Uno]

Линда Ваандариф.

   Я никак не могла согреться, липкий ледяной страх пробирал изнутри, заставляя то и дело кутаться в шаль. В очередной раз проверив, заперта ли дверь в комнату, я присела на кровать.
   Я так и не спросила его о Кристине.
   Рука сама потянулась к потертому конверту с письмами. Ниточка, которая связывала нас с ней, оборвалась семь лет назад, но до недавних пор эти письма все равно согревали мне душу. А теперь...
    Пару недель назад я в очередной раз перечитывала их, и кое-что показалось мне очень странным. Кристина всегда стеснялась своего шрама на бедре, поэтому почти никогда не купалась, но в одном из писем пишет, как загорала на пляже. Пишет, как прыгала с парашютом, но она же всегда боялась высоты! Может быть, я и списала бы это на старческую паранойю, если бы не заметила еще одну деталь. Письма явно были напечатаны на одной машинке - буквы "а" и "п" везде были нечеткими и немного смазанными. В каждом письме, из каждого города, из каждой страны. Впервые тогда ко мне пришла мысль, что Кристина не писала этих писем. Впервые я подумала о том, что никто не видел ее после отъезда. Никто даже не знал, в какой именно день она уехала.
    Кроме Руперта.
   Я приехала узнать, что же случилось на самом деле двадцать лет назад. Боже мой, на что я надеялась? Что Руперт так и выложит мне всю подноготную? Едва ли. Прошлое не вернешь. И не изменишь.
   А ведь скоро Рождество... Так ли нужно было мне смотреть на лицо Арабеллы, не выражающее эмоций, слушать недалекую и заносчивую Марту или отбиваться от сальных шуточек Уильяма? Боже, во что он превратился. Неудачник. Он всю жизнь был бледной тенью Руперта, вечно зависел от его денег, а сейчас и вовсе поселился у него. Неудивительно, что от него ушла жена. Но самым ужасным было увидеть здесь выродка Андреаса Валески. Как его зовут? Кажется, Антон. И он встречается с Арабеллой! Как хорошо, что Кристина этого не видит, она бы не вынесла.
   А Руперт... Руперт стал похож на отца. Деньги и репутация стали его главной целью. Или он был таким всегда?
   Я вдруг поняла, что никогда по настоящему не знала своего брата.
    Наш отец ненавидел Свенсонов, за то что они когда-то купили поместье Ваандарифов, когда те разорились. Я всегда соглашалась с ним, чтобы не вызвать новую вспышку гнева, но не могла ненавидеть Свенсонов, потому что была очень близка с их дочерью. Кристина была великолепна, она словно сошла со страниц волшебной истории. Добрая, красивая, умная - она заменила мне старшую сестру, которой у меня никогда не было. Любил ли Руперт ее хоть немного?
    Сейчас в это сложно поверить, но в детстве мы были очень дружны - я, Кристина, Руперт и Уильям. Руперт уже тогда ухаживал за Кристиной, но она порвала с ним. Она сказала мне по секрету, что ей кажется, что Руперт с ней только из-за денег. «Женщины заслуживают, чтобы их любили по-настоящему» - сказала Кристина и была права. Я пронесла эти слова через всю свою жизнь и нисколько об этом не жалею - у меня чудесный муж и замечательные дети, а вот Кристине не везло.
   Кажется, за всю жизнь ей ни разу не повезло.
   Андреас Валески изменил ей на кануне свадьбы с какой-то белобрысой стервой и даже не отрицал этого. Она была совершенно сломлена, я никогда прежде не видела ее такой.
    Потом на горизонте снова возник Руперт, и Кристина ответила ему взаимностью. Я не доверяла ему, но понимала Кристину - она хотела получить хоть чуточку женского счастья, которое имела я. И она этого заслуживала. Я всей душой желала ей счастья, но исход был предсказуем. Постоянные ссоры и размолвки точили их союз изнутри, я надеялась, что хотя бы рождение Арабеллы укрепит их брак, но я ошиблась.
    Мы редко встречались с ней в то время, после рождения моего третьего ребенка у меня было столько забот, что я едва успевала поспать. Поэтому о том, что Кристина бросила Руперта и уехала, я узнала не сразу. Нельзя сказать, чтобы меня это удивило - их брак рушился на глазах, но как она могла оставить свою дочь?
    Арабелла выросла не зная матери, я не раз пыталась поговорить с ней о Кристине, но так и не смогла наладить контакт. Получала ли она письма все это время? Или это была "игрушка" только для меня? Что сказал ей Руперт? А если бы она узнала правду, смогла бы она...
   Я зажмурилась и потрясла головой. Нет, нет, нет.
   Резкий порыв ветра заставил меня вздрогнуть, и осознание произошедшего обрушилось на меня с новой силой.
    Руперта убили. Убили в его доме. В этом самом доме. Господи, дай мне сил пережить эту ночь!   

[Todo Uno]

Уильям Смит.

Черт. А ведь всё шло неплохо. Не лучшим образом, но на твердую тройку с плюсом. И теперь с треском катится под откос. Опять. В который раз. Боже, как же это надоело.
Уильям взял с этажерки бокал с виски, и бросил быстрый взгляд на Линду. Она. Либо она,
либо Арабелла.

Как же она похожа на мать.

А ведь я уже не молод. И начинать сейчас всё сначала… чертов Руперт. Как же некстати ты сдох, приятель. Подпортил мне жизнь даже сейчас. Кристины тебе оказалось мало, да? А я ведь уверен – ты женился на ней только из-за денег. И статуса. Красивая, обеспеченная, она с улыбкой решала все трудности, любые, как добрый джинн. С ней никогда не было никаких проблем. Кроме тебя, как самой главной.
Слишком быстро ты забыл её теплые глаза, приятель, хотя напоминание – вот оно, стоит у дверей, прижимая платок ко рту.

Те же непослушные волосы, то же выражение лица. Был бы я моложе. И удачливей.

Мужчина опустился в кресло, окинув взглядом помещение. Все в шоке. Но каждый понимал, что кто-то один знает больше, чем остальные. Уильям не знал, успел ли Руперт подпортить жизнь кому-то ещё, но двух – кто был действительно заинтересован в его гибели, он видел и сейчас.
Обманутая женщина, которая узнала о лжи – это самое страшное, что может с вами случиться. А уж когда она не одна.
Но как они догадались? Уильям был уверен, что Руперт ничего не сказал бы. И не только из-за денег. Он не знал наверняка, но подозревал, что тогда – двадцать лет назад, всё это было не так просто, как пытался показать ему старый друг. Впрочем, даже если так, он бы всё равно сделал вид, что верит, а вот если бы узнала Арабелла...
Он помнил взгляд её больших глаз, когда Руперт сказал: «Белла, детка. Мамы пока нет, она уехала. Но я уверен, что она скоро вернётся».
Что страшнее – ложь ребенку или женщине? В любом случае, не важно, потому что любой ребенок когда-нибудь вырастет.

Но глаза у неё остались всё те же. Даже их она взяла от Кристины. Детка, я не буду винить тебя, если это и, правда, ты. Мы с твоим папашей натворили дел.

Боже, мне было тогда всего тридцать восемь. И эта чертова любовь, которая не отпускала меня как худший наркотик.
Я никогда не верил, что Руперта свели с Кристиной чувства.
Не знаю, очаровал или заставил он её, но это было закономерно. Узнав об их свадьбе, я даже не удивился. Со стороны Руперта упустить такую возможность безбедной жизни было бы просто глупо. Что ж, я тоже пытался не упустить свою. Мне нравилось гостить у них, особенно когда я попадал под очередное сокращение – видеть каждый день любимую женщину, это лучше любого психолога, знаете ли.
Эх, если бы я был умнее, то возможно Кристина всё же пришла бы тогда в мою небольшую гостевую комнату и шепнула бы смущенно: «Руперт спит».
Кто потянул меня пытаться поцеловать её в саду? Видя её слёзы, я понял, что теперь конец. Возможно, я смог бы приехать к ним ещё пару раз, но ясно видел – её доверие мне уже не вернуть.
Кто же знал, что мне это уже и не понадобится.
Руперт плакал. Тогда я верил каждой слезинке. Видеть красные полосы на бледной шее и знать, что утром её веки не дрогнут было… страшно? Странно? … Досадно?
 Я хотел бы сказать, что я был подавлен горем, сердце сжималось и мне хотелось рухнуть около кровати как подкошенному, только вот… нет. Я будто наблюдал со стороны.
Это даже забавно. Я так хотел к ней прикоснуться в тот вечер и моя мечта сбылась. Я мог сжать её так сильно, как только захотел бы. Чтобы отпустить уже навсегда.
Я когда я приехал на следующий год, я посадил над ней астры. Ей бы понравилось.
Когда мы сочиняли очередное письмо Линде от её имени, я даже попросил приписать, что теперь – это её любимые цветы. Пусть хоть так, но я сделал её немного счастливее.

Возвращаясь мыслями в тот день, я вдруг вспоминал и вспоминал детали. Арабелла, вдруг отправленная в лагерь. Подавленная Кристина. То, как яростно Руперт умолял меня не вызывать полицию, чтобы дочь не прозябла в нищете – Кристина была умной женщиной, в завещании она не оставила пройдохе и копейки.
Я почти уверен, что всё тогда было не просто так. И детке есть за что злиться на папочку.
И на меня. Но об этом она никогда не узнает.

[Todo Uno]

Антон Валески.

Антон с тревогой посмотрел на Арабеллу. Как она, такая нервная и ранимая, сможет пережить еще одно испытание? Не говоря уже о том, что она подумает, когда все откроется. А все откроется непременно, когда дом наполнится ищейками, которые раскопают все грязные тайны каждого из присутствующих.  Сможет ли она принять его и поверить в то, что он не желал ее отцу зла, ну или, во всяком случае, такой смерти?
Откровенно говоря, он сам не знал, как бы поступил на ее месте. Ведь он разыскал ее специально, чтобы взглянуть в глаза дочери той, которая разбила сердцу его отцу. Он ожидал потешить свое самолюбие, предвкушал, какое наслаждение испытает, когда увидит опустившуюся наркоманку, дочь блистательной Кристины Свенсон и этого лживого ублюдка, Руперта Ваандрифа. Подумать только, на что был способен этот жалкий человечишко. Опоить настоящего аристократа, подкинуть наркотики и шлюху! И ради чего? Чтобы увести у него невесту и заделать ей дочь, которая теперь валяется в луже собственной блевотины?
Антон всю жизнь лелеял мечту растоптать эту семейку. Осторожно, по крупице, он собирал информацию об их идеальной жизни. Как истинный отпрыск старинного польского рода Валески, он умел ждать. Пусть для простолюдина, которым, вне всяких сомнений, был ничтожный Ваандриф, все уже давно растворилось в пучине смутных воспоминаний, дом Валески всегда отдает свои долги.
Но глядя на нее, сломанную и униженную своей зависимостью, Антон совершил поступок, достойный истинного аристократа. Да, он отвез ее в больницу, нянчился с ней каждый день, а потом не смог оттолкнуть от себя этого перепуганного воробушка, который так нуждался в тепле. Понемногу стали забываться сладкие сказки о кровной мести, он даже решился съездить в гости к ее отцу, посмотреть в глаза своему страху и многолетней слепой ненависти. И что из этого вышло?
Ладно, нужно взять себя в руки. Соберись, тряпка, ты же распутывал дела и посерьезнее. Его могли убить всего шесть человек… Нет, скажем откровенно, пять. Арабелла никогда не решилась бы на такое даже в те дни, которые провела в наркотическом тумане. До утра еще есть время, и все факты налицо.
Пора приступать к расследованию, пан Валески! И надеяться, что после того, как убийца будет найден, Арабелла сможет его выслушать и простить…

[Todo Uno]

Арчибальд Траппинг.

- Я хочу тебя, - я услышал жаркий шепот Ибогении прямо мне в ухо. Она ненавязчиво прижалась ко мне и стремительно куснула за мочку. – Почему наши встречи так редки?

Я поморщился, вежливо отстранил ее и сел. Начал медленно, но спокойно и холодно, чтобы она, нет, не поняла всю суть наших отношений, но хотя бы прониклась основной идеей.
- Руперт не поощряет отношения между персоналом за исключением приятельских. И тебе это прекрасно известно, - она знала, что я имел в виду, и потому вспыхнула. Достаточно странно для женщины ее лет так реагировать на давно позабытую всеми правду. Всеми, но не мной. Я не забываю ничего.

-Мы сегодня обязательно продолжим, - ни к чему не обязывающая, дежурная улыбка. Иби никогда не разбиралась в физиогномике. Зато в постели была ничего.

Часы показывали половину девятого. Скоро время традиционного чая, когда все соберутся и будут делать вид, что им приятна компания друг друга. Что они семья. Что они любят, хм, симпатизируют.., в общем, терпят друг друга. Как обычно. Я обвел глазами комнату, встретился с Иби глазами и уткнулся в тетрадь.

Идея писать мемуары мне пришла не сейчас. И не пять лет назад. Даже не десять. Когда мне было двадцать, и я заканчивал колледж, в день вручения диплома я написал первую строчку. Не могу сказать, что моя жизнь была богата событиями, встречами с интересными людьми и разнообразными впечатлениями. Обычная размеренная жизнь обычного человека. Какие-то женщины, какие-то приятели и знакомые. Изредка – бильярд и пара пинт пива. Порой – театр.

Я достал тетрадь, уже почти сложил идеальную фразу для очередной главы, как вдруг понял, что перепутал. Дурак. Взял другую тетрадь. Старую. Про.. нее.

Я спешно, с жадностью читал, погружаясь в такие сладкие и такие далекие воспоминания.

«Тот день, когда я ее встретил» - глупо, но именно так и было написано в заглавии.

… В тот день лета 1954 года я впервые увидел ее. Такую легкую, воздушную и идеально женственную. Ту, которую воспевали поэты и художники. Ту, которая должна тревожить мой сон по ночам. Я посмотрел в ее прекрасные глаза и пропал…

Восторженный идиотизм для меня не был характерен вообще. Никогда. Да, я нравился женщинам, иногда они нравились мне. Примерно в тот момент, когда, глупо хихикая, позволяли мне брать их так, как я посчитаю нужным. Они всегда хихикали. Всегда. Потом я вставал, застегивал штаны и уходил, обещая позвонить. Был ли я козлом? По их мнению – да, на мой вкус – да нет, каждый получает, что заслуживает. Мне казалось, что я заслуживаю ее, Кристину.


…Ее звали Кристина, и она была недоступна. Далека. Как Венера Боттичелли. Как созвездие Альфа Центавра. Как… Тогда мои сравнения иссякли. Я просто стоял и смотрел на нее. А она просто протянула мне руку и представилась: «Кристина Ваандариф. Можно просто Кристина»…

Я прикрыл глаза и размеренно задышал. Уже прошло двадцать лет, а воспоминания продолжают будоражить мое сознание. Я действительно любил ее. Я готов был положить весь мир к ее ногам. Я готов был умереть сам или убить кого угодно ради нее. Я…

…Именно в ту ночь я впервые понял, почему иногда секс называют занятием любовью. Именно им оно и было. Мы наслаждались друг другом. Мы ласкали друг друга упоенно и нежно, страстно, как в последний раз. Я касался губами ее груди и думал о том, что столь счастлив я не был никогда. Она тихо стонала, когда я входил в нее. Я стонал вместе с ней…

Я задышал тяжелее. Кровь пульсировала в ушах. Как так, Арчи, как так? Как эта женщина смогла свести тебя с ума так, что по прошествии стольких лет твое естество колотится в припадке при одной лишь мысли о ней? Я открыл глаза и с неудовольствием понял, что Иби продолжает на меня пялиться. Ну что за женщина, в самом деле? Видимо, придется утолить сегодня ее похоть, иначе она превратит мою жизнь в ад. Сущий унылый ад, наполненный нытьем и вечными всхлипами «ты меня совсем разлюбииил».

…Я прекрасно помню то утро. Она не спустилась к завтраку, а Руперт сказал, что она сбежала с любовником. У меня почернело перед глазами, мне пришлось схватиться за стул, чтобы не упасть. Я, Я, черт возьми, был ее любовником, и раз я здесь, то где и с кем она? Я помню, как тряслись мои руки. Как Руперт спросил, не заболел ли я. А я заболел. Заболел…

-Арчи, дорогой, - промурлыкала (на деле отвратительно просюсюкала) Иби, - не пора ли уточнить у Руперта насчет чая? Время-то уже девять.
-Давай, давай, я сейчас тут все подготовлю. Иди уже, - пришлось хлопнуть ее по заднице, иначе она никогда бы не ушла. И все продолжала бы псевдоэротично тереться об меня, надеясь, что это как-то «растопит лед твоей души, Арчи, я ж знаю, ты не такой».

… Я искал ее. Сначала ее, потом улики в пользу того, что она пропала. Я следил за Рупертом, перерывал ее вещи, искал хоть малейшую зацепку, что он причастен к ее исчезновению. Ничего. Ноль. Лишь какой-то внутренний голос твердил, что он, он, он что-то с ней сделал. Я жил, искал и надеялся. Я ненавидел Руперта. А потом перестал. Я больше не верил в то, что я когда-нибудь увижу Кристину. Все стало бессмысленным…

Я смотрел на свою тетрадь, лишь малую долю мемуаров, и столько огромную часть моей жизни. И тут раздался крик Иби. Я побежал на голос, на бегу засовывая тетрадь в карман пиджака. Кабинет Руперта. Все в сборе. И… Руперт лежал на полу, полностью и окончательно мертвый. Я улыбнулся. Надо вызвать полицию.

Мы сели внизу.
Я машинально открыл тетрадь на последней странице.
…Я ненавидел Руперта…
…Я больше не верил…
…Все стало бессмысленным…

Или наоборот?
Тетрадь полетела в камин. Я сложил руки на груди, обвел взглядом присутствующих и спросил: «Ну и кто же мог его убить?»

[Todo Uno]

Ибогения Спинч.

Вдох. Выдох.
Ты спокойна.
Остекленевшие глаза и ручьи крови из-под лезвия кинжала. Ну почему именно ты нашла его первой?
Вдох. Выдох.
Ты спокойна.
Приезд полиции отложен на утро из-за непогоды. Ты успеешь подготовиться. Будешь убедительна. Взвесишь каждое слово
Вдох. Выдох.
Ты спокойна. Спокойна.
Да черт бы побрал этого клятого Руперта и всю его семейку!
Вдох. Выдох.
Чтобы обмануть других, нужно уметь обманывать себя. Хорошенько прирастить вылепленную маску к коже. Думать, как почтенная экономка. Выглядеть, как почтенная экономка. Вести себя, как почтенная экономка. И тогда другие будут уверены, что перед ними именно почтенная экономка. Люди не любят сложностей и сами частенько стремятся быть обманутыми.
Ты хорошо знаешь это, «Ибогения». Обман – это ведь то, что спасло тебя, помогло выжить, выбраться из нищеты, выгрызть свой кусок у жадины-жизни. Бедность – это унижение, это слабость. Каждый может пнуть, подмять под себя, использовать и отшвырнуть. Страх, ноющий от голода желудок, отсутствие крыши над головой – всем на это плевать. Нужно быть сильной, хитрой, изворотливой. Чтобы не давать себя в обиду, чтобы быть сытой и в безопасности. Как там говорил тебе однажды чахлый учителишка, жалуясь в постели с уличной шлюхой на суку- судьбу  – «homo homini lupus est», да.
И Руперта ты использовала.
Бедолага Руперт. Не сказать, что вы были хорошими друзьями. Достаточно вспомнить историю знакомства. Пятнадцатилетняя девчонка, уже досыта хлебнувшая уличной жизни и мечтающая свалить от своего сутенера. Почтенный господин, нанявший её подставить своего конкурента, Андреаса Валески… Понадобилось несколько дней, чтобы выследить и соблазнить его. Это не составило особого труда – ведь мужики так слабы, падки на молодое тело и восхищение в наивных глазах.
А уж особенно если подлить чуток афродизиака в бокальчик...Хотя он и сам бы к ней полез, но зачем пускать на самотек то, что можно проконтролировать?
О, Андреас, такой пылкий и очень, очень фотогеничный – вы отлично получились вместе на тех кадрах. Кто бы мог подумать, что сьемка через фальшивое зеркало гостиничного номера может быть такой четкой и красивой. Руперт был доволен, правда, ровно до того момента, как твой сутенер начал шантажировать и его. Почтенный господин пристает к несовершеннолетней девчонке – каков расклад, а! У Руперта глазенки чуть на щеки не вывалились, когда он увидел метрики.
   Ну ничего, отстегнул кругленькую сумму и освободился. На время.
У тебя всегда были мозги, «Ибогения». Молодость – хреновый актив, быстро уходит; свежее личико и нежное тело от уличной жизни становятся потасканными и теряют былую привлекательность. Нельзя себя так растрачивать, выгодней использовать других. Хорошо подвешенный язык, умение зацепить слабые струнки таких же бедолаг, понимание, что страсть почтенных господ к юным нимфам - это неиссякаемый источник благ, при умелом использовании. Идея была простой и очевидной. Когда тебе исполнилось двадцать, «дело» уже было хорошо организовано. Молоденькие «пташки» не только скрашивали досуг клиентов, но и приносили в своих цепких лапка информацию, легко конвертируемую в деньги. Но для этого нужны были хорошие связи и потребители такой информации. Тут ты и вспомнила о славном Руперте. Запугивание и шантаж не всегда уместны, кооперация – вот что по-настоящему выгодно. Ты смогла стать полезной Руперту, и он, легко избавляясь от конкурентов благодаря получаемой от «пташек» информации, сам попутно все больше увязал в твоих сетях.
Как все хорошо шло, но угораздило же тебе пожадничать и попытаться хапнуть чересчур уж жирный кусок. Не всех людей можно и нужно шантажировать. Всяк сверчок знай свой шесток. Одна ошибка - и заигравшейся «волчице», поджав хвост, приходится искать убежища от огрызнувшейся жертвы. Таким убежищем и стал дом Руперта. Один спокойный обстоятельный разговор – и бедолага понял, что благодаря имеющейся у тебя и грамотно переданной информации, в случае твоей смерти, независимо от обстоятельств, он загремит за решетку и проведет там остаток жизни.
Ненавидеть тебя и при этом молиться за твое благо, давая приют и позволяя командовать слугами, сохраняя на людях взаимные любезность и почтение – ох, Руперт, нелегко же ему пришлось последние шесть лет. И главное, совсем немного ведь не дотянул. Через годик, в честь своего полтинничка, ты собиралась выйти на свет божий, оставив позади Руперта, его чокнутую семейку и любовничка-дворецкого. А что – документы давно выправлены, все в порядке, сама ты уже выглядишь, как славная почтенная матрона, волчье нутро хорошо припрятано. Идеальная маскировка для воротилы теневого бизнеса.
А к Руперту ты даже испытывала своеобразную благодарность за предоставление крова.
....
Кто же его кокнул, а?
Линда, сестрица Руперта – да нет, не похоже. Хотя ты очень мало её знаешь…
Приживалка Уильям? Невыгодно уничтожать своего же благодетеля. Руку дающую можно цапнуть при случае, по паскудству натуры, но не во вред же себе.
Арчи? Вы славно проводите время в постели. Чисто для здоровья, ничего личного, да к тому же он и благосклонностью женушки Руперта пользуется. Любовник он так себе, и на убийцу вовсе не тянет, ну не тот темперамент.
Сама женушка – Марта? 21 год разницы с муженьком и безграничная любовь к его деньгам – мотив у неё есть….
Дочурка? У неженки Арабеллы на холеных ручках видны следы уколов. Когда в крови кипит вопит наркотик и нутро выворачивает наизнанку от ломки – на кровные связи становится плевать. Деньги, деньги на дозу – эта мысль затмевает все.
Да и дружок милашки Арабеллы, Андреас, очень бойкий тип-ищейка и давний враг Руперта, как оказалось. Руперт ведь при твоей помощи подставил его папашу...
Неужели это был он ....этот бравый щенок? Из мести? Тогда… Нет, не станет он так рисковать. Два убийства подряд в одном доме.
Желудок сжимается от страха, внутри поднимается неприятный холодок.
Ты в одном доме с убийцей.
Господи, спаси и защити, да святится имя твое, да пребудет….
Нет. Руки, сложенные для молитвы, бессильно опускаются. Ты не умеешь молиться, «Ибогения». Только выгрызать кусок послаще, торговаться и шантажировать.
Не по своему желанию, чтобы выжить. Другого ты просто не умеешь, дрянная уличная шлюшка, нацепившая глупую маску.
Сорок девять  лет грызни и выживания за плечами.
Нужно продержаться ещё эту ночь. Закрыть двери. Взять припрятанное оружие. Не спать.
Вдох. Выдох. Ты спокойна.

[Рикки Хирикикки]

Я всё ещё считаю, что убийца — дворецкий!

[Todo Uno]

Это потому, что среди действующих лиц нет ни шофёра, ни стрелочника, да?

Да, кстати. Могу скинуть по личкам передвижения по дому, но не уверена, что они вам что-то особенное дадут. Если надо - скажите, я скину. Если нет - то и не будем засорять ноосферу.

[Рикки Хирикикки]

Todo Uno, он двадцать лет ненавидел, рано или поздно это должно было случиться.

Вообще, я очень согласна с убийцей — этого мерзкого старикашку давно надо было прикончить!

[Frеiheit]

А мне кажется Марта. Те кто гадает, кто убийца - вряд ли убийцы.

[Рикки Хирикикки]

Frеiheit, так а дворецкий не гадает же. Он спросил у присутствующих, но сам об этом не думает. И очень подозрительно, что он решил сжечь мемуары так вовремя.

[Frеiheit]

Может и так, и это по канону было бы)
А вдруг нет? Он пишет в конце, что все стало бессмысленно, может у него просто предмет ненависти отобрали?

[Рикки Хирикикки]

Не-не, он сначала сжёг, а потом его позвали на труп смотреть.

[Frеiheit]

Марта тоже просто говорит, что так ждала прям этого.
А почему порядок именно такой, в этом есть какой-то смысл?

[Рикки Хирикикки]

Так она ж стекло подсыпала. Зачем бы ей было мужа убивать, если она и так его до смерти довести хотела?

[vilgelmina]

Ммм... Он сам упал на нож?

Я ставлю на доцю или жену

[Frеiheit]

Так она ж стекло подсыпала. Зачем бы ей было мужа убивать, если она и так его до смерти довести хотела?

Не выдержала совсем. Заистерила.
Еще способ убийства какой-то странный - кинжал в ухо. Вообще, вы наверное правы, женщине тяжело это провернуть - во-первых, высоко, во-вторых, нужно силу приложить.

[Рикки Хирикикки]

vilgelmina, старый хрен! И наверняка из вредности.

Frеiheit, во-от. А дворецкий крепкий мужик (в его возрасте двух женщин моложе себя, кхм, ублажать).

[Frеiheit]

Кристина откопалась, стала сильным зомби и отомстила.

[Todo Uno]

Порядок  я пыталась сделать такой, чтобы было удобно воспринимать события. Не факт, что получилось стопроцентно, я с дороги, поэтому тупое и необъяснимое. На шкуре леопарда имя бога вы вряд ли прочтете, в смысле, порядок выкладывания текстов в плане угадывания ничего не даст, скорее всего.

[Frеiheit]

Да нет, я просто, я не лягушка!!!! ))

[vilgelmina]

Кто точно нет - сестра ибо нахуа? И друган - вроде нелогично кусать руку тебя кормящую. Хотя у него там тоже неразделенная.

А у остальных мотивы-мотивчики

[Frеiheit]

Не, друг сетует, что он невовремя сдох. Вряд ли. Укуренная дочь может и могла в беспамятстве.

[Succin]

Я щитаю либо дочь либо дворецкий. Одна в наркотической ломке и на такое учудить могла, второй вон по бабе сох

[vilgelmina]

Да она вроде слезла же с иглы давно
Кажется
Я не поняль

[Frеiheit]

Повангую насчет авторов ну себя понятно махнула с кем-то еще

Рикки Хирикикки - Антон
Succin - Ибогения
Simka - Линда
NightHeaven - Марта
Фамильное Привидение - Арчибальд
Freiheit - Уильям
vilgelmina - Арабелла

Есть хоть одно попадание?)

[Todo Uno]

Freiheit, ни одного попадания
Зато остальные могут взять за основу.

[Case]

Кто точно нет - сестра ибо нахуа?

А мне наоборот кажется, что это она. Так как узнала про Кристину.

[Succin]

а, жопой читаю. Ну, за то, что на*п дочурку. К тому же может бабки опять к ней уплывут

а, и заметила ещё не относящееся к теме
Кристина - страшная женщина
все любящие её, внезапно начинают думать курсивом

[Todo Uno]

Кристина - женщина-курсив.
Моя любимая версия - с откопавшейся Кристиной-мстительницей.

Отправила тексты почитать автору вводных. Автор в восторге от текстов. Говорит, если хотите, напишет вам ещё вводные на детективную текстовушку. С уликами.