Поделиться не забудь 
Поворот ключа в замке отдался неприятным скрипом. Таня мысленно выругалась, но решила не заводить по новой набивший оскомину разговор о необходимости смазывать замок; как ни крути, а возможность пораньше освободиться с работы выпадает не так уж и часто, поэтому она преисполнилась решимости провести появившееся время за предстоящими сборами. Если бы Тане кто-нибудь сказал каких-то пять лет назад, что простая поездка к родне вызовет в ней чувство настоящей эйфории, она бы рассмеялась заявившему подобное в лицо, но семейная жизнь, особенно с таким, как Артем, умеет вносить свои коррективы.
Датчик движения в коридоре сработал и прихожая озарилась кислотно-желтым светом лампы, осветив сразу несколько пар чужой обуви. Таня недовольно поморщилась - глаза, привыкшие к мягкому белому свету энергосберегающих ламп отказывались привыкать к незнакомому освещению. "Наверное, опять скакнуло напряжение" - подумала она, - "а ведь договаривались, что не будем экономить на освещении". Недовольно морщась под непривычным светом, Таня принялась разглядывать полку с обувью. Красные, с отливом, туфли без всяких сомнений принадлежали Светке - родной сестре Артема. Светка была из тех его родственников, кто на все сто процентов пользовался мягким гостеприимством мужа, не смущаясь наведываться в ИХ с Артемом дом в любое время дня и ночи, оставляя после себя разобранную постель в гостевой спальне и липкие круги от кофейной кружки на столе перед телевизором. Таня не могла с уверенностью сказать, как она относилась к Светке, но она была определенно из тех людей, кто заставлял ее сомневаться в том, что дом, в котором Таня живет, ей принадлежал. Беспардонная, скандальная и не в меру вспыльчивая - такую характеристику, пожалуй, Светка имела в Таниных глазах. Еще несколько пар обуви, в разнобой расположившихся на полке, определить было невозможно - у Артема было слишком много родни и Таня просто физически не могла запомнить, кто и во что одевается.
Стараясь вернуть себе веселое расположение духа, она прошла в гостиную и щелкнула выключателем. Непривычный желтый свет снова резанул по глазам, но Тане уже было не до этого: из спальни доносился скрипучий женский голос. Голос настойчиво что-то втолковывал невидимому собеседнику и Тане пришлось сделать над собой усилие, чтобы прогнать мысли о возможных любовницах мужа. "Не будь дурой" - сказала она себе, - "ты прекрасно видела обувь и знаешь, с кем он разговаривает". Стараясь не шуметь, она на цыпочках прокралась к двери спальни и замерла, прислушиваясь к разговору.
- Психани. Не думай ни о чем. Ты же знаешь, лопух, что все, что тебе нужно - это психануть! - женский голос неприятно резал слух. Тане подумалось, что такой голос как нельзя лучше сочетается с омерзительным светом новых ламп.
- Свет, ну не начинай... - голос Артема звучал сухо и безжизненно.
- А кто она такая? Что она знает про нас и нашу семью? - Светкин голос задрожал, будто она пыталась сдержать пульсирующий внутри нее гнев.
- Да я ее вообще третий раз вижу! Она просто приносит почту!
- Вот именно! А сколько ты знаешь меня? Сколько ты знаешь маму? Дядю Женю? Вспомни, как нам было здорово всем вместе. Вспомни, как мама смеялась, когда ты начинал психовать!
Танина рука замерла на пол дороги к дверной ручке. Среди обрывков разговора Артема и его сестры она начала различать третий голос. Он издавал сдавленное мычание и всхлипы, будто в комнате был кто-то третий, но рот его был надежно закупорен кляпом. Таня с шумом втянула в себя воздух, пытаясь проглотить тяжелый ком, подступивший к горлу.
- Таня не любит, когда я психую. Я еще ни разу не психовал при ней - дядя Женя сказал, что она не поймет...
- Она никогда не поймет! Только мы понимаем друг друга. Понимаешь? Мы! Есть только мы, только наша семья. И никто не заменит нас в твоей жизни. Посмотри на меня! Никто!
За дверью раздалось громкое сопение. За ним последовала серия шаркающих шагов, закончившаяся высоким и глухим писком, будто кто-то пытался кричать сквозь плотно свернутую материю.
- Свет, я не могу. У меня теперь другая жизнь, прости. Я...
- Ты слизняк! - голос Светки изменился. Теперь он струился, заполняя собой весь воздух, въедаясь в кожу и обжигая барабанные перепонки, - Погляди, что она с тобой сделала! Смотри! Нам НУЖНО питаться! Без этого не может обойтись никто из семьи. Ты помнил бы это, если бы эта новая девчонка не запудрила тебе мозги. ЗАМОЛЧИ!
Дверь в спальню распахнулась, будто от резкого порыва ветра. Таня сжалась, пытаясь вжаться в стену, подняв руки и закрывая глаза от тяжелого, трупно-желтого света чужой лампы. Сердце бешено колотилось, уши закладывало, а ноги, ставшие вдруг ватными отказывались подчиняться. Она не понимала, что происходит, но ей вдруг страстно захотелось выбежать из дома, оставив все, что вдруг стало ее жизнью, за порогом. Оглядевшись по сторонам, она увидела мерцающий белый свет в прихожей. Родной, привычный свет энергосберегающей лампы, освещающий вешалку, обувную тумбу и обитую новенькой шумоизоляцией входную дверь. Мысли лихорадочно скакали, не давая сосредоточиться и объяснить самой себе, какого черта происходит со светом. Часть ее явственно помнила, как датчик включил ту же лампу, что сейчас поливала ее лучами ядовитого света, но другая, возможно, более разумная половина твердила, что разбираться с этим нет времени. Нужно бежать! Бежать, без оглядки и сожалений. Сперва туда, где свет не так давит на глаза, туда, где безопасно. Что-то древнее, животное вопило в ней -не оглядывайся, не думай - уйди! Уйди немедленно!
Таня повиновалась зову и сделала несколько неуверенных шагов в сторону прихожей, когда ее голова , словно сама по себе, повернулась в сторону зияющего провала того места, которое она привыкла считать своей спальней. На их общей кровати, сгорбившись, сидел Артем, закрыв лицо руками он невнятно бормотал, плавно раскачиваясь и скуля. В то время, как у окна напротив кровати конвульсивно дергалась девушка почтальон, привязанная к батарее за оба запястья. Стоящая напротив нее Светка, орудуя правой рукой, как опытный хирург, потрошила девушку, выкидывая на ковер кровавые ошметки из разорванного живота жертвы. Таня издала сдавленный всхлип, глядя на размотанные стенки кишечника, каскадом вываливающиеся из тела жертвы. В нос ударил резкий запах мочи, а рот заполнился жестяным привкусом крови. Та часть Таниного сознания, что все еще не утратила связь с реальностью, озарила ее мысли яркой вспышкой. Прихожая. Свет. Свет зажигается от движения. Когда она проходила через прихожую, там никого не было!
Тело, повинующееся исключительно резким вбросам адреналина, развернуло Таню к выходу и было готово швырнуть ее к двери, когда мир внезапно замер. Прямо напротив двери стоял дядя Женя. Мерзкий и, казалось, осязаемый свет желтой лампы бросал на его лицо череду меняющихся теней, образующих подобие безумной улыбки.
- Здравствуй, Танюша, - голос дяди Жени звучал буднично и жизнерадостно, будто и нет в доме кровавой расправы, а свет не гуляет по пространству сам по себе, выхватывая из окружающей темноты только то, что ей позволено увидеть. Увидеть в последний раз перед тем, как Светка голыми руками вспорет ей живот, - А что ты такая неприветливая? Ну-ка подойди, обними родню.
В это же время одно из кресел гостиной, стоявшее отвернутым к окну, хихикнуло. Знакомый смех, подумалось девушке. Так хихикать умела только ее свекровь.
Таня отскочила к противоположной стене. Затравленный мозг вышвыривал все связные мысли, оставляя одну установку: "Бежать! Прятаться!". Она хрипло выдохнула, пытаясь побороть дрожь по всему телу. Бежать! Она рванула в сторону коридора, сокращая расстояние до дяди Жени, слыша, как Светка, наконец поняв, что дома появились нежданные гости, взвыла и бросилась к ней. Прятаться! Когда до дяди Жени оставалось всего несколько шагов, Таня резко свернула направо и, доверив рукам самим разбираться с дверной ручкой, заперлась в туалете.
- Куда же ты, солнышко? - голос дяди Жени приобрел пульсирующие нотки и звучал так, будто он кричал в водосточную трубу, - там только одна лампа!
Таня в панике принялась шарить ладонями по стене в поисках выключателя.
- А какой свет будет, когда ты его включишь?
Рука девушки замерла над кнопкой.
- Думаешь, ты принадлежишь этому дому? Думаешь, ты принадлежишь
ему? Нет, дорогая. Теперь ты принадлежишь
нам. Вся, вместе со своими сладкими потрохами. Теперь для тебя каждая лампа - желтая!
Таня, заходясь в бесшумном рыдании, не умея выдавить ни одной слезинки, повернула выключатель. Послышался размеренный треск проводки и уборная вокруг нее озарилась мягким белым светом единственной лампы. За дверью хохотнули.
- Думаешь, это поможет? - голос вибрировал, извивался. В нем не было ни капли угрозы - таким голосом не пугают. Только - обещают, - Любая лампочка перегорает. Электрические скачки выбивают пробки, Таня. И тогда загорится желтый. И мы войдем. Слышишь, солнышко? Мы войдем к тебе.
Таня прижалась к кафельной стене и медленно сползла на пол. Ногти впивались в плитки, обламываясь, застревая в стыках и оставляя за собой несколько алых струек. Рот издавал булькающие звуки, а воздух отказывался проходить сквозь сжатое спазмом горло.
- Хотя знаешь, солнышко, у нас есть идея получше. Мы сейчас приведем Артема. И заставим его психануть. Знаешь, что произойдет, когда он психанет? Он откроет нам эту дверь. Это ведь и его дом тоже. И тогда мы войдем к тебе. Зачем нам ждать, правда, солнышко? Зачем заставлять гостей ждать?
Таня скорчинась на полу в сухом рвотном порыве. Сердце клокотало где-то в области ключиц, плотно прижатые к груди руки свело судорогой. Единственное, что осталось от нее - это слух. Слух, который доносил до нее шаркающие звуки шагов. Из спальни медленно брел Артем. Звук каждого шага отдавался резкой болью в затылке, она считала про себя. Та часть разума, к которой она не привыкла прислушиваться, подсказала, что от спальни до двери ванной ровно семь шагов. Прозвучало уже три. Таня застыла, считая.
Четыре.
Пульс выбивал резкий ритм, отдаваясь в костях.
ПЯТЬ.
Тело свело, словно судорогой, не давая даже подняться.
ШЕСТЬ.
Целая секунда ушла на то, чтобы уговорить свою шею начать двигаться.
СЕМЬ.
Таня подняла голову, глядя на дверь.
Дверная ручка повернулась без всякого скрипа.
