И тем не менее - в качестве крайнего средства всё же было использовано
Не в качестве крайнего средства, а в качестве "психанул".
Если читать, то можно увидеть, что сам Макаренко здраво понимал, что успех этого мероприятия был обоснован следующим:
1. Шкафчик-воспитанник был значительно больше и сильнее самого Макаренко, то есть, это не было избиение слабого сильным, наоборот, это Моська кинулась на слона. Причем в окружении других слонов.
2. Впечатлил воспитанников именно эмоциональный порыв, что Макаренко настолько от их поведения с катушек съехал, что аж руками махать начал.
3. Это не было наказанием или попыткой воспитать. Это был именно псих.
4. Побитый воспитанник - взрослый парень, а не ребенок, ему восемнадцать. И Макаренко ему не папа.
В перерыве мы смущенно закурили из моего запаса махорки, и, пуская дым к верхушке сосен, Задоров вдруг разразился смехом:
— А здорово! Ха-ха-ха-ха!..
Приятно было видеть его смеющуюся румяную рожу, и я не мог не ответить ему улыбкой:
— Что — здорово? Работа?
— Работа само собой. Нет, а вот как вы меня сьездили!
Задоров был большой и сильный юноша, и смеяться ему, конечно, было уместно. Я и то удивлляся, как я решился тронуть такого богатыря.
Он залился смехом и, продолжая хохотать, взял топор и направился к дереву:
— История, ха-ха-ха!..
Я подумал немного и сказал Екатерине Григорьевне:
— Нет, тут не в рабстве дело. Тут как-то иначе. Вы проанализируйте хорошенько: ведь Задоров сильнее меня, он мог бы меня искалечить одним ударом. А ведь он ничего не боится, не боятся и Бурун и другие. Во всей этой истории они не видят побоев, они видят только гнев, человеческий здрыв. Они же прекрасно понимают, что я мог бы и не бить, мог бы возвратить Задорова, как неисправимого, в комиссию, мог причинить им много важных неприятностей. Но я этого не делаю, я пошел на опасный для себя, но человеческий, а не формальный поступок. А колония им, очевидно, все-таки нужна. Тут сложнее. Кроме того, они видят, что мы много работаем для них. Все-таки они люди. Это важное обстоятельство.
