Автор Тема: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".  (Прочитано 4794 раз)

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #30 : 15 Сентября 2020, 14:30:51 »
Сегодня в студию прорываются шальные звонки, но мы с вами, уважаемые сущности, не будем портить наш день незнакомыми голосами.
Спонсор эфира - тишина.

Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #31 : 15 Сентября 2020, 16:32:21 »
Городским Советом было объявлено время полуторачасового нервного танца!



Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #32 : 15 Сентября 2020, 17:48:22 »
Уважаемые сущности, уже вечереет, и мы начинаем наш эфир.

Сегодняшней ночью [как вы помните, решением Городского Совета она была воскресной] над восточной частью Ван Бюрена было небесное соревнование огней. Наши ученые выясняют правила их заездов, но пока с уверенностью можно лишь повторить сказанное ранее: на скорости огни куда более аккуратны, чем наши водители.
По информации администратора мотеля "Калаби" в Ван Бюрен прибыли гости. Давайте покажем им наше гостеприимство!
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #33 : 15 Сентября 2020, 17:49:17 »
01. Приезжий №1.

Цитировать
Через час пути навигатор сдох, что, в общем-то, не вносило в поездку никаких серьёзных изменений – ещё час по прямой, по узкой двухполосной дороге, вдоль которой уныло тянется гористая пустыня, потом налево, и ещё сорок минут по такой же дороге, отличающейся от первой только номером.
Но без навигатора, светившегося и бормотавшего «двигайтесь прямо», стало как-то одиноко и неуютно, рука сама потянулась к панели радио, включив его на первой попавшейся волне – с новостями или музыкой хотя бы не так уныло и не так клонит в сон.

– Уважаемые сущности, вас приветствуют «Волны Ван Бюрена». На дорогах спокойно, но будьте внимательны – из неизвестного пункта в ещё более неизвестный направляется автомобильный кортеж, скорость высокая, видимость только на расстоянии. Приятного вам вечера с приятным музыкальным сопровождением.

Салон заполнился старой затягивающей мелодией, слова которой, казалось, полностью отражали действительность – хоть пустое шоссе в пустыне, хоть треплющий волосы ветер, хоть конечный пункт назначения, «славное место, чудное место, где в любое время года найдётся место». Почему-то хотелось верить, что приехать доведётся во что-то подобное, а не в запомнившийся по прежним визитам унылый многоэтажный город, где идёшь по песку, видишь песок, вдыхаешь песок и невольно задумываешься – не песок ли ты сам.

Призрачного кортежа не было видно и слышно, что, впрочем, казалось неудивительным – скорее всего какая-то шутка, фирменный стиль неизвестного ведущего с неизвестных волн неизвестного Ван Бюрена. Впереди послышался приближающийся шум мотора, и мимо пролетел мотоцикл, совершенно материальный, слепящий фарами, за ним второй. И только на третьем стало понятно, что несмотря на материальность кортеж мотоциклов непрост – свет, казавшийся слепящими фарами, шёл вовсе не от фар, он пробивался через шлемы мотоциклистов, ярко и пугающе светились их глаза. Они ехали мимо, нескончаемым потоком, вроде бы не представляя опасности, но находиться с ними на одной дороге было настолько пугающе, что почти незаметный поворот на просёлочную дорогу казался спасительным.

«Вы ушли с маршрута», – сообщил внезапно включившийся навигатор, потом моргнул красным и окончательно сдох.
Вокруг снова стало сумрачно и тихо, шум пугающей трассы затихал за спиной, радио молчало. Дорога была ровной, вела в неизвестном направлении, но на ней хотя бы никого больше не было.

– В эфире снова «Волны Ван Бюрена». По нашим сведениям, таинственные огни в небе – водители осторожные и разумные, в связи с чем брать пример с них вполне безопасно. Оставайтесь на нашей волне, уважаемые сущности.
В дальнем свете фар отчётливо читался дорожный указатель «Ван Бюрен».

Никакого Ван Бюрена посреди пустыни, конечно, быть не должно было. По крайней мере, ещё когда-то живой навигатор Ван Бюрен не показывал, да и никаких указателей на него прежде не попадалось. Можно было развернуться и выехать обратно на трассу – не может же поток мотоциклистов с горящими глазами быть бесконечным? Или может? В любом случае, странностей уже хватало – уж лучше Ван Бюрен, должна в нём, в конце концов, найтись какая-нибудь гостиница, где можно переночевать, а при дневном свете, пожалуй, и мотоциклисты окажутся не настолько пугающими.

Вместо гостиницы нашёлся мотель «Калаби», высотой в два этажа, с какой-то удивительно строгой и некричащей для мотеля вывеской и парковкой, почти полностью забитой колёсными средствами передвижения, напоминавшими скорее уставшие скелеты, чем стандартные авто.

– Номер? Да, разумеется, – администратор за стойкой, кажется, и не удивилась ночному посетителю, – пресс-папье с собой не везёте? Газеты? С домовыми обязуетесь не поддерживать разговоров? Вот и славно. Ключ.

– А выпить что-нибудь найдётся?

На стойке мгновенно образовался коньячный бокал, впрочем, совершенно пустой. Однако судя по выражению лица администратора свою миссию она считала полностью выполненной.

– А радиоприёмники у вас есть? – почему-то загадочные «Волны Ван Бюрена» не желали отпускать.

– Двадцатка, – узкая рука мигом ухватила купюру и выставила на стойку агрегат, подходивший скорее для винтажных фильмов, чем для реальности.

Вдоль по коридору, по тёмной лестнице, мимо трёх дверей (две очевидно WC со знакомыми и понятными обозначениями, на третьей – какой-то пришелец или гибрид пришельца с осьминогом), скрипящая дверь, ключ в которую вставился с третьего раза, стандартный номер – четыре стены, окно, кровать, стол, стул. Выдохнуть, поставить на стол пустой бокал и радиоприёмник, решивший внезапно включиться.

– Также, решением Городского Совета птицы признаются вымыслом, опасным для нашей реальности, а горожанам рекомендуется воздержаться от готовки невидимых грушевых пирогов...

Постель была свежей, но подушка оказалась на редкость твёрдой, видимо, из-за положенной под неё книги, которую и книгой назвать было сложно – затёртые до белизны страницы, чудом сохранившееся на обложке «О кр на Б лов», закладка с непознаваемыми иероглифами посередине.  На странице с закладкой даже сохранилась часть текста, посреди белой страницы чёрный выделялось «иди и смотри».

– Кроме того, уважаемые сущности, спешу уведомить вас о появлении в городе пум. Будьте внимательны и осторожны.

– Вот уж на это я идти и смотреть точно не хочу.
Радиоприёмник, словно обидевшись, зашипел и затих.

Голова была тяжёлой, глаза закрывались, постель звала и забирала в себя, выпала на пол из руки книга, так и открытая на странице с закладкой.

Сквозь сомкнутые веки и сон не было видно, как за окном второго этажа один за другим появлялись мотоциклы. И был первый из них кристально-белым, словно не было вокруг ни песка, ни пыли. И второй был ярко-красным как пустынное солнце в зените. И третий был чёрен как выжженная солнцем земля. И отливал бледной синевой четвёртый. И одинаково ярко горели глаза четырёх мотоциклистов, но и этот свет не мог способствовать пробуждению.
« Последнее редактирование: 15 Сентября 2020, 17:55:24 от [Begotten] »
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #34 : 15 Сентября 2020, 17:50:12 »
02. Приезжий №2.

Цитировать
Ноги гудят от долгой ходьбы, надо бы сделать привал, отдохнуть. Сяду на пенек, съем пирожок. Хаха, далеко остались родные пеньки и пирожки, вместе с Машеньками, вместе с Мишеньками. Вокруг меня пейзажи, достойные марсианских долин, под ногами – пыльная дорога, а впереди - дразнят и подрагивают – сиреневые огни, переливчатые и яркие, перетекающие внутрь себя и наружу, чем-то похожие на сплетенные ленты Мёбиуса. Жизненно важно их догнать, не сойти с дороги, дойти до места, где они обитают. Я уверена, что огни живые и что не просто так они нашли меня у дороги, где я ждала очередной попутный автомобиль.

Когда я вижу первые признаки цивилизации, огни исчезают, но я и так знаю, что мой путь лежит в спящий город. Пока его не видно за пологими холмами, его присутствие выдает только огромная радиовышка, раскинувшаяся антрацитовым пауком на фоне темного неба. Иду, иду, продолжаю идти, делаю короткую остановку у дорожного указателя.
«Ван Бюрен». И ниже тонкая надпись баллончиком: «НЕ ШАЛИТЕ»

Кажется, именно тут живет семья моей хрен-знает-скольки-юродной сестрицы. Можно будет попытаться отыскать их завтра, наладить почти истлевшие семейные связи. Сегодня же необходимо найти ночлег и наконец отдохнуть.

***
Сам город меня не впечатляет. Аккуратные ряды вылизанных домиков, спящие громады машин, одуряюще пахнущие цветники, тусклые фонари. Света в окнах нет, зато из каждого домика на переделе слышимости доносятся обрывки радиопередач. Нет, все же это одна и та же передача местной радиостанции, «Волны Ван Бюрена».

К тому моменту, как мои уши начинают слышать и воспринимать содержание передачи, я наконец добираюсь до местного мотеля. Двухэтажный «Калаби», с просторной парковкой, достаточно густо заселенный, судя по количеству машин перед ним. В темноте мне чудятся в силуэтах машин скелеты диковинных зверей, усталые и затихшие в ожидании хозяев. Тороплюсь миновать их, мне неуютно на этом кладбище истлевших монстров.

Портье молчалив, строг и печален. Моя комната на втором этаже, аскетичная и тесная. Спать в этой келье не очень уютно, и я распахиваю балконную дверь в надежде освежить комнату. Вместо свежести в комнату проникает удушливо-сладкий зеленоватый дым, от которого меня клонит в сон.

***
«Уважаемые сущности, в нашем следующем эфире нет плохих новостей. Только музыка.»
*играет David Bowie - I'm Deranged*

***
Как пусто и легко моей голове. Мысли текут, им нет помех. Первая помеха на пути гладкого потока мыслей возникает, когда я добираюсь до холла мотеля, разживаюсь чашкой свежего кофе из автомата и начинаю разглядывать постояльцев. Кто из них баловался дурью вчера вечером? Ведь кто-то баловался, не просто так я вчера глотала этот восхитительный дым.
Может, этот прекрасный юноша, со взором горящим? Хм, а ему не повредило бы – судя по пустым рукавам, бедолаге не сладко в жизни пришлось. Эй, не отворачивайся от меня так быстро, я не успела налюбоваться твоим лицом.

Отвернулся, очень жаль.

Оооооо, а этот парень, наверняка, все еще под действием чего-то. Какие еще могут быть причины у приличного человека, чтобы левитировать? Нееет, приличные люди ходят ножками по земной тверди. Топ-топ, топ-топ, топа-топ. Левитируют лишь отринувшие заботы и печали, а этого без хорошей дури не провернуть.

А вот и женщина, очень странная женщина. Как она видит, куда идет? Лицо спрятано за густой копной рыжих волос. С Чубакой ночь проводила и не успела снять грим? Ой, кажется это не совсем женщина, зачем женщине прятать под обтягивающим платьем нечто длинное и слегка выпирающее? Она торопится к коридорчику с туалетными кабинками, а я гадаю, что за странная фигура нарисована на двери в санузел для инвалидов. Немного смахивает на «хоря, проглотившего кроля». Ух, и привидится же.

Боже мой, зачем эта девочка выгуливает каракатицу? Обе пятятся задом, каракатица пачкает чернилами пол, а девочка выговаривает ей за это и просит потерпеть, до барной стойки немного осталось. В наше нелегкое время и дети бывают наркоманами, но как им удалось накурить каракатицу?

Остатки мыслей из моей головы выбивает появление группы ангелов. Эти ребята умеют очаровывать! Чего стоит один их рост – метра под три, едва умещаются под потолками мотеля. От их изумрудных лиц и рук исходит яркое сияние, но похоже, что они сияют целиком - одежда тоже испускает потоки света, мягкие и приглушенные. Ангелы проходят мимо стойки портье, оставляя на ней ключи, и я не теряю данного мне шанса – смахиваю брелок с ключом себе в карман  и бегу за ними.

На парковке Ангелы подходят к скелету существа, похожего на бронтозавра, и исчезают вместе с ним в ворохе пыли. Я вдыхаю мерзкую сухую пыль, чихаю, и в моей голове немного проясняется.

***
На деревянном бочонке, прицепленном к ключу от номера, выжжены циферки. Ангелы живут в 38 номере, надо же. И этим созданиям приходится ночевать в мотелях.

***
До самого вечера я шатаюсь по Ван Бюрену. Люди здесь удивительно молчаливы, я не видела ни одной соседской или дружеской беседы. Они скользят друг мимо друга, иногда прикасаясь рукавами, и – готова поклясться – от этих касаний возникают искры. Молчаливость горожане компенсируют эпистолярным жанром, опуская в почтовые ящики друг друга целые талмуды исписанных тетрадных страниц. Я хочу выудить хоть одно письмо, но не удается. Даже отдаленные почтовые ящики на безлюдных улицах под присмотром. Стоит мне приблизиться к какому-либо, как в окошке дома сразу же сдвигается занавеска. Мне дают понять, что я под присмотром.

Пытаюсь пообедать в небольшом кафе, но аппетит отбивают манеры других посетителей. Они сидят за столами в полном молчании, с прямыми спинами, будто внутри каждого из них покоится по хорошему такому колу. Локти не касаются столов, приборы не стучат о тарелки, руки и челюсти двигаются в одном ритме. И при этом они внимательно слушают новости родного городка. Мне особенно нравится разрешение мелких краж для Тельцов. Я Телец, а ключ от номера не тянет на преступление века.

Ближе к вечеру добираюсь до объекта местной гордости – недостроенного Парка. Он представляет собой поле сухостоя и колючек. Среди сохлой громадной травы оставлена ржаветь строительная техника – трактор, бульдозеры, буровые установки и сваезабиватели. Несколько грузовиков со свечками высохших деревьев в кузовах. Гордо высятся шеи двух жирафов – подъемных кранов, догнивает асфальтоукладчик. Еще я могу распознать дырявый полицейский катер, корзину от воздушного шара и остатки эирбаса. Возможно, они должны со временем стать аттракционами парка. Единственное, что работает в Парке – громкоговорители, льющие в мои уши очередные новости Ван Бюрена. «Парк никогда не будет достроен! Сегодня возможна замечательная непогода. Держите ушки на макушке!»

***
Вечер застает меня на улицах города. Я немного утомлена им и думаю, что искать тут сестру не стоит – не сестра она мне, а седьмая вода на киселе. Пора двигаться дальше. Карман неприятно оттягивают украденные утром ключи, и когда я замечаю вывеску ломбарда, у меня возникает идея сдать их туда. Автостопщику деньги нужнее потенциальных проблем.

***
Послушайте, это не простая связка ключей из гостиничного номера. Присмотритесь же – видите слабое свечение? Их держал в руке Ангел, и они еще сохраняют частицу его волшебства. Вы верите мне? Правда верите? Я не попрошу за них большой суммы, нет. При чем тут темнота? Нет, я не боюсь темноты, а такое слабое свечение ее все равно разогнать не способно, они мне без надобности. Кроме того, скажу Вам по секрету, темнота – ничто по сравнению с тем зеленым дымом от чьей-то дури, которым я надышалась вчера перед сном. Вот это была дурь так дурь! Я вдохнула лишь малую часть ее, но она почти поглотила мой хрупкий умишко – меня половину дня плющило. Да и сейчас я не уверена, действительно ли у вас нос стекает на стол, или же это игры дурмана.

Нет, не нужно врачей, спасибо, я прекрасно себя чувствую. Ах, вам необходимо вызвать ветеринара? Конечно, конечно! Можете отлучиться на минутку, благополучие питомца важнее сделок, я подожду.

О, а вот и они. Быстро приехали, оперативные ребята.

Почему ветеринары накинули на меня петли своих палок для ловли? Куда вы меня тащить собрались? ЭЙ?! Я и сама могла бы дойти до вашего фургона, что за произвол! При чем тут зеленый дым? Как я могла не вдыхать его? Что теперь поздно делать?!

***
В кабине у водителя и его напарника радио диктует набор из цифр, потом ведущий напоминает убрать яблоки перед грозой и закопать петунии. Смотрю сквозь прутья решетки на темное небо. Наблюдаю, как огромная туча пожирает звезды, нависает над городом, дорогой и нашим фургоном. Начинается гроза, я вижу фиолетовые вспышки грома. В какой-то момент ловлю себя на том, что звуки пропали, а запахи становятся невыносимо интенсивными. Хочется зажать нос, уткнуть его куда-нибудь в себя, не замечать какофонии запахов. Затем приходит холод, и они вдвоем мучают меня – холод и мое обоняние. Опускаюсь на пол, обхватываю себя руками, сжимаюсь калачиком, и тут внутри собственных закрытых глаз я вижу сияние ярче, чем у тысячи звезд. Задыхаюсь, задыхаюсь, тону в безжалостном свете и холоде.

***
 - Нет, ну ты посмотри, опять собака. Что нам с ней делать?
- В приют везти. Что еще? Стерилизуем, привьем, чипируем, а потом, если повезет, попадет в семью.
- Может все же циркачам? Семьи их неохотно разбирают. Тяжело с этими перекидышами, они по первости дурят, все норовят вспомнить, как людьми были.
- На кой ляд циркачам-то собака нужна? У них лев развоплотился, а не пудель. Вези в приют, говорю, там разберутся.
« Последнее редактирование: 15 Сентября 2020, 17:55:16 от [Begotten] »
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #35 : 15 Сентября 2020, 17:50:53 »
Под пультом нашелся листок в юкавитовой пыли, явно приуроченный к прошедшей Неделе Поэзии, позвольте, я зачту.

Мы плавали в голубых волнах.
На маминой открытке в комоде таким было море.
И золоченые буквы справа внизу - "...елес" или "-йорк", непонятно.
Нам было лишь сорок, и мы не умели читать.
Мы хватали руками свет и ели так жадно, что начинали светиться сами.
Мы оставляли на стенах отпечатки грязных ладошек - копытца, два пальца.
Мам, не ругайся, мы хотим быстрее вырасти.
Мам, не плачь, мы просто хотим на свет.
Мам, небо такое синее, как на твоей открытке.

И правда, уважаемые сущности, сегодня такой прекрасный закат в фиолетовых прожилках, что я решил объявить Вечероночь Только Хороших Новостей. Сегодня я принимаю исключительно звонки о радостных событиях.
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #36 : 15 Сентября 2020, 17:54:20 »
03. Цветочница.

Цитировать
Цветочница сидела, сжавшись, в собственном душном шкафу и дрожала. Холодная, покрытая каплями пота кожа источала едкий запах, и Цветочнице казалось, что он распространяется за пределы ее убежища. Что это тоже чует его, ее липкий ужас. Она не смела шевельнуться. Не смела дышать. Чужие шаги замолкли несколько минут назад, но, возможно, это была уловка.

«Телефон! Нужно добраться до телефона!» - думала она. Но двигаться было слишком страшно. Быть может, если она будет сидеть очень, очень тихо, это просто забудет о ней? Тяжелые, шлепающие шаги послышались снова, и они приближались.
Цветочница зажмурилась и зажала рот ладонью. По ее лицу катились слезы. Внезапно снаружи раздался раскат грома, и шаги замерли. Потом начали удаляться. Только когда они затихли вдали, Цветочница шумно, рывками выдохнула. Это вернется. Возможно, сейчас был ее единственный шанс.

Медленно Цветочница приотворила дверцу шкафа и выглянула в узкую щель. Ее зрачки лихорадочно метались, пытаясь разглядеть, что снаружи. Никого не было. Свет уличных фонарей лился через окна, освещая комнату бледным светом. Цветочница рискнула приоткрыть дверцу пошире, но та резко скрипнула, и девушка замерла, прислушиваясь. Ничего не происходило.

Осторожно она выбралась из шкафа, оглядываясь, и поспешила к кофейному столику, где, как она помнила, лежал домашний телефон. На стене висело зеркало. То самое, в котором вместо своего отражения Цветочница полчаса назад увидела это. Крадясь мимо, девушка пригнулась, чтобы не отразиться в нем снова.

Телефона на столе не оказалось. Цветочница лихорадочно рылась в бумагах на кофейном столике, в спешке сметя часть на пол, но тщетно. Девушка принялась исследовать комнату, то и дело оглядываясь на дверной проем. Скорее, скорее! Где же он?

Вдалеке снова послышались шаги. Девушка заметалась, в панике сбив торшер с прикроватной тумбочки. Она уже готова была бросить все, но вдруг заметила уголок телефона в складках одеяла. Схватив телефон, она бросилась обратно к шкафу.
Оказавшись внутри, Цветочница перевела дыхание и прислушалась, хотя за стуком сердца в груди было трудно что-либо различить. Но, казалось, все было тихо.

Цветочница не могла понять, почему так получилось. Почему – с ней? Она давно жила в этом городе, в этом доме – уже и не помнила, сколько. Да, ее порой тревожили голоса, иногда в темноте в углу угадывалась чья-то смазанная фигура – но и все. А ночью… ночью было совсем не страшно. Она засыпала легко, и никогда не видела снов. Ей повезло, у других бывало хуже. Все должно было быть хорошо, ведь Цветочница делала все правильно.

Девушка бережно хранила переплетенный толстой кожей кодекс правил, и неукоснительно следовала ему. Да что там, она помнила его наизусть. Прохвост: никогда не забирайте ничего у мертвых. Пестунья: не встречайтесь взглядом с женщиной с глазами змеи. Все инструкции были просты, разумны и выполнимы. Следуй кодексу, и с тобой никогда ничего не случится – так думала Цветочница.

Она развернула телефон экраном к себе. Заряд был на исходе, но на несколько звонков его должно было хватить. В памяти телефона остался только один, «последний набранный» номер. Цветочница уставилась на незнакомый набор цифр. Кому она звонила в последний раз? Она не могла вспомнить. Девушка редко пользовалась домашним телефоном, предпочитая мобильный. Она нерешительно нажала на кнопку вызова.

Несколько длинных гудков и «Алло?» старческим, прокуренным голосом.

– Алло! Кто это? – собеседник раскашлялся, и кашель этот Цветочница узнала бы где угодно. Она нажала на кнопку отбоя, и медленно опустила трубку, невидяще глядя в темноту шкафа. Любимая бабушка, умершая год назад от рака легких… Телефон в ее руке зазвонил. Тот же номер.

Цветочница тут же сбросила вызов, и быстро набрала номер полиции. Гладкие кнопки тихонько щелкали под ее пальцами. Никто не отвечал, но девушка продолжала звонить. На третий раз трубку подняли, но на ее призывы о помощи никто не ответил. Только ровно и шумно дышали в трубку, а потом сбросили звонок. Звонить в полицию Цветочница больше не рискнула.

Оставалось радио. Радио Ван Бюрена, они же принимают экстренные вызовы ночами, верно? Девушка попыталась набрать цифры по памяти. Звонок прошел сразу.

- Алло! -  прошептала девушка так громко, как только осмелилась. – Радиостанция? Я хочу сообщить…

- Ни черта! – перебил ее грубый мужской голос. Фоном был слышен шум мотора. – Телефон сдох тоже.

 - Слушай, она долго не протянет… Мы должны остановиться, поискать другую дорогу. – Этот голос был моложе. Цветочница попыталась дозваться до них, но собеседники, судя по всему, не могли ее слышать.

- Не очень-то мне идея останавливаться ночью. Слишком темно.

- Ну так у нас нет выбора!

- Нужно быть осторожнее, пока мы не поймем, с чем имеем дело… Доедем до участка.

- Обращаться к копам? Пффф…  Нужно найти Мерла.

- Мерл, он… не тот, что раньше.

- Чё сказал про моего брата?!

Цветочница сбросила звонок. Номер явно был не тот. А если поменять цифры местами? Но и в этот раз мимо – какие-то странные, экзальтированные выкрики на чужом, гортанном языке. Будто молитва, или… призыв. Цветочница передернулась. Новая комбинация цифр – и удача улыбнулась ей.

- … Ван Бюрена, и к нам в эфир кто-то проник! Назовись, наш верный слушатель, но только если ты не поджаренная на медном купоросе картошка!

- Я… Я Цветочница, - девушка готова была расплакаться от облегчения, - в моем доме что-то есть, адрес…

- Нет, нет, и нет, детка! Разве можно портить нашим слушателям последний праздник в году? Ночь Трех Псов бывает не так часто, так что кыш отсюда! А сейчас Боб Кросби исполнит для нас песню «Happy Times»!

Кто мог подумать, что такая плавная, мягкая джазовая мелодия способна вселить столько отчаяния? Цветочницу отключили. Она прислушалась. Тишина, но это могло измениться в любую минуту. Она набрала тот же номер.

Когда песня закончилась, ее пропустили в эфир.

- Итак, напоминаю, с вами сегодня я, великий и ужасный Радиоведущий, и мы слушаем только хорошие новости и истории со счастливым концом. К нам снова кто-то смог пробиться. Что привело тебя сюда, дружок?

- Привет! – ответила Цветочница негромко, но жизнерадостно. – Я Плакальщица. Ко мне сегодня пришли гости, и я решила поделиться радостью с остальными. – Девушка улыбалась через силу, пытаясь сымитировать теплоту в голосе, и иногда прерывалась, сглатывая набежавшие слезы. От ее умения владеть собой сейчас зависела жизнь. – По правде говоря, они мне немного докучают, и, кажется, у них невидимый грушевый пирог, но в этот особенный майский день мы в доме 4 по улице Вязовой всегда рады…

- Хитро, - перебил ее ведущий, - и если бы я не знал, что май в этом году зимний месяц, а сейчас начало осени, я бы даже поверил… Цветочница, верно? Довольно ходить кругами, словно лягушка в Кузинатре!

- Мне нужна помощь! – в отчаянии выкрикнула девушка, забыв об осторожности.

- Напоминаю, я ваш бессменный Радиоведущий, и сегодня Волны Ван Бюрена приносят нам только хорошие новости! Не отключайтесь! – ведущий будто уже забыл про Цветочницу - а может, это и в самом деле было так. Связь оборвалась.

Цветочница швырнула телефон об стенку шкафа, и он со стуком отскочил, упав поверх стопки линялых шорт. Девушка замерла, с ледяной ясностью осознав, что натворила. Только сейчас она заметила, что в шкафу стало очень темно – темнее, чем раньше. Тонкая полоска света между дверцами исчезла – а значит, кто-то стоял прямо за ними. Кто-то приблизился настолько неслышно, что даже дыхание не выдавало его, как будто это существо не дышало вовсе.

Цветочница не знала, сколько сидела так, замерев и ожидая, что в любую секунду дверцы распахнутся, и тьма за ними проглотит ее целиком. Но секунды шли, превращаясь в минуты, а ничего не происходило. А затем полоса света появилась вновь - с другой стороны шкафа. Ушла и тишина: в доме играла музыка.

Цветочница устала бояться. Она хотела, чтобы все это кончилось. Осторожно она вылезла из шкафа, отмечая, какими непропорционально длинными стали ее руки и ноги, какой серой и морщинистой кожа. В комнате было светло – ее освещали вспышки ярких, радиоактивно фиолетовых молний за окном. Цветочница подошла к зеркалу, но теперь не удивилась, увидев там то существо, которое прежде так напугало ее. Теперь она знала, что смотрит на себя саму. Вспомнила, что происходит ночами, когда она так легко засыпает и совсем не видит снов.

Внезапно она почувствовала, что в ее руке лежит чья-то чужая, маленькая и теплая. Всадница: если вы обнаружили, что ведете за собой ребенка, но не помните, кто он, и как вы брали его за руку, отпустите его и быстро уходите. Ни в коем случае не оглядывайтесь. - вспомнила Цветочница строку из кодекса. Но ее гибкая, с острыми наростами шея уже поворачивалась, и вот она уже смотрела в пустые глазницы ребенка.

- Почему ты плачешь? – спросил мальчик, озабочено сведя светлые бровки. – Тебе больно?

- Я не плачу, - проскрежетала Цветочница. – А еще я больше не буду вылезать из шкафа и пугать тебя по ночам, как последние 200 лет.

На лице ребенка медленно нарисовалась робкая улыбка. Кроваво-красная. «Мы с тобой одной крови, ты и я.» – подумала безликая, и ласково ощерилась в ответ.

Смешно шлепая босыми ногами, мальчик подвел ее к кровати, где они, обнявшись и закутавшись в одеяла, стали вместе бояться огромной многоногой фигуры на фоне неба и беснующейся непогоды за окном. В конце концов, наверное, это и было то, в чем они оба больше всего нуждались: кто-то, к ому можно было бы прильнуть в этом изменчивом, равнодушном мире.
Пыльное радио на стене заиграло новую песню:

Though things may look very dark
Your dream is not in vain
For when do you find the rainbow?
Only after rain
So wish on the moon
And someday it may be tomorrow
You will suddenly hear chimes
And you’ll have your happy, happy time

А в старой, переплетенной толстой кожей книжице появилась новая запись. Цветочница: Ложитесь спать вовремя, как привыкли. Не смотрите в зеркала в полночь.
« Последнее редактирование: 15 Сентября 2020, 18:30:36 от [Begotten] »
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #37 : 15 Сентября 2020, 17:54:54 »
04. Собака.

Цитировать
Это был самый обычный уличный пёс, из тех, что стаями бегают по улицам и пугают прохожих своим лаем. Крупный, грязно-бежевого цвета, с надорванным левым ухом. Единственным отличием от его соплеменников было то, что лаял он исключительно на неходячего старика из соседнего дома. Ко всем он ласкался, приветливо мотая хвостом-бубликом, отгонял забредавших на эту улицу других бродячих собак. Но стоило ему завидеть, как выкатывают коляску с несчастным, как все остальное будто переставало существовать для пса. Он лаял, взвизгивая и скуля, припадал на передние лапы, скалился на родственников старика, которые обычно сопровождали деда на прогулке, утробно рыча. Всегда спокойное дружелюбное животное превращалось в сущего монстра. Особенно таковым его считал старик, которого в силу преклонного возраста раздражало почти все вокруг, но особенно — громкий шум. Неудивительно, что постоянно брешущий на него пёс стал для него главным врагом, от которого всеми силами хотелось избавиться.
 Сначала старик уговорил продавца мясной лавки, начинить кусок колбасы ударной дозой отравы. Мясник, не особо отличающийся сердобольностью, постарался на славу: такой дозой крысиного яда можно было свалить табун лошадей, не то что простую дворовую собаку. Но то ли пёс не стал есть, то ли съел, но сумел выжить... Но пропав на несколько дней, он появился снова, как ни в чем не бывало, первым делом нарычав на сына старика, когда они вдвоем гуляли недалеко от своего дома.

 Через несколько дней, пожалевшие почти плачущего милого деда на инвалидной коляске, на пса напали вооруженные палками трое подростков. Но стоило одному из них нанести удар по тощей спине, как животное просто легло перед ними, закрыв лапами морду и тихо заскулило. Мало у кого хватило бы духу или не хватило совести продолжить начатое.
 Отчаявшись избавиться от ненавистной лающей псины, старик, всегда со скептицизмом относившийся ко всяким верованиям в потустороннее, обратился к древней во всех отношениях знакомой, которая, наоборот, увлекалась хиромантией, и имела множество приятелей со странными увлечениями, в числе которых был и заклинатель животных. Он называл себя господином Говорящим-с-Животными, имел длинные крашеные черные волосы. Обладая совершенно заурядным лицом, этот молодой человек явно пытался выдать себя за индейца - в спутанных крашеных черных волосах торчали яркие перья, потрепанная замшевая куртка была обильно украшена бахромой и крупными пластмассовыми бусинами. Выкрикивая непонятные слова и угрожающе потрясая длинной палкой, он приблизился к флегматично лежавшему под деревом псу. Достал из кармана большую трубку и раскурил ее, распространяя вокруг сладковатый запах какой-то травы. Пес вяло дергал хвостом, но когда господин Говорящий-с-Животными начал свистеть в глиняный свисток прямо в ухо зверю, не выдержал и потрусил прочь. Гордый несомненной победой над мерзким представителем фауны, заклинатель громко объявил старику и охотно собравшимся на такое зрелище зевакам, что его дух победил духа пса в духовной битве, и больше это дерзкое коварное животное никого не побеспокоит.
 Пес появился снова через три дня. Несколько раз тявкнул на старика, заскулил. Зарычал на сына старика, на его дочь, которая катила коляску с дедом. Но испугался брошенного родственниками старика камня и убежал к соседнему дому.
 - Что, - сказал Коллекционер, живущий там, который как раз вышел выкурить на крыльце папироску. - Не нравятся тебе эта молодежь?
 Пес коротко тявкнул.
 - Чем же они тебе так не угодили?
 Он присел на корточки около пса, потрепал его за ухо.
 - Да вроде любят они своего старика, вон гуляют с ним...
 Пес глухо зарычал.
 - Может тебе и виднее, - согласился Коллекционер. - Может и чувствуете вы, звери, кто хороший человек, а кто — нет.
 Пес встал, отряхнулся, поднял морду к заходящему солнцу и протяжно, тоскливо завыл.

 Через несколько дней пес также лежал у крыльца Коллекционера, последний также курил свою вечернюю папиросу. К соседнему дому подъехал длинный черный катафалк. Из дома вышли сын старика, его два внука и еще какие-то родственники. Все в трауре они несли гроб.
 - Ох, - растерянно подумал Коллекционер. - Может, я мог что-то сделать. Прости меня, зверюга.
 Пес заскулил, положив голову на лапы.
 И человек, и собака увидели как за траурной процессией поползла фиолетовая дымка.
« Последнее редактирование: 16 Сентября 2020, 09:10:45 от [Begotten] »
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #38 : 15 Сентября 2020, 17:56:21 »
05. Дух природы, который ничего не умеет.

Цитировать
Когда бьет изумрудная молния, я проявляюсь из тумана, и меня можно увидеть, проникнуться, восхититься, испугаться, о да испугаться, ведь я могуч и страшен, я сама неукротимая природа, квинтэссенция первозданной мощи и средоточие мудрости, которую вам, жалким людишкам, не постигнуть и за всю свою мимолетную жизнь, вам лучше сразу принять свою горькую планиду и не противиться моей силе, иначе я разозлюсь и тогда, о тогда вы познаете на себе боль от тысячи ударов стрекозьих крылышек, коих (стрекоз) я призову легион, и они закроют солнце, хотя солнца над Ван Бюреном нет уже давно, с тех пор как его запретил Городской совет, но все равно я являюсь сильным и опасным Духом природы, я могу заставить вас позавидовать навозной мухе, утонувшей в несладком кофе, только дайте мне повод проявить свою силу, а если вы уже прониклись и боитесь, то принесите мне скорее подношение, я желаю пирог с лимоном и грушами, такой румяный  поджаристый, как его выпекают в ресторанчике при мотеле «Калаби», что стоит на въезде в Ван Бюрен, единственном въезде, который остался, когда Городской совет запретил все выезды, о, как же я хочу это пирог с лимоном и грушами и как же сожалею о том, что Городской совет запретил груши , я готов буквально на все ради них, да хотя бы и низвести смертного до корневой системы самого кривого кактуса из растущих позади «Калаби», в лунном свете особенно выигрышно смотрятся, вот поэтому я, кстати, и люблю вечера и ночи, а уж сегодняшняя вечероночь точно станет особенной, ведь Ведущий объявил её временем хороших новостей, все правильно, чудесный Ван Бюрен достоин того, чтобы слышать на своих волнах только добрые вести, а гонцы с вестями недобрыми будут отлучены от эфира по воле Городского совета, и я всемерно поддерживаю это решение, так как получается, что могу наконец-то пощекотать тараканьими усиками носы всех, кто родился в понедельник или за последний месяц ни разу не нюхал корицу, а ещё  покажу непристойный сон про двуцветную бабочку каждому, чья фамилия заканчивается на «Р», ох, это мой любимый сон, я соткал его специально к Трем Субботам, которые объявил Городской совет, и вот теперь запускаю массовую трансляцию в головы, ФИОЛЕТОВЫЙ ГРОМ, что же это, неужели мои невинные шалости привлекли внимание и вызвали неудовольствие Старших, не может этого быть, я ведь добродушный Дух природы, я никому не желал зла, я больше не буду, я только что прорвал материю мироздания, какая невероятная сила, теперь я стал тем кто, да кто же  теперь, не знаю, но знаю, что теперь никто не сможет встать между мною и пирогом с лимоном и грушами!
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #39 : 15 Сентября 2020, 17:57:07 »
06. Игрок.








Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #40 : 15 Сентября 2020, 17:57:27 »
Немного новостей.

Спонсор нашего сегодняшнего выпуска - продукты из пшеницы. Продукты из пшеницы - спешите попробовать до полнолуния!
Так же напомним, что с завтрашнего дня запрещены желтые яблоки, песочное печенье и некоторые виды бананов. Призываем продавцов быть внимательнее, а покупателей - хитрее!


Продолжим темой наших выдающихся изобретателей. У механиков Ван Бюрена волнительный день. Они утверждают, что находятся на пороге важного открытия. Призываю всех горожан запада города обязательно подсмотреть, что же там происходит. Некий Пекарь сообщает нам, что даже готов поделиться своей наблюдательной площадкой.
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #41 : 15 Сентября 2020, 17:58:22 »
07. Торговка овощами.

Цитировать
- Уважаемые сущности! Городской Совет предупреждает: сегодня повышается вероятность красных ураганов. Просим всех быть с ними вежливыми. Напоминаем, что филаксовый чай вызывает у ураганов приступы головной боли. Уведомляем, что сегодня употребление филаксового чая приравнено к тайному поеданию невидимых грушевых пирогов. Виновные будут строго наказаны!

Радио щелкнуло и тихонько зашуршало. Проснувшись, тетушка Лавочница спустила с кровати пухлые ноги и потянулась. Старенькая ночнушка затрещала, выражая неудовольствие расхождениям между размером и пышным тетушкиным телом.

«Ох, - думала тетушка, осторожно расправляя тонкие стрекозиные крылья — левое тянет. Видно погода поменяется».
Крылья были законной гордостью тетушки Лавочницы. Да сейчас, когда к старости немного выцвели краски, они остались прозрачными, переливающими всеми оттенками зеленого с легкой синевой у основания. А уж раньше… ни у одной из подружек не было крылышек такой прозрачности и такого размаха! А уж как Лавочница тогда умела трогательно трепетать ими, подманивая неверных мужей и сластолюбивых старичков.

Впрочем, отставить воспоминания. Не ко времени. Сегодня большая поставка овощей, а эти фермерские хрюсла наверняка попытаются снова протолкнуть что-нибудь запрещенное Советом. Или по невнимательности тетушки отгрузят маяксовые томаты, которые, как всем известно, мало того, что светятся по четвергам, так еще и воняют лежалыми норковыми воротниками. А от этого идиота Помощника толку ноль. Как не выбирай, обязательно выберешь неуча и шантрапу, который маяксовый томат от полноцветного не отличит и не знает, что хрустящий редис не хрустит. Ах какой был скандал, когда вдова Росшель обнаружила в своем изысканном салате хрустящий редис! А всем известно, что ее супруг господин Тотио Росшель страдает кошмарной аллергией!  Хорошо, что в тот раз обошлось и салат подали на поминках по господину Росшелю. А он считает, что есть салат на своих поминках моветон. Но сколько было переживаний. А все этот деревенский олух. Пришлось искать нового помощника. Новый служил у тетушки всего третий день, но, по ее мнению, был еще большим идиотом.

Прокряхтев ступеньками старой деревянной лестницы, тетушка Лавочница спустилась в кухню. Коньячный бокал нектара для успокоения нервов, добрая порция веселящей пыли для оптимистичного взгляда в будущее ну и глоток нектороза, чтобы … а вот так.

Пора было собираться в лавку. Тетушка Лавочница скрутила в узел жидкие черные волосы с заметной сединой, поправила на пышной груди строгое поплиновое платье, тайком попыталась разгладить мелкие морщины на румяном лице. Документы на доставку заняли свое место в практичной черной сумке  из кожи крорана.

Теперь на улицу. Сначала кривыми темными проулками, где хозяйствует исключительно северный ветер и куда никогда не заходят продавцы пышек. Там можно и пробежать, помахивая крыльями. Взлететь, конечно, не взлетишь, тяжела тетушкина стать для прозрачных крыльев. Но, кажется, что так все равно быстрее. Отдышаться в последней подворотне и неторопливо вступить на проспект. Тут уже не поскачешь, уважаемая дама, будешь ступать неторопливо и плавно. А вот, за поворотом и магазин. Не какая-то узкая овощная лавка, а уважаемое заведение, куда с заказами не гнушается обращаться городская элита. А раз в месяц приезжает человечек с клетчатым лицом и забирает заранее сформированный заказ. Постоянные посетители шепчутся, что он предназначен одному из Членов Совета. Но тетушка Лавочница хранит на этот счет гордое молчание.

На входе тетушку поприветствовал олух Помощник. Длинный, бледный смерд. Единственная красивая черта большие голубые глаза. Лавочницу он боялся до дрожи в коленях, но она приказала, что каждое утро до ее прихода он должен стоять на пороге. Пусть видят, что у хозяйки есть слуга и она не сама перебирает грязные клубни шеплоха.

Едва кивнув бледной тени Помощника на ступеньках, Лавочница кинулась смотреть бумаги. Надо быть во всеоружии и помнить, что фермеры должны привезти, а что не должно появляться даже близко от ее магазина. Задумчиво покачала головой над некими «Продуктами из пшеницы». Что это весть его знает. Ну тут ладно, посмотрим, когда приедут.

Заварив чашечку ароматного филаксового чая, Лавочница привела в порядок бумаги, поправила неровно висящий пучок горного базилика и повернула глазом к стене плод очакового дерева — посетители считали, что у него «дурной глаз».

Где же эти фермеры? Давно им пора приехать.

Лавочница выглянула за порог и удивилась внезапному сумраку. Небо резко окрасилось в черно-багровый цвет. Над юкавитовым карьером носились светящиеся тени, а чашка с филаксовым чаем на столе тоненько задребезжала.
За спиной щелкнул радиоприемник.

- Уважаемые сущности! Городской Совет напоминает: в город пришли красные ураганы. Просим всех быть с ними вежливыми. Еще раз извещаем, что филаксовый чай вызывает у ураганов приступы головной боли. Уведомляем, что сегодня употребление филаксового чая приравнено к тайному поеданию невидимых грушевых пирогов. Виновные будут строго наказаны!

Лавочница бросилась к столу, схватила чашку и быстро вылила чай прямо на пол. Потом торопливо сполоснула чашку.

Ух как она была зла! На идиотов фермеров, на, так не кстати, прилетевших ураганов! На себя, потому что проспала утром у не услышала уведомление Совета. Что будет, если кто-то унюхает, что она пила филаксовый чай?! На идиота Помощника, от которого толка чуть, а проблем выше головы! Ну уж ему она покажет! Мог и сказать про ураганы!

Лавочница выбежала на крыльцо. Сейчас, сейчас! Этот паршивец услышит все, что она о нем думает!

Небо окончательно потемнело. Раскаты фиолетового грома разрезали его широкими лезвиями. Танец светящихся теней над карьером становился все суматошнее. Лавочница увидела тощую сутулую фигуру Помощника, стоявшего чуть в отдалении.
«Быстро иди сюда, недоумок!» - заорала она.
Он начала поворачиваться и в этот момент небо разрезала фиолетовая молния, ударив в прямо в него. Лавочница охнула.
Внезапно его тонкий силуэт начал таять в сумраке, становится ниже и шире.
Неумело хлопая крыльями, в фиолетовое небо начал поднимать маленький фиолетовый дракончик. Единственное, что роднило его с Помощником — большие голубые глаза, недоуменно смотрящие на Лавочницу. Видно было, что он сам с трудом понимает, что происходит.
Тетушка Лавочница завороженно смотрела на дракона, пока не ощутила, как наливаются силой ее прозрачные крылья. Неловко взмахнув ими, она даже не удивилась, когда земля ушла из под ног.
Как давно ей не доводилось чувствовать эйфорию полета! Легкость в теле, восхитительное головокружение, когда уходишь в крутой вираж, уклоняясь о фиолетовых всполохов. Как давно она не была молодой!
В несколько сильных взмахов тетушка, да какая теперь к лешему тетушка, Лавочница догнала неуклюже трепыхающегося дракончика и закружилась вокруг него. Вспомнилось все: и как шаловливо махнуть крылом, завораживая жертву; и как посмотреть в глаза, чтобы в них мелькнули искры, обещающие безграничное счастье; и как величаво повести бедром, призывая мужчину рухнуть в объятия феи.
У сбитого с толку дракончика шансов не было. Фея приняла его в объятья, обхватив крыльями. Они начали плавно снижаться. И в тот момент он затрепыхался, будто почувствовав опасность. Но шансов против пусть даже и давно ушедшей на покой феи у него не было. Постепенно фиолетовый цвет его шкуры начал выцветать. Лавочница вздохнула перед самым волнующим моментом и крепко прижала губы к драконьей морде.
В этот момент остатки филаксового чая впитались в пол и у красных ураганов прошла головная боль.

На следующее утро крепкая, полная жизнь молодая женщина взошла по ступенькам и открыла магазин. На двери висело объявление: «Требуется помощник».
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #42 : 15 Сентября 2020, 17:59:21 »
08. Приезжий №3.

Цитировать
Прибрежная дорога не для торопливых людей. Узкая серая лента нежно огибает каждый изгиб, ныряет в каждую складку, вбегает на самые узкие утёсы, только чтобы лихо развернуться и ринуться вниз к узкой полосе прибоя. Под колёсами автомобиля непривычно скрипят старые мосты, бетон которых скрылся подо мхом ещё в тридцатых. Иногда дорога устаёт от моря и ныряет в прибрежные заросли, которые мгновенно смыкаются в тёмный и влажный туннель.
 Я никуда и не торопился, да и цели поездки у меня не было. Позавчера шеф уволил меня после третьей панической атаки за утро. Я клинически боюсь катастроф и вообще любого сценария конца света. Шеф сказал, что ему жаль, и что он всё понимает, но работник из меня никакой. Таблетки уже не помогают, друзья устали, психиатр не отвечает на телефон. В отчаянии я сел в свою старенькую машину (её зовут “Мина”) и поехал по шоссе на юг. Если честно, я собирался умереть. Очередная паника должна была накатиться, парализовать моё тело до мелкой дрожжи, затмить зрение и унести в какой-нибудь милосердный столб. Но шоссе кончалось, поворачивало на запад к туристическом центру и заполнялось весёлыми семьями отпускников. Стремясь избежать этого я свернул в первый же поворот на восток. Дорожный знак у поворота был полностью скрыт деревом, так что я вообще не знал куда я еду.

 Мина вдруг замолчала. Бензина у неё было ещё много, но мотор вдруг заглох и никак не заводился. Машина тихо катилась вниз с пригорка, обочины здесь не было и я решил съехать на пляж. Мелкая галька уютно зашуршала под колёсами. Открыв капот, я с интересом разглядывал внутренности Мины. Если бы я ещё хоть что-то понимал в автомобилях! Небольшая волна накатила на правое переднее колесо, лизнула ботинок и покатилась обратно в океан. Паника началась сразу.
 В этот раз это было цунами. Перед глазами встала гигантская волна, подминающая и играющая машиной как щепкой, а дальше уже ничего не было, фиолетовая муть, крик, пот, судороги. Паника поглощает меня целиком, я ничего не могу ни видеть, ни слышать. Она уходит только когда кончаются любые силы.

 Маленький видавший виды грузовичок вынырнул из складок дороги и размеренно протарахтел ближе, останавливаясь прямо около застрявшей на пляже легковушки. Гигантская соломенная шляпа высунулась из окна и прокомментировала ситуацию так:
 - Привет бедняга! Сломался, что ли? - вслед за шляпой из раскрывшейся двери вылезло безразмерное и когда-то розовое худи. - Да, точно вижу сломался. Дело ясное, что дело тёмное. Барахлит?
 Я только и нашёл сил в себе сил что кивнуть. Внутри худи оказался довольно милый старикашка, который озабоченно обошёл вокруг машины, заглянул под капот, посмотрел мне прямо в глаза и неожиданно подмигнул:
 - Да, так и есть – сломался бедняга. Не переживай, я отличного механика знаю, в Ван Бюрене, он всё в миг починит. Подкинуть?
 Я опять кивнул. В Ван Бюрене живёт первый муж моей бабушки, она часто рассказывала как он катал её на лодке когда-то. У лодки были зелёные паруса, которые так хорошо подходили к её полосатому сарафану. А муж лихо подкручивал усы и правил прямо в открытое море. Бабушка визжала от каждой волны, от каждого крена. Солнце, брызги, ветер – в бабушкиных рассказах всё это звучало очень романтично. Даже странно что я никогда в этом городе не был.

 Старичок подбросил нас с Миной до Ван Бюрена, до главной площади. Автосервис оказался именно здесь – в центре города, прямо напротив гостиницы. Впервые вижу нечто подобное, если честно. На парковке стояли две очень старых машины, обе с причудливыми украшениями на корпусе. У одной они напоминали рога динозавра, а у другой складывались сзади в подобие хвоста. Пока я их рассматривал вышел и сам механик. Вместо комбинезона с нашитым именем он был в белом халате и гигантских роговых очках. Мельком глянув на моё авто, он уставился прямо на меня.
 - Поломка серьёзная, но исправимая. Я уже вижу, что надо трансмогер поменять, штибры подтянуть и ещё, скорее всего, придётся серьёзно поработать над миндоратором.
 Мне сразу вспомнились слова отца, что никогда нельзя доверять автомеханикам. Особенно в туристических местах. Я никак не мог позволить себя облапошить, но я совсем не разбираюсь в моторах.
 - Миндоратор мне кажется в порядке, а вот масло надо поменять и тормоза продуть. - выдал я свой лучший в жизни спич на автомобильную тему.
 - Какое ещё масло?! - вдруг рассердился механик – Я специалист и прекрасно вижу что миндоратор в разнос пошёл. Скажи спасибо ещё что утриба не полетела. А то бы всю подвесную менять пришлось бы. Ты скажи честно, - он сердито пнул колесо автомобиля и посмотрел прямо в глаза мне – тебе ремонт нужен или нет?
 - Да, да, нужен конечно. - обречённо пробормотал я. Механик кивнул и скрылся внутри своей мастерской.
 Облегчённо вздохнув я побрёл в гостиницу. Мне достался номер на втором этаже, в самом конце коридора. Под левой ногой скрипнула половица и тут же началось землетрясение. Пол вздыбился, потолок рухнул на плечи и стало нечем дышать. Опять паника. Долгая, тягучая, вытягивающая последние силы паника переходящая в чёрное небытие.

 Я проснулся глубокой ночью от звуков радио за стеной. Кажется передавали какую-то эротическо-криминальную драму про вампиров. В любом случае, я надеюсь что это было радио. Спать совершенно не хотелось, зато страшно хотелось есть. Судя по темноте за окном на кафе рассчитывать не стоит, но может быть я смогу найти торговый автомат.
 Коридор встретил меня странным зелёным дымом. Он колыхался на уровне колен, но в принципе казался совершенно безвредным. Ха, если бы я не был так истощён, сейчас бы точно корчился на полу от воображаемых ужасов пожара.
 В фойе и правда стоял автомат, с удовольствием сожравший завалявшуюся в кармане монету. Однако вместо какой-либо еды он выдал древнюю музыку – как раз в стиле моей бабушки. Мне казалось я даже помню её напевающей именно эту мелодию.
 На шум вышла женщина со стойки регистрации. Сочувственно покивав моему рассказу про еду, она достала из-под стойки завёрнутый в бумагу сэндвич. Наверное, это был её собственный завтрак. Я горячо отблагодарил эту добрую женщину. Она только кивала в ответ, а потом удалилась обратно в свою комнату, на прощание помахав мне рукой. По крайней мере я думаю, что это была рука, хотя она и повернулась уже ко мне спиной. Чёртов зелёный дым! Не может же быть женщины с хвостом?

 Утром я первым делом пошёл в автосервис. Мина стояла на том же самом месте, но уже без колёс. Кроме этого никаких видимых изменений не было, а капот был вообще закрыт. Зато открыт был багажник и какой-то средних лет дядька орудовал внутри чем-то вроде дрели. Это совершенно не соответствовало моим представлениями о ремонте автомобилей, но я этим никогда вообще-то не интересовался. Я вообще, если честно, ничем никогда не интересовался. Делал что говорили другие, но вот изнутри меня ни к чему не тянуло никогда.
 Странная дрель в багажнике крякнула и мне вдруг стало страшно интересно что именно там происходит. И вообще я задумался об устройстве автомобиля, как вообще соединяется мотор с колёсами? А где стоят тормоза? И как соединены фары с батареей?
 - Что ж ты творишь, тварь рогатая?! - выскочил из мастерской вчерашний механик в белом халате. - Я же сказал мотиратор не трогай пока трансмогер не настроен!
 - Ой, точно, извини шеф. - высунулся дядька из багажника. Я сразу потерял интерес к устройству машины, потому что он и правда оказался рогатым. На голову был надета какая-то кепка с рогами, но так искусно сделанная, что казалось рога прямо из головы растут. Они со вчерашним механиком тут же погрузились в обсуждение на каком-то автосервисном жаргоне, периодически бросая взгляды то на меня, то на машину. Мне стало совсем скучно.
 - А скоро машина готова будет?
 - Работы ещё много. Вечером приходи. - отмахнулся от меня механик.
 - Вечером-то хоть готова будет? Что это за мастерская такая у вас тут? Или мне тут до осени торчать?
 - Осень вчера отменили. А чтоб торчать нужно ещё у почтмейстера регистрироваться. - выдал какую-то чушь механик. - Да не сердитесь Вы, ремонт хорошо идёт, интересно, к вечеру приходите, всё будет по высшему классу.
 Поняв, что ничего вразумительного мне всё равно не добиться я решил пойти в кафе. Надо придумать что мне в этом Ван Бюрене до вечера делать. Может бабушкиного мужа найти попробовать? Странно, что она никогда не говорила его имени. Хоть бы название яхты вспомнить...

 Рассеянно заказав в кафе “континентальный завтрак” я пошёл в туалет. На двери был какой-то знак, вроде космического корабля, я так и не понял мужской это или женский, но решил не стесняться если что, тем более что внутри не было ничего необычного. Однако выходя из этого туалета я поймал встревоженный взгляд продавщицы, которая записала что-то на бумажку, а потом включила радио по-громче.
 - Температура травы 22 градуса, ветер без перемен, солнце от трёх с половиной до четырёх. - сообщил радиоведущий, - На утреннем заседании Городской Совет запретил рваные джинсы и зелёные паруса, порекомендовал держать нос по ветру и не вылетать из колодцев. Теперь к другим новостям. Парковые строители жалуются на дефицит музеев и нот. “Мы требуем всеобщего равноправия и равноденствия” – заявил их официальный представитель. Тем временем, в центральной автомастерской начался новый изобретательный процесс. По сведениям из неофициальных источников есть ещё порох в пороховницах, хотя находятся и скептики. Морские Жаворонки уже заявили о готовности подать жалобу в Городской совет. А теперь, о ценах. Пять до шести, три по два, четыре за пятнадцать...
 Я не стал слушать непонятные цены, но новость про автомехаников меня очень приободрила. Может они и правда хороши, раз о них даже в местных новостях говорят так много.
 Я как раз заканчивал завтрак, допивая апельсиновый сок принесённый почему-то в коньячном бокале, как в кафе вбежала женщина со стойки регистрации гостиницы. Её глаза были полны слёз и она очень быстро тараторила, я ничего не мог понять. Получалось что мне надо срочно забрать свои вещи из гостиницы и никак нельзя там больше останавливаться. Оставив попытки разобраться в причинах и видя, что она едва удерживается от истерики, я согласился сейчас же забрать все свои вещи.
 На выходе из кафе я поймал ещё один странный взгляд продавщицы. Не знаю почему, но мне кажется это всё как-то связанно с туалетом со странным знаком на двери.

 Слава богу я не турист и вещей-то у меня с собой почти не было. Но таскаться с сумкой по музеям удовольствие ещё то, так что я принял единственно возможное решение провести день на набережной. Бабушка когда-то говорила что волны Ван Бюрена можно слушать вечно.
 На набережной из репродукторов играло радио. Устроившись на скамейке в тени я погрузился в созерцание моря. На него и правда можно было смотреть долго, хотя почему-то совсем не было чаек или каких-либо других птиц. Обычно они заметно оживляют морские пейзажи, но здешнему морю это было как будто не нужно. Волны причудливо меняли форму, то поднимаясь повыше заглядывали за камни, то пригибаясь к самой гальке зло набегали на берег. Один раз мне даже показалось что они поменяли направление.
 После музыки на радио опять начались новости: “Парковые строители пожаловались в Городской Совет на автомастерскую. По их словам механики израсходовали весь запас серебрянки и теперь нечем красить отражения облаков в бассейне. На сторону механиков встал Союз Библиотечных Домовых, однако никто не может узнать у них никаких подробностей. Между тем билеты на вечернее завершение изобретательства уже распроданы среди анимофилов города. Мы все с нетерпением ждём этого грандиозного события”.
 Услышав во второй раз про автомехаников я начал переживать. Неужели они делают что-то необычное с моей машиной? Впрочем вряд ли ремонт старого автомобиля мог бы быть достаточно большим событием даже для такого маленького города. Наверняка это что-то иное. Главное, чтобы это иное не отняло бы у них слишком много времени и не помешало ремонту Мины. Что-то мне подсказывало ночевать в “Калаби” меня больше не пустят.
 Чтобы развеять грустные мысли я решил прогуляться до марины. Может быть я даже найду яхту первого мужа бабушки или даже его самого. Правда паруса у всех лодок сейчас свёрнуты, а их необычный цвет это, пожалуй, всё что у меня есть. Решив начать именно с них я спросил про зелёные паруса у первого встреченного человека на пирсе. К моему удивлению он как-то странно пригнулся, “Тсс, не здесь”, и приложив палец к губам завернул за угол лодочного сарая. За сараем он подмигнул мне и показал раскрытую ладонь. На ладони было написано “400”. Я в полном непонимании уставился на незнакомца. Только тут я заметил, что у него были глаза разного цвета. Всё это было в высшей степени странно, но на всякий случай я повторил свой вопрос про лодку с зелёными парусами. Незнакомец посмотрел на меня укоризненно, ещё раз развернул ладонь, а потом вдруг всплеснув обеими руками перегнулся через канат с шлёпнулся в воду. Я в испуге бросился к краю пирса, но незнакомца не было нигде – ни в воде, ни под водой.
 Я хотел было бежать обратно на улицу и звать на помощь, однако тут на меня навалилась паника, но какая-то не такая. Я боялся наводнения, но паника парализовала только моё тело, но не разум. Впервые в жизни я смог подумать что-то рациональное: “Лучшее место к началу наводнения – лодочный причал” и как-то непривычно быстро успокоился. Когда я пришёл в себя, то увидел своего незнакомца шагающего по улице вдалеке. Как он умудрился туда выбраться мимо меня – ума не приложу.
 Отбросив мысли о поиске мифической яхты я провёл пол дня разглядывая лодки вообще. Было в них что-то дикое, первобытное. Как будто древние хтонические чудовища были укрощены людьми и поставлены на службу. Они мерно покачивались на волнах, скрипели мачтами и, казалось, подпевали разносящейся над набережной радио музыкой. Из раздумья меня вывел луч закатного солнца, отразившийся от одной из яхт. «Только бы автосервис не закрылся уже» подумал я и помчался на площадь.

 В закатных лучах центральная площадь выглядела волшебно. Статуи вокруг фонтана изгибались как живые, а жители на скамейках казались статуями. Розово-красные лучи пронизывали гостиницу насквозь, отчего она светилась как ворота в ад. Автосервис был напротив уже весь в тени, и каково же было моё удивление, когда вся эта тень оказалась заполнена огромной толпой любопытных. С трудом протолкавшись через неё я обнаружил в центре полукруга свою машину и белохалатного механика рядом с ней. Механик сиял. Ничего не говоря он отвечал лёгкими кивками головы на приглушённые восторженные восклики из толпы зрителей.
 Мина же выглядела совершенно обычно. Они её даже не помыли! Все давно знакомые мне царапины были на месте, и колёса выглядели точно так же. Я сделал шаг к машине и неожиданно все зрители разразились аплодисментами. А механик даже поклонился. Затем он торжественно повернулся ко мне:
 - Ремонт завершён! Это мой шедевр. Прошу! - и он широким жестом распахнул дверцу автомобиля.
 Я всё ещё не замечал ни малейшего изменения, но в принципе меня ведь это и не касается. Главное чтобы ехала. А дальше уж я найду свой столб. Тем более, что над городом стали собираться серьёзного вида фиолетовые тучи.
 Я плюхнулся на сиденье, забросил сумку назад, захлопнул дверь и положил руки на руль. И тут руль будто толкнулся мне навстречу, как щенок мордочкой. Я непроизвольно погладил его в ответ и отметил про себя что он удивительно тёплый. Дотронулся до ключа в замке и машина вдруг завелась. Я даже не успел его повернуть. Мотор работал как всегда – давно привычный мне звук, ничем не лучше после ремонта. Но что-то всё же поменялось. Я с изумлением огляделся. Мне показалась, что по сиденьям пробежала нетерпеливая дрожь, что в урчании мотора проскакивают игривые нотки. Может ли всё это быть на самом деле?
 Толпа зрителей расступилась перед автомобилем. Отошёл в сторону и механик, сжимая в руках огромный букет цветов от поклонников. Я выехал в ночь, уезжая из этого странного города навсегда, уносимый ставшей удивительно живой и родной Миной. Вслед мне гнались раскаты грома, но, странное дело, они меня больше не пугали. Ни вспышка на солнце, ни извержение супер вулкана, ни прямое попадание молнии в машину — ничто больше не вызывало не то что паники, а даже бытового страха. А ещё у меня появился интерес – я буду учиться делать лодки. Даже не так: я буду строить лучшие в мире парусные яхты.
 Рано или поздно любая прибрежная дорога вливается в большое шоссе. Автомобили набирают скорость и мчатся по ровной, широкой и прямой как стрела трассе навстречу своему будущему. Каждый водитель знает до какого знака ехать ему и нет никаких причин сворачивать на неподписанный просёлок, тем более что в той стороне кажется разыгралась нешуточная гроза.
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #43 : 15 Сентября 2020, 18:00:00 »
09. Повелитель саранчи.

[будет ли?]
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #44 : 15 Сентября 2020, 18:00:36 »
10. Реднек.

Цитировать
- ...и если у вас дома завалялся полироль для рогов - не выбрасывайте, возможно вы следующий, кому он понадобится. Кстати, сегодня над Парком видели ещё одно существо, которое кто-то выдумал. Прекратите их выдумывать, иначе городской фонтан скоро будет полностью состоять из гуано. Впрочем, гуано - неплохая специя для пиренейской кухни. Если, конечно, вы любите острое.

Мужчина в старой потёртой кепке с эмблемой местного супермаркета чертыхнулся и выключил радио. Конечно, это было бесполезно: голос Радиоведущего всё равно звучал над городом, но теперь его хотя бы заглушали давно не мытые окна. Отхлебнув пива из коньячного бокала (когда там Городской Совет снимет свой идиотский запрет на пивные кружки?), мужчина почесал неопрятную бороду и выглянул на улицу. Сквозь мутное стекло было видно только небольшой кусок неба, но этого было достаточно: из-за мрачных туч как раз выглянула луна. Почти полная. Отлично, он как раз собирался наведаться на соседнюю ферму - ходили слухи, что двухголовая овца родила пару ягнят, а что может быть лучше свежей ягнятины после пары упаковок пива? Он только надеялся, что ягнята тоже двухголовые - ему больше всего нравилось ощущение того, как в пасти лопаются глаза.

Прикончив пиво и со звоном зашвырнув бокал в камин (надо бы прекратить так делать, в коллекции Сноба их осталось всего три), мужчина громко и очень мелодично отрыгнул и поплёлся в спальню. Больше всего в этом доме он ненавидел именно спальню с этими щёгольскими столбиками на кровати (он трижды пытался их спилить, но всё без толку - ни одна пила не брала эту дрянь), занавесками, которые начинали напевать “Падает лондонский мост” ровно в пять утра, и портретом бывшего хозяина дома, который заявлял, что призовёт всю королевскую конницу и как минимум половину королевской рати, если его попробуют снять со стены (что, впрочем, и так было невозможно - портрет держался крепко, кажется, даже сожжение стены не помогло бы от него избавиться), он от сна на диване у него чертовски болела спина. К тому же в диване, по всей видимости, завелись клопы: по крайней мере каждое утро мужчина находил на себе новые лиловые зудящие пятна, которые начинали искрить, если попробовать приложить к ним спирт. Аптекарь продал ему какую-то мазь, от неё пятна переставали зудеть, но расползались и принимали форму херов, а ходить с херами по всему телу, в том числе и на лице, - нет, сэр, это уж слишком!

Постельное бельё опять пахло какими-то цветами - мужчина несколько раз заливал его пивом, однажды даже специально, но ничего не помогало: каждую ночь эти грёбаные простыни благоухали словно клумба возле Букингемского дворца, чёрт их дери! Он хотел было плюхнуться в кровать в чём был - выцветшем комбинезоне со следами машинного масла и пропитанной потом майке, но вовремя вспомнил, что такие трюки не проходят бесследно: в последний раз на нём вспыхнули штаны. Пришлось тащиться в душ, а ведь он чертовски устал сегодня, пока возился с пикапом Библиотекаря! И всё даром: этот жлоб отказался платить за работу! И что с того, что пикап так и не завёлся, очевидно, проблема в пикапе, а не в том, что он “рукожопый реднек!”

После душа (пришлось даже помыть волосы и бороду, без этого занавеска, украшенная вензелями с инициалами Сноба не давала ему выйти), мужчина наконец рухнул в свою клумбу и уснул раньше, чем успел в очередной раз подумать о том, как он ненавидит этот дом, его бывшего хозяина и всю, будь она трижды проклята, Англию вместе с Королевой, чей уродливый портрет в дорогой рамке стоял на прикроватной тумбе.

***
- ...напоминаем, что разговаривать с домовыми строжайше запрещено. И если вы чувствуете зуд на лбу, наблюдаете у себя припухлости и испытываете непреодолимое желание бодаться - ни в коем случае не обращайтесь в больницу, оставайтесь дома. В противном случае вам будет выписан штраф в размере 14 рукопожатий от Чумного деда и предписана строгая самоизоляция.

Радио как обычно продолжало вещать несмотря на то, что вчера он его выключил. Пристально рассмотрев свой лоб в зеркало и не обнаружив на нём никаких признаков рогов, мужчина наспех почистил зубы (“неряха!” - констатировало зеркало с пренебрежительным дребезжанием), закинулся вчерашним недоеденным бургером и завёл свой старый додж - единственную по-настоящему свою вещь. Если бы он знал, во что превратится его жизнь после обращения, развернул бы этого малыша в ту жаркую июльскую ночь и рвал бы когти до самой Джорджии, покуда в баке есть бензин.

Сегодня он обещал посмотреть старенький корвет Торговки овощами - эта ведьма ни черта не смыслила в тачках, так что можно было нагреть её и срубить немного деньжат на несколько упаковок бада. В противном случае придётся пить чёртов муншайн, после которого у него неизменно болела голова, особенно, если это совпадало с обращением. Об ужине можно было не беспокоиться, ведь он планировал посетить ресторан старого Фермера, отведать ягнятины и не потратить на это ни цента. А пообедать можно было и в местном дайнере: Матушка кормила его своими отменными пирогами с кротовьими почками бесплатно с тех пор, как он сожрал её никудышного мужа. В тот вечер он как раз налакался самогона перед полной луной и перепутал старика с лохматой бродячей собакой.

Первое, что он увидел, прибыв к лавке Торговки, был жирный голубь, который прогуливался перед самой дверью.

- Тебя не существует, кусок пернатого говна, - ругнулся мужчина и попытался наподдать голубю ногой. Тот вспорхнул, но тут же приземлился в паре футов от своего обидчика и продолжил с невозмутимым видом искать на земле еду.

Торговка (как всегда нервная и злая) отправила его на задний двор, где был припаркован её драгоценный корвет, (“Не поцарапай его своими инструментами!”) и вернулась к распеканию очередного мальца, который совершил самую большую ошибку в своей жизни, устроившись помогать в её лавке. Покопавшись в двигателе (хватило бы замены свечей, которые он всегда таскал с собой, но он намеревался содрать с этой психички за полноценный ремонт - может, это научит её меньше хамить), он закурил и уставился в подозрительно тёмное небо. Над Ван Бюреном сгустились тучи, на западе то и дело появлялись и гасли фиолетовые всполохи.

- Чертовщина какая-то, - пробормотал мужчина, потушил окурок об ручку водительской дверцы и отправился к Торговке за своими деньгами. Она как обычно пыталась расплатиться оранжевой окрой, утверждая, что это редкий и крайне полезный сорт (“А то, что она пахнет тиной и иногда взвизгивает - это особенности культуры”), но он был непреклонен, стряс с неё тридцать баксов плюс стоимость свечей (“Сменил их до кучи, увидел, что твои слегка залиты, не газуй, как психованная”) и поехал в дайнер.

Пироги Ма как обычно были чертовски свежими (“Эти поганцы буквально сегодня копались у меня на грядке!”), а главное - чертовски бесплатными, так что насытившись и залив еду бокалом пива (“За счёт заведения, милый, каждый день без этого старого ублюдка для меня как праздник!”), мужчина вышел из дайнера в чудесном настроении и отправился в небольшой винный недалеко от своего дома. Там можно было разжиться не только недорогим марочным бухлом, но и приличным самогоном на яичках сурикатов (надпись на самодельной этикетке гласила “Идеальное средство для мужской силы. Побочный эффект в виде отрыжки зелёными пузырями возникает только в одном случае из ста”), настойкой на поганках (“Приходы как с абсента, только без европейской гейщины”) и прочими странными напитками, которые производил державший лавку мрачный старик.

Но сегодня, накануне обращения, мужчина планировал обойтись без экспериментального пойла и заливаться старым добрым американским пивом. Доехав до лавки он ещё раз с беспокойством глянул на небо: тучи как будто стали ниже, а фиолетовые всполохи - ярче. Поёжившись, он зашёл в тесный, странно пахнущий зал, кивнул хозяину и направился к полкам с пивом.

- Что-то погода сегодня дрянь, - бросил он старику за прилавком через плечо.

- Если сегодня этот городишко сотрёт с лица земли, я не удивлюсь, - проворчал старик.

- Не хотелось бы - у меня на сегодня были планы.

- Если твои планы - налакаться и стрелять по птичкам, вряд ли конец света этому помешает.

- Птички - выдумки для детишек.

- Точно. С тебя 22,50, дружище.

Когда он подъезжал к дому (голос Радиоведущего из старого автомобильного приёмника как раз объявил Вечероночь Только Хороших Новостей), совсем уже потемневшее небо осветила яркая вспышка первой молнии. Почему-то фиолетовой. А, выйдя из пикапа, он был оглушён раскатом грома. Буквально. Громыхание наполнило его голову гулом, который не стихал.

- Какого?.. - пробормотал мужчина, и тут увидел то, что никак не ожидал увидеть в столь ранний, если верить часам на приборной панели его доджа, час: на короткий миг накрывшие город тучи расступились, обнажив луну. Помимо того, что она была странного бледно сиреневого цвета, она была абсолютно полной. “Вот дерьмо!” - пронеслось в голове мужчины, а в следующий момент он ощутил знакомое покалывание, пробежавшее по хребту и волнами расходящееся по всему телу. К гулу, всё ещё стоявшему в голове, прибавился треск его любимого засаленного комбинезона. Затем ненадолго (он всякий раз был не уверен, действительно ли ненадолго), мужчина выпал из действительности - это было похоже на обморок или на пьяную отключку, (когда твой разум засыпает, и тело продолжает свою делириевую вечеринку в гордом одиночестве), - а когда очнулся, понял, что он уже в волчьем теле.

Хотя вокруг было темно (лишь фиолетовые молнии продолжали то и дело раскраивать небо призрачными вспышками), по времени был ещё вечер, так что он не мог позволить себе разгуливать по городу в таком виде, так что, стряхнув с себя лохмотья бесполезной теперь одежды, бросился в дом. Несмотря на все недостатки дома, (главный из которых заключался в том, что он бывший его хозяин был чопорным бриташкой), он был неплохо оборудован под нужды оборотня: например, Сноб установил большую собачью дверь, а также датчики света (которые сопровождались проигрышем из Yellow submarine, но это было вполне терпимо), поэтому мужчина ввалился в хорошо освещённую гостиную и развалился на полу, тяжело дыша.

Первое, что бросилось ему в глаза, - это чудовищный беспорядок. Сначала он было решил, что, пока его не было, дом ограбили, но потом осознал, что это был вполне стандартный беспорядок, который он сам и произвёл. Чертыхаясь, он принялся сгребать банки из-под пива, обёртки от дешёвых бургеров и окурки со стола (в теле волка это было не так-то просто, но почему-то его не останавливало), отвлёкся на засыпанный осколками коньячных бокалов камин, понял, что не в состоянии что-то с этим сделать в обличии зверя, расстроился и осознал, что для успокоение ему просто необходим бергамотовый чай. Само собой, заварить его лапами он не мог, однако сумел откопать жестяную банку с Эрл Греем, оставшимся от Сноба, в глубине кухонного шкафа, вскрыл её клыком и с упоением втянул аромат бергамота.

Немного придя в себя, он направился в спальню, вдохнул новый цветочный аромат, (на этот раз гортензии) и уставился на портрет Сноба. Странно, но он его больше не раздражал, напротив - ему вдруг захотелось примерить такой же твидовый пиджак, и непременно с жилетом, он представил, как укладывает свои волосы гелем (кстати, не мешало бы их подстричь), как затягивается дорогим трубочным табаком, который, само собой, стократ лучше отравы, что набивают в Lucky Strike, и улыбнулся (мысленно, само собой, потому что волчья пасть могла сложиться только в оскал, но не в улыбку).

Вдруг в его желудке предательски заурчало. Он вспомнил свои планы на ужин и ощутил прилив отвращения. Сырая ягнятина? Лопающиеся в пасти глаза? Фу! Сейчас он с куда большим удовольствием отведал бы стейк с Вустерширским соусом, запил его пинтой Ньюкасла, а на десерт слопал бы два, нет, три классических английских рисовых пудинга! С этими мыслями он направился в гостиную, напевая под нос “Is this the real life? Is this just fantasy?”
« Последнее редактирование: 16 Сентября 2020, 13:22:47 от [Begotten] »
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #45 : 15 Сентября 2020, 18:01:11 »
Мы продолжаем Вечероночь Только Хороших Новостей. Ко мне в студию пришло письмо от одного из жителей мотеля "Калаби".

В нашем дворе всегда идет снег.
Я ловил его на язык, и ванильная горечь жгла щеки.
В нашем дворе на стенах вечная изморозь.
Я рисовал по ней пальцем, и на меня слетались осы.
Во дворе изгибают хребты спящие автомобили,
и я иду мимо них пряча когти и не дыша.
Я писал в Городской Совет,
он разрешил снегопады ночью,
а ос - лишь на День Урожая.
Но во дворе "Калаби" ничего не изменилось.
Только ДеЛореан хрипло смеется на ветру
и бросает в лицо ваниль ангельских перьев.

Давайте вместе порадуемся за неизвестного автора из комнаты №3, ведь далеко не каждому удается получить недорогое жилье с бесплатным доступом к сладостям!
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #46 : 15 Сентября 2020, 18:02:18 »
11. Психотерапевт.

Цитировать
Я поправила безупречно белый накрахмаленный халат и, вытянув затекшие ноги, откинулась назад на спинку стула. Щебет Радио был назойливым, но после трёх сеансов подряд она уже была готова слушать что угодно, лишь бы мозги встали на место.

- Уважаемые Сущности, оставайтесь с нами! После минутки рекламы на Волнах Ван Бюрена Вам будет предложен Выпуск Новостей. С вами бессменный Радиоведущий...

Мысли медленно текли, словно прилипая к черепу, предыдущие клиенты не вызвали особенных эмоций. Вот, рано утром Вендиго занял у Я целых два часа терапии. Его седая шерсть лезла клочьями, вонючие слоящиеся копыта подрагивали... нет ничего хуже престарелого ловеласа - людоеда, ударившегося в вегетарианство. Бедняга переживал, что в последнее время в лесу всё чаще шарятся подростки, и он вынужден их сопровождать, из-за чего не может нормально питаться, и пережевывать мох ровно 237 раз. Я постаралась навести порядок у него в голове, предложив ему ароматические обертывания копыт, но растирая трясущуюся старческую лапу сущности, вдруг нашла в нём столько ненависти к людям, смешанной с тоской по сочному истекающему кровью мясу, что этого содержания хватило на целый контейнер. Я было хотела  ограничиться массажем, но потом сообразила, что недалекий реликт может быть полезен Городскому Совету, чтоб отпугнуть людей от Леса, и сделала соответствующую заметку в его личном деле.

На следующий сеанс приползла целая группа галдящих подкроватных бесов. Они были коричнево-гладкие, в хитиновых одеждах, и с развесистыми усами. Нестройным хором они жаловались на своих Соседей по комнате - те давят их, не дают питаться, травят ядами. Выяснив, что бесы живут в Мотеле Калаби, по соседству с Я, она меткими щелчками по пушистым лапкам забрала их злобу и фрустрацию, затем подсказала номер комнаты постояльца, которому нравится писать картины кровью - уж там-то полуклопиным сущностям будет легко, заодно Я избавилась бы от неприятного соседа. Бесы радостно загалдели, соглашаясь, и убежали, роняя ниточки слюны в предчувствии изысканного ужина. После их проявлений энтузиазма кабинет пришлось мыть целиком, соскребая крошечные точки экскрементов даже с потолка.

Следующий визит вызвал только раздражение своим беспрерывным истеричным сиянием: бестелая искристая сущность, бредящая побегом из мармеладного карьера, не замолкала ни на секунду, крича что-то нечленораздельное про скользкие плитки шоколада в дыхательных путях. Чтобы не оглохнуть, Я пришлось выпить ее целиком, борясь с отвращением, и как можно скорее выплюнуть ломкий свет в очередной контейнер.... Ничего, впишем в рапорт просьбу об ассистенции в суициде, и план на неделю будет выполнен.

Обычно Я удавалось достичь цели очень быстро. Однажды, читая старые трактаты по психологии, она сделала удивительное открытие: в Наполовину Средних веках прежние Психотерапевты отговаривали своих пациентов от самоубийства и старались вызвать в них положительные эмоции... Вот умора...Ведь давно известно, что цель Психотерапевта обратна: Городу нужна энергия. Как и большинство психотерапевтов, Я была всего лишь временным проводником, бездонным сосудом. Её Нематериальность определенно имела свои положительные стороны. Как комар-кровосос, она вбирала в себя неположенные мечты и недозволенные желания разнообразных сущностей. Иссушала бунтарей еще до того, как они осознавали свою силу. И даже иногда умудрялась сохранить особенно вкусный кусочек для себя - ведь в работе должны было быть хоть что-то приятное.

Пальцы Я метались по бумаге, выжигая ряды знаков. Контейнеры с клубящейся в них энергией были бережно упакованы, разве что ароматные воспоминания Вендиго о замшелом лесе Я сохранила в себе, поближе к позвоночнику. Отчет Городскому Совету был практически готов, вечером трехголовый курьер заберет все материалы.

Последнего клиента Я оставила целиком для себя. Сущности людей заходили на приём к Нематериальной Девушке редко, предпочитая общаться с такими же людьми, но эта женщина попросилась именно к ней...  Читая её досье, Я приняла облик худенькой девочки с синяками под глазами. В кабинет, опираясь на клюку, вошла милая взволнованная старушка, как оказалось соседка Я, живущая в мотеле Калаби на первом этаже.  Она была направлена на психоанализ после жалобы управляющего на то, что незаконно прикармливала под окнами высоченных светящихся людей. По словам пожилой дамы, это были настоящие ангелы.

Я помедлила, пытаясь найти выход из сложившейся деликатной ситуации... Соседей, как и Управляющего, нельзя было обижать даже Психотерапевту,  и Я услужливо затанцевала вокруг, стараясь успокоить испуганную женщину:

- Поймите, милочка, Управляющий беспокоится о вас. Сегодня вы кормите с балкона Ангелов, завтра Налоговая Инспекция начнёт подозревать, что вы можете укрывать кошек. Вот так, расслабьтесь, потерпите, милочка, это недолго... Я психотерапевт, я вас вылечу. У вас слишком много доброты, так вы рано или поздно пожалеете залетевшую в комнату газету, и попадете под статью, позвольте, я укушу вас за мизинец...

Отобранная доброта,  начала клубиться в диафрагме Я оранжевым пламенем, но халат скрыл ее прозрачную оболочку от глаз обеспокоенной старушки. Так лучше. Так никто не узнает, что Я сдала не всю энергию, а доброта нынче редка. Удар клюкой поразил Я в самое болезненное место: туда, где ключица выступает сквозь оболочку. Старушка готова. Я оторвала рот от окровавленного пальца, и улыбнулась:

- Вот и прекрасно, мастерский удар, вы же можете злиться...

- Да что это такое, вы не врач, вы шарлатан! Где это видано, кусать за пальцы пожилых женщин, соплячка!!!

Дверь кабинета хлопнула так, что окно затрепетало.  Я устало облизнула губы, запахнула халат, и высунулась в коридор - за дверью, на которой висела табличка со светящейся надписью "Нематериальна Я. Д. - узурпирующий психотерапевт" было пусто. Похоже, и правда, что череда страждущих иссякла. Грустная сущность в рабочей униформе, похожая на разочарованного спрута, уже собирала в трехногую тележку синие разномастные гробы, предназначенные для пациентов, ожидающих приема. "Так вот для кого эта третья дверь туалета в мотеле - догадалась Я, - Всю жизнь думала, что для инопланетян..."

Сняв белоснежный халат, Я облачилась в сиреневую хламиду из необыкновенно деликатного шелка. Собственно, Нематериальной Девушке незачем было стесняться несуществующей наготы, но к концу дня Я больше не была нематериальной. Украденные мысли и чаяния ее посетителей наполняли прозрачную оболочку, скрывая стройные кости скелета. Поэтому на работе Я всегда носила халат, она не хотела, чтобы переход мыслей в энергию стал заметен. К тому же, в этом и был не только профессионализм: Совету незачем было знать о её личной жизни. Тщательно заперев кабинет сопротивляющимся хвостом старшей засовной мыши, она зацокала каблучками по мраморному полу коридора, направляясь в вестибюль.

У выхода она метко бросила ключи от кабинета на стойку рецепции. Те попытались разбежаться в разные стороны, но продетое сквозь их носы колечко связки затрудняло процесс. Паук-Администратор ловко сбежал с потолка и прихлопнул их волосатой лапкой, не прерывая телефонного разговора. Другими двумя лапками он ловко плел из своей слюны кружевные шапочки для тысяч паучат, скрывавшихся в зарослях на его мохнатом брюшке. Совет относился к рукоделию лояльно - Паучьи сущности, с их гибкими конечностями и восемью глазами были идеальными секретарями, так что каждый Паучонок был заранее внесён в каталог и еще до вылупления из яичного мешочка, уже был приписан к какой-либо организации.

На улице было неожиданно свежо,
С тех пор, как газеты оказались под запретом, в Ван Бюрене стало гораздо красивее и чище. Теперь фасады административных зданий украшали экраны, транслирующие текст прямого эфира для тех, кто по неосторожности сбрил себе уши и еще не отрастил новые. По дороге домой Я наслаждалась легким ветерком, чувствуя, как внутри, под ласкающим оболочку шёлком, закручивается в спирали запах леса, звуки чавканья копыт по болотному мху, и шуршание сладкой травы Белоус, украденные у Вендиго. Им вторили воспоминания Кормилицы: восхищение неоновым светом, исходящим от длинных аскетичных фигур, материнская жалость и сострадание, блестящие самоцветы, капающие, как кровь из наполовину оторванного крыла... Женщина плачет, причиняя боль себе и ангелу, но продолжает вырывать свои волосы, и штопать его рану, поглаживая беднягу, а тот, мурлыкая, склоняется к её коленям... Каждый шаг давался Я тяжело, но тяжесть была приятной и необходимой. Сумерки сгущались, обволакивая город нежной синевой.

Наконец, за пустырем показался силуэт двухэтажного здания мотеля. Собрав последние силы, Я поднялась по лестнице на второй этаж и замерла: номера комнат опять вырвались и поменялись местами. К счастью, уходя утром на работу, она оставила на двери длинную царапину, и найти нужный вход среди хаоса не составило труда.

Войдя домой, Я вздохнула с облегчением: хотелось как можно быстрее избавиться от мыслей внутри и снова стать нематериальной. Она подошла к окну, плотно задернула занавески, и скинула хламиду, которая мягко заструилась у ног, тая во мраке. Переступив через нее, Я подошла к округлому сосуду, стоящему на столике посреди комнаты, где плавал желтоватый туман, впилась зубами в свою руку, надрезав призрачную оболочку, и резким движением опустила пальцы в сосуд. Туман начал пульсировать, поглощая энергию - Я теряла цвет и текстуру, а туман, напротив, все больше сгущался и закручивался в спираль. Постепенно тело Я обрело привычную прозрачность и лёгкость.

Сквозь шторы сверкнула яркая фиолетовая вспышка, и сразу же раздался звук, похожий на удар кулаком по тонкому жестяному листу... Он нарастал, и казалось, пол содрогался вместе с громом. Я осторожно убрала руку из комка чмокающего тумана, подождала пару секунд, пока ее мембрана вновь обретет герметичность, и распахнула окно. Сполохи молний мелькали тут и там, освещая парковку, и машины на ней казались усталыми диковинными скелетами древних Сущностей. Гром грохотал, будто стадо Вендиго танцевало канкан на крыше под шелест дождя. Я вдохнула полной грудью насыщенный озоном воздух, и медленно воспарила над полом. Внезапно краем глаза она заметила, как клубящийся в сосуде туман пронзила маленькая робкая молния, затем еще одна. Лицо Я искривила улыбка. Туманное Нечто играло молниями, а затем задорно заискрилось, освещая комнату, будто передразнивая бурю.

Я подплыла к сосуду, и обвила его прозрачными руками.

- Сынок, - произнесла она самым мягким голосом, на который была способна. - Ты научился видеть и слышать?
Туманная сущность помедлила, а потом нежно ужалила ее электрическим разрядом.
« Последнее редактирование: 15 Сентября 2020, 18:33:46 от [Begotten] »
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #47 : 15 Сентября 2020, 18:07:16 »
12. Старушка, прикормившая херувимов.
Цитировать
— Ну что за жизнь, милорд! — пожаловался Артур Нельсону. — Каждый день пшено да пшено. Терпеть его не могу!
 — А что ты любишь? — спросил адмирал Нельсон.
 — Хлебные крошки! — ответил Артур, — Нет ничего вкуснее белых хлебных крошек!
Сказки Д.Биссета

Где кончается безумие и начинается реальность?
 Г.Ф.Лавкрафт

 Одд Лейн, 19. Дом Бабули. Записки в почтовом ящике.
 
 Первая тетрадь. Напутствие.
 
 Быть Милой Бабулей очень хлопотно. Для начала нужно поселиться в правильном домике. Коттедж, апартаменты в многоэтажном муравейнике, номер в отеле – ни в коем случае. Только домик. Один этаж, бедненько, но чисто. Мне повезло найти просто идеальное место сразу после приезда в Ван Бюрен. Совсем неподалеку центр городка и отель "Калаби", так что я живу и в спокойствии, и одновременно рядом со всем интересным.

 как давно я здесь?
 Домик должен быть окружен уютным садом. Сухие листья, метелки и семенные коробочки большинства декоративных трав и многолетников – седумов, астильб, мордовника, нигеллы и других, -  выглядят просто изумительно и осенью, и зимой. Можно еще немного поимпровизировать, к примеру, разбить небольшую клумбу с чёрной петунией или пузыреплодником.
 
 Лучше сразу поставить кресло-качалку на веранде - удобный пост, чтобы озвучивать все свои просьбы и раздавать указания. Славный Мальчик и Стеснительная Девочка,  Полковник В Отставке и другие соседи - с их стороны было очень мило помочь мне, но, разумеется, без моего чуткого руководства они бы не справились с размещением вещей и [вымарано]
 И не забудьте про скрип – это очень важно. Кресло должно натужно скрипеть при каждом вашем покачивании, а доски пола  - прогибаться и жалобно скрипеть при каждом шаге. Натужный скрип качалки, жалобный скрип пола – не перепутайте.
 
 А еще нужно выбрать правильную мебель в дом. Мне пришлась по вкусу чиппендейловская – очень люблю прорезные «ленточные спинки» кресел и диванов. А еще эти чудесные  ножки типа "кабриоль" - с утолщением и рельефным орнаментом в верхней части, а внизу — сделанные в виде когтистых лап. Просто неимоверная прелесть. Славный Мальчик, правда, не сразу запомнил, что нужно извиниться, если вдруг задел ножку, а не скакать дикой обезьяной, хватаясь за собственную ступню. Очень невежливо с его стороны, право. Ступней у него две, мог бы уже так и не жадничать. Зато Угрюмый Пухля, Стеснительная Девочка и Несносный Соседский Мальчишка сразу стали вести себя как приятные воспитанные дети, что очень меня порадовало, поэтому я [вымарано].
 Кто такая Бабуля?
 
 Разумеется, Милой Бабуле нужна хорошо оборудованная кухня.
 Я выбрала прелестнейшую посуду, эмалированную, разукрашенную цветами и насекомыми (Musca domestica и Stomoxys calcitrans выглядят особенно реалистично). Очень удачное решение, когда посуда одним своим видом сразу вызывает аппетит. Удобные полочки для припасов, побольше интересных специй. Просторная, всегда исправная духовка, источающая дивные ароматы печеного мяса или домашних яблочных пирогов.
 Ну а дальше дело за малым - пара-тройка разнообразных вязаний, оставленных в креслах, несколько милых пушистых ковриков, чудные фарфоровые фигурки на каминной полке.
 
 Конечно,  Милая Бабуля всегда готова позаботиться о дружественных созданиях, пушистых и пернатых.
 почему у них нет хвостов? куда подевались хвосты?
 С пернатыми сначала не заладилось, хотя я начала их искать сразу после переезда в этот славный городок. У меня был запас суровых ниток и оленьих жил, ивовой ветви в округе хватает, но без перьев мои ловцы снов выглядели не так привлекательно, как хотелось бы. Но после мне повезло найти друзей – [вымарано]
 сколько у меня рук?
 
 Вторая тетрадь. За много дней ДО.
 
 Прелестные создания, просто прелестные, редкая удача, но [вымарано]  встретиться с ними. Оказывается, они жили совсем рядом – облюбовали себе номер в отеле «Калаби».
 Признаться честно, сначала эти милые создания показались мне несколько подозрительными – их слишком много и при этом все на одно лицо, постоянно куда-то деловито снуют, носят мешковатую одежду, используют окно второго этажа вместо двери.... Я даже поделилась своими мыслями с соседями - Матерью Несносного Мальчишки и Полковником В Отставке, и мы провели очень славный вечер, поедая яблочный пирог и сокрушаясь о нынешних временах и нравах. Но потом я присмотрелась к жильцам номера 14  внимательнее – и все стало ясно: то многоглазая львиная мордочка мелькнула из-под капюшона, тут кончик крыла высунулся, а вот надпись на спине сложилась в тетраграмму... Мне стало даже немного стыдно перед этими славными херувимами за свое недостойное поведение.
 кто они - херувимы? откуда я могу знать их облик?
 В качестве извинения я начала крошить им на подоконник багеты и пироги. Вкусные крошки исправно пропадали, а  вместо них мои новые друзья оставляли крупные фиолетовые перья – ах, сколько превосходных ловцов я смастерила и для себя, и для друзей.
 С тех пор у нас налажен выгодный товарообмен. Главное, правильно готовить и подсушивать багеты и пироги, чтобы крошки получались в меру твердыми, не слишком крупными, а начинка превращалась в сладкие цукаты.
 
 [вымарано] ...да, хорошие отношения с соседями – это очень важно, особенно когда ты Милая Бабуля, старая и немощная. На Мать Несносного Мальчишки, Полковника В Отставке и ребятишек (пусть даже уже воспитанных) рассчитывать не приходится. Пакет с покупками помогут к дому донести, да сразу и сбегут по своим важным делам, даже от домашних пирогов могут отказаться. К счастью, не только любезные херувимы, но и другие жители «Калаби» оказались весьма приветливыми и, что самое приятное, довольно щедрыми. Благодаря им я смогла вплетать в ловцы и крепкие коготки, вязнущие в плоти сновидений, и морские раковины, приманивающие видения своим волшебным пением, и настоящие бусины Дзи, сулящие крепкое здоровье владельцу. Да и другие подарки очень пригодились. Копия Грааля, к примеру, отлично смотрится на каминной полке, и вино из нее на диво вкусное и согревающее, ещё и не сворачивается. Надеюсь, бокалом эту чашу ни один из членов Совета назвать не додумается. А из веточки омелы и посох чудный, и любую вещь при её помощи легко достать, даже с самых высоких полок.
 [вымарано]
 
 День Возвращения?
 
 Я провожу очередной спокойный вечер. Вино, как всегда, просто чудесно, пушистики удобно устроились на моих коленях, ловцы исправно делают свою работу...
 [вымарано]
 Зов?
 Да, я помню эти громовые раскаты. Мои кулаки дрожат. Сколько у меня рук? Надо вспомнить.
 Ловцы порваны в клочья. Пушистики чего-то ждут.
 Пора просыпаться.
 [вымарано]
 Мне нужно проснуться.
 [вымарано]
 
 Парковка у «Калаби» заполнена машинами. Металлические остовы напоминают скелеты диковинных животных, безжалостно оголенные хищниками и временем.
 Небеса вспухают, словно огромное яйцо, чудовищные фиолетовые разряды беспрерывно сотрясают этот купол. Как странно, я уже и забыла  это чувство просыпающейся силы.
 Как давно я здесь, сколько спала? И зачем я продолжаю задавать эти глупые вопросы?
 Неважно, это все уже неважно.
 Тёмные облака-щупальца растекаются все дальше, увивают, облизывают небо над моей головой.
 Мое тело наконец принимает истинный облик, давно позабытый. Все  восемь лап дрожат от напряжения, чрево полно,  я готова  - к творению, к рождению, к бою. Я проснулась.
 Я выкрикиваю небесам свои имена.
 Прядильщица
 Мыслительница
 Мать
 Рожаница
 Прабабка Мира
 Паучиха

 Я помню. Я приветствую Тебя, Пробудившегося.
 
 Я проснулась.


[/r]
« Последнее редактирование: 16 Сентября 2020, 09:27:28 от [Begotten] »
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #48 : 15 Сентября 2020, 18:07:49 »
13. Блюзмен.

Hard times is here and everywhere you go
Times are harder than ever been before
You know that people, they are driftin' from door to door
But you can't find no heaven, I don't care where they go
« Последнее редактирование: 15 Сентября 2020, 20:53:46 от [Begotten] »
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #49 : 15 Сентября 2020, 18:08:59 »
14. Маньяк.

Цитировать
11.08.XXXX 11:08. Его тело рухнуло на пол, а вздох облегчения вырвался из моего рта. Я устало попятился назад, и наткнувшись на кресло, с облегчением рухнул в него сам. Всё было закончено, вот он, лежит передо мной, на своей собственной кухне, рядом остывает его чай в изысканном чайном сервизе, а из его головы, которая в редкие моменты не была прикрыта чёрным цилиндром, торчит пожарный топор, который я стащил в ломбарде, казалось, тысячу лет назад.

«Вы всё ещё с нами, Ван Бюрен?» - прокричал радиоприёмник после саксофонного жужжания. – «Это был взрывной ураганный джаз Майлза Смиттерса и группы Выбивалы под названием «Битва саксофонами». Кстати об этом – наш губернатор сегодня ужесточил меры незаконной переплавки всех духовых инструментов. Не расслабляемся, до обеда ещё далеко!».

- Иди к чёрту. – прохрипел я, наконец отдышавшись. Я достал из кармана карандаш и сложенный втрое тетрадный лист, с небольшим списком фамилий. Десять фамилий было уже зачёркнуто, оставалась всего одна в самом конце списка, и обладатель этой фамилии молча лежал передо мной, будто соглашаясь с перспективой быть зачёркнутым. Я поставил карандаш рядом с фамилией «Доггерт» и повёл его к заглавной «Д», как вдруг карандаш хрустнул, и переломился, прямо как череп Доггерта пару минут назад.  Впрочем, это было не важно, на судьбу Доггерта это не повлияло.

Я поднялся с кресла, схватился двумя руками за рукоять топора, упёрся ногой в грудь Доггерта, и резко вытащил топор из его головы, почти так же резко, как этот топор в эту голову и вставлялся. На топоре было десять зарубок, мне просто нравится, когда мой прогресс визуализируется в полной мере, какая разница, кто что написал на каком-то там листе бумаги, а вот зарубки на топоре выглядят куда более материально.

Когда я убрал ногу с его груди, к моему ботинку прицепилось что-то блестящее. Присев, я увидел карманные часы на цепочке – гравировок не было, просто обычные карманные часы, но тем не менее, металл очень приятный на ощупь, часы тикали как-то особенно мягко, как будто мне на мозг выливался малиновый джем, который, к слову, тоже присутствовал на кухне.  Я отпил чай из кружки, и, сунув два пальца в баночку с джемом, отправил их в рот. Действительно, малиновый.

«Кхм-кхм» - внезапно, настойчиво и очень требовательно прозвучало сзади.

Неужели я забыл закрыть дверь?

Я обернулся.

На пороге стоял Доггерт. Точно такой же Доггерт, в точно таком же костюме-тройке, в точно таком же цилиндре, точно так же с интересом смотрящий на меня через пенсне, как и в первый раз, несколько минут назад, до того, как я рубанул его топором.

- Я могу Вам чем-нибудь помочь? – спросил Доггерт в дверном проёме.

«Вот это да! Вы это слышали?» - воскликнул радиоприёмник. «Просто бальзам на мои уши! А я напоминаю, что сегодня лучше не соприкасаться с зелёным цветом, если вы левша, а если ваш день рожденья приходится на первый квартал, то на этой неделе вы не увидите Луны в ночном небе, как, собственно, и на дневном. Далее – к спортивным новостям!».

- Эмм… - произнёс я. – Это квартира одиннадцать?

Радиоприёмник захихикал, видимо, даже он понимал что я не был готов к такому исходу событий.

- Точно так. Вы кого-то ищите?

- Ага. – я медленно положил часы в карман, а другой рукой потянулся за топором. – Я ищу мистера Доггерта.

- К вашим услугам. – Доггерт как и в первый раз безэмоционально учтиво поклонился. – Чем могу быть полезен?

- Я… это… - резко вскочив на ноги, я запустил топором в сторону Доггерта. Даже не пытаясь увернуться, с хлюпающим звуком взрыва средних размеров арбуза, он поймал топор собственным лицом, опустился на колени и рухнул на пол в двух метрах от своего первого трупа. Половина рукояти топора с половиной моих зарубок, лежала рядом.

«Охохохох, вот это бросок! Медаль этому питчеру!» - закричал радиоприёмник, и после этого снова включил быстрый и неуклюжий фри-джаз.

Я встал и посмотрел на Доггертов, которые лежали по бокам от меня.

- Строго говоря… - пробормотал я. -  Я выполнил последний пункт списка дважды, так что я могу считать дело сделанным.

Пока я тащил ближнего ко входу Доггерта за руки к своей машине, я понял, что сказал это только чтобы убедить себя, что дело действительно сделано, и осталась лишь заключительная часть, просто избавиться от тела – ну подумаешь, тел будет два, с кем не бывает? Выйдя из парадной двери, я протащил Доггерта к багажнику, в очередной раз порадовавшись, что удалось близко припарковаться. Загрузив Доггерта в багажник, я вернулся в квартиру с табличкой «11. Мр.Доггерт» за вторым, и точно так же протащив к машине, составил им компанию первому Доггерту – или кто там из них был первый, ближний или дальний Доггерт?

Закрыв багажник, я сел за руль, и включил радио, которое ответило мне приветственным шипением. Почему оно постоянно сбивается, если в нашем городе всего одна станция? Из Зазвучал фри-джаз, я сунул часы обоих Доггертов в багажник, повернул ключ зажигания, и только хотел тронуться, как перед машиной прошёл ещё один Доггерт. Он остановился перед подъездом, проверил почтовый ящик одиннадцатой квартиры, и посмотрев на часы, зашёл внутрь.

Я заглушил двигатель.

«Что же это получается? Дело ещё не закончено?» - радио неприятельски засмеялось.

- Заткнись.

12.08.XXXX 20:45. – В общем, я следил за ним весь день, и не обнаружил ничего необычного. – я допил стакан крепкого, и налил себе ещё, раз уж бутылка стояла рядом. –  Он пришёл сюда, заказал что-то. А потом я просто его слегка толкнул, и он налетел головой в этот твой древний джук-бокс. – я жестом показал на архаичный музыкальный автомат с торчащим из него Доггертом, который выглядел так, будто застрял в нём головой, и жевал всю музыку, проходящую через усилитель. Под ним уже скопилась лужица крови, в которой, как маленькие драккары, плавали осколки стекла джук-бокса.

– Знаешь, что я тебе скажу… – сказал бармен, опрокинув в себя остатки выпивки. – есть и более простые способы выключить музыку в помещении. Налей мне выпить.

- С какой стати? Ты бармен, налей себе сам.

- Я не могу себе наливать сам. – сказал бармен.  – Пить могу, чтобы понять, можно ли это пить, или нет, а вот наливать себе не могу, потому что тогда это будет выглядеть так, как будто я сам себя спаиваю на работе, а это аморально и моветон.

- Это самая нелогичная белиберда, которую я только слышал в этом городе. – я налил ему виски в стакан, и встал с места. – Сейчас вернусь.

Бармен, кажется, не заметил моего отсутствия, продолжив разговаривать, а я направился ко входу в туалет. Ручка не поддалась, такое ощущение, что заклинил замок, или что-то тяжёлое изнутри подпирало дверь. Я толкнул дверь плечом – что-то за дверью свалилось, и дверь немного поддалась. Отойдя на шаг от двери, и дав себе небольшой разбег, я налетел на дверь, и с грохотом и светом ввалился внутрь темноты с целой кучей углов и стенок, которые нащупал плечами.

- ВЫКЛЮЧАТЕЛЬ СПРАВА! – крикнул бармен.

Включив свет, я обнаружил, что помещение туалета было заполнено щепками и обломками двери, которую я вынес, и на полу, в обнимку с разбитым унитазом, валялся знакомый мне труп в костюме-тройке с неестественно повёрнутой шеей. Его цилиндр и сломанное пенсне лежали на полу, а из головы ритмично фонтанировала красная струйка, покрывающая какие-то странные символы на стене.

Я вернулся обратно за барную стойку. Бармен возился со шкалой радиоприёмника.

- Чего ты делаешь? – спросил я, потянувшись за стаканом.

- Ну хоть какая-то музыка будет играть, а то совсем нет посетителей.

Послу шумов заиграл фри-джаз.

- Чёрт, этот парень. – я опрокинул стакан. – Слишком легко умирает. И в то же время, он умирает слишком тяжело.

«А это было неплохо! Очень даже парадоксально и забавно!» - сказал радиоприёмник и заржал. – «Прямо как следующая песня Монти Бобса и группы Двери в Эдем! Вечер в Ван Бюрене продолжается! Тем временем, к нам всё ещё поступают звонки о пропавших жителях. По словам представителей полиции, пока насчитывается восемь пропавших при бытовых обстоятельствах жителей Ван Бюрена, и, как утверждает губернатор – этого недостаточно для оформления ежегодного праздника. У вас пропали родственники, не оставив после себя ничего, кроме следов борьбы? Звоните нам!».

- Есть предложение. - сказал я бармену, который доливал себе остатки бутылки.

- Я весь внимание. – он хихикнул.

- Я куплю ещё выпивки, а ты мне поможешь оттащить этих двух в мою машину.

12.08.XXXX 23:XX.  «На часах почти полночь, а это значит, что самое время завершать все дела, и готовиться ко сну. Рекомендации от врачей на сегодня: не говорите с воронами, особенно если они первые идут на контакт, не держитесь за собственные уши дольше пяти секунд за раз, и ещё небольшое оповещение специально для скорпионов: что бы ты не нашёл в левом верхнем ящике, не трогай это», - радио в моей тачке перешло на спокойный тон, и включило лаунж. Я ехал по городу в сторону нашего центрального парка, который считается чуть ли не единственной достопримечательностью Ван Бюрена, но не из-за того, что он грандиозно красив и сказочен, а из-за того, что этот парк строится настолько долго, насколько я, или большинство ван бюренцев вообще себя помнит. С гулким «ба-дум» моя машина подпрыгнула на кочке, и Доггерты, сидящие на заднем сиденье, встряхнулись, и немного сникли. Багажные Доггерты тоже издали какой-то шум, напомнив о своём присутствии.

- Расчёт окончен. – пробормотал я, и радио засмеялось.

Мне оставалось два квартала до парка, как я стал на перекрёстке под красным светом. Никогда этого не понимал, совершенно пустой перекрёсток, а приходится стоять просто потому что красный фонарик говорит тебе стоять.

Я чуть было не задремал на этом перекрёстке, но краем глаза заметил, как из темноты бодрым шагом ко мне кто-то приближался. Светофор всё ещё был непреклонен, а вызывать лишнее внимание с четырьмя совершенно идентичными трупами в машине мне не хотелось.

Каково было моё облегчение, когда я рассмотрел на приближающимся к моей машине силуэте цилиндр и поблескивающую цепочку от карманных часов в свете фонаря.

«Вот это да! Может хоть в этот раз ты не облажаешься!» - прошептал радиоприёмник, и хихикнул.

- Прошу прощения, сэр. – как обычно сухо сказал Доггерт. – Мне нужна Ваша помочь. Не составит ли Вам труда подбросить меня до дома?

Кивком я сказал ему залазить Он обошёл машину, и сел на пассажирское сиденье. Светофор наконец-то сжалился и позеленел. Машина тронулась, и в моём багажнике звякнули цепочки от часов.

- Я вам чрезвычайно благодарен, сэр. – сказал Доггерт. – Сами понимаете, в наше время разгуливать по ночам – не самое благоразумное решение.

- Согласен. Вы же слышали об этих убийствах?

- Об убийствах? – он задумался. – Кажется, да. Мне что-то приходило на почту.

- Куда вас подбросить, мистер…?

- Доггерт. Мистер Доггерт. – он протянул мне руку, и мы обменялись рукопожатиями. – Тут недалеко, и, будьте уверены, я заплачу Вам за бензин.

- Конечно, никаких проблем. – сказал я, показав поворотник. – Правда придётся сделать одну остановку. У вас очень интересные часы, мистер Доггерт. Можно их посмотреть поближе?

- Разумеется.

13.0X.XXXX 00:XX.  Я заглушил мотор, и вышел из машины. Сплошную темноту нарушали несколько тусклых строительных фонарей, освещающий недостроенный фонтан – по крайней мере, это предполагалось как фонтан на ранних этапах стройки. Сейчас это выглядело как плохо окантованная кирпичами и бетоном идеально круглая яма, глубину которой вряд ли можно было бы измерить – по крайней мере, у меня ещё не получилось. Диаметр ямы был где-то метров шесть, или около того. Говорят, что даже днём из этой ямы исходит непроглядная тьма, но никто точно этого не подтвердит, так как днём эта часть парка закрывается в связи с ремонтными работами, поэтому я здесь бываю только ночью.

Я открыл двери в машине, и Доггерты посыпались оттуда как сникерсы из пиньяты. С шеи последнего я снял часы, цепочкой которых я его и задушил. С него-то я и начну. Я взял его за руку, и потащил к яме, от которой веяло чем-то холодным и бесконечным, как будто от космоса. До этого в этой яме пропадали другие люди из списка, с количеством которых проблем не было, поэтому процедура была для меня привычная. Подтащив Доггерта к краю, я столкнул его ногой, и он совершенно беззвучно пропал в кромешной черноте.

То же самое я сделал с ещё четырьмя Доггертами, которые лежали рядом с моей машиной.

Как только Доггерты закончились, я сел в машину, и включил радио.

«Невероятно!» - прокричал радиоведущий. «У нас ровно десять пропавших! А это значит, что отныне этот день станет ежегодным праздничным днём в Ван Бюрене! Начался сбор петиций по предложению официального названия для праздника! Пока что лидирует «XXXXX XXXXXXX XX», но кто знает, что будет через полчаса? Голосование и сбор подписей ещё идёт! Привет, полуночники!» - сказал радиоведущий.

- Привет. – сказал я и потянулся к багажнику за сигаретами. Как только я нажал на щеколду, багажник резко распахнулся, и его как будто стошнило звонким потоком блестящего металла. По меньшей мере две дюжины доггертовских часов лежало на полу пассажирского сиденья.

XX.XX.XXXX 19:54.  «Добрый вечер, Ван Бюрен, давно не виделись. На часах почти восемь вечера, а восемь - это перевёрнутая бесконечность, поэтому, если вдруг вы, или ваши родственники зациклились в прошлом вторнике, знайте, работы уже ведутся, скоро всё придёт в норму.»

Закончив с выручкой, я закрыл кассу, снял ежедневный отчёт, и опёрся на трость, прошагав к подсобке, как вдруг колокольчик над входной дверью просигналил о том, что в моём магазинчике посетитель.

- Мы закрываемся, сэр или мадам. – прохрипел я, и прокашлялся, не прерывая движения.

- Прошу прощения, сэр. – его голос показался мне знакомым, и я поневоле обернулся.

«Уважаемые радиослушатели, мы открываем горячую линию. Звоните к нам, расскажите, знали ли вы кого-то из пропавших в тот день при странных обстоятельствах, что вы помните из событий того дня, и как вы отметили Ежегодный День Исчезновения. Ну а перед этим давайте насладимся элегией Томаса Фихта и его группы Черри Боттомс «Блюз старых друзей» А я с Вами не прощаюсь».

- Я не займу у Вас много времени, сэр. - Доггерт задумчиво осматривал окружение моего магазинчика. Это точно был он, в своём костюме-тройке, цилиндре, и пенсне, которым я однажды перерезал его горло.

- Ну что ж, чем я могу быть Вам полезен? – я опёрся на прилавок.

- Видите ли, я только что приехал в Ван Бюрен, остановился в мотеле через дорогу. – он указал куда-то в сторону. – Но проезжая мимо, я не мог не заметить вывески Вашего магазина.

- А что не так с вывеской? Опять буква отвалилась…

- Нет, с вывеской всё в порядке. – поспешно заметил он. – Просто, моя фамилия Доггерт. И я подумал, что могу встретить в Ван Бюрене своего троюродного брата, но, так вышло, что вы не он.

- Примите мои сожаления. – я усмехнулся, и он, кажется, тоже. Это было чуть ли не его первое проявление эмоций за всё время, с тех пор, как я его впервые увидел.

- Поэтому, возникает логичный вопрос: если ваша фамилия не Доггерт, почему же вам магазин называется «Часы Мистера Доггерта»? – он ещё раз окинул взором прилавок и забитые карманными часами полки моего небольшого магазинчика, и снова посмотрел на меня. – Мы знакомы?

- Потому что это Ваши часы, мистер Доггерт. – я опёрся на трость и доковыляв к дальней полке, снял с них один экземляр, висящий на небольшом крючке. – Вот, посмотрите.

Я протянул ему часы. Доггерт осмотрел цепочку, и открыв крышечку, и услышав тиканье, прислушался.

- Они… - задумчиво проговорил он. - … они ничего.

- Разве Вам не кажется, что они уже Ваши? Идеально лежат в руке, не пачкаются. Они даже никогда не останавливаются, а я, видит Бог, я пытался их разбить, или, хотя бы испачкать. Но нет, это идеальные часы. Они все – я показал на полки с часами. – идут минута в минуту, и ни разу не сбоили за всё это время. Это очень, ОЧЕНЬ хорошие часы, мистер Доггерт.

Он меня не слышал, стоял так и уставившись в циферблат, как загипнотизированный.

Я взял другие часы и открыл – тиканье заметно усилилось, стрелка проходила оборот за оборотом всё быстрее и быстрее. Действительно, завораживающе… кажется, соседние часы вдруг открылись сами, лежащие рядом тоже открылись, щелчки открытия крышки пронеслись вдоль всех стен, тиканье часов отражалось изнутри моей головы, а стрелки часов всё ускорялись и ускорялись… перед глазами всё поплыло, и минутная стрелка, приостановилась, и, как будто принюхавшись, выскользнула из циферблата. Тело стрелки растягивалось и вибрировало, и её носик воткнулся в моё запястье и…

«- Ало, вы в эфире, говорите!

- Эммм… здрасте.

- Вы в эфире! Как отмечается?

- Весьма неплохо! Знаете, я помню, что в День исчезновения я сидел на кухне и ел малиновый джем, и он был очень вкусный».
« Последнее редактирование: 15 Сентября 2020, 18:37:25 от [Begotten] »
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #50 : 15 Сентября 2020, 18:11:04 »
15. Морская ведьма.

Цитировать
Глупые людишки! Играют по правилам Городского Совета. Понять-то их можно, это очень удобно, когда все решается за них, никчемных обывателей. А вот мне наплевать на его решения, меня и саму пару раз объявляли вне закона, мммм, это было очень волнующе. Но они быстро поняли, что морские ведьмы являются важной частью атмосферы Ван Бюрена и запреты долго не продержались, а жаль. Мне доставляло истинное удовольствие ходить по городу в настоящем обличии. Хотя я прекрасна в любом образе.

   Ох, надо бы пойти развеяться, прикупить пару  бокалов шампанского, обожаю шампанское. А вот пить его из коньячных бокалов, фи, какая пошлость! Тем более запрет делает его еще слаще. Хорошо, что я знаю проверенное место, где можно купить запрещенку, запретные вещи меняются, но я остаюсь постоянным клиентом магазина.

    Сегодня особенно мрачно, обожаю такое время. Пока я шла по улице, я заметила нескольких птиц, я попыталась привлечь внимание горожан, но они, естественно, сделали вид, что не замечают меня, один пожилой господин лишь отметил, что у меня слишком буйное воображение. Пришлось пожелать им всем ужасного дня. Их дни и так наполнены тленом и безысходностью Наконец-то я нашла магазин, он не оставался на одном месте, но я всегда находила его. Господин Брайлз учтиво поприветствовал меня. Я перебрала газеты, прикинула нужно ли мне еще одно пресс-папье, но их не так уж давно объявляли вне закона, и дома у меня валялось три штуки. Домового у меня не было, пришибла его в пьяной ссоре, и теперь пришло время об этом пожалеть. А вот что запретили невидимый грушевый пирог, хммм, иногда даже  Городской Совет посещают неплохие идеи. А вот и бокалы! Оооо, они так соблазнительны, так прекрасны! Я потребовала скидку как постоянный покупатель, Брайлз пытался торговаться, но я заявила, что у меня нет времени на глупости, и если он не прекратит, я просто заберу их бесплатно! Продавец кивнул и с улыбкой протянул мне упакованные бокалы. Как раз сегодня отличный день для праздника, надвигается фиолетовый туман, а это означает, что случится что-то ужасное. Обожаю чужие страдания!

     Вообще людишки в этом городишке никуда не годятся! Если бы я заседала в Городском Совете я бы их всех объявила вне закона. Есть только одно исключение, но он конечно особенный. Даже не знаю почему я обратила внимание на простого смертного. Однажды я увидела его, сидящего на пляже и смотрящего на звезды ( их только на следующий день объявили вне закона, совпадение ли?) Я вышла на берег, и  конечно же я посчитала своим долгом сказать ему, что он умрет в одиночестве, презираемый всеми,и не последнюю роль в этом сыграет его прическа. Он же даже не удивился, увидев меня в истинном обличии, а улыбнулся и сказал, что теперь он так в этом не уверен, и возможно, именно сейчас он понял ради чего стоит жить. Он стал моей любимой игрушкой, я старалась видеться с ним каждый день, было приятно рассказывать ему все новые и новые ужасающие подробности его будущего, но он как будто этим наслаждался. Это превратилось в хобби, затем в привычку, а затем я поняла, что я хочу быть с ним все время. Знаю идиотскую историю, когда такая какая я пожертвовала всем ради такого как он, но в итоге потеряла себя. Со мной такого не случится, однажды, когда я почувствую, что он стареет, я просто попрошу его со мной искупаться, и это станет последним плаванием в его жизни. А потом море позаботится о его теле. И в этот день  я закажу на радио песню на непонятном языке Dlaczego właśnie dziś . Но до этого еще далеко.

   В последнее время мы видимся реже, он ссылается на какие-то обстоятельства в городе, что же, может это и к лучшему. Между прочим у меня есть и другие дела. Например, сказать старику, что его внуки устали его терпеть и ждут не дождутся его смерти. Молодой девушке, что ни один мужчина не полюбит ее искренне, несмотря на все ее достоинства. Студенту, что ничего у него не получится, и он будет подметать улицы Ван Бюрена. На самом деле мои слова необязательно должны были сбываться, я не обладаю такой силой, когда-то давно, мои предки действительно могли убивать словом, но сейчас это всего лишь мечта.  Но в 99 случаев из 100 мои речи все равно наносили непоправимый вред. Они сами делали все, чтобы это стало правдой. Конечно некоторые кричали мне в лицо. что я злобное токсичное порождение этого города. Ахаха, я жила ради таких моментов. Но в последнее время мне было все равно какой эффект произведут мои слова.

   О, кажется фиолетовый туман уже здесь, размышляя, я не заметила его приближения. Какой-то молодой парень налетел на меня и почти сбил с ног, вне себя от ярости, я пожелала ему больше никогда никуда не спешить. Что же, такого быстрого эффекта я не ожидала. Он постарел в считанные секунды и упал на землю, ноги больше не могли держать его. Он смотрел на меня, хватая ртом воздух. Не знаю кто был потрясен больше. Переступив через юношу, точнее старика, я решила сделать еще одну маленькую проверку. Отлично, красивая девушка шла навстречу, улыбаясь мне. Я сказала, чтобы она не радовалась особо, ведь жизнь, а особенно ее обывательская жизнь, это череда страданий. Девушка продолжила улыбаться, но сгорбилась, в ее глазах я увидела скорбь, и мне показалось, что ей стало больно даже дышать. Интересный эффект, означает ли это, что так будет всегда, но, что-то подсказывало мне, что дело в фиолетовом тумане. Скорее даже не что-то, а голос диск-жокея, настоятельно рекомендовавшего всем укрыться дома. Не так быстро милые мои, не так быстро. Но сначала я найду мою любимую игрушку, я думаю он оценит.

   Как будто что-то говорило мне, что он будет на пляже. На том самом месте, где мы встретились.  И предчувствие не обмануло меня, он был там, но не один, их было 9 человек, именно столько сколько нужно, чтобы принести в жертву морскую ведьму ( откуда я это помню?) , но явно что-то пошло не так, фиолетовый туман пришел раньше. Что же,  это будет определенно забавно, подумала я, и вышла  к ним в своем настоящем облике, прекрасно понимая, что эти 9 человек, в том числе моя любимая игрушка не покинут это место живыми, и я собиралась наслаждаться их страданиями всю ночь, но не стоит слишком увлекаться, ведь туман не вечен.
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #51 : 15 Сентября 2020, 18:11:37 »
Прежде чем перейти к чествованию ученых Ван Бюрена, - время гороскопа.
На этой неделе Овнам не рекомендуется становиться президентами и покупать кабриолеты,
у Тельцов пригорят вишневые пироги,
Близнецам будет звонить пьяный бывший работодатель,
а Ракам рекомендуется очистить холодильник от говорящих субпродуктов, которые мешают заснуть.
Львам опасно плавать, даже в ванной, и даже мочить в раковине ладошки,
Девам пора собрать из печений с предсказаниями новую песню,
Весы отменены,
Скорпионам нужно сходить в гости к Стрельцам,
а Стрельцам - разобраться, кто из пришедших к ним Скорпионы, а кто тайная полиция,
Козероги на эту неделю станут Однорогами,
от Водолеев зачах цветок в Городском Совете,
а Рыбы никого не интересуют.
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #52 : 15 Сентября 2020, 18:12:18 »
16. Дух парня, погибшего 70 лет назад.

Цитировать
Над Ван Бюреном раздался тихий змеиный хохот - светало. Солнце с трудом пробилось сквозь сизый туман и зависло над горизонтом, как белесый глаз незрячего Божества, вопросительно заглядывая в призрачные окна старого Муниципального Бассейна. Рене доплыл брассом до бортика и повис на нём, переводя дыхание. Было очень холодно. Он попытался усилием воли нагреть воду, но энергии уже почти не оставалось: аура туманилась, а его очертания подрагивали, будто неоновая вывеска, готовая перегореть со зловещим треском. Пришлось отпустить тонкую ниточку сознания, и в памяти мелькнуло воспоминание: сто тысяч вибрирующих игл, вонзающихся в мозг сквозь череп и яркий свет электрической вспышки. Бережно воссозданное им здание Бассейна мгновенно исчезло, не оставив и следа.
Поплотнее запахнув полотенце и поправив резиновую шапочку, Рене отряхнулся и с неудовольствием оглядел улицу: малочисленные прохожие семенили по мостовой, устремив взгляды в пол, чтоб ненароком не оскверниться, наступив на гнилую банановую кожуру... После недавнего запрета на бананы с нечетным количеством пятнышек нерадивые граждане просто выкинули фрукты из окон, не утруждаясь сдать их в полицейском отделении. Пользуясь тем, что их объявили вымышленными, стаи чайбатросов, сорон и ворок без зазрения пировали на тротуарах, изредка отрыгивая комки фосфоресцирующей слизи. Шлёпать по ним в ластах было очень и очень неудобно, к тому же мерзкие обнаглевшие птицы то и дело норовили хлестнуть Рене по ногам своими жевательными щупальцами - Парашютист не зря говорил ему, что оранжевые ласты напоминали цветом беличьи яйца, и стоило остерегаться пернатых, особенно субботних галобьев с их острыми когтями на пушистых хвостах.
Едва стоило вспомнить Парашютиста, как тот материализовался со свистом и грохотом прямо у Рене за спиной, раздавив зазевавшегося пешехода, ошметки плоти которого брызнули в воздух, на лету превращаясь в маленьких желтых бабочек. За прошедшие 70 лет Рене так и не привык к любви наставника к драматическим эффектам. Вообще, Парашютист был большим оригиналом, даже для призрака...
- Ты сегодня совсем прозрачный, сынок. - прошелестел старичок, шустро сматывая свой парашют, и отряхивая одежду от налипших насекомых. - Опять что-то создавал? Вспоминал свою смерть? Побойся дьявольского мармеладного червяка, Пловец. Тебе уже семьдесят лет, ты почти взрослый, и скоро твой первый Парад Таинственных Фигур в Капюшонах. Ведь ты самый юный из нас, ты погиб в 16... Быть может, еще не погребены те, кто помнит тебя живым. Или помнит тех, кто помнит тебя. От этого твоя энергия тает... Но Городской Совет и полиция Ван Бюрена всегда оберегает своих сынов: сегодня утром по телевизору показали твою фотографию, и запретили прохожим с тобой разговаривать, потому что ты умер 70 лет назад..

Рене сжал губы, и посмотрел на Парашютиста исподлобья, точнее, из-под рыжей чёлки, плотно прижатой ко лбу резинкой плавательных очков.

- Прекрати, мой мальчик. Мы все были такими, но скоро все человеческое из тебя уйдёт. Погуляй, отдохни. Восстановись. Завтра утром Почтальон принесет тебе плащ для парада. Будет весело. К тому же, тебе все равно нужны три Парада и пять Распятий Чесночной Колбасы, чтобы иметь возможность выбрать свой облик, профессию и клич. Ты уже подумал? Твой бассейн снесён, но, хмм, ты можешь топить подростков в ванной... Ммм... Скажем, скидывать туда лампу или фен, ты представь...Поговори с бывалыми. Иди, поплачь с Фигурой, полетай с Тенью, поучись у профессионалов... Потом покатайся на призрачном колесе вместе с Силуэтами, погоняй деревья, можешь испугать парочку Булочников - тебе нужна энергия.
Рене было хотел возразить, но Парашютист мигом уцепился железным крюком за пролетающий мимо трамвай, и растворился в скрежете и едких  искрах. Оставалась только узкая улица с испуганными деревьями, вцепившимися всеми корнями в землю, и прячущими свои исковерканные лица от света розовых фонариков с бесчисленных балконов. Зачем их гонять? Птицы и так их сожгут...
Сгорбившись, Рене зашаркал ластами мимо почерневших фасадов однотипных домов по направлению к Парку, Который Никогда не Построится. Каждый шаг ранил его взгляд: когда-то давно, когда Рене помнил себя мальчишкой, Ван Бюрен был совсем другим - молодым, словно сошедшим с хрустящей чертежной бумаги, пульсирующим и полным метаморфоз. Остроконечные здания с ломаными ступенчатыми фасадами возникали и опадали со скоростью огненных цветов, парки строились за один день, ощериваясь свежеподстриженными кустами, небо бороздили гигантские самодовольные дирижабли, осыпая ликующих горожан фейерверками из праха потомков, смешанными с маковыми лепестками... Теперь же всем правила Радиостанция, и никто уже не украшал дома полосатыми леденцами, и не пил сидр из пузатых оранжевых тыкв... Все бокалы, кроме коньячных, были под запретом.

Свернув с главной улицы, он попал в Валентинов переулок, выходивший на Площадь Совести. Раньше, когда еще приносились жертвы дня святого Херувима, они лежали посреди площади, засыпанные блёстками и бумажными купидончиками, а дети, наряженные в балетные пачки, пели и танцевали вокруг, высекая искры новыми подковами, подаренными к празднику, оставляя кровавые следы в форме сердца. Рене до сих пор помнил манящий запах смазки для гвоздей и резкий клич кузнеца, слёзы гордости родителей.
Сейчас на Площади Совести не осталось и следа былой радости: там располагалось огромное квадратное здание Налоговой Инспекции, украшенное внушительными колоннами. У входа на замысловатой ограде висели рядами распятые кошки. Их золотистая чешуя уже покрылась сиреневым мхом, а их призраки неустанно гонялись друг за другом между колоннами, изрыгая маленькие облачка белого пламени. До налога на кошек горожане платили кабанами, но тех полагалось бросать с колокольни в полнолуние, это было куда веселее...

За Площадью, в Душном переулке Старого Нового Квартала когда-то жила семья Рене. Первое время после смерти, еще слабый и прозрачный, он часто приходил домой, чтобы проведать мать и брата, хотя они не могли его видеть. Тогда Рене подолгу стоял у матери за спиной в тесной кухне, любуясь на ее отточенные движения, пока она бросала улиток в кипящее масло, и ловко обезглавливала пищащие луковицы. Оливия Поттерс лучше всех в квартале умела готовить мыльный суп с улитками... Однако вскоре после избрания нового Радиоведущего почти всех жителей квартала выгнали в резервацию за Бульвар, сровняв с землёй их пряничные домики, а на освободившемся месте возвели розовые воздушные корпуса Дома Терпимости. Но свежепостроенные здания почти сразу же обрушились, и на их месте остались лишь руины и горы сахарных сердечек. Чтобы задобрить мироздание, оставшиеся соседи препарировали плюшевых медвежат и приносили их на невесть откуда взявшийся алтарь. Теперь же здесь были другие дома - кирпичные, приземистые, отгораживающиеся от мира двойными ставнями. Кое-где по старой привычке у дверей дома сидели старики и старухи, замерев на раскладных стульчиках и обильно пуская слюни под голос Радиоведущего, рассказывающего об эпидемии сорокасантиметровых рогов и о прелестях цветов. Рене в очередной раз попытался было заговорить с ними, узнать, куда переехала его семья, но ничего путного не вышло.. От них не получалось добиться ни слова - невидящие глаза смотрели сквозь Рене, словно его и в помине не было. Может, они слышали утренний приказ полиции, а может, молились Богу Мясников, который покровительствовал безболезненной смерти на Пенсионной Скотобойне...

Рене остановился у щербатого камня мостовой - единственного, что остался от его дома - и положил в его рот очередную нитку с бахромы полотенца, которая тут же отросла. Как всегда, камень ожил и зачавкал, заскрежетал челюстями, перетирая в пыль призрачное волокно. В доме напротив хлопнули ставни, и из окна вылетела Тень, унося с собой орущего младенца. Обезумевшая мать кричала, свесившись из окна, пока другие соседи аплодировали и стучали ложками в дырявые кастрюли, улюлюкая. Рене попытался бы окрикнуть Тень, но та уже скользнула ввысь над замшелыми крышами, и растворилась в клочьях тумана. Рене поспешил ретироваться. Зрелище пухлой детской ножки, посиневшей от врезавшихся в нее когтей Тени вызвало у него приступ дрожи. Он вышел из Душного переулка, и нырнул в Следующий, ведущий к Школе.
Проходя мимо школьной детской площадки он замер - под горкой,  свернувшись в комок, лежала Фигура.
Рене неуклюже приблизился к ней, путаясь в ластах, и робко позвал:
- Добрый день, коллега. Скажите, что нужно знать, когда участвуешь в Параде? Когда стирают память, ее стирают полностью? Это очень больно?
Фигура зашипела и оскалилась, обнажая три ряда заостренных клыков, но тут случайные прохожие остановились, и поприветствовали ее пронзительным детским плачем, на что Фигура приподнялась, стукаясь головой о металлическую поверхность, и присела в реверансе, а затем неторопливо провела когтями по перилам горки. Скрежет был настолько громким и отвратительным, что из школы немедленно донесся детский визг и крики. Рене попятился назад, пытаясь не поскользнуться на бордюре. Фигура снова свернулась в клубочек, урча. Диалога не получилось. Зачем Парашютист советовал ему поговорить с Фигурой? Как вообще можно с ней разговаривать? Легенда гласила, что когда-то Фигура была директором школы, но как вообще это существо могло когда-то быть человеком? И зачем Тени младенцы?
Разочарованный, Рене поспешил в сторону парка.

В Парке, Который Никогда Не Построят, обнесенном забором, Рене бывал нечасто. Возможно, потому что он отлично помнил его историю: в Тот год случился необыкновенно обильный урожай собак, и жители успели засолить только треть. Остальные сбились в стаи, и обосновались в парке, заполнив его своими гнездами. Земля стала настолько токсичной от их экскрементов, что практически все строители, пытавшиеся запустить аттракционы, сошли с ума от зловония и попрыгали с Колеса Обозрения. Достигая земли, они лопались, как перезрелые сливы... После этого Городской Совет обнес парк забором, и солдаты ежедневно обстреливали территорию парка грязными носками до тех пор, пока последняя собака не окуклилась. Из куколок получался отличный шелк, и гранатовое вино, навевающее волшебные сны.
Теперь Колесо обозрения было больше похоже на драгу для отмывки золота, или ходовое колесо парохода: ржавая махина, усеянная ковшами, заметно накренилась. Силуэты, духи рабочих, так и не оставили парк: они неустанно трудились, дрессируя деревья и облизывая ржавчину. Визит Рене не вызвал у них ни энтузиазма, ни враждебности. Присмотревшись к Силуэтам, он заметил, что они сохранили ту самую форму, которую приняли в момент гибели - почти у каждого из них не хватало конечностей, а головы были расплющены. Они молча расступились, позволяя ему залезть в кабину, и так же безмолвно принялись манипулировать рычаги. Колесо вздрогнуло, заскрипело, и Рене заерзал на острых пружинах сиденья, достигнув вершины. Вид Ван Бюрена был величественным. В самом центре города, среди однообразных металлических крыш, возвышалась Антенна Радиостанции, как рога гигантского оленя. На западе, был виден мотель. Его сияющая вывеска настойчиво мигала сквозь туман: Ка-ла-би. Шпиль ратуши, стилизованный под вилку, и увенчанный гигантским батоном колбасы, казалось, поддерживал собой низкое небо и вату тумана. Дальше у горизонта, на Бульваре ютились соломенные крыши хижин бедняков. Бывший аэродром превратился в поле, усеянное кучками склонившихся в молитве деревьев, окруживших скелеты дирижаблей. К востоку над полями холодильников кое-где в небо тянулись ручейки дыма - это мятежная морковь вела битву с полосатыми галстуками.
Описав круг, Рене не отважился на второй заход. Он сложил ладони в жесте благодарности, но Силуэты никак не отреагировали - они стояли, задрав головы, и наблюдали, как пара их товарищей поднялась вверх на колесе, залаяла, и бросилась вниз. Стоящие внизу издали жалобный скулёж, и следующая группа поспешила наверх. На глаза Рене навернулись слёзы: Силуэты снова и снова умирали, воскресали, и не могли окончательно умереть, но и прекратить этот процесс, видимо не могли.
Он побрёл к воротам, стараясь не оглядываться назад, загребая ластами грязь и собачью шерсть. Туман сгустился в моросящий дождь, и Рене поспешил укрыться на остановке трамвая. Холод железной скамьи кусал его сквозь плавки, а мокрое полотенце липло к плечам и совершенно не грело. Внезапно раздался мерзкий свист, и Парашютист, как всегда, возник из пустоты, держась за стропила.
- Я решил не дожидаться Почтальона, и принёс тебе плащ, Пловец. - произнёс он с некоторой официальностью. — Вот, возьми. Первоклассный шелк, на него ушло около тысячи собачьих коконов.. Завтра ты родишься заново.
Рене машинально взял из рук Парашютиста блестящий сверток из свекольной бумаги, и помахал на прощанье рукой.
В голове  беспорядочно танцевали мысли, заунывно пели нестройными голосами, но и уютные мамины колыбельные, и предсмертное шипение улиток, шелест клетчатых занавесок, шепелявый голосок его брата, Антониуса: "кто последний, тот безграмотная картошка", и стук детских подков по мостовой почти перекрывались  другим зловещим хором: скрипением  Парашютиста, с его "скоро ты потеряешь всё человеческое", звуками капающей слюны стариков, шипением Фигуры и плачем похищенного младенца, вместе с равномерным хлюпаньем разлетающихся на части черепных коробок Силуэтов... Этот новый город был отвратителен, он душил Рене, заставлял его чувствовать себя чужим... Отнимал его прошлое.
Рене рывком поднялся со скамьи, и вгляделся в Бульвар. Он никогда ещё не был за Парком, но все сегодняшние ощущения и впечатления вдруг оформились в одно с ужасающей ясностью: Рене не хотел участвовать в Параде. Он не хотел превратиться в монстра. Но для этого нужно было исчезнуть из Ван Бюрена, убежать туда, куда не долетают радиоволны. Кровожадная морковь пугала его куда меньше, чем ласковый голос Радиоведущего.

Следующие пару часов Рене бесцельно кружил по бедной стороне Бульвара, пытаясь найти хоть одну улочку, ведущую из Города в Лес. Казалось, скособоченные домишки нарочно сцепились между собой, чтобы не пропустить его. Редкие лазейки, которые он замечал, оказывались недоступны, будто невидимая стена не позволяла ему проникнуть дальше. Наконец, на северной окраине, когда он от бессилия запустил в забор свёртком с плащом, хижины вдруг расступились, оставив между собой узкий проход - русло ручья, полное тины. Рене радостно прыгнул туда, и сразу же увяз по пояс. Чтобы выбраться, пришлось повозиться и снять ласты. Его не пугали ни лягушки, пикирующие на него с разбегу, ни отдаленное рычание коров. Он бежал, почти летел по свежей глине, перескакивая через толстых икающих комаров, пока не выскочил на пустырь, заросший клевером, где на натянутых веревках сушились куриные плавники. В каких-то ста метрах была прекрасна видна цель - шоссе, уходящее вдаль меж зарослей холодильников,   и пятиметровый билборд с надписью "Вы покидаете гостеприимный Ван Бюрен"

Вокруг вдруг запахло летом, клевер непривычно щекотал и покусывал неподкованные пятки, но ощущение травы под ногами было волшебным, как в детстве. Полосатое полотенце, очки и шапочка тоже полетели на траву, откуда сразу же раздалось довольное чавканье. Рене вздохнул полной грудью, расставил руки, как самолёт, приготовившись к взлёту: внезапно ему снова было шестнадцать, и будто не было того злосчастного заплыва в Муниципальном Бассейне, не было упавшего в воду софита, ни короткого замыкания. Не было семидесяти лет тоски и скитаний в переродившемся Городе. Он сделал несколько кругов по лужайке, наслаждаясь чувством свободы, а потом взял курс на шоссе. Когда до таблички оставалось всего ничего, Рене почувствовал, как воздух стал плотнее, по коже пробежали мурашки, и вдруг его руки превратились в сноп искр. Последнее, что он ощутил, был ослепительный свет. Потом прогремел взрыв.
На лужайке стало тихо, лишь клевер, распахнув пасть, жадно ловил облачка переливающегося фиолетового праха.
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #53 : 15 Сентября 2020, 18:13:06 »
17. Картограф.

Цитировать
Озеро на западо-юге впадает в реку, текущую в горы. Озеро лиловое, потому что все голубые карандаши в городе рисуют разными оттенками зеленого, а лиловые все еще лиловые. Горная гряда тянется и тянется, плавно переходя в болота и пустыни, и немножко - мили три под землю - в ледник.

Нет ничего хуже незнания, оно чешется за правой рукой, и не поймешь сразу, за которой из правых рук почесать, чтобы прошло. Незнание свербило в носу и ухе, щекотало под ребром и кололо в пятку. Особенно когда берешь в руки книгу - источник знания! - а получаешь из этого источника тины пополам с осиновой корой и песком. Вязко и на зубах скрипит.

Книги врали на каждой странице - показывали высокоскоростное шоссе, обходящее город, и заправки. Пару трактиров и постоянную коновязь. Лодочный причал прямо за зданием ратуши и мраморное месторождение на месте городского фонтана. Книги врали настолько откровенно, что сводило зубы, включая третий ряд моляров.

От простого к сложному, от мантии к ядру. От окрестностей к сердцу города.

Насколько мог, он разведывал сам, но получалось не дальше кладки старых мостовых, на новой он увязал и задыхался, а асфальт и вовсе слепил и выжигал глаза черным жарким светом. Приходилось просить бездельников-детей, в основном тех диковатых и нечесанных, что толпились в подвортне у трактира, питались объедками и могли за мелкую монетку поднести багаж в мансарду, если вдруг кто-то решился на переезд.  Бывали среди этой шпаны и домашние дети, но редко и к ним соваться было опасно - кто их знает, что у них там за дом и кто в нем живет. Нет уж, лучше иметь дело с дикими, их не хватятся.

Рисунки ледника ему привез Мор на велосипеде. Вернее, Мор уезжал на велосипеде, а приехал один велосипед без седока. Жалобно тренькнул звонок, поморгали два фонаря на руле, и из корзины ветер выдул листки, разрисованные углем и мелом. Велосипед тут же наехал на один из них и прижал к земле. Терпеливо дождался, пока адресат соберет все клочки и уехал в вечерний сумрак, поскрипывая цепью.

Ему приносили рисунки болота и песка, присылали реку и горную гряду, и приходилось долго вертеть в руках послания и совмещать друг с другом линии, начертанные детской рукой (рукой?). Теперь у него была своя карта, и она не врала - разве что, слегка ошибалась.
Пришел черед самого города.

Тут уже детей не хватало. Тут нужны были другие глаза и руки, не его собственные, нет. Свои не годились - он, например, точно помнил, что через три двора за углом была роскошная пекарня с всегда свежими булочками с лимоном и перцем, но сколько уже раз он туда ходил, и никакой пекарни не было. Там тянулось серое мрачное здание больницы, в котором уж никак не могли печь такую вкуснятину. Такая же история была и с мотелем - если подойти к нему с проспекта Интри, то вот тебе мотель, заходи и живи, а если с улицы Белого Дрозда, то никакого мотеля нет, только киоск с газетами. Выйди снова на Интри, обернись - мотель.
Он пытался записать мотель на пленку - звук, вид, запах. Записывал - и никогда не открывал эти записи, таким ужасом дышал проигрыватель, жалобно скулил и ронял тумблеры, как клен осенью роняет листья. Пытался обвести мотель мелом и уяснить, как он, большой, с двумя флигелями, помещается там же, где и киоск с газетами. Пытался даже сейсмограф поставить и отследить, как захлопывается тяжелая дверь мотеля за очередным постояльцем.

Когда стрелка легла вправо и начала там биться, царапая стекло изнутри, небо было ясным и тихим. Ни листочка не шелохнулось на тщательно выстриженных розах у входа в мотель. Толстая птица, сидевшая на фонарном столбе, лениво потянулась крыльями и вяло перещелкнула клювом пару раз.
Небо было ясным, тихим и лиловым. Лиловым и диким, иначе не скажешь.
Внезапно налетевший ветер выбил из рук прибор и разбил его в стеклянное крошево о розу на кусте. Роза не шелохнулась.
Небо было лиловым, диким и плесневелым. Пахло грибком, водорослями и мертвецами. Птица уронила перо и косила вниз единственным глазом из-под левого крыла. Розы втянули молодые бутоны и затаились.
Небо было диким, плесневелым и едва видимым.
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #54 : 15 Сентября 2020, 18:14:33 »
18. Библиотекарь.

Цитировать
И день – не день, и ночь – не ночь, а все наоборот

Никого в библиотеке не было. Понял, только в окно посмотрев: небо цвета апельсина, следовательно, шестой день, следовательно, не помнят Посетители о существовании библиотеки.

Ты б не увидел в небе звезд, их не было тогда

В дни шестые, когда библиотеки нет для тех, снаружи, здесь, внутри, становлюсь малореальным. Истончаюсь, ускользаю, полупрозрачен. Сущность, что делает меня хранителем идеальным - ибо какой библиотекарь лучше того, кто не имеет веса, значит, ступает бесшумно, и общается телепатически, значит, звуков не издает, сущность моя запирает меня среди книг.

Не пела птица над гнездом, там не было гнезда

Невозможно дверь толкнуть и наружу выйти, книгу поднять не хватает плотности рук, лишь при сильной концентрации могу страницы перевернуть или листать газеты. Привычку имею оставлять раскрытые книги и газеты собирать, дабы изучать в шестые дни. Уместным полагаю сей день читать о наскальных рисунках, что свой блеск почти потеряли. Из статьи следующей узнаю об искрах над юкавитовым каньоном. Допускаю иногда мечты увидеть сии искры в небе, не в газете.

К чему для странствий покидать страну своих отцов?

Далее разбираю карты городов внешних, а затем чертежи города. Путь прокладываю от библиотеки к каньону, притворяясь, будто не помню, что в шестой день дверь открыть не в  силах. Затем открытие делаю - чертежи города куда более ветхие, нежели старые карты чужих городов. Как наскальные рисунки теряют блеск, так и карты города истончаются.

И был, как суша, сух песок, была мокра вода

 Отвлечься желая от тягостных раздумий листаю странную книгу: на картинках существа диковинные, текст не всю страницу занимает, лишь столбец посередине, шрифт из тех, что запрещен был в прошлом году.

Сияло солнце в небесах, светило во всю мочь

Быстро читаю, потом перечитываю еще два раза. От волнения плоть так истончается, что вынужден напрягаться полностью, переворачивая страницу. Сначала подозреваю, затем отрицаю, а в третий раз преисполнен понимания: сия книга вопиет о том, что Апокалипсис уже скоро.

Была светла морская гладь, как зеркало точь-в-точь

Мысль приходит, когда силы уже закончились: требуется взглянуть на дату издания, дабы рассчитать точно, день какой станет последним. Пытаюсь, но не удается. Предупредить Посетителей тоже невозможно - заперт сей день в библиотеке.

Что очень странно – ведь тогда была глухая ночь

Отчаянно на раскрытые страницы взираю, и в ту секунду, когда взгляд падает на слова "Кипит вода в морях", предсмертным набатом раздается фиолетовый гром. Желал бы молиться вслух, но лишь мысленно твержу "Пощади, пощади, пощади". Вижу в окно, как  обращаются облака в щупальца, огромные и беспощадные, беззвучно кричу и жду, что дикие крики ужаса заполнят площадь перед библиотекой.

Но те молчали, так как их всех съели до одной.
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #55 : 15 Сентября 2020, 18:23:28 »
19. Страж порядка.
Цитировать

Do not think the fairies are always little.
 Everything is capricious about them, even their size. They seem to take what size or shape pleases them.
 W. B. YEATS, Fairy and Folk Tales of the Irish Peasantry

 Hand in hand, with fairy grace,
 Will we sing, and bless this place.
 WILLIAM SHAKESPEARE, A Midsummer Night's Dream


Страж просыпается до первого луча солнца. Тянется к текучему шелковому халату, льющемуся по телу, как прохладные струи воды, становится босыми ногами на ребристые доски пола. Берет с красной бархатной подушечки серебряный браслет в форме ящерицы, продевает в него руку.

 Подходит к полке с часами, внимательно их изучает. Старый будильник полностью исправен. Водяные и песочные часы в полной гармонии, последние песчинки сухо осыпаются вниз одновременно с последней каплей, просачивающейся сквозь узкое горлышко. Страж ловко переворачивает их, одновременно, чтобы не нарушить унисон стихий, прихватывает футляр с флейтой и выходит во внутренний дворик. На улице свежо, каменная дорожка мокра от росы. Розы, растущие повсюду, тяжело клонят к земле налившиеся влагой цветки. Страж на ходу срывает одну, утыкается в нее лицом, в мокрые влажные лепестки, пахнущие сладко и остро, и роза свежеет от прикосновения к его лицу, охотно распускается, ложится торжествующей короной на гладко отполированную каменную платформу. Из футляра Страж достает флейту. Томительная, манкая музыка льется из-под его губ, птицы на ветвях яблонь замолкают и чутко прислушиваются, роса на листьях сияет ярче в первых лучах восходящего солнца, стрелка солнечных часов отбрасывает робкую утреннюю тень. Доиграв хвалу светилу, Страж внимательно осматривает тень и удовлетворенно кивает.


 Утро идет по раз и навсегда заведенному порядку - Страж не любит сюрпризов. Он изучает камни, лежащие на ночном столике - причудливую смесь из драгоценных изумрудов и рубинов, глухо молчащих яшмы и бирюзы, скромно поблескивающих кварца и  мрамора. Ни один из них не поменял положения за ночь, и Страж успокоенно накидывает на столик тонкую газовую ткань.

 Выглядывает из окна на еще белесую, затянутую туманом площадь, смотрит на статую каменной гаргульи в центре фонтана. Та коротко кивает ему, давая понять, что ночь прошла без происшествий, и вновь замирает. Все это происходит так быстро, что если случайный прохожий каким-то чудом оказавшийся здесь так рано, и заметит что-то, то ни в жизнь не поверит своим глазам, решит - почудилось. Страж закрывает окно, выдыхает - все хорошо.

 Теперь можно заняться собой. Он бросает в ванну прихваченную с собой розу, связку трав, горсть морской соли. С наслаждением погружается в горячую ароматную воду. Запрокидывает голову, закрывает глаза. Его нечеловеческая, неземная красота в эти минуты слишком ярка, слишком очевидна. Хорошо, что смотреть некому.

 После он достает из комода каменную мисочку и тонкую кисть. Смешивает хну с водой, добавляет пару капель эфирных масел, шепчет что-то на выдохе, еле слышно, и начинает наносить на тело знаки. Охраняющие, предупреждающие, дарующие внимание и чувствительность, защищающие от злых помыслов. Он ведет кистью по выцветшим за сутки линиям, обновляя их, заставляя проступить на его теле, будто бы изнутри, а не снаружи. Закончив, он обсыхает, убирает водяной халат и облачается в землю и жизнь - коричневые брюки, зеленую куртку. Тщательно сворачивает в кольцо и размещает под брюками хвост. Зачесывает длинные волосы на заостренные уши, надевает красную шляпу. Рассовывает по карманам обереги, амулеты, заговоренный кинжал, и выходит из дома на площадь.

 Так начинается день.

 ***

 Утро Стража полно хлопот. Он скользит по каменным плитам набережной, бросает в жадные волны несколько рисовых колобков, чтобы обеспечить рыбакам благополучное возвращение домой с уловом. Сворачивает на узкую улочку, выходит к старому кладбищу. Разводит костер под огромным дубом, согревая мертвецов, чтобы они не искали тепла у живых. Сам греется у огня, тихо напевая себе под нос.

 После - покупает горячую булочку и бутылку молока в маленьком магазинчике, улыбаясь хорошенькой девушке за прилавком. Поспешно отдергивает руку от железных монет, которые она пытается дать ему на сдачу, выходит за дверь, договорившись встретиться с ней вечером, и спешит в дом, где недавно родились близнецы. Поздравляет семью с пополнением тепло и красноречиво, жмет руку отцу. Молодая мать краснеет под его взглядом, опасливо бросает взгляды на мужа, но Стражу достаточно одного взгляда на мальчишек в люльке, чтобы понять, что беспокоиться ей нечего - дети точно не от него. Тем не менее, успев удачно отвлечь обоих родителей, он нагибается и чертит мелом на дне люльки руну-оберег. Пусть малыши будут счастливы и здоровы.

 Выйдя за дверь, он спешит в переулок, где недавно зарезали ростовщика. На этом месте зажигает три красных свечи и посыпает землю солью.

 Вот и все, кажется. Осталось только одно важное дело на сегодня.

 ***

 Как всегда, проникнуть на Радиостанцию непросто. Вокруг невозможно много железа, дверная ручка жжет даже сквозь плотные перчатки. Коридоры пусты, в них пахнет старыми книгами. Тут и там встречаются следы чьего-то присутствия - чайник на кухне еще чуть теплый, окно, плотно закрытое в прошлый раз, распахнуто настежь, стул у пульта поменял свое положение. Наверное, это Радиоведущий был здесь, но застать его не представляется возможным.

 Страж поднимает блюдечко с пола в кухне, тщательно моет его под струей воды, наливает свежее молоко, кладет рядом еще горячую булочку. Домовой должен быть доволен - уж где-где, а в здании Радиостанции не стоит шалить с проводами. Он уже хочет отправиться на выход - его дела на сегодня закончены, и до вечерней встречи с хорошенькой продавщицей можно еще успеть поиграть на флейте, - но тут кольцо на правой руке начинает тревожно покалывать кожу. Он выскакивает на балкон, беспокойно осматривает город с высоты. Потом переводит взгляд на небо, и чувствует, как волосы на затылке топорщатся в предчувствии опасности. Тучи, собравшиеся над городом, готовы разразиться грозой, и оттенок этих туч угрожающе-фиолетовый.

 По лестнице Страж слетает, не чувствуя под ногами ступеней. На краю города, рядом с пещерой Раздосадованного Бога, оказывается так быстро, что небо едва успевает уронить на город первые капли. Страж задерживается перед входом в пещеру, медлит, потом снимает браслет с правой руки, шепчет что-то, кладет его на большой плоский камень. Браслет мгновенно оборачивается крупной ящерицей, взбегает по камню, замирает. Если что - если Страж не вернется, - его фамилиар расскажет следующему Стражу все, что необходимо.

 ***

 Ящерку зовут Илой. Простое имя для простой ящерки - нет в ней ничего необычного, ничего достойного фамилиара. Да и фамилиаром-то она стала случайно. Откровенно говоря, это была довольно нелепая история, включающая в себя множество кружек цветочного эля, выпитых будущим Стражем, дурацкий спор с друзьями и заклятье превращения в фамилиара, на удивление, получившееся с первого же раза. Как часто повторял потом Страж, ему ужасно повезло, что предметом спора оказалась именно ящерка, наивно полагающая, что ей удалось слиться с замшелой поверхностью скалы. В конце концов, если бы его друзьям не попалась на глаза она, его фамилиаром могла бы стать лягушка. Или того хуже - комар. Правда, толку от совершенно обычной ящерицы не так уж много, но на крайний случай, и она сгодится. Сегодня случай именно такой - крайний.

 Ила следит за сгущающимися над городом тучами, уже совсем темными, почти черными. Чувствует всем телом энергетические щупальца Раздосадованного Бога, сдавленное гудение земли, откликающееся в небе, электрические разряды, потрескивающие в воздухе.

 Она не волнуется. Ее мир сомкнут вокруг Стража, с него все началось, с его хриплого шепота, пробудившего в ней разум, с его теплых рук, даровавших ей дом. Вся ее Вселенная - он, она живет ради него, и не секунды не сомневается в том, что он вернется. Они пойдут на свидание с симпатичной продавщицей, потом вернутся домой, и он сыграет на флейте заходящему солнцу, перевернет песочные и водяные часы, нальет ей молока и просидит до полуночи за шахматной доской, решая очередную задачу, пока она расслабленно свернется в кольцо на красной бархатной подушке. Все будет так, потому что иначе не может быть.

 Ила ждет.

 ***

 Ближе к вечеру по улице идет молодой человек, нечеловечески красивый и по-балетному изящный. Браслет в виде ящерицы поблескивает у него на запястье. Сверившись с часами, он останавливается возле старого, заброшенного почтового ящика, к которому давно не наведывался ни один почтальон, достает из кармана кулек с сушеными бабочками и аккуратно высыпает их, разноцветно-шуршащих, в прорезь для писем. Потом оборачивается, встречается взглядом с женщиной в платье-солнце, таком сверкающем, что даже его глазам становится больно. Но ящерка сжимает его запястье крепче, не по-серебряному мягко, и он улыбается, направляясь к центру города, неслышно ступая по брусчатке, на ходу поправляя волосы под красной шляпой.
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #56 : 15 Сентября 2020, 18:23:50 »
СИГНАЛ УТЕРЯН
СИГНАЛ УТЕРЯН
СИГНАЛ УТЕРЯН
СИГНА

Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #57 : 15 Сентября 2020, 18:24:04 »
Психотерапевт - бонус от другого автора.

Цитировать
«Добрый вечер, уважаемые сущности! Если вы забыли, то напомню! С вами вновь я, ваш любимый радиоведущий, и ваше любимое радио «Волны Ван Бюрена»! Как прошел ваш день? Насколько гладки ваши перья сегодня? И как поживает кальмар в вашем колодце, избавился ли он от приступов клаустрофобии? Надеюсь да, ведь сегодня такой прекрасный вечер!»

 Дверь захлопывается с легким щелчком. Бесшумно падает на пол платье. Вспыхивает огонёк зажигалки, и крепкий ментоловый дым вкрадчивым холодком щекочет язык.


 Она замирает перед зеркалом. Она любит смотреть, как клубится в невидимых легких дым, подсвеченный последними лучами. Как он пульсирует в клетке ребер. Чудесное зрелище.
 Умиротворяющее.
 Она закрывает глаза и улыбается. Дыму. Радиоведущему. Голосам своих клиентов, что всё отдаются в голове.
 Спроси её: «Кто ты?», она ответит: «Нематериальная». И вновь улыбнётся четким следом алой помады.

 Распахнутые глаза сейчас слепы. Ноги медленно отрываются от пола; догоревшая до фильтра сигарета умирает, тонким дымком отпуская бесплотный дух. Въедливый голос Радиоведущего пытается, но не может выдавить из мыслей их рассказы. Десятки. Сотни клиентов.
 В городе, где ты слышишь только голос Радиоведущего, иногда хочется придти туда, где будут слушать твой.
 Для этого они и идут к психотерапевту.
 Из их голосов она может создавать.

 – Ангелы они, ангелы! – у неё пересохшие губы и маленькие серые глаза. Но смотрит она встревожено. – Я  в отеле живу, «Калаби»,  и они каждый день приходят!
 Знает ли она, что…? Или пусть.
 Она кормит их в четверть восьмого.
 Они высоки и светятся в сумерках. Они берут еду длинными пальцами и запихивают в широкие рты. Но достаточно ли им?


 Над дешевым паласом, далеко от, в старом отеле начинает подрагивать воздух.

 – Совсем сладу с этими, другими, нет, – восклицает один. «Совсем», «Беспорядок»: – шелестят остальные.
 Другие не дают спать.
 Всё плачут и плачут в подушку. Они падают на постель, сотрясая её и пугая бесовских детей. Они заводят кота, что смотрит в саму душу, а когти его впиваются в пол. Они совсем перестали кормить бесов.
 Совершенно невозможно.


 Из дрожащего воздуха в номере 26 появляется первая тонкая струя.
 Поясничный отдел и шейные позвонки Нематериальной сдвигаются, и она повисает в воздухе параллельно полу, чуть прогнувшись.

 – Бежать! Нужно бежать, – в этом нет цвета, но оно так блестит, переливаясь даже в скудном свете кабинета, что хочется любоваться бликами на тяжелом кожаном кресле. Оно заламывает руки и озирается.
 Карьер. Как оно боится карьера.
 Но знает ли, что есть карьер? Или это просто мысль, одна из многих, что оставляют тяжелый отпечаток, впиваясь в саму суть.


 Струя ширится и темнеет, закручивается, тянется к своему началу. Или концу? Она подрагивает в пыльном воздухе, поднимаясь всё выше.

 – Они приходят вечером, – безгубый рот скалит потемневшие от времени клыки. Полупрозрачная седая шерсть вендиго спускается по позвоночнику. – Их слишком много. Я обещал. Племени. Я должен держаться. Но они такие…
 Он так хочет наброситься на весёлых подростков и вонзить в них клыки, жадно глотая их свежие жизни.
 Но он не догадывается, кто на самом деле жертва.


 Лента пульсирует, заполняя комнату.
 За окном фиолетовыми раскатами клубится гром, укрывая под собой скелет мира.
 Пульсация проходит через позвоночник, эхом двинувшись через гром и касаясь Ленты. На краях проступает сияние, всполохами отражаясь от стекла.
 И Нематериальная наконец-то закрывает глаза.
« Последнее редактирование: 16 Сентября 2020, 09:12:38 от [Begotten] »
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #58 : 15 Сентября 2020, 18:26:44 »
В эфир дозванивались:

der Westen - Приезжий №1,
СансетСаспарилла - приезжий №2,
Кейли - Библиотекарь,
Снайпер - Картограф,
Шебуршунчик - Собака,
Чехарда - Цветочница,
Cagüтвинк - Дух парня, умершего 70 лет назад, Психотерапевт,
Ветер - Дух природы, который ничего не умеет,
Simka - Старушка, прикормившая херувимов,
Next - Страж порядка,
TVHC - Игрок, Блюзмен,
Дракоша - Торговка овощами,
voronaam - Приезжий №3.

аноним - Морское чудище,
гость_1 - Реднек,
гость_2 - Маньяк.

У двух авторов два текста.
« Последнее редактирование: 16 Сентября 2020, 11:32:11 от [Begotten] »
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.

Оффлайн [Begotten]

  • Графоманьяк
  • Старожил
  • ***
  • Сообщений: 1402
  • Карма: +505/-2
  • Это Зигги Стардаст. Принес наркотики Игги Попу.
Re: Текстовушка №102. Радио "Волны Ван Бюрена".
« Ответ #59 : 15 Сентября 2020, 18:27:06 »
В воскресенье в асфальте
у моего дома открылась сияющая трещина.
Ко вторнику туда начали залетать птицы.
«Наверное, я не буду по тебе скучать», — сказала моя мать.
«Меня интересует только конец света», — ответила я ей.
Многие считают, что трудно дышать без атмосферы,
Но мы нашли решение.
Мы просто перестали дышать.

Добрый день, уважаемые сущности! С вами «Волны Ван Бюрена», мы сообщаем только о реальном, относительно реальном и однозначно нереальном.

Время снять карнавальные и БДСМные маски, шляпы, подсумки, головы с плеч, мантии с прозрачных тел, костюмы ростовых кукол и кожу с риэлторов, прикинувшихся оленями. Объявляю двадцатиминутку серьезности.

На время серьезности позволю себе говорить от первого лица. Все Стражи Порядка – к ноге!

Мне очень нравится, когда атмосферу обрисовывают голоса и ароматы [поэтому, наверное, я не могу без музыки, владею обширной арома-коллекцией и все на свете ассоциирую с звук/запах]. Я давно вынашиваю идею сюжета, где основным описывающим мир средством будет голос в телефонной трубке – главную героиню я усадила работать на горячую линию. Опыт работы на линии консультации и ряд крипи-историй про телефоны доверия сделали свое грязное дело – мне хотелось замкнутого, едва освещенного свечой мира, в темноте которого то щупальце мелькнет, то детский смех раздастся из коридора, то начнет раскачиваться висельник в бельевом шкафу, то на подоконнике раскричатся куклы с выклеванными глазами. А ты лишь дернешь плечом, попросишь потише и вернешься к работе. Собственно, именно тогда я и подумала, что мир, где главными движущими силами, правопорядком и правосудием будут Архив/Библиотека + Радио – это мир, о котором бы я хотела писать. И чтоб виниловый звук помещений, радиоэфир голосом Deadbolt, атмосфера застрявшего на серпантине дождливой осенней ночью грузовика, отпечаток костлявых рук на фонаре маяка, гитара и дробовик на стене рядом.

А потом я узнала два сеттинга от единомышленников, с которых полностью и содрала ряд сюжетов, образы, формулировки и массу, массу, МАССУ деталей для текстовушки.

Итак, знакомьтесь: the Kirlian Frequency и Welcome to Night Vale. Первый – единственное хорошее, что [на мое удивление] я нашла у Нетфликс [но те закрыли его после пяти серий и полностью оправдали мое к нему презрительное отношение], второе – один из самых известных подкастов мира, который я, однако, предпочитаю читать.

Изначально я хотела скрестить это еще и с кривым-косым хоррор-проектом Радио Ненависть [чтоб длинные гудящие кафельные коридоры мотеля, мигающие лампочки в ночную смену, скрывающие лица посетители и задорный скрип кровати в комнате, где утром найдут два трупа]: каждому персонажу давала бы песню, которую бы герой неправильно трактовал. Но в итоге сделала это только с первым Приезжим [долго боролась с желанием дать какой-нибудь конкретный трек из первых двух Фоллаутов, с этим духом 30-40х… причем тут Фоллаут, спросите вы? о, читайте ниже!].

Вся география города – это скорее Найт Вейл, а вот радио – продукт синтеза: в Кирлиане роль Радио более зловещая и мрачная, именно там у микрофона затаилась опасная НЕХ; у Найт Вейл Радио - скорее абсурд, и я хотела где-то прописать каноничные глаза на лбу и ладонях Радиоведущего, но решила оставить его незримой хтонью. Запреты, дурацкие объявления, гороскопы, реклама с «наш сегодняшний спонсор – глотание» - это тоже Найт Вейл. Мотель появляется в Кирлиан, и в одной из серий в нем происходят странные вещи со случайной приезжей [другого приезжего обращают в оборотня на неназванной территории] – так я решила, что:

а) каждый гость станет в Ван Бюрене некой сущностью,
б) каждый житель – уже сущность, даже если не знает об этом,
в) в мотеле сущности особо и не прячутся.

Парк Который Никогда Не Будет Построен – это парк для собак в Найт Вейл, в который запрещен вход горожанам. Изначально я представляла его просто как «забор, увечные деревья, обглоданные остовы построек», но игроки определенно дали этому месту посмертную жизнь. Радиостанция, ее огни и ее строптивый характер – уже чисто мой образ, хотя недавно дошла до момента в Найт Вейл с такими же зданиями-привередами, и даже порадовалась этому [достаточно очевидному, чоуж] совпадению.

Ну и главное. Все же - почему именно Ван Бюрен? Van Buren – это рабочее название того, что стало бы Фоллаутом 3. В итоге Ван Бюрен не состоялся, а разработанные для него персонажи, локации и концепции были использованы для Фоллаут Нью Вегас. Вот и мой город Ван Бюрен – был задуман когда-то обозримо давно, все планы были начерчены, все здания были спроектированы, все дороги были проложены, часть жилых зданий отстроена, но… Но случилось что-то Большое, [Гео]Политическое и Экономическое, и экскаваторы с бульдозерами покинули территорию, люди уселись в машины и уехали по родным местам – «милая, скоро буду, подогрей ужин». Архитекторы грустно свернули в тубусы практически готовый город, и так началась эпоха Ван Бюрена – Города Которого Нет. Собственно, и наши герои – это те, кто не отказался от плана, кто остался с незримым Ван Бюреном до конца [нет, ну иногда они заманивают новичков, но это же всем только во благо!].

Мы знаем, что в Ван Бюрене есть юкавитовый карьер – наверняка, с ним и связано рождение города. Вот только наверняка с исследованиями юкавита и связано то, что город погиб, не появившись. Поэтому в сюжете и есть карьер – с мятущимися искристыми сущностями, они то ли томятся, не высвобожденные [и частично сбегают], то ли хотят мстить, то ли просто очередные горожане, кто хочет [и может!] приблизить конец света.

А пока каждый из НЕХ-народов [осознанных и не очень] чертит в пещерах, на полях книг, полях пшеницы, полях шляп и на треснувшей побелке потолка мотеля «Калаби» лозунги своей вычурной письменностью, где-то на окраинах вздыхают Стражи Порядка, строящие очередной алтарь или анти-заклятвенный барьер для спасения Ван Бюрена от маленьких и бойких апокалипсисов.

 В Найт Вейл горожане боялись Светящегося Облака.
 
Цитировать
Очевидно, Облако переливается разными цветами, возможно, меняя их в зависимости от того, кто на него смотрит, но все сообщают о низком свисте, сопровождающем его приближение.
Одну смерть уже связывают со Светящимся облаком. Но, слушайте, наверняка не стоит волноваться. Если бы мы объявляли чрезвычайное положение каждый раз, когда необъяснимое явление приводит хотя бы к одному смертельному исходу, у нас бы просто не оставалось времени ни на что другое, да?
 

 Но Облако прошло мимо, лишь немного подчинив Радиоведущего. Я же хотела что-то разрушительное и достаточно масштабное. Тут мне опять помог Кирлиан с его подземным рассерженным лавкрафтианским божеством: я представила, что проявления непогоды «снаружи» – это гнев одного из ВанБюренских богов, спрятавшегося «внутри». Его культисты были у меня задуманы как кочующие фоновые персонажи, но нет, тогда бы гром не напугал город, все бы просто сказали «аааа, так они были правы, упс, а я на их листовку ставлю горячее». Идея о переменах, переживаемых персонажами во время Фиолетового Грома, была шальной, не сразу принятой, но в итоге ожившей.

Отказаться от имен я решила для того, чтобы показать ту отрешенность, с которой горожане принимают происходящее вокруг, дистанцию между ними и [хотя сразу это и не было задумано] потерю человеческого. Плюс, в описываемом мире роль, выполняемая персонажем, куда важнее и первостепеннее, чем имя.

Ну и, кажется, последнее.

Я хотела, чтоб в суете из-за ежедневных концов света, сбежавших элементалей, нелепых запретов, гнева божества горожане пропустили бы Настоящий Апокалипсис. Чтоб в последнем тексте Страж Порядка вышел бы с чувством выполненного долга на полные лиловой слизи улицы, посмотрел на чистое небо, блаженно вдохнул сладковато-зеленый дым Ван Бюрена, уже хотел бы сказать «Хо-ро-шо!», да вдруг осознавал, что вот сейчас точно будет катастрофа!

И вот тут у меня было несколько вариантов, как это устроить. Самый очевидный символ «нам п#$да” – это, конечно, ядерный гриб [фоллаут же!]. Но это не вписывалось в мое представление о городе, да и как бы это произошло в месте, которого для большого мира нет? Еще я думала о метеорите – это было бы очень забавно, такое «динозавров уничтожил и вас, вырожденцев, уничтожу, вам нет места среди людей». Роль главных злодеев примерялась и на элементалей из юкавитового карьера – из-за чего город родился, из-за чего город раздвоился, то его в итоге и уничтожило. Но вариант самый сложный и больше всего нравящийся мне – Библейский Апокалипсис, конечно же. Тут и личные фетиши, и очередные поползновения в Новый Завет, и сам факт того, что христианство уничтожает нечисть. Но как это показать?! Все, что мне приходило в голову, было слишком банально и очевидно. И я просто добавила в первый текст Откровение Иоанна Богослова, в последний – жену, облеченную в солнце, а в середину – необязательную наводку с убегающей саранчой. Наступающий Апокалипсис не стал внезапным «ох е….», как я хотела, и скорее у меня получилась подборка на тему, чем сквозной сюжет, который я изначально закладывала.

Насчет наводок хочу принести извинения – я думала, что времени впереди у меня еще вагон, дочитать/допереживать канон я еще успею, родить более самобытный мир на этой почве – тоже [или хотя бы не настолько очевидно заимствованный], поэтому некоторым наводки достались совсем сырыми, спасибо вам за понимание.
В описании каждой наводки отдельно упомяну плагиат из канонов. Кому смогла – принесла цитаток. Кому не смогла – все равно моя благодарность и «это было круто».
Две наводки написаны гостем, которого я хотела затащить поиграть, но он отмазался.

Итак,
 
Цитировать
И люди, и температуры, и ангелы, и стулья одинаково реальны и разумны — иначе говоря, мы все не реальны и никто из нас не разумен по-настоящему.

P.S. – «уважаемые сущности», гороскоп [переделанный] и вечер поэзии [переписанный] взяты тоже из Найт Вейл. Картинки взяты из паблика в вк, посвященного Найт Вейл. А вообще я насовала отсылочек и в выкладку, и в обратную связь.
« Последнее редактирование: 16 Сентября 2020, 12:37:13 от [Begotten] »
Одним-единственным образом я мог бы ощутить себя комфортно здесь - надеть мышиный костюм и пуститься в песни и танцы на Бродвее, держась за руки с приятелем.

Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!

Ja, jag vill leva jag vill dö i Norden.