Текстовушка №104. Практическая сексопатология(18+)

[Notoriginal]

Немного о сексуальных расстройствах и патологиях. Это может быть грустно, смешно, страшно, абсурдно и все это вместе. По настроению и желанию участников. Не паззл. Степень подробности на усмотрение авторов.
Текстовушка маленькая, для любителей странного. Дедлайн 17.10, где-нибудь ближе к вечеру. Без переносов, чтобы не мешать подготовке к хэллоуину
18+  

Записываемся, подтверждаемся, наводки завтра вечером-ночером. Если какие-то отдельные пожелания, можно обсудить.

[Succin]

Я тут, я хотеть)

[Шебуршунчик]

И я туть)))

[[Begotten]]

На месте.

[der Westen]

Здесь.

[Чехарда]

И хочется, и колется, и мама не велит.  
Буду читать.

[TVHC]

Мне необязательное расстройство, пожалуйста, выдайте  

[Дракоша]

Я бы про какую-нибудь дендроманию написала и еще что экзотическое. Короче, я в теме.

[[Begotten]]

/оффтоп/
Писала энное количество лет назад текст про дендрофилию по заявке на сквик-фест,
если после текстовушки будет желание - опубликую.)

[Notoriginal]

Итак, каждая наводка нашла своего автора, а каждый автор - свое расстройство или патологию

[Notoriginal]

У нас есть первый текст

[Notoriginal]

Второй котик не пожелал переквалифицироваться в свинни

[Notoriginal]

Итак, дедлайн завтра в 23.00. Суббота на написание, ночь с субботы на воскресенье для вычитки и выкладки, а в воскресенье читаем

[Notoriginal]

У нас появился третий текст

[Notoriginal]

Ещё два текста у меня.

[Notoriginal]

Шестой текст есть  

[Notoriginal]

И, возможно, последний, седьмой текст.

[Notoriginal]

Вагинизм

Когда за Алиной закрылась дверь, я еще долго просидела за столом на кухне, уставившись в клеточки на клеенке, подливая себе в стакан коньяк и прикуривая новую сигарету от предыдущей, пытаясь сформулировать хоть какую-то цензурную мысль. В голове крутились ругательства, перемешанные с желанием сжечь огнём некую часть человечества. С*ки благочестивые... Уррроды.
Бедный, бедный ребенок.
Когда внутренний поток мата утих, успокоенный алкоголем, я начала мыслить более конструктивно. В такой ситуации надо звонить Таньке, она точно сумеет это разрулить. Или знает телефон того, кто сможет.
Несмотря на то, что дело шло к полуночи, Танин статус был "в сети", и я не особо раздумывая кинула ей позывной: "у меня тут чума".
Мы с ней дружили еще с универа, и это был наш тайный сигнал максимального говна невероятной сложности: когда-то давно, когда мы были смешливыми студентками и проходили практику в очередном забытом богом совхозе, то ли "Красный Путь", то ли "Заветы Ильича" - один хрен, но вверенные нам на инсеминацию и прививки коровы вдруг начали дохнуть, да так красочно и мучительно, что председатель, крепкий деревенский мужичонка, наплевав на пересуды, постучался к нам в барак среди ночи. Мы перепугались, накинули телогрейки на ночнушки, Танька схватила скальпель, а я, как идиотка, огромный стеклянный шприц, и рывком распахнули дверь. Председатель застыл на пороге и откашлялся, держа в руках неизменную шапку из каракуля, и его лицо было мертвенно-серым за исключением роскошного алкоголически-багрового носа. Только я хотела отшутиться, что с запоем не к нам, он поднял на меня свои прозрачные глаза и трагическим голосом изрёк: "Девоньки, у нас тут кажись чума. Плану п*здец, простигосподи".
Бык и коровы, к слову, сдохли не от чумы, а из-за смертоносного сочетания некачественного силоса из чахлой кукурузы, обильно посыпанной ДДТ, и от мешка крысиного яда, перемешанного с зерном и заботливо высыпанного по незнанию алкашом Васильникитичем в ящик с комбикормом. Но сама фраза, поднявшая нас с постели январской ночью, прижилась. В последний раз я ей воспользовалась, когда с потолка кухни стала просачиваться зловонная жижа, а одинокая старушка-соседка мне не открывала. Милиция не ехала, не веря моему обонянию и способности угадывать мертвечину по темным потекам на стене, зато одного звонка Таньке хватило, чтоб прилетело МЧС, а следом и труповозка.
Таня отписалась моментально: "С чумой ко мне, или сразу к Саньку тебя переправить?" Санек был судмедэкспертом, мой же вопрос, к счастью, пока был к Тане. Та обещала перезвонить через двадцать минут, сославшись на срочную халтуру.
Пока Таня работала, я решила чуток остудиться и вышла на балкон, перебирая в голове события дня, чтоб дать Таньке полную картину. А картина была просто маслом, да почище "Боярыни Морозовой".

Алина работала у нас уже лет пять. Мы сблизились абсолютно случайно, оказалось, что мы живем в одном районе. Пару раз, в квартальный мы засиживались допоздна, и я вызывалась довезти её до дома. Даже, если точнее, не сдружились, а приятельствовали - иногда я её подвозила, пару раз вместе ездили на шоппинг. Последние полгода мы почти каждые выходные по утрам вместе бегали в парке. Но ближе она меня не подпускала, да и я особо не стремилась - мне скоро пятьдесят, Алинке - тридцать, какие тут общие интересы. Как у газели с носорогом. А может, ей казалось, что старшие сотрудницы взъелись бы на неё за дружбу с начальством и обозвали бы выскочкой и карьеристкой.
Вообще, в нашем отделе особо и не было относительно молодых, не считая меня и Алины: в основном сидели те же динозаврихи, наверняка ещё заставшие Брежнева юным и привлекательным. Я пришла туда уже лет десять назад, и мне пришлось изрядно потрудиться, чтоб вытащить их из сонного царства, и в конце концов они признали меня как руководителя стада. Иногда приходили девочки после учёбы, но они моментально прыгали в декрет. Мужчин у нас не водилось. Алиночка же прискакала нежной выпускницей и задержалась. С самого начала она казалась снежной королевой - к старшим относилась с подчеркнутым уважением, избегала праздничных застолий, одевалась максимально официально, и ее личная жизнь была покрыта пологом тайны даже для самых навязчивых кумушек.
Но она не была стервой, наоборот: без ропота задерживалась, послушно переделывала отчёты, если не сходились, не ругалась из-за графика отпусков и охотно брала замены. С Алиночкиной лёгкой руки наши подоконники обросли всевозможными растениями, и помещение стало похожим на гигантскую оранжерею. Но в ней было что-то такое, что заставляло даже нашу почётную сороку Нину Ивановну немедленно замолчать, если Алина проходила мимо, будто трескотня на бытовые темы была при ней излишней. Четыре с лишним года мы проработали в трясине покоя.
Всё слегка изменилось, когда к нам устроился Игорёк.
Игорем Владимировичем называть его было невозможно: он был такой пухленький и свежий, с румянцем, что пробуждал материнский инстинкт у самых отъявленных мегер. Даже строгая Марьниколавна, отчитывавшая меня за яркий маникюр, норовила сунуть ему пирожок и потрепать за щеку. Остальные, которые ещё молодились, вдруг начали являться на работу при макияже и внезапно перестали обсуждать болезни, сосредоточившись на обсуждении различных диковинных рецептов. И уж ни для кого не стало тайной, что Игорёк запал на Алину. С первых же дней он появлялся в безупречно отглаженной рубашке, бледнел и краснел одновременно, запинался и нахваливал соседнюю кафешку, как бы ненароком приглашая Алину пообедать в перерыве. Затаив дыхание, все сотрудницы с завистью наблюдали за разыгрывавшейся историей любви. С одной стороны, кумушки были рады - Алина вроде как жила одна, семьи у неё замечено не было, Игорёк был разведен, и появилась отличная тема для пересудов. Я и сама радовалась, как наседка - наконец-то в коллективе есть жизнь. С другой стороны, перспектива замужества Алиночки и её ухода в декрет была мини-трагедией для отдела.
Но сегодня случилось что-то, что не поддавалось объяснению. Была пятница, короткий день. Игорёк явился в обед при галстуке, улыбаясь во всю моську, положил на стол Алины дохлый букет розовых гвоздик, и прошествовал на свое рабочее место, довольный, как жирненький сурок перед спячкой. Алина пришла с обеда вовремя, как обычно, любезно поздоровалась с замершими в ожидании сплетницами, но, увидев букет, поменялась в лице и отодвинула цветы на край стола. Когда Ниниванна ринулась к ней с хрустальной вазой в руках, обычно сдержанная и корректная Алина вдруг взорвалась, и, если резюмировать ее монолог, то свахе-активистке предписывалось применить вазу ректально без смазки. По помещению прокатилась волна удивленных возгласов. Как начальнице, мне пришлось вмешаться: я отвела кипящую от праведного возмущения Ниниванну в уголок с кактусами, налила ей чая и оставила сидеть в убежище, заодно приструнила Галину Степановну, её верную подружку, уже уперевшую руки в бока и готовую раздуть скандал и дискуссию на тему нравов современной молодёжи. Потом вернулась к Алине и попросила её зайти ко мне в кабинет. Она поднялась на автомате, как плохо управляемая марионетка, и прошла на негнущихся ногах мимо вжавшегося в кресло Игорька, даже не посмотрев в его сторону.
Я намеревалась устроить ей строгий допрос, но увидела её лицо. Она стояла неподвижно, уставившись в пол, и во всей позе было что-то странное и непонятное.
Пришлось усадить ее, налить воды - я думала, может приступ какой, - настолько картонной и бледной она казалась после этой внезапной вспышки. Алина уткнулась лицом в ладони и молча сидела, изредка всхлипывая и отстукивая дробь носочком туфли.
Мы просидели так минут двадцать, потом я решилась заговорить.
-Алина, что случилось? Почему ты так на Ниниванну кричала? У вас с ней какие-то проблемы? Она подняла на меня зарёванную мордочку и помотала головой.
- Тебя Игорёк обидел? - снова отрицательный жест. Наконец, она собралась с мыслями, вцепилась в чашку, громко отхлебнула, и абсолютно детским голоском, как нашкодившая ученица, сказала:
- Оленька Петровна, отпустите меня домой. У меня всё сделано уже. Вы только проводите меня до двери, я сумку заберу и убегу Я.. Вы им скажите... Я в понедельник торт принесу, извинюсь. Мне стыдно сейчас, это у меня проблемы. Ну, со здоровьем. Ниниванна и Игорь... Игорь Владимирович тут не при чём.
Я смотрела на складную юную Алиночку, прекрасную даже в слезах, и почему-то мне очень не хотелось отпускать её домой одну на все выходные, но, в конце концов, она взрослая женщина, и отказать я тоже не смогла.
Оставшиеся два часа, успокоив свой курятник, я терзалась, гадая, что у неё за проблемы: мало ли, вдруг онкология, хотя она совсем молодая, может, плохая наследственность. И тут меня осенило: Алина никогда не рассказывала мне про свою семью. Наверное, умерли рано. А если.. А если у нее с головой проблемы, и родители в психушке? Тут и Игорёк с букетом, и свахи, а она боится родить урода, поэтому одна до сих пор? Была у меня такая знакомая, соседка по даче, Ира Мухорапова... У ее мамы была шизофрения, и Иришка осталась старой девой, потому что младший брат пошел в мать. Она не решилась заводить семью, боясь, что тоже со временем сойдёт с ума, а когда родители умерли, стала опекуном для брата. Когда она забирала его на лето из интерната, тот бился об забор головой и кидал в меня своё дерьмо...ужасная жизнь.

Приехав домой, я первым делом набрала Алинин номер. Она быстро ответила, но голос звучал гнусаво. Наверное, плакала.
- Алиночка, это я, Ольга. Ты как?
Ответ был неразборчивым, и я полетела в атаку:
- Алина, милая. Послушай, у меня много врачей хороших, знакомых. Онкологи отличные. А может, ты на учёт вставать не хочешь, так психиатр есть замечательная, опытная. По наследственным всяким расстройствам она царь и бог. Ты не расстраивайся, надо бороться. Сейчас медицина ого-го.
Алина молчала где-то там в трубке и снова всхлипывала. Когда я уже костерила себя за наглость и отсутствие дипломатии, она вдруг тихо-тихо спросила:
- А вы не уволить меня звоните, Олечка Петровна? Можно я к вам приду, всё объясню...
Я только обрадовалась, и пока Алина собиралась, я сбегала в супермаркет за тяжёлой артиллерией - бутылкой вина и тортиком. Потом уже дома спохватилась, что, может, у неё диабет, или она закодирована, но было поздно - её каблучки уже зацокали по плитке тамбура.
Когда мы сели на кухне, состояние Алины выдавали только покрасневшие глаза. Я не решалась начать разговор, опасаясь новых слёз. Она обрадовалась торту, умяла здоровенный кусок с жирной масляной розочкой и залпом выпила целый бокал вина. Ни дать ни взять, девочка, дорвавшаяся до запретных радостей. Затем Алина вопросительно потянулась к моей пачке, я кивнула, и она закурила, уселась поудобнее, подтянула колени к подбородку и заговорила:
 - Олечка Петровна, я не больна. В смысле, нет у меня рака. Вроде бы. Я из-за Игоря распсиховалась, из-за букета. Хороший он, и добрый, я б с таким детишек завела, чтобы была семья, как у всех. Но кому я такая нужна, ущербная. Я ни разу ни с кем не... Ну это... Игорь Владимирович если узнает, близко не подойдет, да ещё расскажет всем. Только не увольняйте меня, просто с Игорем Владимировичем рассадите, я его отважу.
На этом моменте я немножко запуталась и переспросила:
- А как же у тебя в анкете, что, ошибка? Ты же вроде замужем была?
-Я знаю, что в анкете написано, что я разведена, - она поспешно глотнула еще вина, - Мне девятнадцать было, и родители меня выдали замуж за парня из нашей же общины... Мы ж там только между собой общались, в деревне приезжих не было. Летом, правда, иногда дачники соседний дом снимали, но нас, детишек, к ним не подпускали. А зимой так вообще все по домам сидели, выходили в хлев, если скотина была, или в церковь на службу только. Там, на севере, зима длинная, темная.
У меня семья была очень строгая: чуть что не так, ремень и подвал. До сих пор наш подвал помню, холодный и вонючий. Папенька был священник, его вся деревня уважала, а маменька меня блюла. Вечно платья закрытые, юбки в пол. В школу-то отдала только потому, что опекой пригрозили, сперва не хотела, чтоб я в школу в город ездила. Говорила - там все звери и бандиты. А уж когда у меня месячные начались, как с цепи сорвалась: стыдила, говорила, что кровь пришла из-за рукоблудия. Я испугалась, ведь она как знала - я себя внизу трогала, и грудь у меня начала расти. Мама мне говорила - всё, что ниже шеи - грех и стыд. Держала меня как в узде - никаких подруг, гуляний. Боялась, что я в подоле принесу. Даже книги, которые по школьной программе шли, просматривала и вырывала страницы, если там было что-то постыдное по её мнению. А в школе у городских девочек таких проблем не было, все влюблялись, целовались гуляли.. С мамами мальчиков обсуждали. Красились, телевизор смотрели. Не молились беспрестанно, не боялись ада. На горох их не ставили, обувь у них не отбирали, чтоб на улицу не выходили. И я вдруг впервые задумалась, что моё-то ненормально, в смысле семья и вся эта строгость. Я и за Витьку пошла только чтобы от родителей уйти, но у нас с ним не сложилось: в первую ночь, как гости ушли, мы подумали - надо как муж с женой. Свет погасили, легли в кровать, повозились, он хотел внутрь, но мне было очень больно, и я его оттолкнула.
Больше он ко мне и не приставал, ждал, что я сама захочу, а мне было страшно и стыдно. Я спать шла в пижаме, на пижаму халат, чтоб случайно чего не вышло.
Потом он и не настаивал, лишь бы я ему пить не мешала, но и не гнал меня. Видно, тоже хотел отдельно от родителей жить. Мы всем врали, что все отлично, что ребеночка скоро заведём... Сперва я плакала, что жизнь у меня такая, жить вот так до конца дней, и даже хотела в монастырь уйти, там монашки, наверное, такие же... Неспособные. А потом вдруг, без родительской-то опеки, я и телевизор стала смотреть, и читала что хотела, и к интернету подключилась.. А там другой мир, без грехов и без страданий. Люди в постели не постыдный долг выполняют, чтоб только детей заделать, а удовольствие получают.
Через пару лет мы развелись, я сняла все свои деньги со счёта, что накопила, пока замужем была - с детками сидела, одежду шила, в магазине нашем продавщицей работала. Уехала сюда, в город, забыла дорогу к родителям. Поступила на заочку, закончила учиться и вот, к вам устроилась. Первое время я упивалась свободой, чтоб маме насолить, с ребятами в клубах заигрывала, даже пару раз пыталась в отношения, но каждый раз, как дело доходило до постели, было так больно, что ничего не получалось...мама мерещилась, и папа с ремнем, и подвал наш.. Так и живу... а мне уже тридцать скоро, Олечка Петровна. Кому я такая нужна... И ко врачу стыдно идти, что я скажу? Что девственница, что не могу лечь и ноги раздвинуть? Я было как сюда приехала, пошла к гинекологу, думала, может у меня устройство такое, так она меня засмеяла и смотреть полезла, я чуть от боли не умерла... Я вам первой рассказываю... Вы когда мне позвонили, сказали, что многих знаете. Может, у вас есть врач знакомый, чтоб не смеялся надо мной...

Я сидела в оцепенении, пытаясь поверить в услышанное. Успокоила Алину, что есть на примете врач, и что договорюсь обязательно и даже за компанию с ней съезжу.
Мы выпили еще по бокалу, спели парочку жалостливых бабьих песен, и Алина засобиралась домой, заверив меня, что отлично дойдет до дома одна. "Изнасилуют - может хоть толк будет" - грустно пошутила она.

Таня позвонила сразу, как освободилась. Выслушала мой рассказ, поцокала языком и выдала:
- Лучше б ты, Петровна, и дальше только котят подбирала. С ними легче, связал и лечишь. А ты всё со своими работниками носишься, как мать Тереза. Вагинизм, чую, у твой ласточки, первичный. Всё налицо - и стыд, и чувство вины, и родители-веруны, и муж - тюфяк и неумеха. Она как мужика видит, все сжимается, и спазм, хоть тараном бери - не пробьёшься, раньше от боли помрет. Не, ну осеменить ложкой можно, но это ж не дело. Странно, конечно, что она тебе рассказала и лечиться согласилась - обычно такие молчат и в монастырь идут, ага. К Ленке нашей ей надо. Ленка ж из гинекологии ушла, теперь вольный консультант, психолог. Она по двум фронтам, я думаю, сможет проблему решить. Ей не ново. Прижмет к груди, пожалеет, на ушко пошепчет. Помнишь, как она тебя вытягивала, когда... Ну короче, не парься. Завтра ей напишу и тебе отсигналю. А ты пока девочку не трогай. И с горе-любовником поговори, мол, раз нравится ему недотрога, пусть сидит в углу и улыбается. Будем её расколдовывать помаленьку.

После беседы с Танькой мне полегчало. Я моментально отрубилась и проспала всю ночь без кошмаров.
Утром, как только прозвонил будильник, я увидела в телефоне два пропущенных от Игорька. Разговор у нас получился на удивление лёгким. Он очень обрадовался, услышав, что дело не в неудачном выборе цветов и не в его внешности, а в неких житейских и экзистенциальных взглядах якобы замученной непосильной работой Алины, и пообещал ухаживать за ней с наивысшей галантностью и не гнать лошадей.
Лена тоже позвонила мне следом сама, пообещала выкроить время для Алины в среду вечером, последним визитом, чтоб не спеша прощупать тему. Я с чувством выполненного долга яростно почистила зубы и хотела было предаться просмотру сериалов, но время поджимало. Боясь, что пациент пойдет на попятную, я напялила на себя треники и поскакала в парк: Алина появилась пунктуально, как всегда свежая и готовая к пробежке. Хорошо быть молодой и не знающей похмелья.. Я сразу же сказала ей, что в среду мы поедем встречаться с моей боевой подругой, которая волшебница и кудесница. Она молча кивнула в знак согласия.
Мы потрусили по дорожке, вдыхая грибной запах преющих листьев, огибая многочисленных собачников, мам с колясками и бодрых пенсионеров с палками для ходьбы. В той стороне аллеи, где солнце уже согрело землю, тихо таял иней, в тени же он ещё белел серебром на тёмной осоке, и алые грозди рябины заманчиво качались на ветру. Хотя Алина не произнесла ни слова, мне показалось, что сегодня она бежала особенно легко и грациозно. Если бы моя доченька выжила, она, наверное, была бы вот такой: красивой, складной и очень-очень сильной. Но для нее бабьего лета уже не наступит, для меня - возможно, а вот для Алиночки - точно.

[Notoriginal]

Садизм

На дно корзины с глухим стуком упала вакуумная упаковка со стейком. Взгляд пробежался по полке с вином. Здесь были неплохие экземпляры, скоротать вечер сойдет, но хотелось чего-то более глубокого, танинного. Чего-то такого, что местный супермаркет предложить не мог. Но до приличного винного бутика минут пятнадцать за рулём, потом ещё полчаса до дома, а головная боль всё сильнее вворачивалась в висок.

– Вась? Василиса, это ты? Сколько лет!
Бодрый мужской голос хлестнул вспышкой, раскатившейся по черепу и отдав даже в шею. Нужно больше спать, определенно.
Она повернула голову.
Молодой мужчина, примерно её ровесник, выше почти на голову. Знакомое лицо. Он точно не ошибся, но у Василисы всегда были проблемы с лицами.
Это досадно, когда ты неплохой финансовый аналитик, помнишь все цифры, все встречи, по памяти перескажешь как менялся курс акций за последний месяц, но люди… с людьми всегда одни проблемы.
– Привет, – в конце концов, она же может и не называть его имени, правда?
– Как живешь? А мы тут с женой проездом, к Коляну на дачу. Он женился на прошлой неделе.
Колян. Не слишком редкое имя, но единственный Николай которого она знала, когда-то учился с ней на одном потоке. А значит сейчас перед ней… Лёша.

– Вась, ты же понимаешь, так больше не может продолжаться!
Он нервно ходил по комнате, не потрудившись даже накинуть халат. Беспомощный и немного жалкий. Все они такие, когда голые.
– Мы же договаривались. Я просил тебя больше так не делать, но тебе плевать! Я так больше не могу, Вась. Я не против царапин или засосов, но я знаешь ли не мазохист, а после нашего секса я в синяках. Синяках, Василиса! Прости, но я ухожу.

Теперь было ясно, почему лицо казалось знакомым, но имя с трудом всплыло в памяти. Он был из той, прошлой жизни. Скучной и пресной. Когда она ещё не была в Теме.

Попрощавшись с мужчиной, Василиса посмотрела на стейк и поняла, что пятнадцать минут не так и много.

В Тему она вошла в двадцать пять лет, и оставалась там уже добрых восемь.
С отношениями, любовью и прочими привязанностями не складывалось и до. Она любила секс, но и он не приносил достаточно удовлетворения. Всегда было то гаденькое чувство, что ты ешь картон, который другие хвалят и любят.
И тогда один из партнёров вложил ей в руку стек.

Раньше БДСМ всегда представлялся Василисе толпой ряженых в кожу или латекс людей и подвешенных к потолку женщин с отвратительно перетянутой верёвками грудью. Крики, слюни, сопли, грязь.
То, что это может быть чувственной, полной страсти и желания игрой, порой даже никак не связанной с самим половым актом, она узнала позже. В сети, на личных встречах, и в клубах.

Уже у дома телефон в кармане завибрировал, и на экране высветилось знакомое имя. Рено.
Имя клубное, разумеется. Некоторые, в том числе Василиса, предпочитали не скрываться, но иным хотелось поиграть. Ну, или не хотелось, чтобы на работе их окликнул кто-то из той, другой жизни.
– Да?
– Завтра в десять.
– Нет.
– Я задолжал тебе Каберне.
– А я задолжала фирме. У меня крупный клиент, мне сейчас не до развлечений.
– Брось, – хохотнул в трубке низкий голос. Даже некоторые верхние пересматривали приоритеты, когда слышали его. Кроме Василисы, возможно поэтому они так хорошо и ладили. – В клубе новая программа и девочка как раз в твоем вкусе. Тем более я помню, что ты принципиально не остаешься в офисе по ночам. Или у тебя появился кто-то постоянный?
После секундной заминки, Василиса плотно сжала пальцами переносицу, приподнимая очки, и вздохнула:
– Хорошо, я приду. Только достань в этот раз нормальные места.
– Ты плохо попросила.
– Не мечтай, – хохотнула она, отключаясь.
Это было изюминкой их общения. Как затянувшиеся, но интересные переговоры.
Он манипулирует, она знает это, но идёт на уступку, требуя что-то взамен, он пытается увести игру на своё поле, но нет.
Правила не оглашены, но известны. И оба знают – это только игра, место которой в клубе, или в клубных темах.
Пожалуй, именно это и нравилось Василисе больше всего. Рено был единственным, с кем она могла общаться постоянно, и кто не пытался дружить, или того хуже, перевести всё в отношения или близость любого рода. В Теме Василису интересовал только СМ, и никаких БД или ДС*. Хотя иногда с верёвками она всё же работала, но предпочитала привычные и удобные наручники, которые не нужно наматывать по двадцать минут перед тем как приступить к делу.
Но многие, слишком многие, после хорошей сессии хотели… остаться. Или чтобы осталась она. Или попить чаю на кухне.
Проще всего было на оргиях, как правило, там все знали за чем пришли.
Но иногда Василисе хотелось чего-то более… тихого. Личного. Чтобы слышать дыхание, тонкие вскрики, когда стек опускается на красную кожу. Видеть расширенные зрачки. Знать, что тело перед тобой беспомощно, что сейчас ты можешь делать всё. Всё, что захочешь, получить настолько много, насколько тебе нужно.
Крепко сжать пальцы на рукояти. Чувствовать, как дергается её тело в руках, смотреть на то, как…

Василиса зажмурилась и сползла на пол в прихожей. Не стоило соглашаться. Она бегала от Рено уже три месяца, с тех пор как он вернулся из долгой командировки, и он не знал, что от Темы она бегала ещё дольше. И он был тому виной.

Это произошло почти год назад.

***

Василиса опустилась в глубокое кресло и откинулась на спинку. Бокал в пальцах звякнул кубиками льда.
– Опять?
– Да.
Это случалось регулярно. Либо новые девочки хотели чего-то большего, либо просто, безо всякой причины надоедали. И приходилось терпеть шушуканье, обиженные взгляды, и искать кого-то нового. Это утомляло.
– На следующей неделе мой… приятель устраивает вечер.
– Оргия?
– Нет, это… закрытый вечер. Со своими правилами. Вообще это вечеринка ДС, но тебе там тоже понравится, сабочки очень даже ничего. Молодые. Светленькие.
Он имел в виду не волосы.
Кожа.
Тонкая, светлая, легко краснеющая и чувствительная – это было одним из фетишей Василисы.
И она согласилась.

Машина подъехала к частному дому. Редкость. Чаще снимали какой-нибудь клуб, там и сцена готова, и бар под рукой.
Впрочем, и здесь организация была неплоха.
Несколько официантов и официанток, без какой-либо бутафории в виде белья, костюмов и прочего.
И конечно же шоу.

Сабочка была хороша. Темные волосы убраны наверх, открывая обнаженную спину. Красноватые черточки шрамов не портили белоснежную кожу, скорее вырисовывали на ней причудливый узор.
Василиса почувствовала, как дыхание становится тяжелее.
Рука домины в черной лаковой перчатке толкнула плечо и девушка развернулась. У неё была маленькая грудь красивой формы, с нежным розовым ореолом соска.
В то мгновение когда домина надрезала кожу сабы, Василиса сжала ноги.

На белой коже появилась красная черта, постепенно набухшая каплями крови. Края медленно раскрывались, впуская больше алой жизни, пока один из гранатов не лопнул, нитью скользнув по коже.
Кровь медленно потекла меж мерно вздымающихся холмиков грудей, нежно огибая, обнимая, сползая каплей на саму грудь и тяжело падая на пол сцены.

Видение стояло перед глазами весь вечер. И не исчезло после.

Вскоре Василиса поняла, что красные полосы на коже больше не вызывают того трепета, что и раньше. И ей хочется больше. Ей хочется глубже.

Любителей крови найти сложнее, но и это возможно.
Девушка была не во вкусе Василисы. Средняя фигура, средняя кожа с полосками купальника на спине. Но она была согласна попробовать, и это было главным.

– Хватит. Я сказала ХВАТИТ!
Крик заставляет отшатнуться. Стоп слово. Сколько раз она его уже сказала, два, три?
Василиса смотрит на свои руки. На нож. И наконец, на захлебывающуюся слезами девушку перед собой.
Она потеряла контроль.

***
Ехать не хотелось. Клуб стал казаться пресным, а представления скучными и безжизненными. Она будто вновь оказалась там, в свои двадцать пять, когда одно событие перечеркнуло жизнь на до и после. Разница была только в том, что на сей раз ей не хотелось останавливаться.
Она помнила то чувство, когда не тело, а жизнь в твоих руках. Всё.
«Я скажу сегодня, что выхожу из Темы. И добавлю его номер в черный список», – решила Василиса и вызвала в приложении такси.

Рено стоял перед клубом. Увидев её, он жестом указал на свою машину.
– Садись, – и добавил, на немой вопрос. – Я всё объясню.
– Тебе рассказали? – она знала, какие слухи пошли после того раза. Не только она не хотела в клуб, клуб тоже не хотел её видеть.
– Да.
– Прекрасно. Подбрось до центра тогда.
«Вот и всё, прошло лучше, чем я думала», – отстраненно подумала Василиса, но машина свернула на трассу.
– Рено?
Он молчал, только включил на панели радио, и бодрый голос ведущего жизнерадостно делился последними новостями.
Она должна была испугаться, но почему-то по телу разлилось странное спокойствие. И когда он свернул на проселочную дорогу, припарковавшись у небольшого дачного домика, только вопросительно глянула на него.
– Сиди. Сейчас загоню машину.
Старые проржавевшие ворота нехотя, со скрипом разошлись. Машина плавно въехала на участок, потом в гараж.
– И зачем это всё?
– Сейчас увидишь, – он улыбнулся, жестом дворецкого указав ей на неприметную дверцу в самом гараже.
Лестница. Подвал.
Вспыхнул свет, прорезав полумрак и резанув по глазам. Василиса на мгновение зажмурилась, а когда открыла слезящиеся глаза, то увидела её.
Молодая девушка. Худенькая. С безупречной светлой кожей, нежной даже на вид, с просвечивающими венами на хрупких руках.
Совершенно голая.
Привязанная к крюку на потолке. И с кляпом во рту.
– Я сразу понял, увидев тебя, – раздался над ухом всё тот же бархатный низкий голос. – Больше тебе не нужен клуб. Теперь ты можешь стать собой.
Он поднял её руку, и она ощутила что-то твердое и прохладное под пальцами. Василиса опустила глаза.
Её ладонь лежала на рукояти ножа, который держал Рено.
И она поняла, что всё наконец-то встало на свои места.

* Насколько знает сам автор: SM – Sadism & Masochism (тут думаю понятно), BD – Bondage & Discipline (подчинение и фиксация, игры с наказанием), DS – Domination & Submission (доминирующий и подчиняющийся уже на постоянной основе).

[Notoriginal]

Эксгибиционизм

Когда будильник зашелся очередной бессмысленной трелью, Тимофей смотрел Тот Самый Сон. "Это еще что такое?" - требовательно спрашивал девичий голос. Тимофей медленно поднимал голову:  блондинка в фартучке, - одновременно и первоклассница с колокольчиком, и дородная повариха из заводской столовой, и суровая военкоматская медичка - упиралась взглядом в его пах. Во рту пересыхало, и ватные руки пытались спрятать в штаны одеревеневший член. Но тот становился неуправляемым, вытягивался, как змея навстречу заклинателю, и от каждого неловкого движения становился все более отвратительным, багровым, и вены кривились на нем, как россыпь скобочек. "Что. Это. Такое?!" - повторял голос громче, и блондинка разделялась на десятки отражений. Искаженные смехом лица Таси то кружились над ним голодной стаей грифов, то ускорялись тошнотворной каруселью. Блеск зеленых глаз становился все ярче, сливался в кольцо, которое сужалось, пока не сдавливало виски. Теперь смех раздавался лишь в голове, но откуда тогда стекающая по щеке слюна? "Какое уродство!" - и звон голоса слился с будильником.
Тот Самый Сон - такой же живой, как и 16 лет назад, но скребущийся под кожей песком.
Тимофей поцарапал плечо - вдруг с кровью выйдет и беспокойство.
- Опять все болячки расковырял, - Оксанка потянулась и распахнула шторы. Утро на мгновение обрисовало ее тело, пробежало под ночной рубашкой серебристой ладонью. Осеннее солнце ударило в глаза Тимофею, как взгляд блондинки каждый раз ударял ему в пах, ослепляющей холодной волной.
- Ты там как, герой? - жена наклонилась поцеловать Тимофея и пробежалась пальцами под его одеяло. - Ого, и тебе доброе утро.
- На работу опоздаешь, - попытался прервать поцелуй Тимофей.
- Ленка что-нибудь придумает, - пробормотала Оксана, перекладывая его руки себе на грудь. - Я ее на прошлой неделе отмазала, теперь ее очередь.
Когда напевающая жена исчезла в душе, Тимофей закрыл глаза.
"Это" всегда было неплохо, но оставалось всего лишь "этим". Он не знал, как обозначить то, что происходило между ними. Близость? Слишком традиционно. Секс? Слишком безлико. Е$ля? Слишком эмоционально. Сношение? Коитус? Совокупление? Оксана называла "это" "любовью", а Тимофей сомневался, что любовь бы заставляла его сожалеть каждую секунду, что они "это" делали.
Он притворялся усталым и спящим, но Оксана не сдавалась так просто. Он не хотел знать, где она научилась всем своим трюкам, но поддавался даже его сдержанный организм. На танцах, когда они познакомились, он снял перед ней, впервые увиденной девушкой, штаны в отчаянном порыве быть оскорбленным, но она с усмешкой встала перед ним на колени: "Крошечка-то какой, небось, никому не показывал?". Оксанка с первой ночи подшучивала над неопытностью Тимофея, даже брачная ночь была полна ее нетрезвых издевок, но со временем ее слова становились все мягче. "Ты неутомим", - говорила она сейчас, уткнувшись в его плечо, а он просто не мог так кончить.
Друзья "это" называли трахом или перепихом, рассказывали охотно и жадно - как о горячей еде, нецензурно восхищаясь и грязно жестикулируя. Тимофей кивал и вворачивал несколько заученных комментариев, но никогда не делился историями сам. "Не хочет хвастаться, небось, в краску всех нас вгонит!". И в этом была доля правды.
Оргазмы, о которых Тимофей вспоминал с блаженной улыбкой, были получены не на встрече выпускников и не в экзотическом отпуске дикарем в счет тринадцатой зарплаты, не с длинноногой коллегой на столе финдиректора и не из-за вспышки взаимной страсти с барменшей. Строго говоря, многие из них он получал в одиночку - лишь догадываясь о том, как праздные взгляды замечают его наготу, становятся негодующими и возмущенными, когда каждое лицо обращается зеленоглазым скуластым лицом Таси, и стыд, унижение и липкая сладость охватывают все тело до мелкой стонущей дрожи. Он сжимал возбужденный член так, что становилось больно от обкусанных ногтей и мозолей, и за пару движений кончал со сдавленным ревом - так долго и ярко, как никогда не бывало с Оксаной. В их актах "любви" извивалась и визжала она, он подыгрывал, посматривая на циферблат, целовал ее в лоб и прижимал к себе так, чтоб она не видела его лица. "Здорово у тебя стало получаться", - говорила она, засыпая, а Тимофей вспоминал то, как получалось у него раньше.
Это было просто: "перепутать" туалеты и невовремя расстегнуться, выйти голым на балкон на зарядку, небрежно распахнуть полы пальто на прогулке. Несколько раз Тимофей подстраивал, чтоб за просмотром порно его заставала мать - она ругалась (что ему нравилось), плакала (от чувства вины удовольствие чуть горчило), била полотенцем (деликатес среди ощущений), стыдила (оргазм, от которого трепетала каждая клетка). Сестра выразила эмоции лишь однажды - в Тот Самый Вечер с Тасей, после лишь фыркала "извращенец" и даже не обращала внимания на раздетость брата. "Ох, отец тебя не видит, он бы тебе всыпал", - сокрушалась мать, и от этой мысли Тимофею становилось неловко и щемяще одновременно.
Иногда он просыпался с таким знакомым подкожным зудом - как будто там перекатывалось толченое стекло и требовало выхода. Тимофей кусал пальцы и до крови расчесывал плечи, но желание становилось лишь сильнее. Цифры "три" на доске превращались в беззащитные яички, "девятки" и "шестерки" вытягивались в чудовищные фаллосы. Они были так бесстыдно выставлены на обозрение, как хотелось и самому Тимофею. "Шлюшки", - приговаривал он, закрашивая их сплошным черным в тетрадях, а потом брал оставшееся от отца длинное пальто и шел в парк, чтоб быть таким же обнаженным и ненавидимым нулем.
Оксанка стала появляться в его жизни все чаще. "Привет, мальчик-неумеха, - сказала она, щелкнув его по промежности, - ну-ка покажи мне своего малютку еще раз". В их отношениях не было тех искр, о которых он грезил, в них не было и возвышенной лирики школьной литературы, но Оксанка долгое время не считалась с его чувствами и волновала его куда сильнее всех тех воспитанных девочек, которые нравились его маме, и примерно так же сильно, как разгневанный трудовик одной из школ, желавший "проучить урода".
Сколько же он продержался? Тимофей начал раздраженно расчесывать лопатку, сдирая подзажившие ранки, но стеклянные песчинки закололи сильнее. Шесть лет, точно.
Несколько месяцев назад будильник начал звенеть только для Оксанки - завод объяснил Тимофею (сначала вежливо через гендира, потом понятно через начальника смены), что производство и так едва выживает, а содержать Тимофея и его навыки уже убыточно. "Мы справимся, мальчик-неудачник", - прикусила его ухо Оксана. Спортзал, прежде выжимавший из Тимофея фантазии и силы на супружеский секс, переместился в пыльный список "позже", зато уютное брюшко и слишком полная грудь поспешно переместились в настоящее. По ночам жирок прикидывался душащей и обнимающей тварью, что легла сверху и вместо сна рассказывает свои несбывшиеся мечты. "Ты опять всю ночь проворочался, - говорила Оксана утром и косилась на плавки супруга. - Что ж, ну тогда вечером".
В пустой квартире, казалось, коснись лампочки - и она доверчиво ляжет в твою ладонь теплым мешочком. Шампуни и расчески отбрасывали сплетающиеся фаллические тени, а зажженная спичка выбрасывала в воздух огонь с отчетливо слышимым выдохом сквозь зубы. Специи в прозрачных банках выставляли себя на обозрение, как куртизанки, и каждый желающий мог рассмотреть цвет, помол и количество мусора. "Грязный перец!" - воскликнул Тимофей и заскрипел зубами - даже на них уже был стеклянный песок.
Выход был таким простым. Но что, если Оксана узнает? Что, если соседка ей скажет, что такого же неказистого толстяка, как и он, видели голым в парке? В одном лишь пальто - том самом, что носил отец его, земля ему пухом, и в левом кармане дыра, монеты по нижнему шву перекатываются - ей-богу, на хлеб в черный день хватит, Нинка-вдова все зашить обещалась, да так и не сподобилась. А на воротнике дыра от сигареты - это кум Лешка прожег, все покрасоваться хотел, ох и досталось ж ему потом! ... Да к тому же - Оксана хочет детей, захочет ли она рожать их тому, кто может обнажиться перед хабалистой школьницей? А если взыграет в ней ревность, что не одной ей коротыша Тимофей показывает, да захочет она вообще без коротыша супруга оставить? Хотя, еще пара безработных месяцев, и Тимофей его все равно за животом не рассмотрит.
Квартира будто красовалась в витринах района красных фонарей: взгляд Тимофея метался от туго натянутой кожи футбольного мяча к томно изогнутым поясницам кувшинов, от увесистых скалок к немытому стакану в белесых потеках. Тимофеев шаг стал уже настолько тяжелым, что хрусталь не скрывал насмешек, особенно вторая и третья полки, но еще не мог хохотать достаточно громко.
За стеной со вчерашнего вечера то и дело слышались голоса: видимо, наконец, въехали соседи. Девушка была нетерпеливой и резкой, голос мужчины же почти не выделялся: "да", "возможно", короткий смех. Парочка явно проснулась и направились на балкон, небось, завтракают и смотрят, виден ли с него подъезд к дому и будут ли по весне лезть в окна цветущие деревья.
С пересохшим ртом и бьющимся в горле сердцем Тимофей сдернул трусы и вышел на балкон. Был тот тихий утренний период, когда дворники уже подмели улицы, пенсионерки уехали за дешевым луком, почтальоны разнесли опознанные письма, а рабочие разошлись по офисам. Лишь стайка воробьев перелетала с ветки на ветку и косила глаза на оплывший живот Тимофея.
- Ты только посмотри, какой кусок сала! - услышал он женский голос с балкона слева. - Господи, мне кажется, он месяце на пятом.
- И беременен он медузами, - ответил парень. Девушка пробежала рукой по прессу любовника и с насмешкой прищурила глаза, словно пыталась что-то рассмотреть у соседа. Пах Тимофея охватили холод ожидания и цепкая горячая лапа позора.
- Я бы никогда не стала с тобой спать, если бы ты был таким, - сказала девушка с самым издевательским смехом, что Тимофей когда-либо слышал. - К тому же я не уверена, что у него вообще есть член. Это бесполезный батут, а не мужчина.
Тимофей захлебнулся ее словами, распробовал каждое и, согнувшись, кончил на стену балкона так обильно, словно ему снова четырнадцать и мать застала его за хентаем. Словно тягучие залпы: и на кусок сала, и на медузы, и на батут, и самый отчаянно долгий - на ее смех. И все это время девушка не сводила с его корчащегося лица ярких зеленых глаз, полных презрения.
- Я сообщу арендатору, что тут сумасшедший.
Парень сплюнул в сторону Тимофея:
- И давай завтра съедем, Тась.

[Notoriginal]

Фетишизм

Недавно отреставрированный вагон дёрнулся неожиданно мягко. Я люблю дальние путешествия на поезде. Вот и сейчас, отправляясь в Мурманск, я ждал этого спокойного безвременья пути. Конечно, как коммерческий директор успешного предприятия, давно могу позволить себе и другие формы путешествия, но вот такие ночные вагоны почему-то очень важны для меня. Наверное только они и остались у меня в наследство от хипповой юности. Они, и подёрнутая благородной сединой грива.

Дверь двухместного купе отошла в сторону и впустила приличного молодого человека, на вид лет двадцати семи. Длиннополое осеннее пальто, непокрытая голова с аккуратной причёской, небольшой чёрный чемодан на колёсиках. Большое и на вид мягкое тело слегка неуклюже протиснулось через не до конца открытую дверь. Его взгляд скользнул по мне и остановился не на лице, а чуть в сторону. Представился Михаилом.

Я представился в ответ. Мне доводилось работать с разными полу-аутистами, и такой взгляд в сторону совсем меня не смутил. Михаил выглядел интригующе, и я сразу почувствовал, что меня ждёт интересный разговор со случайным попутчиком.

Пока он устраивался и усаживался, мы начали обычную железнодорожную беседу. Я узнал, что работает он инженером и едет даже не в Мурманск, а дальше, до самого Алакуртти, в долгую командировку по пусконаладочным работам какого-то таможенного оборудования. От предложенного напитка не отказался, и беседа становилась всё более тёплой.

За окном проплывали бескрайние просторы, прореженные слабыми огоньками и покосившимися заборами. Мерный стук колёс, интересный попутчик, полное отсутствие каких-либо обязательств до самой привокзальной площади — что-то волшебное есть в этом сочетании, как будто мы двое выпали из окружающего мира, может быть даже умерли. Такое сочетание задевает тонкие струны души, раскрывает что-то секретное, и именно за это я его больше всего и люблю.

В коридоре прошелестели чьи-то лёгкие шаги, и я вспомнил нашу проводницу - звонкую молодую девушку с прелестной грудью. Конечно же, поделился образом с Михаилом, но тот, к моему удивлению, сказал, что вообще её не заметил. Я дежурно спросил какие ему нравятся — брюнетки, блондинки, рыжие, и видимо в этот момент на него повлияла магия железнодорожного перестука. И он ответил на мой вопрос совершенно неожиданным рассказом.

Всё началось с соседки по коммуналке, Тани, весёлой хохотушки. Она была на несколько лет старше Михаила и обладала шикарными рыжими кудрями. Соседка занималась акробатическими танцами и даже получала призы, но Михаилу нравилось смотреть не выступления, где она творила чудеса с ног до головы затянутая в прозрачно-обтягивающий костюм, а её домашние пируэты, когда не скреплённые ничем кудри разлетались во все стороны, заполняли собой всё пространство комнаты, и казалось, огненные волны её волос живут собственной жизнью. Она могла танцевать под что угодно и делала это часами. А Михаил находил любой повод сидеть на тахте и смотреть на это чудо. Тоже часами.

Танины волосы требовали ухода и заботы, и она проводила много времени в ванной. А Мишка проковырял дырку в старой известковой стене и подглядывал за ней. В коммуналке были и другие женщины, но только Таня интересовала молодого Мишу. Она сидела в ванной спиной к стене с секретным отверстием, и её огненные волосы вызывающе облегали спину. Таня неторопливо мочила, мылила (о ужас, дегтярным мылом!), смывала, и опять мылила, расчёсывала и раскладывала свои волосы, а за стеной всё это время до полного изнеможения мастурбировал её тайный поклонник.

В те годы он понял, что его привлекают длинные вьющиеся волосы. Других он как будто даже и не замечал. Ему совершенно не интересно было подглядывать за девчонками на физре с другими пацанами, потому что даже у девчонок с длинными волосами всё было аккуратно убрано для урока. А волосы должны дышать, развеваться, обнимать женскую фигуру. Он даже обсуждал всё это с другими пацанами. Казалось, ничего особенного, ну нравятся человеку такие девчонки.

Всё изменила экскурсия в Эрмитаж. Среди бесконечной череды безумно значимых и совершенно неинтересных картин их класс как-то мимоходом и без особого внимания шёл мимо «Кающейся Марии Магдалины». Михаил шёл впереди, встал перед ней и стоял так недолго, только пока мимо тянулись его расхлябанные одноклассники. Женщина на картине некрасива — крупные черты, покрасневшие глаза — но её вьющиеся волосы обрамляют шею и ложатся на грудь, прижатые ладонью к самому сердцу. Именно на них падает свет, и они обращаются к богу, прося прощения для Марии. Очень скоро Михаилу пришлось бежать в туалет, потому что прямо там, в коридоре бывшего дворца, в окружении толпы людей и под кашель музейной старушки он кончил так, как никогда не получалось, подглядывая за Таней. Нет, ему не просто нравятся девчонки с длинными волосами. Ему нравятся длинные волосы.

К тому времени Таня давно состригла свои роскошные кудри, променяв их на модный тренд «под Амели», а у Михаила был первый настоящий подростковый роман. Её звали Ольгой, и она была жгучей брюнеткой, с такими сильными кудрями, что ни одна причёска не могла удержать их. В те времена про «афро» ещё даже не слышали, так что торчащая огромным шаром шевелюра была причиной обидных насмешек. Михаила же именно это и привлекло. Ему было интересно вместе с Олей познавать тонкости ухода за волосами. Он мог часами расчёсывать их, накручивать на палец, запускать руки в самую глубину, заплетать и распускать косы. Когда его пальцы раздвигали тёплые своды олиных самовольных кудрей, Михаил чувствовал, что он делает что-то запретно-сладостное, стыдное и восхитительное. Оля же никогда не возражала, ей было интересно рассуждать о поэзии серебряного века, пока парень её расчёсывал. Михаил никогда не лез прижиматься, не пытался заглянуть в вырез или залезть под юбку. Так что в какой-то момент Оля даже решила взять эту часть дела на себя.

В один из дней, когда дома никого не было, а Михаил как раз пришёл в гости, Оля встала прямо перед ним и сняла топик. Миша поднялся с дивана, обнял, поцеловал, взял её волосы и уложил на грудь. А потом долго и страстно целовал и ласкал её. Оле понравилось, и много раз ещё они проделывали всё именно так, не меняя ни малейшей детали. И только много месяцев спустя они впервые занялись любовью. Слегка пьяные, мокрые от весеннего дождика, всё в той же Олиной спальне. Было не очень удобно, Миша держался высоко, крепко схватив Олю за волосы, и был молчалив и сосредоточен. Всё прошло быстро и слишком легко. Однако они оба были счастливы аж целых пару месяцев. А после летних каникул на море Оля вернулась с аккуратным каре старательно распрямленных волос — она наконец нашла способ управиться с этой непослушной бедой. И всё сразу закончилось. Михаил даже не стал ей ничего объяснять — зачем? Он просто исчез из её жизни. Так же, как она исчезла из его.

С Наташей — будущей женой — он познакомился на третьем курсе. Шикарные каштановые локоны та отращивала с детства и знала им цену. Предоставленные сами себе, они доходили до поясницы, но Наташа любила и умела укладывать их в сложные причёски, когда косички возникают как будто из глубины волос и туда же уходят, и вся масса причёски свободна, но в то же время каждый локон знает своё место. Иногда она вплетала в свои волосы цветные ленты. Иногда использовала разнообразные смешные заколки с жуками. Мало кому было позволено прикоснуться к её волосам, и Михаила тянуло к ним сильнее любого магнита. Сто килограмм шоколада, целая лужайка цветов и бесчисленное множество мелких подарков понадобилось Наташе, чтобы уступить ухаживаниям Михаила.

О как они друг друга любили! Они всегда мылись вместе, спорили какой шампунь накладывать первым, какой расчёской пройтись по нежным кончикам волос. Он покупал ей самые дорогие средства для волос и сам тщательно наносил их. И прямо там, в душе, они занимались изнуряюще долгим страстным сексом.

Когда они оказывались в постели, Михаил всегда сначала расплетал все косички, доставал все заколки и только потом переходил к наташиному телу. Она могла быть хоть в носках или халате, это было нормально, но настоящим сексом они могли заняться, только если все волосы были свободны. Она даже шутила: «тебе бы только мою шевелюру раздеть!». Но это была правда.

Жизнь быстро налаживалась. Удалось урвать квартиру через ипотеку от завода, сыграли шумную свадьбу в первом ЗАГСе (о, какой ужас сотворила с наташиной причёской «стилист»!), родили Илюшу. Михаил даже помогал при родах, ведь, несмотря на все наташины переживания «как ты сможешь меня любить после того, как увидишь такое?», он точно знал, что «такое» ему её волосы любить не помешает. И всё было хорошо. А потом заболела тёща.

Что-то там с поджелудочной железой, нужна срочная операция, а денег нет. Молодая семья по уши в ипотеке, кредит не дают, взаймы тоже. Михаил даже ходил к шефу, но всё зря. А ведь не чужой человек - «мама». Ворчливая заведующая отделом кадров, а всё равно ей — мама. И та роковая встреча на улице с подругой наташиного детства, которая когда-то тоже обладала роскошными волосами, Михаил даже с трудом сдерживался, бывало, чтобы не погладить их прямо при Наташе. Под наташины вздохи та рассказала, что нужны были деньги и она продала волосы на парик. И сказала за сколько.

Оказывается, что половина мирового рынка париков — Нигерия! Там считается нормальным иметь по несколько париков и выбирать каждый день новый — чтобы к платью подходил или к сумочке. Волосы для париков скупают где угодно. Даже в индуистских храмах, где религиозные люди стригутся свой единственный раз в жизни. Даже в монгольских общественных банях, где достают отвратительную спутанную массу из водостоков. Потом это смешивают с конским волосом, обрабатывают химией, красят, клеят, вот и парик. Но это массовый рынок. А есть ещё рынок штучных париков, париков как произведений искусства. Где всё настоящее и натуральное, «без ГМО и конского волоса», вручную расчёсанное и по волосинке вклеенное в основание именно там, где эти волосы и росли. И цена волос для таких париков растёт с их длиной. Не просто растёт, просто взмывает до заоблачных высот. Как раз до тех же высот, где обретаются цены на спасительные операции для «мамы».

На следующий день домой пришла незнакомая женщина. Она не только состригла, но и покрасила оставшееся в чёрный цвет. «Никогда раньше и не думала даже, ведь прошлые длинные волосы ни за что равномерно не прокрасить», а Михаил её даже не узнал. Он что-то кричал, как-то ругался, бился об стену. Потом отошёл, извинился. Они вместе плакали. Потом попробовали заняться любовью, но ничего не вышло. «Ничего, это стресс», сказала она. Но не выходило потом больше никогда. Счастье кончилось, наступила апатия, и только пустые слова о долге перед сыном держали их отяжелевший брак. И он думал - так и будет. Думал, что так и будет жить, ведь что такого, подумаешь, нет секса в браке. Живут же люди.

А потом он начал избегать возвращаться домой. Проезжал свою остановку. И не просто так проезжал, а ехал рядом с девушкой в синем пуховике — счастливой обладательницей длинных вьющихся русых волос. Сначала он ехал дальше. Потом стал выходить вместе с ней. Потом шёл следом. А однажды достал из сугроба её упавший телефон и даже узнал как её зовут. Это было сильнее него.

Так что когда на работе понадобился человек в долгую командировку в самую глушь (погранпереход, одни стриженные срочники да офицеры), то Михаил сразу вызвался. Наташе сказал, что это ради денег, а на самом деле уезжал от собственной страсти, которой вдруг больше не мог дать воли.

Закончив свой рассказ, Михаил как будто испугался, посмотрел опять мимо лица, сказался в туалет и вышел. До Мурманска оставалось всего полчаса. Всё это время он так и был там, в «туалете», а я смотрел в окно, силясь понять как это — жить с таким влечением к длинным волосам, что даже та же самая женщина, с той же фигурой, голосом и запахом, совершенно не привлекает больше.

Он вернулся, когда поезд уже подъезжал к перрону. Я уже выходил из купе, с сумкой через плечо. В дверях обернулся, как-то неправильно было просто так уйти, не по-железнодорожному, и я пожелал ему разобраться со всеми проблемами и чтобы всё наладилось. В ответ он слегка улыбнулся, посмотрел всё так же мимо глаз, поблагодарил и тоже пожелал удачи во всём.

И только тут я вдруг по-настоящему понял, куда именно мимо лица он всё время смотрел. Он не мне так вдруг в вагоне душу раскрыл. Он с моей старой нефорской гривой говорил. И что он там, чёрт возьми, делал в туалете? Неужели ему настолько без разницы?

[Notoriginal]

Не совсем сексуальное расстройство

Да чтоб тебя. Опять реклама подсовывает улыбающихся карапузов. Хотел быстренько расслабиться, пока Лена в зале, а теперь противно и тошно.
Я натягиваю джинсы и футболку и иду за пивом. Надо узнать у Вадика, как убрать эту фигню с детьми. Лена может сколько угодно готовиться стать матерью, но мой комп должен быть на моей стороне.
Я беру четыре «Хугардена» и сырок «Дружба», улыбаюсь симпатичной кассирше, вскинувшей на меня глаза. Кажется, новенькая, не видел её раньше.
- Девушка, ещё «Алёнку» пробейте, - тащу плитку со стенда. - Это вам, у вас глаза такие же красивые.
Я опускаю взгляд: приятный третий размер беззастенчиво приглашает продолжить знакомство. Я улыбаюсь ещё шире. Девушка смущается и быстро убирает шоколадку.
На улице ждёт тёплый вечер -  бабье лето, как говорит мама. Ох, мама. Звонила сегодня с радостным известием, что Катя из сто тридцать девятой уже второго ждёт, а ведь она моложе моей Лены на пять лет. Я уж не стал напоминать мамуле, что срок между их с отцом свадьбой и датой моего рождения сильно меньше девяти месяцев, да и Юлька не самый запланированный ребёнок в нашей семье, хоть и родилась на несколько лет позже меня. Чего им всем от нас надо?
Я иду в сквер, там, в дальнем углу в зарослях, есть заповедная лавочка, мимо которой обычно никто не ходит, и есть шанс посидеть наедине со своими мыслями.
Я плюхаюсь на лавку и открываю первую бутылку. А вот и Вадик звонит, лёгок на помине. По его радостному голосу я сразу понимаю, в чём дело:
- Витька, здорово! Мои на выходные уматывают к тёще, ты как, в субботу свободен?
- Привет, я - к коллеге на мальчишник. Брать тебя с собой?
- Спрашиваешь! Всё, до связи, не могу говорить, Танюхе не сболтни!
Тридцать шесть лет мужику, а он резвится, как выпущенный на траву щенок, каждый раз когда жена с детьми уезжают на выходные.
Эх, Вадик, Вадик.
С Таней и Вадиком мы учились в одном классе. У Тани с Вадиком была большая и чистая, которая в итоге вылилась в беременность в выпускном классе и грандиозный скандал. Танины родители отправляли её на аборт, зарёванная Танюха скрывалась у будущей свекрови, Танин отец рвался бить морду Вадику, Вадик рвался бить морду будущему тестю. Когда все сроки для аборта прошли, страсти поутихли, родители начали обсуждать свадьбу и налаживать быт молодой семьи.
Вадик пошёл учиться на дневное на программиста, Таня - на заочное, на бухгалтера. Жилищный вопрос ожидаемо решила бабушка Вадика, переписав на него свою роскошную трёшку на Полянке.
Вадик оказался прекрасным отцом: все вечера, пока Таня училась или гуляла с подругами, он проводил с дочерью. А потом его прорвало: когда наши однокашники начали остепеняться, жениться и заводить детей, Вадик решил наверстать упущенное. В свои двадцать восемь он кутил так, как никто из нас не кутил в двадцать. С тех пор, в общем-то, мало что изменилось. Разве что из всей нашей компании бездетным остался только я и почти всегда был готов отправиться в какой угодно тур по злачным местам столицы.
Я спрашивал тогда Вадика, как же так получилось, а у него просто не оказалось под рукой презика в нужный момент, а остановиться и подумать он уже не мог. После того разговора я пошёл в аптеку и закупил гондонов на всю наличку, распихал по карманам всех штанов и курток, в кошелёк, за обложку паспорта и проездного. Меня тогда совсем не смущало отсутствие девушки или даже просто секса в обозримом будущем, главное, что моя армия гондонов меня берегла.
Через пару лет я поехал на сборы. Разумеется, все разговоры в части крутились вокруг секса. Вместо гроба на колёсиках здоровые лбы пугали друг друга девчонками, беременевшими обманом. После особо впечатляющих историй я не мог уснуть и ворочался до утра, несмотря на ежедневные активные занятия на свежем воздухе.
На тех сборах я понял, что никогда не дам себя одурачить. Теперь после секса я бежал в туалет, придирчиво проверял, что презерватив целый, и лично спускал его в унитаз. Только после этого я мог спать спокойно.
Всё изменилось, когда в моей жизни появилась Лена. С ней было легко и спокойно, я забыл о своих страхах. Мы поженились, взяли ипотеку. Конечно, я уже не набрасывался на неё, как раньше, при первой же удобной возможности, но все горизонтальные и некоторые вертикальные поверхности в нашей квартирке мы всё ещё регулярно испытывали на прочность. Испытывали. Да, именно так, в прошедшем времени. Когда Лене исполнилось тридцать два, она впервые заговорила о детях. А я, а что я? Я ничего не имею против детей, и, конечно, у нас с Леной когда-нибудь будут дети, но сейчас у нас ипотека, куча планов на ближайшие отпуска, ненормированный рабочий день. И вообще.
Лена довольно спокойно спустила всё на тормозах, мы продолжали жить, как жили, но я поймал себя на том, что мне больше не хочется к ней прикасаться. Желание никуда не делось, я хотел секса почти каждый день, но не мог заставить себя прикоснуться к Лене. На прямые вопросы, что случилось,  отговаривался усталостью после работы. Иногда ей удавалось раскрутить меня на секс, после этого я почти не мог спать, пока не убеждался, что она не беременна. Я покопался в интернете, рассчитал дни, наиболее благоприятные для зачатия, и напивался в эти дни, как скотина, чтобы ей не хотелось даже лежать рядом со мной. Лена становилась всё грустнее с каждым днём, она пыталась что-то спрашивать, совала мне телефоны каких-то врачей, а я просто не мог об этом говорить.
Можно было бы найти отдушину в работе, но наш офис сошел с ума: пару лет назад прошла массовая волна уходов сотрудниц в декрет, и сейчас они начали возвращаться, сбиваться в стаи в самых неподходящих местах и обсуждать роды и детей. Эти бесконечные разговоры наводят на меня тоску, тем более, что и мужики тоже не прочь потрындеть о совместных родах, годовасах и проблемах в детском саду.
Зато работать вечером - одно удовольствие: офис тихий и пустой, и можно не придумывать отмазки для Лены.
И Наташа. Она никогда не участвует в разговорах детных. Она часто задерживается на работе. И, как я узнал от неё самой, её муж подал на развод, потому что у неё не может быть детей.
Когда я смотрю в её огромные зелёные глаза, я понимаю, что счастье есть.
Я достаю телефон, гуглю афишу событий в Санкт-Петербурге и набираю сообщение: «Наташа, а ты знаешь, что в Питере открылась выставка Кандинского и Бэнкси в 3д? Махнём на выходные?».

[Notoriginal]

Аноргазмия

Всем привет. Меня зовут Елена, мне двадцать четыре года, и я не могу получить оргазм. Я не знаю, почему мой психолог сказал, что мне стоит сходить на вашу группу. Тут, насколько я поняла, собираются те, кто, наоборот, без ума от секса. Да-да, у меня другая проблема. Самая основная - это то, что я не получаю оргазм. Вообще. Ни от чего. О, нет, уж мужиков и правильных, и не очень у меня хватало. И девушки тоже были. Если честно, в своего рода погоне за оргазмом что я только ни делала. У меня целый ящик отведен под всякие секс-игрушки. Помимо вагинального секса, я занималась, естественно, и оральным, и анальным, и втроем, и даже больше. Я ходила на кинк-вечеринки, где занималась сексом с незнакомцами, я бывала и нижней, и верхней, меня связывали и я связывала… И в какой-то момент мне надоело. Ну просто толку от этого никакого уже не было. И появился человек, которого я люблю. На очередном плановом осмотре я пожаловалась гинекологу на свою проблему, на что она сказала, что возможно, я смогу ощутить эти радости после родов. Но мне двадцать четыре, как я уже сказала, и рожать я пока не планирую. К счастью, моя врач не настолько отбитая, насколько можно было подумать после такой сентенции. Она еще посоветовала сходить к психологу. Ну вот, собственно, поэтому и я здесь. Что? Нет-нет, меня не насиловали. Слава богу, никаких таких потрясений у меня не было. Нет, родители у меня тоже вполне адекватные, поэтому, когда я в шестнадцать лет сказала, что у меня есть парень и, кажется, у нас все достаточно серьезно, мама сразу выдала мне огромную пачку презервативов. И потом регулярно мне выдавались деньги на них, помимо основных карманных. Так что нет, никаких разговоров насчет стыда или обязательного сохранения невинности до брака у нас не было. Вообще, тогда были не настолько серьезные отношения. Просто общались с одноклассником. Ну и подружки тогда достали. Все рассказывали, как круто им трахается с их парнями. Я и решила, что мне тоже пора. Что вы говорите? А, да, я вполне получаю удовольствие от секса. Хотя… Что уж тут врать, на самом деле, иногда я им занимаюсь, просто потому что парню хочется, например. А мне как-то не особо. Нет, в процессе в итоге я начинаю получать какое-то удовольствие, но в целом, я бы с большим кайфом потратила бы это время на что-то другое. Вот серьезно. Недавно мы даже поругались с моим парнем из-за этого. Ему надо больше, чем мне, а я устала симулировать постоянную радость от секса. Вообще, у нас достаточно доверительные отношения.  Правда, после того, как я сказала, что не получаю оргазм, достаточно долгое время он пытался его добиться, пока мне просто не надоело. Ну серьезно, я получаю удовольствие от секса, но не когда он длится по два часа. Он говорил мне, что чувствует себя плохо из-за того, что я не кончаю, но в итоге успокоился. Так вот. Я же о другом говорила. Он в очередной раз захотел, начала приставать… А я лежу и понимаю, что мне прям уже до отвращения не хочется, до истерики. И он лезет своей влажной рукой меня гладить, а мне аж противно. И так захотелось схватить его за волосы и с размаху ударить башкой об стену! Я аж зубы сжала от ярости, которая на меня накатила. Ну и потом у меня случилось что-то вроде истерики. Я плакала, орала о том, как он меня достал со своим сексом, что его интересует только это. И как меня достало трахаться, когда я не хочу. Короче, это было очень неприятно. Мы чуть не расстались. Я после этого как раз и гинеколога спросила о том, что со мной не так. Просто жалко стало и парня, и себя. Он-то не виноват, что я такая. Да и меня бесит, что я не чувствую всего этого. Читаешь какие-нибудь романы, а героини там поголовно, когда кончают, видят небо в алмазах и вселенная у них взрывается на кучи осколков, и выгибаются они дугой... Ну вы знаете. А мне никак. Нет, я никогда никому не рассказывала об этом. В смысле, ни близким, ни друзьям-подругам. Ну парню немного, но не все. Психологу вот рассказала большую часть и вам. Если честно, не знаю почему. Может, как эффект попутчика. Я не уверена, что приду еще сюда к вам на группу. Но и в этом не уверена. Наверно, не просто так психолог отправил меня к вам. Что? А вы мне потом опишете свои? Ну бывает просто приятно, так все плавно, хорошо… Ну тепло так внизу… Да мне сложно описать! Просто хорошо. А, еще бывает, но очень-очень редко, особенно, когда я сильно возбуждена… Что? Да, я чувствую иногда возбуждение. Ну не иногда. Короче вы меня сбили своими вопросами. Бывает, бывает, что я хочу секса. Не настолько все плохо. Просто не считаю, что его надо делать краеугольным камнем отношений, например. Так вот, бывает, что когда я очень сильно возбуждена, у меня появляется такое странное чувство или скорее даже ощущение будто что-то накатывает… Мне сложно описать нормально. Но это очень странное, очень неприятное ощущение. И почему-то знакомое. Вот. На самом деле, я всегда старалась избегать даже мыслей об этом, а вам вот рассказала. С вас истории, почему вы так любите секс. Что? Не настолько любите? Ну вы же вроде тут все сексоголики, разве не так?

[Notoriginal]

Пигмалионизм

В Мемориальном музее-мастерской Конёнкова состоялась лекция известного ценителя искусства и коллекционера Бориса Привитора. Его называют одним из самых заметных и весомых экспертов-искусствоведов страны. Больше двадцати лет он занимается коллекционированием произведений современного искусства и оказывает меценатскую поддержку молодым талантливым скульпторам. Коллеги неизменно отмечают цельный и грамотный подход Бориса к коллекционированию, в его  удивительной коллекции порядка трехсот работ. После встречи Борис Аркадьевич рассказал корреспонденту «Санкт-Арт» о своей истории успеха, меценатстве и истокам страсти к коллекционированию.

- Расскажите, с чего начался ваш путь ценителя искусства?
- Мои родители, сами будучи людьми творческими, взяли за основу подходы мусического воспитания. С ранних лет я...
не любил и даже презирал саму природу хилого человеческого тела. Меня воспитывали дома, потому что в детском саду я не мог находиться просто физически. Другие дети вызывали брезгливость. Слюни, сопли, раззявленные в постоянном крике рты, ссадины и ранки, покрывающиеся мерзкими корками, грязь, шмыгающие носы, выпадающие зубы, отвратительный кисло-приторный запах детского пота....Терпеть не мог, когда меня касались, когда тащили к себе, тормошили, требовали играть с ними. Правда, и взрослые были не лучше. Благо, отец и мать были людьми сдержанными и не надоедали излишними поползновениями, но вот другие неприятные личности не стеснялись нарушать оберегаемые личные границы. Тетку отца, толстую Валентину, я просто ненавидел. Она бесцеремонно хватала мои щеки пухлыми влажными пальцами, тянулась к моему лицу раззявленным слюнявым ртом – и я словно цепенел от отвращения. Все прекратилось, когда со мной наконец приключилась настоящая истерика и я что было сил вцепился зубами в её ладонь.
Человеческая кровь отвратительна на вкус.

- По-вашему, это случайность, везение, или рано или поздно, так или иначе вы пришли бы к коллекционированию и меценатству? Это судьба?
- Думаю, в моем случае это было предопределено. Как я уже сказал, мои родители...
...открыли мне чудесный мир. Сначала моей страстью были книги и родители организовали мне личную библиотеку, поставив отдельный большой стеллаж в мою комнату. Он стал моей сокровищницей. Сборники сказок, громоздкие энциклопедии, журналы для юных техников и натуралистов – я жадно глотал информацию, наслаждаясь каждой прочитанной страницей.
А потом мама начала часто водить меня по музеям и галереям. Сначала мне было скучно, я покорно плелся за ней, пропускал мимо ушей длинные монологи, пересыпанные обилием фактов о том или ином произведении, об очередной трагической судьбе творца. Но в залах было прохладно и уютно, люди не суетились, даже дети в большинстве своем вели себя чинно и воспитанно, а сам воздух музеев был приятно-неподвижным, прохладным, лишенным какого-либо запаха.
Однажды я, движимый каким-то несвойственным мне озорством, решился украдкой погладить мраморную статую. Прикосновение к холодному гладкому камню оказалось очень приятным. Мне показалось, что меня щекочут где-то изнутри, мышцы свело, а кончики пальцев еще долго приятно покалывало. Возможно то, что мне нужно было скрываться от зорких музейных хранительниц сокровищ, придавало еще большую эмоциональную окраску происходящему, вызывало более острое переживание. Я нашел свой запретный плод.
Постепенно я сам начал с нетерпением ждать очередной экскурсии.

- Борис, расскажи о покупке первой скульптуры. Ты хорошо помнишь этот момент? Что это был за объект? Ты оставил ее в своей коллекции?
- Знаете, долгое время я только любовался предметами искусства и с упоением изучал теорию. Но однажды, пребывая в гостях у друзей нашей семьи и рассматривая их коллекцию, я внезапно осознал, что тоже могу заняться собирательством. Эта мысль стала для меня каким-то озарением. И на следующий же день я заказал копию скульптуры Конёнкова. «Юная». Это стало началом
моей новой страсти. Долгое время меня мучило какое-то тревожное чувство. Похожее на ощущение незакрытого гештальта.  Когда-то давно мама подарила иллюстрированный сборник мифов народов мира. Я обожал эту книгу; особенно мне полюбились древнегреческие мифы - истории о метаморфозах, меня просто заворожила сама идея превращения чего-то слабого и живого в нечто долговечное и величественное. Кипарис, Гелиады, Дафна, Нарцисс,  Плеяды и Орион... Но вот противоположная история – о Пигмалионе и Галатее -долгое время вызывала во мне смешанные чувства. И когда я открыл для себя те потрясающие ощущения, которые дарили мне прикосновения к чудесным скульптурам, я осознал, что же меня беспокоило в этой истории. Пигмалион совершил ошибку. Гениальный мастер превратил свое идеальное творение, которое могло жить в веках, в слабое существо, одну из миллионов; дышащую, потеющую, зависящую от низменных потребностей обретенной плоти.

- Вы по первому образованию художник, а уже по второму – искусствовед. Скажите, не хотели бы снова вернуться к творчеству?
- Я пришел к выводу, что лучше быть по-настоящему хорошим специалистом-искусствоведом, чем рядовым художником-ремесленником. К сожалению
я не получал удовольствия от собственных творений. То, что я сам создавал нечто красивое из просто набора материалов, не давало мне нужного удовлетворения, и я быстро остывал к своим детищам. Да и к тому же, я понял, что нужен другой путь для удовлетворения просыпающейся жажды...

- Говорят, меценатство легко превратить в инструмент манипуляции молодыми талантами. Согласны ли вы с этим, знаете ли подобные случаи?
- К счастью, мастера, с которыми я общаюсь...
умеют хранить секреты. О, я годами создавал образ благотворителя-спонсора талантливых скульпторов. Разумеется, в основе любой иллюзии должна быть правда. Поэтому я периодически покупаю самые обыкновенные работы, тщательно поддерживая репутацию. Но все это лишь ширма, необходимая рутина. Плата за возможность получить Её.

- Борис, спасибо за ваши искренние ответы.
Я вежливо пожимаю протянутую руку, а после незаметно протираю кисть влажной салфеткой. Не люблю прикосновения.
По пути домой я снова задумываюсь о прошлом. Вопросы корреспондента почему-то разбередили неприятные воспоминания.
Да, одно время я не мог принять себя, свою природу. Даже несколько раз пересиливал себя, пробовал завести отношения. Но ни одна женщина не могла сделать меня счастливым. Они улыбались мне – а я ужасался вопиющему несовершенству губ и мерзко поблескивающим от слюны зубам; их кожа, покрытая порами и волосками, их дыхание, их запахи – все претило мне. С одной из них я практически смог дойти до конца, но стоило ощутить эту мерзкую сочащуюся влагу, это невыносимое тепло, жар потеющего тела, тесно прижатого к моему – и я понял, какую жуткую ошибку совершаю, насилуя само свое естество.
Я был безнадежно влюблен в другую, в ещё неведомое мне творение.
И всю свою жизнь я стремлюсь к ней. Успех, карьера, деньги - все ради одной цели.
Каждый раз я до последней черточки продумываю Её новый облик, мечтаю, жду подходящий момент. Когда-то меня пугали риски, перед первыми заказами я чувствовал противную дрожь и долго решался, преодолевал себя. Глупые вопросы роились в моей несчастной голове. А что будет, если кто-то узнает? А если именно этот мастер вдруг кому-то проговорится?
Но со временем страх ушел. Деньги - отличный аргумент, я привык полагаться на их силу.
Беседа с одним из доверенных мастеров, внушительная сумма перекочевывает с моего счета, месяцы томления и волнительного ожидания – и вот я, не доверяя никому, лично доставляю Её в наш прекрасный дом, просторный и уютный; никому не позволено нарушать наш покой.
Больше всего мне нравится момент знакомства. Это так волнительно – впервые увидеть Её во всей красе, впервые провести по точеным плечам, ощутить прохладу и гладкость кожи. Хрупкие выступающие ключицы, тщательно уложенные локоны, чуть раздвинутые колени, приглашающая улыбка...Она знает, что мне нужно.
Впереди долгие счастливые часы в окружении Её ипостасей. И каждый раз новая Она радует меня.
Я снова тянусь губами к соску, окруженному идеальной ареолой, снова запускаю руку между гладких бедер и оглаживаю нежные лепестки, доверчиво раскрытые навстречу моим пальцам.
Прохлада, гладкость, идеальные черты, чудесные пропорции.  
Глупый, глупый Пигмалион. Интересно, ощутил ли он в итоге горечь разочарования, осознал ли всю глубину допущенной ошибки?
Улыбался ли, снова и снова вглядываясь в эту вымоленную им, колышущуюся, податливо сминаемую плоть?
Я давно считаю финал той истории надуманным и сочувствую незадачливому творцу.
Моя же Галатея всегда радует совершенным обликом.
Я счастлив.

[Notoriginal]

Наводки:

Садизм

Василиса 34 года.
Ты в Теме уже почти восемь лет. По молодости пыталась построить нормальные отношения, даже чуть не вышла замуж, но всегда чего-то не хватало, за все это время у тебя не было ни одного оргазма. Мужчины считали тебя слишком властной и активной. В сексе ты иногда теряла над собой контроль, проявляла агрессию. В двадцать пять один из случайных партнеров предложил попробовать элементы бдсм, и это полностью изменило твою жизнь. Влившись в тусовку, ты наконец-то почувствовала себя на своем месте. В Теме, среди своих, ты свободно экспериментировала, меняла партнеров и партнерш, пробовала разные роли и инструменты, реализовывала самые смелые фантазии. В двадцать семь ты окончательно поняла, что девушки привлекают тебя больше мужчин, а доминирующая роль - твоя стихия.
Единственное, чего ты всегда избегала - эксперименты с кровью. Но год назад на одной закрытой вечеринке это произошло в первый раз. С тех пор ты потеряла покой. С одной девушкой ты едва смогла сдержаться, чтобы не продолжить уже после второго стоп-слова. Основные правила сообщества, безопасность и добровольность, стали тяготить. Тема, которая когда-то подарила тебе свободу, начала казаться фальшивой детской игрой.
Ты стала сомневаться в способности контролировать себя, забросила прежние развлечения, перестала отвечать на звонки друзей и знакомых. Сны и фантазии, в которых ты слышишь стоны настоящей боли, не смешанной с удовольствием, в которых нет и не может быть никаких стоп-слов, в которых ты с поцелуем ловишь последний вздох и чувствуешь на языке солоновато-металлический привкус крови, мучают тебя каждую ночь. Но ты не знаешь, хочешь ли, чтобы это закончилось.

Эксгибиционизм

Тимофей, 30 лет.
Это началось еще с подросткового возраста, когда ты впервые открыл для себя мастурбацию. Новые ощущения вызывали такой восторг, что ты забывал об осторожности и совершенно не следил за тем, чтобы дома никого не было. Однажды, когда ты сидел за компьютером в наушниках и смотрел порно, в комнату зашла сестра с подругой, Тасей - твоей первой любовью, красавицей-блондинкой на три года старше, объектом всех твоих эротических фантазий. Их смех еще долго звенел в ушах, никогда еще тебе не было так стыдно, но и никогда еще ты не испытывал такого сильного и яркого удовольствия как в тот момент, когда зеленые глаза Таси удивленно расширились при виде твоего еще возбужденного члена.
С тех пор ты иногда, боясь и предвкушая одновременно, перестал закрывать дверь в свою комнату, начал выходить голым на балкон. Никто не видел тебя, но сама мысль о том, что это может произойти, доводила тебя до исступления. Позже ты понял, что это неправильно. Неприлично. Плохо. Мысль о своей неадекватности мучила тебя, не давала заводить нормальные отношения с нормальными девушками. Ты открыл для себя чат-рулетки, и какое-то время этого было достаточно. Но однажды во время очень сложной сессии, когда ты впервые провалил экзамен, ты сорвался. Внутреннее напряжение стало невыносимым, ты терял концентрацию внимания, плохо спал, потерял аппетит. А потом взял отцовское пальто и отправился в парк.
Какое-то время это продолжалось с периодичностью раз в пару месяцев. Но потом жизнь наладилась, и ты смог взять себя в руки. Ты закончил институт, устроился на хорошую работу. Женился. С женой у вас был секс, но никогда - даже подобия тех ощущений. Ты никогда не говорил с ней об этом. Да и вообще ни с кем. Ты уже шесть лет как завязал и даже смог отказаться от чат-рулетки.
В последнее время дела идут плохо. Из-за кризиса тебя сократили на работе, начались ссоры с женой. Ты не смог оплачивать спортзал и набрал почти пятнадцать килограммов лишнего веса. Ты снова стал беспокойным и рассеянным, вернулась бессонница. И снова вернулись фантазии, те самые, которых просто не должно быть. Ты знаешь - всего раз и ты почувствуешь себя намного лучше. Но вместе с тем, если вдруг что-то пойдет не так, это окончательно разрушит твою жизнь. Ты знаешь - нельзя. Но ты не справляешься.

Опционально: есть два типа эксгибиционистов. Для первого акт эксгибиционизма - акт доминирования, в основе садистическое желание испугать, шокировать, возмутить жертву, продемонстрировать свое превосходство. У второго ситуация обратная, в основе мазохистическое желание испытать стыд, страх, быть осмеянным.
Цикличность девиации примерно такая: нарастание возбуждения, акт эксгибиционизма, разрядка, облегчение. И так по кругу. В ситуациях стрессовых, напряженных эта картина может быть хуже контролируемой и/или усиливается частота.

Вагинизм

Алина, 29 лет.
Через два месяца твой тридцатилетний юбилей, и ты до сих пор девственница. Ты выросла в семье священника, родители были очень религиозны и воспитали тебя с убеждением в греховности секса. Самым большим их страхом было то, что ты "принесешь в подоле". Мать строго контролировала занятия и контакты. У тебя не было ни подружек, ни друзей, родители строго-настрого запрещали покупку компьютера или мобильного телефона, одевали в длинные юбки и закрытые платья, и даже книги проходили строгую цензуру. Когда в двенадцать лет начались месячные, мать сказала - это наказание за грех, то, что ты прикасалась к запретным местам. К тому времени ты действительно обнаружила, что прикосновение к половым органам может быть приятным, и произошедшее очень испугало.
В девятнадцать ты вышла замуж по настоянию родителей за сына друга отца. Единственная попытка выполнить супружеский долг закончилась болью, проникновения так и не произошло. Вместе с замужеством ты открыла для себя интернет, и через два года случился быстрый развод и полный обрыв отношений с родителями. После этого ты еще несколько раз пробовала заняться сексом - в клубе, со случайным партнером, из чувства протеста к воспитанию родителей, с хорошим приятелем, потом приятным молодым человеком. Но каждый раз чувствовала острую и сильную боль при попытке проникновения.

Сейчас ты взрослая женщина, давно изжившая в себе протестную позицию. Тебе хотелось бы выйти замуж за хорошего человека, иметь детей. Но тебе стыдно признаваться в своей проблеме, ты даже не можешь обратиться к специалисту, потому что придется рассказывать - в тридцать лет ты до сих пор девственница. К тому же разговоры и мысли о сексе до сих пор вызывают страх и вину. Ты никогда и ни с кем не обсуждала происходящее.
Недавно в ваш отдел пришел новый сотрудник. Он всего на пару лет старше, недавно развелся. Он очень симпатичен тебе и, кажется, улыбается тебе чаще, чем другим. В последнее время вы стали ходить в кафе неподалеку на обед вдвоем, а сегодня ты обнаружила на своем рабочем столе небольшой букетик. Ты в тупике и не знаешь, что делать и как быть дальше.

Семейно-сексуальная дисгармония

Виктор, 36 лет.
Ты хочешь кого угодно, кроме своей жены. Симпатичную коллегу, девушку в короткой юбке из магазина косметики, проституток, которых друг заказал в баню на свой девичник. Жену ты не хочешь уже год как. В принципе, влечение уже давно стало не таким сильным, как в первые пару лет, заел быт, захотелось чего-то новенького...
Еще в восемнадцать лет, только открыв для себя просторы интернета, ты набрел на форум, где рассказывалось женщинах, которые забеременели обманом. Тогда же твой одногруппник был вынужден жениться по залету. Это оставило большой след - несколько лет ты маниакально закупался средствами контрацепции и распихивал их по карманам всех штанов и курток, после секса обязательно наливал в презерватив воды для проверки, а потом спускал в унитаз. После история улеглась, а еще через два года ты встретил свою тогда еще будущую жену и окончательно успокоился.
Когда тебе исполнилось 35, родственников как с цепи сорвало. Мама с отцом требуют внуков и поскорее, свекровь на каждой встрече напоминает о возрасте. Даже друзья периодически двусмысленно шутят, а то и напрямую спрашивают, когда уже.
Ты не то чтобы категорически против детей. Ты не можешь сказать, что не хочешь их никогда и ни за что, но...
Год назад после очередного семейного праздника жена впервые завела разговор о детях. Ты что-то промямлил в ответ, не сказав ни да, ни нет. Но следующим вечером, когда ты начал целовать жену, не почувствовал обычного телесного отклика. Впервые в жизни, за исключением пары раз после очень большой пьянки. Было очень стыдно.
После этого секс с женой возобновился, но стал реже и удовольствия было меньше. За этот год еще несколько раз случались сбои. Ты начал заглядываться на других девушек, стал раздражительным и нервным. Месяц назад ты изменил жене и понял, что секс по-прежнему может быть феерически приятным. После этого ты чувствуешь себя виноватым, секс с женой исчез окончательно, и она уже начала расспрашивать на эту тему. Пока ты отговаривался проблемами на работе.
Ты не понимаешь, что происходит. Ты не связываешь между собой ситуацию с детьми и проблемы в сексуальной сфере. Разводиться? Изменять? Идти к сексологу? Периодически мелькают даже мысли все-таки зачать ребенка, чтобы секс в семье отошел на второй план.

[Notoriginal]

Наводки:

Михаил, 27 лет.
Тебя всегда привлекали в девушках вьющиеся длинные волосы. Будучи подростком, ты подглядывал за соседкой по коммуналке, яркой и эффектной рыжеволосой красавицей в щелочку ванной, а потом мастурбировал до полного истощения. Повзрослев, ты стал встречаться с девушками, и отдельное внимание всегда уделял волосам - зарывался в них лицом, гладил, расчесывал и заплетал в косы, накручивал на палец...
Твоя жена отращивала свои шикарные каштановые локоны с раннего детства. К двадцати трем годам они были ниже поясницы, а после выросли еще длиннее. Ты сам покупал дорогие профессиональные шампуни и маски, намыливал тяжелые пряди под душем, а потом вы с женой прямо в ванне занимались страстным сексом. В постели ты всегда требовал, чтобы жена оставляла волосы распущенными. Тебе доставляло особенное удовольствие чувствовать, как они скользят по твоей коже, крепко держаться за них в предвкушении оргазма, удерживать голову жены при минете.
Полтора месяца назад к тебе домой вместо жены вернулась незнакомая женщина. У нее была та же фигура, то же короткое белое пальто, те же карие глаза, но вместо длинной каштановой косы были коротко стриженные черные волосы. Ты не помнишь, что кричал тогда, какими словами ругался. Наутро ты даже извинился. У вас трехлетний сын, и надо было жить дальше.
Но больше ты ни разу не хотел жену. Не работали ни поцелуи, ни ласки, ни обычные прелюдии. Твой член на жену больше не вставал.
Сегодня ты поймал себя на том, что уже третий день пропускаешь свою остановку, заглядываясь на девушку в синем пуховике. Она ездит с работы на том же автобусе, что и ты, и у нее очень длинные и ухоженные светлые локоны. Сегодня ты проехал три лишних остановки, вышел вместе с этой девушкой, прошел за ней до ее дома. Сегодня ты узнал, где она живет.

Аноргазмия

Елена, 24 года.
У тебя за спиной весьма немаленький сексуальный опыт. Ты не раз меняла партнеров, много экспериментировала, пробовала мастурбацию, игрушки. Тебя считают горячей и сексуальной девушкой все окружающие. Но за все восемь лет половой жизни ты не разу не получала оргазм.
Ты не знаешь, почему с тобой это происходит. Обследования у гинеколога показывают, что физиологически все полностью в норме. Никаких травм или изнасилований тем более не было. И даже родители в свое время относились к сексу адекватно - никто не стыдил и не злился, мама только купила пачку презервативов и начала регулярно выделять дополнительные деньги на контрацепцию.
С подругами ты не откровенничаешь. Признаться в таком как-то стыдно.
Честно говоря, если проанализировать ситуацию, ты вообще не уверена, что когда-либо хотела именно секса с мужчиной. Это всегда казалось тебе необходимым, неотъемлемой частью жизни и общения, отношений. Даже в свои шестнадцать ты занялась сексом с одноклассником, чтобы не выделяться среди подружек. Но в процессе ты далеко не всегда испытываешь что-то приятное, иногда тебе просто хочется, чтобы оно поскорее закончилось. Конечно, иногда случаются и отголоски желания, но это не идет ни в какое сравнение с тем, о чем ты читала в книгах и что видела в порно. В какие-то моменты ты думаешь, что так и должно быть, значимость секса преувеличивают. В какие-то - что ты какая-то неправильная, фригидная.
Иногда, в какие-то особенные моменты, когда ты просыпаешься после эротического сна, фантазируешь или занимаешься сексом с очень привлекательным партнером, тебя начинает накрывать волной какого-то странного, очень неприятного и как будто смутно знакомого ощущения. Ты не знаешь, что это такое. И, черт возьми, не хочешь даже думать об этом.

Пигмалионизм

Борис, 42 года.
Тебе с детства нравился миф про Пигмалиона. Мама часто водила тебя в музеи и, хотя поначалу, как любому мальчишке, тебе было там скучновато, в какой-то момент произошел перелом. Ты начал подолгу засматриваться на мраморные статуи, изредка, тайком от музейных работников, касаться их, гладить прохладные каменные изгибы. Больше всего тебе нравились статуи женщин, изящные и совершенные, совсем непохожие на живых девушек.
Сейчас ты - уважаемый ценитель искусства и весьма обеспеченный коллекционер. В большом загородном доме ты живешь один, не приглашая даже домработницу. Один - и множество экземпляров из твоей коллекции. Никто не видит, как ты проводишь время, разглядывая одну из своих любимиц, как трогаешь неподвижное тело, проводишь пальцем по обнаженным соскам белой статуи. В отличие от Пигмалиона, ты совсем не хочешь, чтобы статуи оживали. Они прекрасны такими, какие есть.
Все думают, что ты занимаешься благотворительностью, спонсируя молодых талантливых скульпторов. Но это не совсем так. Иногда - да, ты покупаешь самые обыкновенные работы, поддерживая свою репутацию. Но изредка, у самых проверенных, самых талантливых и самых молчаливых творцов ты оставляешь огромные суммы, чтобы получить совершенно особенные произведения искусства. Выполненные во всех мельчайших деталях, с самыми интимными подробностями. Ты не знаешь и не хочешь знать, что будешь делать, если однажды кто-то об этом проговорится.

Ну и бонусом не сыгравшая наводка. Увы, похоже, не зашла автору.
Зоофилия

Тамара, 20 лет.
Знакомые считают тебя странной. Родители никогда не приходят в гости. Доставшаяся от бабушки квартира почти целиком заставлена аквариумами, специальными лампами - свободное пространство остается лишь для большой двуспальной кровати. Ты не носишь модной одежды и красивого белья, не покупаешь гаджетов. Одна из немногих на курсе, кто уже полноценно работает, ты тратишь всю зарплату на свое единственное увлечение. Ты разводишь змей.
В твоем доме их всего четыре, но содержание обходится очень недешево. Каждую неделю ты закупаешь в зоомагазине живых и замороженных мышей, регулярно меняешь лампы и обогреватели. Ты знаешь каждую из своих змей до последнего пятнышка на чешуе. Точнее - каждого. Ты покупаешь питомцев исключительно мужского пола.
Никто не догадывается, что твои странности распространяются несколько дальше обычного. По ночам, плотно задернув шторы и выключив телефон, ты выпускаешь змей из аквариумов. Холодная, гладкая чешуя на твоей коже, едва слышное шипение, маленький, тонкий раздвоенный язык... и рискованные, осторожные эксперименты на грани - тебе нужно больше, чем просто смотреть, прикасаться, гладить. Иногда тебе даже кажется, что твои змеи привязаны к тебе куда сильнее, чем способны обычные животные.
Когда твои одногруппницы обсуждают мужчин, отношения, секс, ты молчишь. То, что интересно тебе, не стоит обсуждать с другими. Да и не хочется.

В каждой наводке на усмотрение автора оставались подробности. В сами наводки эти подробности я не включала - все-таки тема достаточно интимная. Также в тех наводках, где предполагался какой-то исход сложившейся ситуации, он тоже был оставлен на усмотрение автора.
В этот раз я не увлекалась теорией, в основном не расписывала ни возможных причин появления патологии или расстройства, ни типичных особенностей личности. Хотелось посмотреть, насколько оно сойдется с воображением авторов. Об этом еще немного напишу в обратной связи.

[Notoriginal]

Обратная связь:

Идея текстовушки, в общем-то, была у меня достаточно давно. С сексуальными расстройствами и патологиями мне редко приходилось сталкиваться на практике, но во время учебы эта тема меня заинтересовала. Было интересно "оживить" теорию, как бы сделать маленькое окошко в истории, о которых не слишком принято разговаривать. К тому же любопытно было посмотреть, насколько далеко зайдут авторы, какие подробности представят, насколько смогут вжиться в роль персонажа.
Варианты наводок я продумывала заранее, некоторые основывала на примерах из реальной жизни, некоторые - больше на теории. В целом изначально мне хотелось отразить в основном наиболее распространенные, типичные случаи. Что-то такое, что вполне могло бы обнаружиться где-то рядом, у соседа, знакомого, коллеги, про которого ничего такого и не подумаешь. Собственно, за исключением одного текста примерно так оно и получилось.
Тем не менее, собой как мастером я, честно говоря, не слишком довольна в этот раз. Изначально проводить текстовушку я собиралась несколько позже, но тут вдруг образовалось "окошко", в которое вполне можно было вписаться... Но времени было немного, поэтому и сами наводки, и распределение их для авторов - все оказалось не до конца продуманным и слегка поспешным.
Сами тексты вышли необычные. Если отметить общие тенденции, в текстовушке про секс действительно оказалось достаточно мало секса и каких-то интимных подробностей. К тому же, многие авторы выбрали формат как бы взгляда со стороны, позволяющего слегка отстраниться от переживаний и одновременно понять, как оно выглядит для тех, кто с этим близко не столкнулся. А еще тексты очень разные и, как ни странно, очень узнаваемые по стилю авторов - быстрый маскарад здесь совершенно не удивителен.

Садизм
Наводка по этой патологии была не слишком объемная, но, вместе с тем, она позволяла достаточно большой простор для фантазии. В тусовке БДСМ героиня пробыла много лет и, хотя основной акцент был сделан все же на садистическую составляющую и кровь, до эксперименты и отношения могли быть совершенно любые. Хоть со сменой ролей, хоть с длительными любовными историями в стиле лайфстайл БДСМ, хоть с мужчинами, хоть с женщинами, хоть с трансвеститами
Тема широкая, поэтому, если бы не зашла основная линия наводки, вполне возможно было бы более подробно расписать какие-то прошлые истории. Янтарь решила придерживаться наводки. При почти полном отсутствии сексуальных подробностей, она отлично передала состояние - скука, нетерпение, желание от всех и всего отгородиться. Принятое решение. Исход ситуации был оставлен на откуп автора, и по настроению текста он предполагался совсем другой. Но тут появился Рено. Этакий человек, которого нет. С фальшивым именем, без лица, он не пытался излишне сблизиться, всегда был на нужном расстоянии, но дважды исполнил для Василисы роль того, кто провел куда-то за грань. Сначала пригласив на вечеринку и потом, предопределив развязку. Думаю, если бы по мотивам текста снимали триллер, в конце мы бы узнали, что Рено как человека нет и никогда не было - он просто воплощение тайных желаний Василисы.
Спасибо, Янтарь. Текст очень красивый, в особенности, как уже успели отметить в рецензии, описание фетиша Василисы.

Эксгибиционизм
Для Френ я тоже выбрала наводку с возможностью выбора. Эксгибиционизм как явление на самом деле достаточно сложен и двойственнен. В самой наводке было прописано, что у самого акта может быть садистический и мазохистический подтекст. Кстати, это нередко завязано на размер полового органа - большим членом чаще пытаются напугать, шокировать, впечатлить. Френ выбрала второй вариант.
Текст очень впечатляющий. Пожалуй, практически единственный, в котором сексуальная составляющая была описана действительно подробно и ярко, без иносказаний и умалчиваний. Читать его непросто. Ощущения Тимофея переданы так живо, что от них даже хочется слегка отстраниться, и вызывают они сложную смесь жалости и брезгливости. Хорошо передано нестабильное эмоциональное состояние, предшествующее срыву после длительной "завязки" - обрывистые мысли, постоянные сексуальные фантазии, навязчивые сны.
Удивило описание жены. Оксана здесь очень уместно вписана в характер патологии, она как бы замещала то, что требовалось Тимофею, регулярными насмешками, унижением. В реальности, правда, это обычно бывает несколько иначе. Как правило, жена, если она в принципе присутствует у человека с такой патологией, является скорее частью "нормальной" жизни, в которой все фантазии, реальные сексуальные потребности максимально подавляются. При этом максимально нормативные отношения в большинстве случаев достаточно формальны, лишены подлинной эмоциональной близости. В этой истории, в принципе, вполне можно предположить даже и то, что Оксана, узнай она о проблеме мужа, отнеслась бы к этому не так уж и негативно.
Текст очень яркий. Пожалуй, мало кто смог бы написать на эту тему так живо и так правдоподобно. Спасибо, Френ.
З.Ы. Развязка неожиданная. Прямо вау. Неясно, та самая это Тася или нет, но, наверное, оно и неважно.

Вагинизм
Эта наводка была описанием классического случая появления подобного расстройства. Строгие религиозные родители, неудачный первый опыт, очень много стыда и страха. Пожалуй, не появись в тексте переходного звена - доброй начальницы Олечки Петровны - он мог бы получиться достаточно тяжелым. Да и исход вряд ли оказался бы таким позитивным. Подобные проблемы, к сожалению, редко располагают к появлению близких отношений, откровенности, а вытянуть такую историю самостоятельно очень сложно. Мало у кого хватает сил даже просто дойти до специалиста.
Текст же Кагу получился теплым, домашним, в узнаваемом "деревенском" стиле. Порадовало описание Игорька - этакий скромный, слегка инфантильный мальчик, что достаточно правдоподобно. Именно такой мог бы показаться Алине достаточно безопасным, чтобы хоть как-то сблизиться. Правда, в реальности, в дальнейшем, уже в процессе решения сексуальных проблем, больше бы помог, конечно, уверенный, терпеливый и опытный мужчина, а не смущенный бабушкин внучек. Впрочем, до этого в тексте еще как до луны пешком. Но, тем не менее, верится, что когда-то оно все-таки случится. А уж с Игорьком ли или с кем-нибудь другим, кого Алина действительно захочет, а не того, с кем можно было бы просто безопасно родить детей и стать как все - уже вопрос открытый.
Спасибо, Кагу. Было приятно читать. Иногда грустно, но намного больше забавно.

[Notoriginal]

Фетишизм
Изначально эту наводку я приготовила для Вестен. В целом она мне нравилась: с одной стороны, эта патология достаточно типична, можно сказать, частый случай, с другой - в ней может быть достаточно много эстетичного, чувственного. К сожалению, Вестен наводка не зашла, и, поскольку время еще было, ее вызвались подхватить.
voronaam также выбрал формат взгляда со стороны. Атмосфера поезда была интересной идеей. Сразу вспомнились долгие поездки, лапша быстрого приготовления, коричневые полки. Ностальгия. И, действительно, иногда в таких поездках узнаешь много нового и странного о совершенно незнакомых людях.
История Михаила в тексте несколько отличается от той, которая была приведена в наводке. Прочитав наводку, voronaam сказал, что в ней не хватает драмы, и так появилась история с больной свекровью, рынком париков с конским волосом в Нигерии, оплатой операции волосами жены. История, не спорю, интересная. Но вот драмы... драмы не вышло. Потому что для Михаила на самом деле не имеют никакого значения причины, по которым жена подстриглась. Волос больше нет - только это важно на самом деле. И жены не стало - как ее не было и раньше - просто раньше жена была средством для удовлетворения страсти, а после стала препятствием на пути к нему.
Исхода ситуации в тексте, пожалуй, нет. Михаил отложил для себя момент решения, но уход от ситуации только откладывает неизбежное на более позднее время. И последний абзац текста, очень внезапный для читателя, очень явно показывает, что развязка уже не за горами.
Это было нестандартно. Весьма. Спасибо, voronaam.

Аноргазмия
Аноргазмия - расстройство на самом деле наиболее частое из всех в этой текстовушке. При этом какой-то единой или даже типичной картины расстройства нет. У него могут быть очень разные причины, оно может встречаться у очень разных девушек. Сама девушка может как понимать, так и не понимать, что с ней происходит.
В наводке я дала только небольшой намек на то, что происходит с Еленой. Сама она не знает, что с ней, пытается экспериментировать, пробовать разное, но всегда терпит поражение. О том, что реально имеет отношение к вопросу, она старается не думать. Если же немного это развернуть, можно предположить, что эти связанные с возбуждением неприятные ощущения, скорее всего, вызваны некоторым ранним событием, какой-то травмой, которая не осталась в памяти, но ассоциативно связалась с сексуальностью. Навскидку - что-то с детской мастурбацией, попытки совращения в раннем возрасте, может быть, что-то связанное с гигиеническими процедурами в детстве.
Шебуршунчик выбрала формат этакой исповеди на психологическом тренинге. Формат нестандартный. Елена ведет себя по отношению к участникам тренинга достаточно агрессивно - с одной стороны, мы видим достаточно подробные откровения, с другой - попытку задеть других участников, и становится ясно, что агрессивность тут является защитной стратегией. Наверное, я бы с такой проблемой клиента в группу не отправила. По крайней мере, явно не в самом начале терапии, когда у клиентки нет даже отдаленного понимания того, что с ней вообще происходит.
Шебуршунчик писала, что ей героиня оказалась не близка, и изначально текст был совершенно другой, с другим содержанием. Интересно. Мне хотелось бы прочитать этот текст. Думаю, он был бы нисколько не хуже.
Спасибо, Шебуршунчик.

Пигмалионизм
Этот вид патологии на самом деле достаточно редок. Я бы сказала, очень редок. Но, поскольку один из участников текстовушки в теме попросил у меня "что-то экзотическое", я решила немного усложнить маскарад и добавить целых два экзотических варианта. Первый, увы, не сыграл, в отличие от второго. Симке я эту наводку отдала потому, что знала - она сможет вытянуть даже очень странную и непонятную историю.
Текст получился, наверное, такой же странный, как и сама патология. Даже не могу понять, какие ощущения вызывает у меня Борис. Одно, пожалуй, понятно - главный герой неприятный. Он очень отстраненный - вряд ли у него есть друзья, не похоже, чтобы он когда-нибудь влюблялся. И даже трудно сказать, есть ли у него какая-то особенно любимая скульптура.
Очень живо прописано отвращение к проявлениям жизни. Борис с трудом переносит людей не только в сексуальном плане, он чувствует брезгливость, желание оказаться подальше даже в разговоре с журналистами. Скорее всего, ему с трудом удается поддержание своего реноме.
Из всех персонажей текстовушки мне было наиболее трудно понять именно Бориса. Несмотря на то, как грамотно и ярко написан текст. Слишком уж далек он от всего, чему можно было бы сопереживать.
Спасибо, Симка.

Не совсем сексуальное расстройство/семейно-сексуальная дисфункция
Изначально идея наводки была в том, чтобы показать, как личные проблемы человека могут влиять не тотально, не на его сексуальность в целом, а избирательно, на сексуальные отношения в семье, с конкретной женщиной. Персонаж в наводке был описан, надо сказать, весьма неприятный.
Бибигуль эту историю увидела немного по-своему. И ее персонаж оказался еще более непорядочным, чем предполагалось. Собственно, основной и принципиально важный отличительный момент, который и превратил семейно-сексуальную дисфункцию в страх детей у главного героя - осознание. И нарушения эрекции. В наводке связь между нежеланием детей и сексуальные неудачи не связываются между собой, причины происходящего остаются загадкой. Но персонаж Бибигуль хорошо знает, почему он не хочет свою жену. Он способен на секс с ней, у него не случается неудач, но его преследует страх беременности, и эту проблема, прекрасно известная, решается через изменение объекта влечения. В этой истории нет раскаяния, нет стыда - Лена, жена, становится врагом, которому подыгрывает даже реклама на компе. Зато появляется Наташа, союзник в этой битве против детных, и, похоже, героя не мучают никакие сомнения.
История очень бытовая, очень типичная и, надо сказать, достаточно мерзкая. Но в нее верится. И бытовые детали добавляют достоверности. Почему-то кажется, что и без этой проблемы персонаж бы спокойно изменял жене, появись такая возможность - ведь никакого другого способа решения проблемы ему даже в голову не пришло.
Спасибо, Бибигуль.

[Notoriginal]

Итак, с нами в мир сексуальных расстройств и патологий погружались:

[Begotten]
Cagüтвинк
TVHC
Шебуршунчик
Succin
Simka
voronaam

Можно потихоньку начинать маскарад. Тексты на рецензии распределю завтра.

[Notoriginal]

Мимо