Текстовушка №118. T&T-5: С козырей

[Снайпер]

Ну что, дорогие мои детишечки, вот и снова все кругом оранжевое: закаты, листья, тыквы. Время печь пироги, запасать сладости, чертить пентаграммы и разучивать заклинания. Скоро главная ночь, важная ночь, темная ночь темного Хэллоуина.
И время традиционной игры!

На этот раз я не буду раздавать вам наводки. Я сразу раздам вам карты - да чего уж, целую колоду.

Хэллоуинская колода

Под каждой картой - картинка, к некоторым картинкам приложены описания. Картинки в меру хэллоуинского вкуса мастера, в основном арты, но есть и фотографии (в том числе из личного архива мастера). На картинках и фотографиях точно нет криминальной хроники, расчлененки и тому подобных вещей. Они просто странненькие, страшненькие, криповенькие, некоторые - забавные. Возможно, некоторые вы даже видели.
Приложенные описания - мастерские домыслы, применять их в игре необязательно.

Выбирать нужно по одной карте. Хотите продолжать - кликайте "Далее" и "Очистить форму".

Главный вопрос: как в это играть?
Я могу предложить три варианта:
1. Случайная карта
Пусть за вас решает судьба. Я бы предложила схему 3/2 или 2/2: жребий тянет вам пять карт, из них вы оставляете "на руке" три, либо тянете четыре, оставляете две. Две точки достаточно для проведения прямой, две (три) картинки достаточно для написания текста. Каким он будет - решать вам.
Опционально можете задать вопрос и посмотреть, что ответят картинки.

2. Случайная карта в реальности.
Поздним вечером, зашторив все окна и погасив свет, при свете свечи вытяните из настоящей колоды несколько карт. Можно по тем же схемам 3/2, 2/2. Дальше все то же самое - к каждой карте привязана картинка, из трех картинок собирается сюжет.

3. Никаких случайностей.
Играете в покер, и у вас есть любимая комбинация? Давно носите брелок с игральной картой? Отлично, задавайте в форму их, никаких возражений.

Когда вы немножко поиграете с формой, то заметите, что нигде не спрашивается ваш ник и нигде нет записи того, какие карты вы смотрите. (Поэтому когда вам выпадет случайный набор, запишите его хотя бы для себя). Это тоже часть игры - если есть время и желание, можно просмотреть всю колоду, в конце концов, мастер собирал ее пару месяцев. Но все-таки лично мне кажется интереснее играть в случайности - что выпадет, то и выпадет.  

Потом вы еще немножко поиграете с формой и вспомните, что мастер нигде не просил ничего ему сообщать. И это часть игры - я сижу у своего котла, и под ним горит огонь, а что в него упадет - ну, то и упадет. На то и Хэллоуин.
Хотя, разумеется, если вы хотите обсудить с мастером что-либо - всегда добро пожаловать в личные сообщения.

Дедлайн пробьет в полдень, 12:00 ДМВ, 31.10

[TVHC]

Не планировала играть, но с таким описанием как удержаться?  

[Чехарда]

Классная идея. Не факт, что напишу, но картишки раскину.

[[Begotten]]

Пока ничего не понятно, но подпишусь.

[Succin]

уже раскинула и стырила картинки))

[Снайпер]

Поскольку возникли вопросы.
Если вы выбрали/вытащили/вам выпала какая-то карта, это не означает, что она жестко застолблена за вами и никто другой не может ее вытащить. Может.
Каждый играет на полной колоде, колода не меняется в ходе игры. Если вы вытащили одно и то же - обнимитесь, вы хэллоуинские побратимы.

[Simka]

Выбрала, играю)

[Шебуршунчик]

Я покрутила, но пока не знаю... Как будет со временем и вдохновением)

[Снайпер]

С почином наш Хэллоуин.

[Снайпер]

Дедлайн завтра, помните? А он о вас помнит.

[Снайпер]

И второй. Уже хотя бы можно в маскарад играть.

[Снайпер]

Волевым решением мастера дедлайн сдвигается на 20:00 мск.
Можно ещё успеть запрыгнуть в этот последний вагон.

[Снайпер]

Три.
Четыре.

[Снайпер]

1.

Ненавижу позднюю осень. На улице серо и мокро, и хочется сдохнуть.

Муж позвонил мне рано утром, как раз когда я собирала дочкин рюкзак, и виноватым голосом сказал: “Я не знаю, если успею приехать сегодня. Мама всё ещё плачет в обнимку с урной, не могу её торопить.”
Ничего, солнышко, мы в порядке. Уже привыкли справляться одни.
Я допила кофе и сняла дочкины ботинки и спортивный костюм с батареи - она боится холода по утрам.

Наш путь до школы абсолютно одинаков с понедельника по пятницу: от подъезда мы делаем сорок четыре шага прямо, и на тротуаре будет плитка, которая качается. Наступишь - обрызгает грязной водой. В паре метров от плитки - незакрытый люк канализации. Дочка каждый раз спрашивает, когда приедет техник и его починит. Дальше стоит одинокая урна, надо обобрать с неё улиток и выпустить их на травку. Следом будет поворот - мы оглядываемся по сторонам, потому что в это время рейсовый автобус летит по шоссейке быстро, а пешеходного перехода нет. Запыхавшиеся, мы огибаем покосившийся барак и выходим к парковке перед школой.

Как там в стихотворении - ночь, улица, фонарь, аптека… Как ни крутись, мир неизменен, и это прекрасно. Если вдруг приклеют гуляющую плитку, поставят тяжеленную крышку люка на место, или же на урне не будет улиток, дочка собьётся с пути и зависнет, потому что её жизнь должна состоять из привычных и понятных одной ей вещей.

Я пытаюсь зафиксировать её внимание на чём-то другом: вот покосившийся фонарь. Вот оранжевые шторы в окне первого этажа. Гравий на парковке забавно скрипит. Нам нужно больше якорей, больше зацепок, чтобы её маленький мозг в головёнке под шапкой кудряшек рос и привыкал к разнообразию.... Я ловлю себя на том, что на обратном пути снова проговариваю про себя возможные объекты. Вот слизняки выползли на тротуар. Одуванчики облетели. Кто-то выбросил кучу ржавых болтов прямо у лужайки. Всё это мне служит, чтобы моя девочка вылезла из своей скорлупы и хоть как-то со мной взаимодействовала.

Вчера какой-то придурок нарисовал безобразный таг на свежевыкрашенной стене в доме напротив паркинга. Кривой росчерк, наспех сделанный дешёвым баллончиком, из тех, что продаются в китайском магазинчике внизу в порту. Мы прошли мимо - "Мама, там буквы". Какие буквы, милая? А, Ф, Р (Ррррр).

Сегодня мы как всегда перебежали дорогу, и уже у поворота я было хотела снова выспросить про буквы, но... букв не уже не было. Вместо них на стене красовалась чёрная клякса. Сзади у неё торчал хвост, а пасть щерилась рядами зубов. Меня передёрнуло. Нет, мастерство не пропьёшь, но тварь казалась отвратительной.

Дочка наоборот обрадовалась: “Мама, там котик!” Она погладила рисунок и отдёрнула руку - “Бобо”.

Да какой котик, это пушистый лангольер, как минимум…

Но у нас не было времени рассмотреть его как следует.

К обеду небо затянуло почти зимними тучами - не круглыми и пушистыми, а рваными и безнадёжно-серыми. С моря шёл шторм. Дочка выбежала из ворот школы своей нелепой походкой на мысочках, как всегда, оглядываясь по сторонам и щурясь.

- Пойдём котика погладим. - сказала она.

Но на стене были только слои кирпичной краски.
“А где коотик?”

- Котик ушёл, милая - ответила я. Уполз, так сказать. Я бы тоже закрасила эту тварь без лишних раздумий.

Дочка разочарованно захныкала, но магия дороги сделала своё: оглянуться и перебежать на другую сторону, допрыгать до первого фонаря на одной ножке, затем пройтись походкой пингвина по бордюру, прижав руки к телу и оттопырив ладони. У поворота на полпути к нашему дому на заборе красовалось чёрное пятно. Та же самая тварь. На этот раз она показалась мне еще более отвратительной - потеки краски ложились ровно так, что их можно было принять за текущую из пасти слюну. Дочка снова рванулась к картинке.

- Котик вернулся! Котик, давай играть с одуванчиками, они ффух - и летят, а ты будешь ловить.

У крыльца я еще раз оглянулась - тварь была там же. Издалека она казалась даже больше и ужаснее. Как раз вышла соседка, посмотрела на свой забор и развела руками.

Похоже, у нас завёлся больной ублюдок. На жопе своей бы рисовал, идиот.

К вечеру ветер стал из шквалистого ураганным. Ветви смоковницы мотало, как патлы металлиста на убойном концерте, и она скреблись в окно и жалобно скрипела. Дочка построила себе домик под журнальным столиком, накрыв его одеялом и обложившись подушками с дивана.

Я набралась смелости и выскочила на улицу, чтоб снять бельё - ведь иначе унесёт. Над горами в густом облаке время от времени мелькали молнии, так и до ливня недалеко. Приложение в телефоне щерилось на меня бордовым ядром, медленно и неуклонно надвигавшимся на городок. Пока я возилась, складывая бельё в таз, и заодно отцепляя деревянные прищепки, чтоб те не заплесневали, гроза разыгралась не на шутку. В воздухе запахло мокрой пылью и озоном. Уже у двери я оглянулась на забор; тварь исчезла - видимо, соседка оперативно закрасила свинство.

Мне стало неуютно, и я юркнула в дверь. Переобулась из галош обратно в тапочки, развесила одежду на сушилке и с чувством выполненного долга плюхнулась в кресло. Дочка бубнила из-под стола: "раз, два - прямо с утра, три-четыре - открой окно шире, пять-шесть - дело есть, семь-восемь - в гости просим.." дебильные детские считалочки, в школе набралась... За окном внезапно стемнело, затем сверкнуло, и крыша дома содрогнулась с раскатами грома.

Из-под стола раздался визг.

- Не кричи, солнышко, это гром.
- Громм? Пусть он уйдёт!!!
- Да, это звук молнии, он громкий, но не причинит вреда. Помнишь, мы с папой тебе рассказывали? Тучки трутся друг о друга, и получается молния. Она летит вниз к земле. Но свет бегает быстрее, чем звук, поэтому сперва сверкает свет молнии, а потом уже слышен гром - её звук. Только не сейчас, только не надо, останься здесь, со мной. Но ты не волнуйся, мама здесь. Вот наушники, сейчас опустим жалюзи.
Дождь забарабанил по крыше. Как же хочется спать... Эти новые таблетки делают из меня идиотку.

Я включила телевизор на всю катушку, чтобы не заснуть. Дочка высунула голову из-под стола.

Мне показалось, что в дверь кто-то скребётся, а в замке повернулся ключ. Молнии сверкали сквозь жалюзи, гром надрывался скрежетом.

Вот в такой день, когда мы с мелкой одни дома, тогда и придёт монстр с когтистыми лапами. Жуткая клякса с граффити, она нашла наш дом. Хорошо, что я заперла дверь на задвижку. Надолго ли её хватит.

Удары казались все сильнее и сильнее, я старалась их игнорировать. Внезапно мой телефон зазвонил: тададам там тададам там. Formidableее, foоооrmidable. Tu étais formidable, j'étais fort minable
Nous étions formidables

- Куку, открывай дверь. - муж казался раздражённым, - Тут дождина такой, что мы вымокли.

- Извини, я заперлась изнутри. Бегу.

Мы...Кто мы? О господи, он со свекровью. А дома срач. Куда ставить урну….

На пороге он стоял один.

- Я думала, ты с мамой.
- Нет, тут парниша один попался, - он протянул мне черный комочек, - сидел прямо у нашей двери.
Комочек посмотрел на меня одним глазом и чихнул.
- Котик нас нашёл!!! - закричала дочка, выбежавшая в коридор. Я взяла кроху на руки. Мокрый, дрожащий.
Но ты меня не обманешь. Один шаг в сторону и тебе конец, клякса.

[Снайпер]

2.

«Поезд прибывает на станцию N, повторяю, поезд прибывает на станцию N!»
Механический надтреснутый голос монотонно бубнил название станции, пока Антон не спохватился и не выбежал в тамбур. Едва успел выскочить в уже начавшие закрываться двери.

Тяжелый рюкзак давил на спину, ноги уже предвкушали долгий переход по лесу, но в груди расплывалось тёплое и радостное – скоро, он уже почти дома.

Из родной деревни Антон уехал в восемнадцать. Ему собрали денег с собой, но приходилось трудно. Оказалось, что потрепанного свидетельства о рождении, паспорта, выданного в ближайшем селе, и неплохого, но увы исключительно домашнего обучения для жизни во внешнем мире было мало. Пришлось закончить вечернюю школу, подрабатывая мелким ремонтом, чтобы хватало на жизнь.
В конце концов нашел постоянную работу в зоопарке.
Платили так себе, он был на хорошем счету, и местные биологи потихоньку подтягивали его для поступления в ВУЗ, но он всё откладывал, выбирая будущую профессию и откладывая деньги.
Так и вышло, что впервые он смог вернуться только через пять лет.

«Дед Илья ругаться будет», – подумал Антон и почувствовал, как губы сами собой расползаются в улыбке. Он представил, как дед сожмет губы и поиграет желваками, от чего его белоснежная борода встопорщится, а широкие брови сойдутся на переносице. В детстве он боялся деда, почти так же, как вкрадчивого скрежета по бревнам избы по ночам. Но повзрослев привык.
Да и была у деда слабость, он страсть как любил хороший табак, но, с тех пор как вернулся с морской службы, осев в деревне, не мог уже зажечь даже спичку, не говоря уж о том, чтобы аккуратно набить трубку и раскурить её, прикрывая от сквозняков. И за хорошо раскуренную трубку прощал любые проказы.
Тётя Аня тяжело вздыхала, если заставала Антона за такой помощью, но не ругалась. Она всегда была доброй, хоть и от чего-то грустной.

Тропинка, по которой редкие туристы забредали в лес на шашлыки, кончилась. Антон поправил тяжелый рюкзак и осмотрелся, прикрыв глаза от солнца. Сто тридцать шагов на север, до мшистого камня. Дальше ещё двести к скале, и там, за кустами небольшой проход. И он дома.

Ближе к проходу Антон заметил смазанную тень за кустами и устало улыбнулся под нос: Барсик, как всегда, первым почуял его возвращение. Ну, или угощение в рюкзаке.
Впрочем, кот не сильно любил выходить днём, так что хоть и пришёл – всё равно подождет до вечера.

– Антоша! – всплеснула руками тётя и обхватила его голову руками, будто глаз ей было недостаточно, чтобы опознать его. Указательный палец ласково и осторожно погладил макушку. – А мы уж боялись, что сгинул!
– Нет, тёть Ань, – Антон прижался щекой к теплой ладони, вдыхая родные запахи трав, свежего мяса и пыли. – Всё хорошо, как видишь. Я вам столько всего привёз! Тебе украшений, деду табака. Ну и Барсику тоже, куда без него. Я в зоопарке теперь работаю, за живностью ухаживаю!
– Не люблю я городских, – покачала головой тётя, увлекая Антона в дом. – Не любят они природу, животных почём зря тиранят.
– Нет, там не так, – парень широко улыбнулся, заметив деда на пороге. – Были там, конечно, всякие, но потом наладилось всё, ты не переживай!

Рюкзак грузно опустился на тоскливо скрипнувший дощатый пол. Антон обхватил деда руками, уткнувшись носом в пропахший тиной китель, чувствуя, как твердые клешни неловко стучат по его спине.
Отодвинулся, только сейчас, не смотря на усталость понимая, насколько счастлив наконец-то вернуться к семье.
– Подожди-подожди, – он отбежал к своей ноше, щелкнув застёжкой и ныряя в недра рюкзака. На свет появилась потрепанная коробочка.
– Это табак, хороший, такой только знающие берут!
Следом тонкое ожерелье, блеснувшее красивым прозрачным камнем на конце.
– А это тебе теть Ань.
– А остальное что, Барсика решил прикормить? – добродушно ухнул дед, махнув в сторону стола, мол положи махорку туда.
Антон остановился, чуть улыбнувшись и погладив по боку здоровый походный рюкзак.
– Он животных покупал, деда. Мелких, для частников всяких. А им там плохо жилось, я проверил. Но в табаке разбирался. А ей шум от зоопарка мешал, всё закрыть его пыталась, чтобы на старое место перевезли. А там клетки по два метра, теть Ань. Зато ожерелье красивое, да?

За околицей хрустнула, ломаясь под тяжестью лапы молодая берёзка, и Антон выхватил из рюкзака свёрток и положил на стол.
– Тёть Ань, пожаришь?
– Чую опять печень не взял, только сердца?
– Ну не люблю я печёнку, тё-ёть. Пожарь их, а? А я пока Барсика покормлю!

[Снайпер]

3.

Я встретил Инну тёмной и тёплой летней ночью, на диком пляже. В тот год мы с друзьями поехали на море и окунулись в шумное веселье вечеринок, алкоголя, танцев и необременительных знакомств. Дни сменялись вечерами, вечера — ночами, я почти не спал, мешая пряный ром с энергетиками, и не заметил, как пролетели две недели отпуска из положенных трех. Однажды кому-то из друзей после десятка шотов вдруг пришло в голову — уезжать домой, не проплыв по лунной дорожке обязательно голышом, невозможно совершенно. Мы отыскали на картах подходящий дикий пляж, выпили ещё, потом ещё за успех мероприятия. Кажется после коктейлей заказали ещё и абсент, но наутро никто не вспомнил, как так получилось, что на том пляже я оказался совсем один.
И она тоже была там одна. Она сидела на камнях, а волны нежно касались белой кожи её стройных ног. Безобразно, до отвращения пьяному мне в ту ночь Инна показалась сказочным видением, слишком прекрасным, чтобы существовать в реальности. Будь я хоть капельку трезвее, я никогда в жизни не решился бы подойти, познакомиться, предложить этой девушке то, о чем до сих пор невозможно вспомнить без возбуждения и стыда. Это была лучшая ночь в моей жизни.
Следующую неделю я не пил. Ни один напиток, ни один самый крепкий, самый сложный коктейль не мог вскружить голову сильнее, чем минуты и часы, проведённые вместе с Инной. Казалось, за спиной выросли невидимые крылья, и я не просто гулял рядом с ней по набережным и узким улочкам приморского городка, а парил в миллиметрах над землёй. Я забыл про друзей и близких, забыл про работу. Прошла неделя, и вместо планируемого отъезда я позвонил начальству и сказал, что болен. А ещё через неделю самолётом вернулся в Москву, положил на стол знакомой девочке-кадровичке заявление об уходе и купленный больничный лист, собрал в большой чемодан самые нужные вещи и уже навсегда вернулся в город, где нашёл свою судьбу.
Я был так счастлив первые полгода, что не замечал ничего вокруг себя. Все моё сознание занимал хрипловатый, нежный голос Инны, которым она любила мурлыкать грустные песенки, нарезая овощи для салата, её огромные глаза, цвет которых менялся от ярко-синего к темно-серому, иногда отливая и вовсе почти чёрным, её гладкая и всегда прохладная бледная кожа, ослепительно белоснежные улыбки. Её признание в любви, впервые прозвучавшее через два месяца и с тех пор повторявшееся ежедневно.
Потом я начал узнавать больше, замечать те маленькие странности, которые отличают одного человека от другого. Инна любила море, могла подолгу стоять на набережной, вглядываясь в безмятежную синюю гладь, любила смотреть на закат, сидя на пляже или заходя в воду по колено, но никогда не купалась. Она рассорилась с семьёй, особенно сестрами, которые не смогли принять её выбор профессии и места жительства, и я нередко слышал в насмешливых вроде бы словах горечь и тоску по семье. Она кусалась во время оргазма, иногда сильно, до крови, любила оставлять на моей шее бордовые метки. Она никогда не ела мяса и избегала даже продуктов, которые теоретически могли его содержать, и никогда никак это не объясняла, зато на столе каждый вечер была свежая рыба. А ещё Инна любила гулять по ночам.
Эти прогулки стали нашим камнем преткновения. Я волновался и злился, пытался образумить и кричал до хрипоты. Я не хотел её отпускать — хрупкую юную девушку, одну, в тёмную южную ночь, в городе, кишащем пьяными туристами, наркоманами, бомжами и мошенниками всех мастей. Я просил, умолял прекратить это, а если и не прекратить, то хотя бы брать меня с собой. Но раз за разом, всегда в ночь с пятницы на субботу, Инна улыбалась мне какой-то странной, почему-то пугающей до мурашек улыбкой и уходила, неслышно прикрывая дверь нашей съёмной квартиры. А я отпускал, не пытаясь пойти следом.
Возвращаясь наутро, Инна была спокойной и тихой, она подходила ко мне сзади, обнимала, виновато утыкалась носом в спину и долго молчала. Потом было прости, я правда не могу иначе и люблю тебя. И слова, на которые тогда я не обращал внимания — я не так хороша, как тебе кажется.
Мы были вместе три года. Я устроился на работу, получая в пять раз меньше, чем когда-то в Москве, мы жили в маленькой студии на окраине города, но но нигде и никогда в своей жизни я не был счастливее, чем встречая рассветы и закаты у моря рядом с Инной. Казалось, эти годы промелькнули как волшебный сон, нежный, страстный, наполненный радостью и смехом, болезненно-яркий. Я начал копить деньги и присмотрел в ювелирной магазине по соседству с работой дорогое, изящное помолвочное кольцо с обрамленным бриллиантами сапфиром.
А потом ко мне приехали друзья. Инна, всегда со всеми дружелюбная и весёлая, не захотела знакомиться с моей старой компанией, пойти с нами в бар. Днём их приезда была пятница, и я даже не стал уговаривать, за годы научившись просто молчать об одной ночи в неделю и не желая вновь поднимать эту тяжёлую тему.
Мы снова пили. Все эти три года я не прикасался к алкоголю вовсе. Не специально — просто не было желания. Даже бокал вина перед сном казался каким-то лишним. Но в тот вечер рекой лилось пиво, мы с друзьями вновь были юными и беззаботными, в голове шумело, а ноги сами несли на поиски приключений. Я много говорил про Инну, рассказывал историю нашего знакомства. Вспоминал о диком пляже, с которого все началось. Нас было трое, я и двое моих друзей, мы были пьяны, и почему-то пойти туда показалось на редкость умной затеей. Никогда ещё в своей жизни я не совершал большей глупости.
Ночь была тёплой и звёздной, наш громкий смех заглушал шум морского прибоя. На непроглядно чёрной воде серебрилась лунная дорожка. Пляж был пуст. Я запоздало вспомнил, что в ту ночь три года назад так и не проплыл по этой лунной дорожке голышом. Брызгаясь и поскальзываясь на гладких камнях, мы погрузились в воду, переговариваясь о какой-то ерунде. Я не сразу заметил, когда нас внезапно стало больше.
Их было четверо. Они были похожи как сестры — нет, они и были сестрами. Белокожие и светловолосые, девушки вынырнули, кажется, из ниоткуда и держались на воде так, будто та была их родной стихией. Я протрезвел мгновенно. Мои друзья все ещё пьяно хихикали и пытались познакомиться с нежданно появившейся компанией, а меня уже переполнял леденящий ужас, сковывающий и ошеломляющий. Я не мог пошевелиться, я начал тонуть, но внезапно руки коснулись тонкие женские пальцы. Я вздрогнул от ужаса — они заканчивались длинными, острыми чёрными когтями. Оцепенение отпустило, лёгкие наполнились воздухом, я вновь мог держаться на поверхности воды.
Он мой — прозвучал одновременно очень знакомый и совершенно чужой голос. Негромкий, вкрадчивый, хрипловатый и нежный голос, тот самый, который я так часто слышал напевающим песенки в своём доме. Лицо Инны было каким-то странным, за приоткрытыми губами мелькнули белые зубы, игольчато острые, глаза в темноте слегка светились холодным голубоватым светом. Мой. Её руки обхватили меня крепче, удерживая на поверхности воды и увлекая к берегу. Мой.
Лицо остальных девушек исказились злобой. Две из них начали было подплывать ближе, и я заметил, что ещё две плыли рядом с моими друзьями, маня их дальше, на глубину. В тёмной воде мелькали очертания… огромных рыбьих хвостов?
Мой.
Я проснулся утром, на берегу. На том самом диком пляже. Немилосердно болело все тело, долго лежавшее на камнях. Рядом аккуратной стопочкой высилась одежда. Только моя. Никого из друзей не было ни видно, ни слышно. Телефон также пропал. Я вернулся домой, в надежде, что смутные воспоминания о ночи, лунной дорожке и царапавших руку острых чёрных когтях были привидившимся спьяну сном. В квартире было холодно и как-то пусто. На полочке в ванной стоял только мой шампунь и гель для бритья, в шкафу висели только мои костюмы, в ящике для белья лежали только чёрные и серые мужские боксеры и носки. Будто бы никогда и не жил там никто, кроме меня самого.
Я побежал разыскивать друзей. В гостинице, где они поселились, никто не появлялся. Только на диком пляже нашли разбросанную по кустам одежду. Обычное дело — сказали в полиции. Трое пьяных парней полезли купаться, выплыли не все. Случается. Их тела так и не нашли ни через день, ни через неделю, ни через год. А я больше никогда не видел Инну.

[Снайпер]

4.

...и там сидел и кот ученый, свои мне сказки говорил.

        Снова холод и дождь. В такие дни всё вокруг уныло и тоскливо. Серое небо, серый мокрый асфальт, серые лица редких прохожих. Замызганные киоски, дребезжащие старые автобусы, грязь и размокший мусор под ногами. Это не сказочная золотая осень, осыпающая играющих детишек ворохом разноцветной сухой листвы, дурманящая запахом корицы и запеченных яблок. Нет, в этом году цвет осени - серый, а веет от нее только сыростью.  Похоже, у меня будет много работы. Снова.
        Темнеет. Скоро озябший город начнет засыпать. Я прохожу в офис и принимаю смену у измученной за день коллеги. Молча отдаю ей традиционную плитку шоколада, получая в ответ подобие улыбки. Курим, а потом она уходит, не прощаясь и не оглядываясь, как обычно.
Я прячу всю её канцелярию. Выставляю на белую столешницу то, что  нужно для работы мне. Телефон, чашка горячего кофе, пара клубков красных и чёрных ниток.
Кожа – белая, как снег, волосы – черные, как эбеновое дерево, губы – красные как кровь.
Цвета жизни и смерти, очень символично.
Первый звонок, смена начинается.
        - Служба доверия, слушаю вас.
Абонент молчит. Минута ожидания – и звонок срывается, а я не успеваю засечь. Ничего, они обычно возвращаются. Второй звонок. Снова молчание, но трубку не бросают, а я терпеливо жду.
        - Здравствуйте,  – тонкий детский голос. Растерянная и напуганная девочка. Я тихонько улыбаюсь и смотрю на ярко-красный клубок на столе.
Девочка не знает, с чего начать, как рассказать какому-то незнакомцу то, что её гложет. Я помогаю, направляю  - и вот уже слова льются на меня непрерывным потоком, она запинается, захлебывается, торопится выговориться. Передо мной разыгрывается очередная жизненная драма.
Мама и папа снова ссорятся на кухне. Анюта плачет в подушку, ей страшно. Хлопает дверь, папа уходит. Мама врывается в комнату, вытаскивает Анюту из постели, бьет по щеке.
        Я аккуратно подцепляю нить и тяну, потихоньку разматываю клубок.
Дрянь, это всё из-за тебя, это всё ты виновата, зачем ты вообще родилась,снова удар, болит разбитая губа, болит щека, болит голова, комок в горле не дает дышать, дрянь, маленькая дрянь, всё это из-за тебя. Мамино лицо похоже на измятую подушку, волосы растрепаны, рот искривлен, от неё снова плохо пахнет. Нельзя плакать, нельзя отворачиваться, а то она разозлится еще больше.
        Я разматываю клубок дальше.
        Мама уходит, громко хлопая дверью. Анюта прокрадывается на кухню, хочет найти что-то сьестное. На столе тарелка с остатками еды – мама всегда готовит отцу ужин. Больно, душит обида, но нужно поесть, девочке нужны силы. Она давится холодной картошкой.
        Нить скользит между пальцев.
        В школе дразнят нищенкой, оборванкой, скелетом. Анюте обидно, она же ни в чем не виновата. Хулиган Женька отобрал ее рюкзачок и вышвырнул в окно. Собирай свои огрызки, нищенка. Она встретила бабушку вчера, но та прошла мимо, будто не узнала, не хочет узнавать. Екатерина Павловна снова выговаривает ей, что родители не пришли на собрание, а нужно сдать деньги на экскурсию. Анюта ни разу не была на экскурсии и никуда не поедет, хотя очень-очень хочется, но у них нет денег, Екатерина Павловна знает, но все равно хмурится, спрашивает, злится. Все вокруг злятся, Анюта не понимает, почему.
        Девочка выдыхается, замолкает. Пора. Я смотрю на ворох красных ниток перед собой и начинаю потихоньку сматывать клубок обратно. Я рассказываю Анюте о чудесных странах, в которых она побывает, когда станет взрослой. Да-да, её ждут путешествия. Нет, не просто школьные экскурсии, гораздо интересней. Я рассказываю ей о чудесном  парке Гуэля в Барселоне, о норвежских фьордах, о Диснейленде, о Средиземном море,  о Городе Котов. Она всюду побывает, всё увидит собственными глазами.  Будет есть вкусную еду, сколько угодно. У нее будут красивые вещи. А главное - у неё будут друзья, много друзей, надежных, верных. Её будут любить.
       Девочка слушает, затаив дыхание, ей так хочется верить в эту сказку о гадком утенке, который обязательно вырастет в прекрасного счастливого лебедя. А я продолжаю говорить, убаюкиваю голосом. Я рассказываю ей о чудесных приключениях Нильса, о том, как выглядят города с высоты, о мудрой Акке и хитром лисе. Я рассказываю о могучем чародее Хауле и смелой девушке Софи, о волшебном ходячем замке. А о летающих замках ты знаешь? О, у меня как раз есть интересная история. Девочка потихоньку расслабляется и слушает, слушает, слушает. Она не замечает, как затягивается ранка на губе и заживают синяки, как перестает болеть сломанный мизинец.
        Мы шутим, смех у нее натужный, надломенный, она явно не привыкла проявлять радость, но ничего, это поправимо.
        Я рассказываю ей о том, каковы на вкус финики и манго, как солёная морская вода щиплет губы, как дивно пахнут цветущие лимоны. Я рисую ей картинки из будущего. Большая пушистая ёлка, под ней - куча подарков. Смешной рыжий кот свернулся клубком рядом с добродушной собакой. А вот сама Анюта задувает свечи на большом торте, рядом смеются её друзья, поздравляют с праздником.
        Девочка тихонько благодарит и робко спрашивает разрешения позвонить еще. Я улабаюсь и говорю, что всегда буду рад выслушать её и поговорить. Звонок закончен. Я закидываю красный клубок в ящик стола, пью остывший кофе и снова жду. Смена только началась.

        Звонок. Меня предала любимая.
        Звонок. Я не могу больше жить в нищете.
        Звонок.  Он требует, чтобы я избавилась от ребенка, говорит, что разлюбил и уходит.
        Звонок. После того случая мне все время снятся кошмары, я боюсь быть рядом с кем-то и еще больше боюсь оставаться в одиночестве.
        Я слушаю, утешаю, рассказываю истории, убаюкиваю. Красная нить вьется между стертыми пальцами.
        Звонок. Пьяный, агрессивный, путается в словах. Я настораживаюсь и беру в руки чёрный клубок.
        Я слушаю молча и внимательно, не перебиваю, чувствую, как чёрная нить до крови впивается в пальцы. Нет, это вовсе не пьяный бред – звонящий говорит правду, просто алкоголь развязал язык, очень захотелось похвастаться своими подвигами, своей безнаказаностью. Такие звонки случаются редко, не каждую смену.
        Эй, ты, ты меня там слушаешь вообще? Что, язык отсох? И да, ничегошеньки мне не будет, ни-че-го, понял?
        Я медленно разматываю клубок и начинаю говорить. Звонящий сначала перебивает меня хриплыми смешками и едкими фразочками, но слушает, не бросает трубку. Постепенно замолкает и только тяжело дышит в трубку. Он будет слушать, пока я говорю, пока сам не разрешу завершить этот звонок. Рассказываю ему о том, как все было, что они чувствовали.  Выплескиваю на него чужую боль и обиды. Рассказываю ему истории о еретиках и колдунах, о глупых детях и жестоких взрослых, об обманутых обманщиках и разорившихся скупцах, о том, что произошло в городе Салем. Он слушает мои сказки о злом князе, побежденном роем комаров, и о жителях Гаммельна, о детях, разорванных на кусочки лесными зверьми. Я рассказываю о войне и голоде, о смертях в змеиной яме и медном быке, о палачах-умельцах, сдирающих кожу живьем. Он узнает, как сходят с ума в одиночным камерах и как мучительна пытка водой. Он чует запах сжигаемой плоти и вонь гниющих ран, видит груды башмачков и гребешков для волос, найденных в Освенциме, слышит хруст гангренозной плоти под пальцами хирурга.
        Я рассказываю ему, как веревка царапает шею, как надежно стоит табурет под дрожащими ногами.
        Я рассказываю ему, как правильно завязывать узел.
        Умолкаю. Он послушно идет выполнять полученные инструкции, а я закидываю истерзанный клубок подальше.

        Город неохотно просыпается, чернильная темнота за окном снова сменяется серостью.
        Моя смена закончена.

[Снайпер]

На этом котел исчерпан. Наше зелье сегодня из четырех частей.
Я анонсировала ещё странность, и вот она: если вы хотите добавить хэллоуинского настроения в любом формате - милости прошу. Если что-то дописали, но не успели прислать - выкладывайте, если есть, чем дополнить колоду - дополняйте. Мастера ждет шабаш.
Имен маскарада сегодня нет, это было бы слишком просто. Попробуйте угадать без списка, это тоже по-своему интересно.

[Nat_nat]

Последний текст - может быть, это Симка? (не знаю, кто еще на меня так действует)

[Notoriginal]

А первый, возможно, Кагу?
Последний текст впечатляющий. Очень. Немного не в мистически-хэллоуиновском стиле, как будто основная составляющая другая, но сильно.

[Nat_nat]

А первый, возможно, Кагу?

+1, тоже очень мне полюбился

[Simka]

Последний текст - может быть, это Симка? (не знаю, кто еще на меня так действует)

Признаюсь, мой)
А как подействовало?

Четвертый текст жуууткий!!! Аплодисменты в студию.

Он сам такой получился) Спасибо.

[Notoriginal]

З- заразы, я ж даже не юморила....

А темы знакомые.

[Nat_nat]

А как подействовало?

Сильно

Не умею описывать. Наверно, примерно так, как если б сама позвонила по этому телефону и поговорила)

З- заразы, я ж даже не юморила....

Ну да, ну да.

[Simka]

З- заразы, я ж даже не юморила....

У - узнаваемость

А первый, возможно, Кагу?
Последний текст впечатляющий. Очень. Немного не в мистически-хэллоуиновском стиле, как будто основная составляющая другая, но сильно.

Ну, возможно это мои ощущения и настроение ИРЛ могли прорваться немного. Спасибо)

Симка, а красная нить тоже действует,? Девочку жалко...

В этом случае Баюн исцелил, как мог. Девочку жалко, но в рассказе помощь она получила, сможет продержаться.
Благо, хороших людей больше, встретиться еще кто-то, поможет. Да и количество звонков я не регламентировала.

[Simka]

О. Я иначе совсем поняла. Что действует, и действует наоборот хорошо?

Все верно.
В сказках Баюн мог исцелять. Добровольно-принудительно, все же по умолчанию специализация у него другая)

[Nat_nat]

(я это удалила выше, потому что с лету не так поняла Кагу про "жалко", кажется)

Может быть, тогда #2 - Янтарь?
А #3 - Нот?

[Снайпер]

Оба да

[Notoriginal]

А рецензии мы пишем?
И любопытно ещё было бы посмотреть, по какой картинке кто писал.

[Снайпер]

Рецензии по желанию.
Про картинки у меня есть предположения, но лучше каждый сам расскажет. Мне же не видно, кто что выбирал