http://forum.killpls.me/index.php/topic,39829.msg4164625.html#msg4164625 (/index.php/topic,39829.msg4164625.html#msg4164625) - предыдущая рождественская текстовушка.
Истории Нилсвилля-3. Рождество в Гэлтахте.
Нилсвилль, книжный магазин Ноэля, букиниста
Счастливого Рождества!
Счастливого Рождества!
Счастливого Рождества!
Город похож на растревоженный улей. Суета, радостные голоса, нежный перезвон колокольчиков, стойкий запах имбирных пряников. Пушистые ели, красно-белые колпаки, гирлянды и светящиеся фигурки оленей в каждом саду.
Жители Нилсвилля с упоением готовятся к праздникам.
А я пытаюсь решить один очень важный вопрос. Джон сейчас гостит у нас, но завтра едет в Гэлтахт, к тетушке Хильде, и я хотел бы передать с ним подарок для своего славного ирландского друга. С Кэменом мы, как два заядлых книжника, общаемся чаще в переписке, чем при встрече. Мой последний дар, "Энциклопедия редких животных" с гравюрами самого Энджела Гласса, безусловно, произвел на Кэмена впечатление. Как же приятно, когда кто-то может по достоинству оценить собранные тобой сокровища.
Но что же выбрать на это Рождество, чем порадовать Кэмена? Я задумчиво перебираю свои сокровища. На прошлое Рождество он, зная мою любовь к сборникам рассказов, подарил мне чудесную антологию. А ещё я знаю, что год назад в библиотеке Гэлтахта появился новый постоянный читатель. В одном из своих писем Кэмен шутливо жаловался на одну местную девчушку. Некая Кейли О’Шонесси гадала на нареченного и увидела во сне лицо Кэмена, и уже год мой бедный друг терпит осаду настойчивой девицы семи лет от роду, воспылавшей любовью к чтению и к скромной особе одного библиотекаря.
Что ж, пожалуй, библиотеке Гэлтахта не помешает новое чудное первоиздание сказок.
Календарь Сказок
Пролог
1. Сказка Декабря. Выбор Снежной Королевы. - резерв
2. Сказка Января. Первое Рождество Шелки. - резерв
3. Сказка Февраля. Охотник на Кэлпи. - резерв
4. Сказка Марта. В начале было Слово, или Как возрождался Чарн. - резерв
5. Сказки Апреля.
- Рождество в Стране Чудес i]- резерв[/i]
- Кукольный Театр Представляет - резерв
6. Сказка Мая. Рождество Хозяйки Цветника - резерв
7. Сказка Июня. Рождество госпожи Клаус - резерв
8. Сказка Июля. Госпожа Метелица и её Котовье Войско- резерв
9. Сказка Августа. Новая жизнь Бастиана Букса i]- резерв[/i]
10. Сказка Сентября. Чудесное рождественское приключение Нильса и Мартина - резерв
11. Сказка Октября. Серебряная Лапка. - резерв
12. Сказки Ноября.
- Время Хоуп - резерв
- Список Крампуса - резерв
13. Сказка Декабря. Рождество Гудвина. - резерв
Эпилог
Записались:
1. Актриска
2. Next
3. Шебуршунчик
4. Снайпер
5. Бибигуль
6. Notoriginal
7. Begotten
8. Сашетта
9. Чехарда
10. Cressa
11. der Westen
12. Tulip
13. Ыш
14. ZloeAloe
15. Шинанай
Дедлайн: 27 декабря, 22.00.
Сказка Января. Выбор Снежной Королевы
Безмолвная белая пустошь медленно исчерчивалась контуром города. Все ближе становились узкие улочки, все громче - часы на ратуше. Снежная Королева плотнее запахнула горностаевую горжетку на покрытых инеем голых ключицах.
Чем ближе к городу, тем выше становились деревья и тем молчаливее небо. Настроение Льдицы портилось, но только в человечьих поселениях она могла достать коньки в подарок Каю. Ни у разбойников, ни у кочевых племен такой вещи не было, они лишь морщили седые от инея брови и пожимали плечами. Мальчишка был вздорным, но какими же светлыми были его волосы и какими почти прозрачными глаза. Когда он радовался, осколки зеркала в глубине его взгляда вспыхивали колючими сполохами, и ради этого Королева сейчас гнала оленью упряжь к людям.
У людей были дымные дома, пыльные стекла и тяжело пахнущие тесные улицы. Королева прикрыла носик веером из ледяных пластин, и сани окутало духом самого северного из ветров и самого студеного из морей.
Рынки в городе кишели посетителями, будто шторм гулял по медвежьей шкуре. От жара их тел морозно-игольчатое одеяние Королевы немного поникло, и блеск его стал более влажным. Она подобрала юбки, выдохнула небольшой метелью и прошла прямо к прилавку. Коньков на человечьем рынке продавалось огромное количество: детские, взрослые, белые, черные, высокие, низкие. Были и созданные специально для Кая. Неизвестно, сколь искусный ремесленник сшил их и как люди завладели его вещью. По внешней их стороне серебрилась вышивка и сияли голубые снежинки, а лезвия были острыми, как зимний полумесяц.
Льдица спрятала подарок в темнеющий рукав и ушла так же быстро, как и появилась - словно поземка пронеслась через присутствующих.
Олени мчали обратно столь скоро, что хруст снега под полозьями звучал громче уханья полярных сов. Королева думала о холодной улыбке Кая и гнала упряжь, пока звезды не превратились в строгие небесные порезы.
...А в замке гулко дышал ветер.
Ледяные кубики лежали в углу небрежной пирамидкой. Неделями Кай собирал из них небоскреб, на стенах которого буквы образовывали витиеватые аббревиатуры и прерывистые крики о помощи. Когда Королева уезжала, небоскреб был на уровне глаз Кая, а сейчас он рассыпался наскучившей горкой льда у носков ее туфель.
От самого Кая не осталось ни следа, ни голоса. Льдица оглядела опустевшие стены, брезгливо отшвырнула коньки в сторону и позволила одежде соскользнуть с плеч на зеркальный пол.
- Одна так одна, - дернула плечами она и потушила северное сияние.
Стук каблуков давно не был таким оглушительно громким.
...Год спустя Королева, до кончиков пальцев затянутая в белое, ходила по улицам города.
Искала в закутанной безликой толпе холодные глаза с искрой. Заглядывала в окна и в гневе рисовала на них морозные узоры. Подметала грязные улицы роскошным подолом. Возвышалась, но не находила желаемого.
Но никто не сталкивался с ней взглядом. Через сугробы торопились по домам последние рождественские путники. Кто-то нес неупакованные подарки, кто-то - потрепанные ели, кто-то был ведом голодом и усталостью. В суете праздника никто не замечал мятущуюся Льдицу.
Когда ночная метель затемнила фонари, а бродяги разошлись по окраинам, Королева заметила тусклое свечение в одной из арок. Красновато-оранжевые огоньки вспыхивали, сменяя друг друга, и выглядели диковинными бабочками в бархате полярной ночи.
Королева шла к цвету, и белый металл ее волос окрашивался оттенками давно позабытого солнца.
У стены в наполовину растаявшем снежном гроте сидела маленькая девочка и зажигала спичку за спичкой. Болезненное пламя освещало ее золотые локоны и огромные янтарного цвета глаза, танцевало узорчатыми тенями на ее узких плечах, и лишь синева ее губ напоминала Королеве о привычном мире. Очередная спичка опасно обжигала девочкины пальцы, когда она подняла вверх лицо, всмотрелась в бездну неба и звонко воскликнула "Забери! Забери меня с собой!".
Королева провела ладонью перед замершими глазами девочки, но та не дрогнула. Угольки спичек осыпались на снег золой, и зимний холод по-0течески обнял детское тело.
Льдица подняла почти невесомую девочку и закутала в снежный шлейф искрящегося платья.
Сегодня ветер не будет глухо стонать. Сегодня эхо шагов не будет таким гулким.
Сегодня Рождество будет семейным.
Сказка Февраля. Первое Рождество Шелки
Рождество! Рождество! Сияют в солнечных лучах снежные верхушки деревьев, блестят морозные узоры на окнах, горят, обогревая дома, яркие костры в каминах и маленькие огоньки свеч. И ещё ярче сияют улыбки людей. Отовсюду раздаётся звон - к каждой двери, каждому окошку, к каждой упряжке привязаны красными лентами колокольчики, но громче всего звенит из каждого дома, подворотни, снежного сугроба детский смех. И нет в жизни людей другого такого дня - забываются старые обиды и ссоры, вновь вспыхивают под ветвями омелы, казалось бы, давно угасшие чувства, из под тёмной, тёплой одежды нет-нет да мелькнет у самого строгого мужика на деревне яркая синяя рубаха. В воздухе летают маленькие снежинки, крупные снежные хлопья, запах еловой хвои и такое явственное веяние чуда.
Чужая, чужая, чужая - звенит в голове с каждым колокольчиком, каждой широкой улыбкой, каждой красной ленточкой, детским криком. Я чужая здесь, среди этого веселья, всеобщей радости, смеха, любви. Пытаюсь улыбнуться в ответ - мимо Марьяна, моя новая подружка, с мужем везет на салазках большую, разлапистую ёлку, на радость ребятне - но чувствую, как фальшиво, неохотно растягиваются губы, как обжигает невольными слезами глаза. Счастье лишь, что на таком морозе, в праздничной суете, едва ли кто-то заметит разницу.
Ещё всего лишь год назад, также, накануне рождества, меня так неудержимо тянуло сюда, к людям, к этим сияющим улыбкам, сверкающим снежинкам, тёплым огонькам свеч. Любопытство влекло меня потрогать серебряные бубенчики, лизнуть прозрачную ледяную сосульку, коснуться острых ёлочных иголок и ощутить насыщенный хвойный запах, скатиться с горки с громким хохотом, как укутанные в шубы и оттого неповоротливые ребятишки. Как люди.
Люди... Проклятье моего рода. Сколькие из нас, поддавшись непреодолимой тяге, выходили из моря к людям, пропадали, больше не возвращаясь к родне, друзьям? Сколькие влюблялись, пылко, страстно, как невозможно влюбиться в холодной воде - лишь на суше, под жаркими солнечными лучами, и попадали в плен своих возлюбленных, в клетку, привязанные неосторожным словом или невовремя сброшенной шкуркой? А теперь вот я и сама...
Впрочем, нет. Было бы несправедливым к Джеду даже про себя допускать такие мысли. Этот выбор я сделала сама. И каждое мгновение, проведенное с когда-то обычным парнем-рыбаком, а теперь - моим законным мужем, стоило каждого болезненного превращения, каждого неловкого движения, каждого вдоха обжигающе холодного, невыносимо сухого воздуха.
В этом году Джед украсил для меня наш дом, сплел пахучие венки из лент и еловых веток, чисто-начисто вымел и отмыл полы, подвесил над входной дверью ветвь омелы и принес из леса большущую, едва поместившуюся в углу ёлку. Мы вместе наряжали ее доставшимися еще от родни хрупкими стеклянными шарами и лентами, вырезанными из дерева и раскрашенными в яркие цвета белочками и снеговичками. Джед, хоть это и совсем не мужское дело, сам учил меня готовить сливовый пудинг и фаршированную индейку с брусничным соусом, выпекать пряное печенье в форме ёлочек и человечков. В сундуке, я видела, уже лежат красивые яркие свертки с подарками - для меня. Джед сделал все, чтобы подарить мне самый настоящий праздник в мое первое рождество на суше. Чтобы - он так на это надеется - когда-нибудь мы вместе дарили этот праздник нашим детям.
Хотелось бы мне оправдать эти надежды. Но вместо веселья и радости накатывает темная, беспросветная тоска и снова, как раньше, когда я делала первые человеческие шаги, становится больно дышать. Безумно хочется, бросив все, скинув тяжелые человеческие одежды, сменив их на привычную мягкую шкурку, бежать далеко-далеко, к морю, туда, где другие, совсем юные и наивные шелки, спрятавшись за скалой, превращаются в людей. Вновь окунуться в воду, почувствовать ту невероятную легкость движений, недоступную ни одному человеку на суше, и плыть, плыть, плыть в темную, спокойную глубину моря, подальше от сверкающего снега, ярких красок, огней, звона колокольчиков, улыбок и поздравлений.
Я улыбаюсь. Каждому прохожему, знакомым, друзьям, подружкам, бегающим и хохочущим детям. С каждым разом это становится все проще, улыбка получается все естественней, а пожелания счастливого рождества - все теплее и красивее. Я надеваю платье, ярко-красное с золотым шитьем, на снежно-белую рубашку, затягиваю на талии узкий пояс. Зажигаю свечи, выкладываю под ёлку приготовленные подарки, накрываю на стол. В Сочельник принято собираться большой семьей, за стол садится вся родня от мала до велика, но в этот раз мы с мужем останемся вдвоем.
Джед заходит в дом, впуская в натопленную комнату морозный воздух, и, наряженная, я встречаю его у входа. Под веткой омелы он дарит мне поцелуй - одновременно нежный и страстный. И я готова поспорить, что ничем не выдала себя, но...
Муж подхватывает меня на руки, несет к кровати, укутывает нас обоих в теплое одеяло. Там, за окном, идет белый, пушистый снег, становится все тише, люди собираются в домах, чтобы поздравить друг друга с праздником. Мы молча лежим рядом, и и я тихо плачу в плечо Джеда, а он ни о чем не спрашивает и ни в чем не обвиняет. Мы не загадываем желания, не разворачиваем подарки, не вспоминаем дни уходящего года, не читаем молитву. Мы все еще чужие в этом празднике, среди огоньков свеч, потрескивающего в камине пламени, запаха хвои, ярких лент и шариков. Но в объятиях мужа я впервые за сегодняшний день улыбаюсь искренне.
Сказка Марта. В начале было Слово, или Как возрождался Чарн
Детей ваших, о которых вы говорили, что они достанутся в добычу врагам, Я введу туда, и они узнают землю, которую вы презрели.
Числа 14:31
Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью.
Декларация независимости Соединённых Штатов Америки
Он не помнил - кто он, когда и в каком мире родился. Кажется, он жил так долго, что воспоминания наслаивались одно на другое, образовывая неразрывный порочный круг, из которого не выбраться. Кажется, когда-то и что-то он сделал неправильно. Настолько неправильно, что уже который век ходил по свету, беспрепятственно, проникая через любые замки и запоры, умея подчинить себе любое существо из плоти и крови, но не зная, для чего и зачем.
В глубине души он был уверен, что должен как-то помочь, хоть кому-то. Но настолько же был уверен, что ничто не даётся просто так. И когда он спас город от нашествия крыс и не получил платы, он не нашёл ничего лучше, чем отомстить, и точно также, как крыс, вывести самое дорогое, что у горожан было - их детей.
Сначала он хотел утопить их. Как утопил крыс. Сесть в лодочку, завести в реку, и смотреть, как белокурые головы скрываются под водой. Он уже даже зашёл в реку по колени, а первым из детей вода лизала носы башмаков, когда понял, что не может - как бы ни были виновны перед ним граждане Гамельна, их дети заслуживали шанса. И он вышел из воды, и повёл их вдоль берега, повёл туда, где они смогли бы жить не так, как родители.
Он привёл их в новый мир. Пустой и заброшенный прежними обитателями. Он рассказал им о мире всё, что знал, и сказал, что они могут возродить этот мир и жить в нём, как сочтут нужным. Всё, что им было надо - произнести правильное слово, разом, всем вместе, и мир станет их миром. Но они не смогли. Один кричал - «Власть» - потому что его отец был бургомистром; другой - «Богатство» - потому что вырос в семье менял; третий - «Победа» - этот был сыном главы городского ополчения; четвёртый хотел величия, пятый - процветания, шестой - славы. И красный шар солнца не поднялся над их головами, они, как их родители, не приняли шанс и со временем сгинули. Мир не принял их, а его отпустил, и он пошёл дальше.
***
Он был странный. Худой и очень высокий, какой-то дёрганный - каждое его движение было резким и непредсказуемым, в нелепом пёстром костюме и с флейтой в руках.
Он был странный. Он пришёл сам, без конвоя и без вещей. Пришёл в пятницу после заката, сел на мокрый камень и заиграл на флейте.
Он был настолько странный, что никому не пришло в голову не обращать на него внимания или прогнать за нарушение закона. Он сидел на камне и играл на флейте, а они выходили из домов и становились вокруг него плотным тёмным кольцом, и его пёстрые красно-зелёные одежды казались ещё ярче, а потом он собрал их всех и перестал играть.
И они стояли, под накрапывающим мелким дождём на маленькой площади, не освещённой ничем кроме нескольких пар свеч в окнах ближайших домов. А он сидел на камне, странный и яркий, как будто пришедший из другого мира, где всё такое же яркое и странное, где нет ни войны, ни голода, ни смерти.
И реб Хаим вышел вперёд и спросил:
- Кто ты? И зачем ты пришёл к нам?
А он вскочил на камень, лёгкий и яркий, похожий на залётную райскую птицу, и сказал, что пришёл предложить сделку. Он сказал, что умеет обойти любую стражу, что знает все на свете дороги, что никто не видел, как он вошёл, и никто не увидит, как он уйдёт, и что он может увести из гетто детей, туда, где их ждёт мир без страха и смерти, только он хочет плату.
И реб Хаим развернулся и ушёл. А они всё стояли, и с неба падал мелкий пробирающий до костей дождь, и липла к телу промокшая одежда, и холод был повсюду.
Но реб Хаим вернулся. Запыхавшийся, насквозь мокрый, он протиснулся через толпу, встал перед ярким незнакомцем на колени и протянул ему серебряный ханукальный светильник. И взрослые стали выходить из толпы, женщины вынимали из ушей серьги и снимали с пальцев кольца, мужчины снимали часы и несли из домов с трудом заработанные и почти ничего не значащие деньги, старик Ицхак вынул золотую коронку, хотя у него ничего не было, в том числе - детей.
И незнакомец брал всё, и с каждой отданной вещью сиял всё ярче, и гасли оставленные в домах свечи, но темнее не становилось, и казалось, что он и есть свет.
А потом он снова заиграл на флейте, и взрослые остались стоять на месте, а вперёд пошли дети, от самых маленьких до почти выросших, но одинаково ровно, не спотыкаясь, не плача, ничего не спрашивая.
Мири почувствовала, как её ладонь выскользает из ладони матери - её тянуло, несло вперёд, а мать оставалась на месте, в одну секунду оставшемся глубоко позади. Ноги шли сами, глаза смотрели вперёд, она насчитала сто двадцать девять голов впереди, а позади - только стоящих на месте взрослых, вокруг которых сгущались и сгущались тени.
Они вышли из гетто, и ни один из солдат даже не посмотрел в их сторону, не повернул голову на музыку флейтиста, не услышал детских шагов и не увидел, как сто тридцать один человек проходят через пропускной пункт в ночное время. Потом они шли по дороге, но навстречу им не попалось ни машин, ни военных отрядов, ни едущих в город крестьян. С наступлением утра они вошли в лес, и точно также пошли по лесу.
Солнце вставало и садилось, а они шли и шли, флейтист играл на своей флейте, светился впереди ярким красно-зелёным пятном, и не было ни усталости, ни желания остановиться. Никто не знал, куда они идут, но все знали - откуда вышли, и ни разу в голову не пришла мысль остановиться.
А спустя несколько дней ходьбы по лесу они вышли к пруду. Он был тёмным, заросшим по краям ряской и почти неживым, но флейтист уверенно подошёл к берегу и шагнул в воду. А следом за ним шагнули идущие впереди.
И Мири подумала, что, может быть, воды расступятся перед ними и пропустят. Но флейтист уходил дальше и дальше, а за ним шли и шли. И под водой скрывались колени, бёдра, плечи, головы. И уже не было видно ни флейтиста, ни остальных, когда она глубоко вдохнула и сделала последний шаг в пустоту.
Под водой не было смерти. Там был воздух, почти такой же как в лесу, разве что тяжелее. Там не было мокро или холодно - даже промокшая одежда оказалась сухой и не липла к телу. Там почти не было света, но за месяцы в гетто и дни в лесу полусумрак стал восприниматься как совершенно обычное явление.
Теперь они снова шли через город, пустой и оставленный. Огромный, когда-то величественный, но сейчас почти мёртвый. Им не перебегали дорогу кошки, не перелетали с чердака на чердак голуби, и ни одного человека им не встретилось. И флейтист привёл их к самому величественному зданию, где внутри сидели, словно спящие, фигуры правителей, и сел у подножия трона.
А они снова стояли перед ним, как на площади, только с неба не капал дождь и больше не было взрослых, готовых их спасти.
И он долго говорил об оставленном мире. Рассказывал о первых его правителях, стремившихся к процветанию и о последних, развязавших гражданскую войну, о том, что мир был почти уничтожен и погружён в сон, пока не будет произнесено правильное слово. И что город, из которого они вышли обречён, но именно они могут сделать себе новый мир. И что сделать они это могут только сегодня, и только вместе, разом произнеся то слово, самое важное, которое пробудит магию оставленного мира, потому что именно сейчас, в день рождества, магия сильна как никогда, и можно начать новую жизнь.
Они никогда не праздновали рождество. Это был праздник тех, других, обитавших в большом городе и большом мире, отделённых стенами, охраной и пропускными пунктами. Они всегда видели его со стороны - ярким, чужим, недоступным, но кажется, очень светлым. Почти таким же, как их собственный праздник, ознаменованный чудом и становившийся светлее день ото дня с каждой новой свечой.
«Любовь. Мир. Счастье. Семья. Радость. Жизнь» - Мири перебирала в голове то, что казалось ей важным, необходимым, ценным и правильным. «Любовь? Мать её любила, отдала всё, что имела, чтобы спасти. Только вот мать она больше не увидит. Мир? Но мира не бывает, всегда найдётся кто-нибудь, по праву сильного, желающий его разрушить. Счастье? Но откуда, когда понятно, что те, кто дороги и близки, умрут. Семья? Нет больше никакой семьи, есть сто тридцать оставленных детей. Радость? Разве что мимолётная и в воспоминаниях о доме, которого больше нет. Жизнь? Она есть, вот она. Только нужна ли она именно такой?»
И смотря в тёмный потолок тронного зала забытого и покинутого королевства, Мири наконец поняла. Совершенно неважно, что у них было, что они потеряли, что не смогли удержать. Важно - чего не было, что им не дали с самого начала, ни когда сгоняли в гетто, ни когда вывели дождливой ночью, что им дали только сейчас, когда заставили задуматься о самом важном и необходимом. И она подняла голову и закричала так громко, как могла.
***
Он сидел на каменных ступенях и ждал. Детей было снова сто тридцать, они снова стояли в тронном зале. Но они не кричали, перебивая друг друга. Они ждали и думали. Он видел, как сморщил лоб юноша в первом ряду, как задумчиво крутила косу девочка где-то в центре толпы, как её сосед сел на пол и сжал голову руками, а девушка позади всех что-то шептала и прокусила до крови нижнюю губу. А потом она запрокинула голову, и глядя в высокий и недостижимый потолок тронного зала закричала.
И он был снова готов потерпеть поражение, понять, что снова и снова он будет приводить детей ради бессмысленной жертвы неизвестно кому, что его собственная жизнь не кончится никогда, что никто не сможет произнести правильное слово разом и вместе, и покинутый мир никогда не возродится. Но одновременно с ней закричали все.
Они орали, срывая голосовые связки и дыхание. Кричали в чёрный потолок и чёрное небо о том, без чего невозможно жить. У них заканчивался воздух, и они кричали снова и снова. Их крик отражался ото всех стен и летел, заполнял собой зал, а следом город и весь мир. И сквозь окна он увидел, как встаёт и заходит кроваво-красное огромное солнце. И почувствовал, что его больше ничто не держит. Вокруг него был свет, он и был светом, и он был совершенно свободен. Магия хлынула в оставленный мир, просачиваясь через бреши в каменной кладке, заполняя его до края, ибо ей дали свободу.
И он исчез, растворился в свете, с последним их криком, оставив на каменных ступенях мешок с платой, отданной их родителями.
***
Мири увидела только яркий свет и то, что их проводника-флейтиста не стало. Она прошла сквозь толпу и достала из мешка обручальное кольцо матери. А следом за ним ханукальный светильник реба Хаима - если уж у них свой собственный свободный мир, то и свечи найдутся.
Сказка Апреля. Кукольный Театр Представляет
Снежинки кружились в воздухе, оседая на ветках, ресницах и воротнике пальто. Хотя солнца не было видно, дневной свет все равно позволял насладиться их волшебным мерцанием, словно можно было представить себя внутри сувенирного снежного шара, который недавно от души потрясли и вернули на полку.
Арина неслась домой, широко размахивая портфелем, чтобы бодрее перелетать через лужицы и борозды влажного снега. Улыбка до ушей – и никакая облачная погода не сможет этого испортить! Приехал! Наконец-то приехал!
Казалось бы, еще утром, когда она тащилась в школу, на театральной площади был лишь мусор, грязь и серость, а теперь, всего несколько часов спустя, уже высились купола рекламного билетного шатра. Она уже начала думать, что в этом году Старый Кукольник не приедет, ведь обычно шатры появлялись раньше, за несколько дней до представления – но афиши, как по волшебству разукрасившие обшарпанные столбы, колонны, и, казалось, каждую стену, зазывали на праздничные спектакли. Три вечера, всего три вечера! Только бы папа успел достать билеты!
Дальше уже мысли улетели куда-то в сладкие грезы о сказочных принцессах и драконах, розовых портьерах с золотыми звездочками и вкусных сладостях, водившихся в карманах у директора театра, находившего время побеседовать с каждым маленьким зрителем и угостить его. Леденцом. Или шоколадкой. Или лимонной долькой? Она ходила на спектакли уже четыре раза, и каждый раз был просто восхитительным! Столько красок, смеха, красоты! И там была кукла с косичкой, как у нее! И как она пела!
Домой девочка влетела, даже не стряхнув с шапки снег на крыльце, и, захлопнув за собой дверь, закричала:
- Алпин приехал! Мама! Мама, ты где? Давид, Соня, Мааааам? Театр приехал! Рооомка! Театр!
Конечно, это было слишком резко и громко, но не будут же все спать днем? Даже Рома уже не спит, хотя он и мелкий.
- Дочь, ну что так с порога? Разуйся, умойся и иди к нам. – раздался немного ворчливый голос матери семейства из гостиной, и в тот же миг Арина ощутила мощный удар в бок, а затем сразу оглушающий счастливый визг. Ромка подкрался к ней и устроил традиционную игру «бодни головой, обними и карабкайся, заодно измажь школьную форму… мармеладом?!»
- Мааааааааам! – этот возмущенный вопль мог бы угрожать всему хрусталю в доме, но девочка уже оттолкнула прилипучего брата и понеслась в ванную комнату. Разговор откладывался.
Когда из магазина вернулся Давид, с которым за компанию слонялись туда-сюда и соседские близнецы, его одноклассники, в гостиной уже царил относительный мир. Мама шила нарядный воротничок для праздничного Сониного платья, Соня за столом читала вслух географический атлас, а переодевшаяся Арина с прощенным Ромой пили чай со все тем же мармеладом.
- Там бородач Алэсдейр приехал, видели? – сразу же войдя, возвестил один из близнецов, вероятно Ник, а второй, скорее всего Алекс, подхватил – Первое представление завтра вечером, и у нас уже есть билеты!
- Везет. Надеюсь, нам отец тоже достанет, чтобы вместе пойти, а не как в прошлый раз. – хмыкнул Давид, уже расставляя на столе коробку с печеньем и дополнительные чашки на себя и друзей. –Вы должны были все это увидеть в тот год!
- Да лафно, наф день быф квуфе! – уже запихнув в рот печенье, возразил один из соседких ребят.
- Мальчики, тише, тише. В какой бы день мы не попали на спектакль, он всегда будет хорош. Столько поучительных историй и прекрасных декораций, а какая музыка! Флейты, словно японские! – отложив шитье, мама тоже переместилась за стол, сев рядом с Соней. Ей было приятно видеть такое оживление у детей, а ведь когда-то и она сама, еще будучи школьницей, бежала обнять перед спектаклем смешного старика, послушать его байки и подивиться на разные фокусы. Рождественское чудо сохранялось и только крепло, пусть и пророчили театру смерть от других развлечений.
- Мамочка, но ведь в прошлом году играли скрипки. – Соня подняла голову от чашки. Атлас был давно отложен, как только мальчишки влетели в дом. – Да и каждый год в основном струнные.
- А у нас были барабаны! И не было никаких флейт и скрипок! – с превосходством в голосе заявил Алекс, делая неопределенный взмах головой в сторону Давида. – Ведь геройской истории требуется бодрое обрамление!
- Ну и что. – пренебрежительно протянул Давид. – Наш спектакль про путешествия был еще лучше, а еще там был дракон!
- Дракон? Там была принцесса! – вновь возразила Соня. – Волшебная принцесса!
- Как скажешь, солнышко. – мама с улыбкой погладила Соню по голове. – Пойду пока поставлю еще чаю.
- Фея! Это была фея. И все было такое розовое… - Арина подала голос, как только мама вышла, снова вызывая в памяти вечер перед прошлым рождеством. Девочка помнила восхищенные лица зрителей, мягкий свет, уютный запах корицы и каких-то пряностей, тающие во рту сладости, лукавая улыбка бородатого старичка в яркой жилетке и очках в золотой оправе. В прошлом году он подарил ей после спектакля мыльные пузыри, которые не лопались целый час! А вот Соне, как более серьезной, достался уже подарок более долговечный – значок в форме странной птицы с блестящими глазами, светящимися в темноте. Ребята в школе говорили, что кому-то досталось перо, которое писало само и без ошибок, но на следующий день оно исчезло. А вот значок остался, как и красивый флакон из-под пузырей.
- Не хочу про фею. Хочу про пиратов и драконов. – вставил свое слово Ромка. Он еще ни разу не был на спектакле, ведь малышам не стоит бывать вне кровати так поздно. Но к шести годам все обычно уже успевают посмотреть хотя бы одно представление, и сейчас он был в предвкушении.
- Хоти сколько влезет, малявка. Ты все равно останешься дома. А мы пойдем смотреть про фею! – показала ему язык Арина. – Ты плохо себя вел. И платье мне испачкал. Плохие дети в театры не ходят, они в углу стоят.
- Вот-вот. – подыграл Давид. – А еще не ел суп и прятал шапку под крыльцо, когда ходил гулять. И мармелад взял, хотя он был на полдник. Никакого театра, никаких кукол! – сурово закончил он.
Мальчик открыл рот, ища, что бы возразить, но вместо этого начал хватать воздух и часто моргать, словно готовясь заплакать.
- Хватит! – Соня подскочила и обняла брата. – Пойдет он, конечно-конечно пойдет, и папа про шапку ничего не узнает! А если вы Старику Алпину будете кляузничать на других, он вам даст леденцы, от которых у вас языки позеленеют и пар из ушей пойдет!
Ромка вжался в Соню, предусмотрительно отведя руку, которой опять измазался в сладком, подальше от сестринского платья. Иметь двух обиженных на себя девочек ему уже доводилось не раз, и повторять это уж точно не хотелось.
- Правда-правда? Обещаешь?! – щенячьи глазки удавались Роме как никому из всех четверых детей, и устоять перед ними было невозможно, даже если перед этим все искренне желали как минимум оставить его без игрушек и вообще устроить молчаливый бойкот. Соня тоже не отличалась железной выдержкой, и, еще раз ласково потрепав мелкого, кивнула: - Обещаю. Если что, пойдем вместе в бабушкином пальто. Как в книге. Серьезно.
- У вас все нормально? – подозрительно спросила мама, входя обратно в комнату с кухни с чайником в руке. Ее взгляду предстали нарочито серьезные лица старших сына и дочери, пока младшие висли друг на друге во взаимном объятии, а соседские дети явно сдерживали смех. – Опять Ромку обижали?
- Не обижали, а воспитывали! – рассмеялся уже Давид, а следом за ним и Арина с близнецами. – Ну мам, мы пошутили…
- Пошутили? Это так у вас называется?! – намечающаяся буря была прервана звуком ботинок, обтряхиваемых в прихожей, и стуком закрывающейся двери.
- Папа, папа! – и все дети, кроме гостей, сорвались со своих мест и понеслись в прихожую встречать отца. И Соне было уже не важно, что Ромка таки в запале ухватил ее за рукав мармеладной рукой, а Арина с Давидом точно не станут ей об этом говорить. Не портить же мелким вечер перед сказкой!
Сказка Мая. Рождество Хозяйки Цветника
Дом на холме
Давным-давно, когда реки ещё были полны диковинных рыб, а мореплавателям случалось видеть русалок у берегов изумрудных островов, в стране Блажии на невысоком холме у истоков речушки Лазурицы жила пара волшебников — Анна Дортея и Амброзиус.
Анна славилась великими способностями даровать людям свободу от груза тяжких воспоминаний силой золотого гребня, умела заговаривать травки на здоровье, монеты от безденежья и цветы на любовь. Много в её распоряжении было всяких артефактов диковинных да заклинаний древних, унаследованных от мамы-чаровницы да бабки-колдуньи.
Никто не ведал, силой ли волшебства супруги вместе или без, но Амброзиус во всём был Анне под стать: талантливый маг, художник, да ещё и удивительный кукольник. Что бы ни мастерил Амброзиус — всё выходило причудливо сказочным, служило верой и правдой веками и радовало обладателя яркими, будто живыми, ещё не высохнувшими, красками. Не зарастала тропинка к дому волшебников. Каждый день к ним забегали дети с округи за очередной волшебной куклой или экзотической птичкой Амброзиуса или за сочным фруктом из их сада. Анна и Амброзиус всегда были щедры и добры ко всем детям: своих им Всевышний не дал. Да и взрослым было интересно в доме на холме.
Амброзиус сам мастерил окна-витражи для дома, благодаря чему каждая комната играла своим особенным светом: спальни светились преобладанием успокаивающих зелёных оттенков, кухня — голубым, зала, где привечали гостей — розовым и оранжевым, а творческая мастерская самого Амброзиуса — насыщенного фиолетового, что придавало комнате магической таинственности.
Перед домом Анна посадила цветы и постоянно за ними ухаживала: поливала, прикармливала, нашёптывала и напевала им, а они благодарно отзывались на уход круглогодичным цветением: розовые петунии, оранжевые нарциссы, синие ирисы да белые гладиолусы, а повыше розы всех оттенков, включая голубые. Высоченные экзотичные стрелиции огненными факелами, словно петушиные гребешки, обрамляли вход. Коралловые эхмеи, взгромоздившиеся на стволах деревьев поражали тех путников, кто был в силах оторвать глаз от парада цветов. Венчал всё это великолепие садик пурпурных азалий и махровых фаленопсисов у пруда с настоящими золотыми рыбками! Здесь на причудливой скамейке с резной спинкой и чугунными витиеватыми ножками было особенно здорово прятаться в теньке и, вдыхая аромат благоухающих цветов, потерять счёт времени.
Позади дома был разбит фруктовый сад. И конечно фрукты вырастали здесь только волшебные! Тут и лакомая малина к новому году, и яркий незамерзающий страстный фрукт, и оранжевые персики, и ванильные яблоки и даже гранаты размером с тыкву, сами выплёвывающие красные зёрнышки как созреют.
Праздники занимали в доме волшебной четы особое почётное место. Исключительно нежно Амброзиус относился к Рождеству и каждый раз готовил особенные подарки для своей любимой: обложку для книги заклинаний, деревянные башмачки-бегунки, шляпу-маскарад с искусными цветами.
Но сила даже самых великих магов не вечна. Время было неумолимо и к Амброзиусу: и от Рождества к Рождеству пальцы руки его стали дряхлеть, а зрение — слабеть. И однажды по утру выйдя в сад Анна увидела симпатичных деревянных стражей, выстроенных по периметру на манер забора — это был прощальный подарок Амброзиуса, который хотел оставить этих маленьких воинов для защиты своей дамы сердца.
Маленькая Герда
Долго печалилась и кручинилась Анна по своему мужу. Ничто не могло успокоить горячих солёных слезинок, прокладывавших всё новые и новые борозды на и без того постаревшем лице. Всё реже стали к ней заглядывать в гости мальчишки и девчонки с округи, боясь потревожить старую волшебницу. Да и люди старались обращаться за помощью всё реже. Тускнели артефакты, пылилась книга заклинаний, пошатывалась скамейка в саду, пруд порос тиной, да зарастал диким виноградом фруктовый сад.
Долго ли коротко, но на счастье Анны выпала ей встреча с маленькой Гердой. Герда удивительно напомнила волшебнице её саму в детстве: белокурая, кудрявая, с нежной фарфоровой кожей и пронзительными голубыми глазами. Девочка была очень открытой, храброй и сердечной, она поведала Анне историю о потере своего самого верного друга Кая.
Волшебница, до того детей не имевшая, вдруг отчаянно захотела себе дочку и первый раз применила волшебство гребня забвения в своих интересах. Пригласив Герду к себе домой отдохнуть с дороги, да выпить чаю с пирожками с розовым повидлом, она усадила её перед собой и долго-долго расчёсывала великолепные золотистые волосы и напевала:
Гребнем волос я чешу -
Прошлое стираю.
Каждый раз как прохожу -
Морок навеваю:
Спит котёнок, спит ребёнок,
Взрослый спит, и ты усни.
Глазки закрой, ресницы сомкни!
Ночь, ты дурное сотри,
Ели могучие, ветер трескучий
Прошлое растопчи!
Утром Герда проснулась и спросила разрешения остаться и помочь в саду. Анна обрадовалась появившейся маленькой помощнице, баловала её и пестовала: и наряды красивые шила, и туфельки волшебные подарила, и каждый день что-нибудь вкусненькое стряпала да Герду потчевала, но недолгим было материнское счастье Анны: мало по малу Герда вспоминала о своём потерянном друге. Становилась всё печальнее и грустнее. А однажды Анна проснулась, а комната Герды пуста, а кровать не тронута. До заката она кликала девочку в саду, но всё напрасно: Герда покинула старую волшебницу.
Златовласка
Пуще прежнего закручинилась Анна. Дни летели, недели бежали, и Анна себя чувствовала всё более и более ненужной, бесполезной, беспомощной. Уж и не могла она вспомнить, сколько ни силилась, когда крайний раз к ней заглядывали соседи поинтересоваться житьём-бытьём или совета спросить.
Дело клонилось к зиме, и накануне прошлого Рождества, готовясь запасти дров для печи, в саду Анна наткнулась на уставшую, измождённую голодом, дряхлую собаку. Приведя её в дом, Анна лишь охала проступающим рёбрам животного, да свалявшейся в колтуны и сосульки, шерсти. Потускневшие глаза животины смотрели устало, но испуганно. Треск ли костра в печи, уханье совы за окном, даже шарканье старческой поступи дряхлой волшебницы — всё вызывало нервное напряжение собаки. Никогда прежде Анна не применяла волшебный гребень на животных, но тут уж «была ни была!», - подумала Анна, - «хуже уж точно не будет!». Выкупав прежде собаку с добавлением отвара здоровья, Анна взялась за волшебный гребень и долго-долго аккуратно вычёсывала шерсть новой питомицы.
Прошло совсем немного времени, собака окрепла, лапы её стали мощными, походка уверенной, а бег — лёгким и озорным. Яркая пышная золотистая шерсть животного уже совсем не напоминала ту желтую кудель, какой животное повстречалось волшебнице. И немудрено, что Златовласка, как ту стала называть Анна, была бесконечно преданна, благодарна и полна любви к своей новой хозяйке.
И Анна стала чувствовать, как вместе со своей подопечной набирается новых сил сама, обращая старение вспять. Тело приобрело былую стать и стройность, волосы перестали быть такими ломкими, хоть и остались седыми, но благородно переливались серебром. Проводя очередной раз рукой, Анна снова чувствовала гладкость китайского шёлка. Но не она одна и Златовласка заметили преображение Анны и возвращение волшебной силы. Теперь к её дому сходились не только люди, нуждавшиеся в помощи, но и животные: олени, лоси, захаживали еноты и даже бобры, бывали и волки с лисами.
На новое Рождество двери дома Волшебницы открыты всем, и на столе уже красуются яркие пряники, ароматные печенья, волшебные, глазированные всеми цветами радуги, шарики да прочие явства, в камине горячо потрескивает огонь, а рядом совсем живая зелёная красавица-ель, на которой точь как игрушки сидят да песни заливисто поют самые красивые птицы: тут и колибри, и крошечные волнистые попугайчики, и пересмешник. А вот и белки, затеяли гонки с золотыми орехами! То ли ещё будет: ведь Анна и Златовласка снова ждут взрослых и детей к празднику.
Сказка Июня. Рождество госпожи Клаус
- Счастливого Рождества, милая, счастливого Рождества! Ну-ну, не грусти, ну что ты? Меня ждут!
Нос Рудольфа светился, он был готов освещать путь. Виксен уже притопывал копытцами в нетерпении. Мех на красной шубе украсился ледяными иголками.
Поцелуй на прощание. Борода щекотится, сколько раз просила ее убрать, но...
- Хо-хо-хо! Счастливого Рождества! Милая, не скуча-а-а-ай! Хо-хо...
Последнее "хо" утонуло в свисте ветра.
Она вернулась в дом, аккуратно прикрыла дверь. Решительным движением смела со стола все обрывки упаковочной бумаги и красных ленточек и долго, с наслаждением, топтала. Потом подошла к кухонному шкафчику и из-за бутылей кленового сиропа вытащила другую - зеленого стекла, с плотно притертой пробкой. Не без труда открыла (как загрубели руки от этой треклятой выпечки!), налила прямо в мерный стаканчик и единым глотком опрокинула в горло. Немедленно налила еще, но сразу пить не стала. Села к столу. Встать уже не было сил.
На плечи легли теплые ладони, потянули назад, слегка помассировали. Миссис Клаус прикрыла глаза и откинулась на спинку стула. Ладони прошлись по шее, подняли выпавший из прически локон, аккуратно подцепили его заколкой.
Она уронила руки вдоль тела. Сил все еще не было. Она попыталась изобразить благодарную улыбку, но вместо этого вдруг разрыдалась - отчаянно и безудержно.
Теплые руки тут же отпустили плечи, сгребли ее в охапку со стула и перенесли к камину на толстую медвежью шкуру. Этой же шкурой укутали по самый нос и долго укачивали, как маленькую, гладили по волосам и утирали слезы.
Она молча смотрела в огонь, пока руки разворачивали шкуру, развязывали на ней пояс и стягивали с плеч красную шубку миссис Санта Клаус. Закрыла глаза, когда руки легли на талию. Задержала дыхание на секунду... и нырнула в поцелуй с головой, почти так же отчаянно, как в рыдания до этого.
- Знаешь, что? - прошелестело над ее головой.
Миссис Санта Клаус полулежала в теплых объятиях и знала, что сейчас ее лучшая ночь в году. Пламя в камине горело ровно, и на потолке слегка дрожала их общая тень. Ее нога, согнутая в колене; отброшенная в сторону рука со скромным обручальным кольцом; его кудри и торчащие из них ребристые рожки; его раздвоенный язык - он смаковал вино.
- Я устал приходить к тебе каждый год...
Ее словно обожгло. Так, значит?.. Устал?
- ...и находить тебя в слезах.
- Ты же знаешь... подарки. Списки хороших детей. Эльфы. Пряники... Печенье, пудинги, помадки...
Мимолетная ласка - и она осеклась. Снова обожгло, но уже по-другому.
- Ты ненавидишь сладкое. И никогда его не ешь. Это даже не твоя работа - все это проклятое печенье. Ты пашешь за двоих, а в Рождество остаешься одна.
- Одна? С тобой.
- Со мной, - хмыкнул он. - Зато потом весь год без меня. Кстати, я ведь принес тебе подарок.
- Правда? - она приподнялась на локте. - Какой?
- Примерь.
***
Усталые олени нетерпеливо прядали ушами - обычно их распрягали сразу, но на этот раз они стояли, неприкаянные, во дворе, и не могли понять, что происходит. В доме было темно. Их никто не встретил, ворота не открыл и не спешил кормить.
Санта медленно вышел на крыльцо и опустился на скамеечку у входа. Эльфов, заглядывавших в глаза, он словно не замечал. Записку он скомкал и сразу же испепелил, взглядом, но со словами так не получалось.
- От горя... от бедствий... каких бедствий? Не ищи меня, это бесполезно... бесполезно... Стала ведьмой?!
Две дорожки следов, уходившие от крыльца, обрывались в никуда сразу за воротами. Справа - мягкие женские сапожки, слева - раздвоенные копыта.
Санта сам зачаровывал барьер вокруг дома. Пересечь его без согласия хозяев было невозможно, и он это знал. Значит, гостя впустили. Более того, пригласили. Иначе как бы он вошел.
Миссис уже-не-Санта-Клаус любовалась черным сапфиром в новом обручальном кольце. Все-таки, украшения больше идут ухоженным рукам.
Сказка Июля. Госпожа Метелица и её Котовье Войско
Ночь была кристально чиста. С неба подмигивали колкие звезды, от легкого ветерка трепетали листья тополя, да потрескивал костер.
Вокруг костра сидели трое, и каждый занимался своим делом: один курил трубку, глядя на пышущие жаром угли, другой, щурясь, чинил тент палатки, третий перебирал струны гитары.
С неба летели белые хлопья, так похожие на снежные. Подлетая к огню, они вспыхивали и мгновенно сгорали.
Третий выпрямился, видимо, настроив инструмент, и заиграл мелодию. Второй одобрительно хмыкнул.
В жаркий летний зной
Спустились с облаков
Крылатые коты
Что потеряли дом.
Долго шли они
Пока не набрели
На странную избу
С волшебницей внутри.
Старушка любит холод,
А в доме ждет уют.
Знает, что коты
Останутся все тут.
Так пришел июль,
С ним – игры без забот.
И пышную перину
Процарапал кот.
Волшебный белый пух
Засыпал города.
С тополей сошел
Впервые он тогда.
С тех пор так повелось,
Что посреди жары
Падают с небес
Пушинки до поры.
И людям невдомек,
Пушинка – что сестра
Снегу, что искрится
В канун Рождества.
И слушали эту песню люди, сидящие у костра. И слушал заяц, рыскавший в золотистой траве, и филин, сидевший на высокой ветке.
И таял на подлете к огню тополиный пух.
Сказка Августа. Чудесное рождественское приключение Нильса и Мартина
В маленькой шведской деревушке Вестменхег жил мальчик по имени Нильс. С виду — мальчик как мальчик. И не скажешь, что слетал с дикими гусями до самой Лапландии.
Конечно, никто о его чудесном путешествии знать не знал. И другие мальчишки сперва очень удивлялись, когда Нильс начал защищать от разорения птичьи гнезда, а раз даже поколотил своего лучшего друга Акселя, бросившего камень в корову. Но понемногу вся деревня привыкла к тому, что Нильс превратился в ярого заступника птиц и животных.
И никто не видел, как по вечерам он задумчиво смотрит в стену, сидя на постели — перебирает в голове свои приключения одно за другим, как будто страницы книги перелистывает. Чаще всего он с грустью вспоминал старика Деревянного, которого погубил своей дерзостью. Как бы Нильсу хотелось вернуться в прошлое, в ночную Карлскрону, чтобы молча пройти мимо бронзовой статуи короля. В такие минуты, когда ему становилось совсем уж грустно, он думал о старой мудрой Акке Кебнекайсе, и говорил себе ее голосом: «Сделанного не вернешь, Нильс, но впредь будь умнее!»
После этого он укладывался, укрывался с головой одеялом и быстро засыпал. Но во сне он не видел темных улиц Карлскроны. Вместо этого ему казалось, что лунный свет будит его, что он открывает глаза и видит вокруг не уютный домик, а темную пещеру и спящих усталых гусей. Он нашаривает в кармане монетку и выбегает из пещеры, полный решимости на этот раз освободить заточенный под водой город.
Но эти сны никогда не оборачивались явью. Утром Нильс просыпался, умывался, кормил гусей, завтракал сам и шел в школу. Каждое утро было похоже на предыдущее, и Нильс даже не думал, что за месяц до Рождества все изменится.
В то утро он шел в противоположную от школы сторону. Огромная корзина, которую он тащил, уже через несколько шагов оттянула ему все руки, но он лишь прибавлял шагу. Мартин и Марта, сидевшие в корзине, пока вели себя тихо, однако он боялся, что в любую минуту они могут сбросить прикрывавший их кусок мешковины и выдать себя. Допустить этого было нельзя — если бы кто из взрослых заметил, что Нильс тащит из деревни двоих гусей, его тут же бы остановили и позвали его мать. Объяснение: «Иначе их зарежут и продадут к Рождеству!» вряд ли бы помогло. Если уж и родители не прислушались, то чего ждать от посторонних?
Нильс спорил с отцом и матерью весь вечер, а под конец даже сдался и заплакал, надеясь их разжалобить, но все было тщетно. Так что теперь он быстро шел по улицам деревушки, таща корзину, в которой помимо тяжелых гусей лежал мешок с брюквой для них и сверток поменьше с едой для самого Нильса.
Он знал, куда направляется — в заброшенный домик на берегу моря, где летом они часто играли с мальчишками. Сейчас все его друзья были в школе, и недоумевали, где же Нильс, пока он из последних сил затаскивал на крыльцо корзину, обливаясь потом. Захлопнув за собой дверь, он сдернул мешковину и выпустил гусей. К его удивлению, Мартин и Марта не казались возмущенными, обнаружив себя в этом жалком пристанище вместо уютного гусятника. А уж когда он нарезал им пару брюкв и налил воды в надколотую миску, они радостно загоготали и будто бы благодарно посмотрели на него.
Весь день Нильс собирал вокруг домика сухие ветки на дрова. Разводить огонь в печи днем он боялся — его сразу же нашли бы по валящему из трубы дыму. Но после полуночи, когда в деревне стихли даже собаки, он осторожно затопил печь и облегченно улегся на лавку, накрывшись своей курткой. Глядя в потолок, он пытался понять, что же ему теперь делать. Да, он спас Мартина и Марту, но что дальше? Не может же он прятаться в заброшенном домике вечность? Рано или поздно ему придется вернуться к родителям. Наконец он глубоко вздохнул, сказал себе голосом Акки Кебнекайсе: «Утро вечера мудренее, Нильс!» и закрыл глаза…
— Нильс! — позвал его кто-то, выдергивая из сладкого сна.
— Нильс, проснись же! — присоединился второй голос.
Он подскочил на лавке, оглядываясь в испуге: неужели родители его нашли? Но в домике не было никого, кроме него и гусей. Он уставился на них в недоумении, и чуть не свалился с лавки, когда Мартин ворчливо сказал:
— Ну наконец-то! Тебя из пушки не разбудишь!
— Не злись, дорогой, — мягко пожурила его Марта. — Нильс очень устал, у него был тяжелый день.
— Но что происходит? Почему я снова вас понимаю? — удивленно спросил Нильс.
Мартин молча махнул крылом в сторону окна, выходящего на море. Нильс подошел к окну и вместо раскинувшегося перед ним морского простора увидел глухую каменную стену. Он знал эту стену, он видел ее во сне слишком часто, чтобы забыть. Эта была стена, ограждающая подводный город — Винетту.
— Появилась с полчаса назад, — пояснила Марта. — И мы почувствовали, что снова можем с тобой говорить, Нильс.
— Я сразу вспомнил ту сказку про подводный город, в котором ты побывал, — добавил Мартин. — Ты говорил, там была такая же стена.
— Не такая же, а та же самая, — ответил Нильс. — Это Винетта!
— Но разве она не появляется на поверхности раз в сто лет или что-то вроде того? — засомневался Мартин.
Нильс только развел руками. Он не знал, что заставило заколдованный город вновь явиться миру, да еще и так далеко от острова, на котором он был расположен. Но знал, что должен войти внутрь, должен купить что-то у любого купца и снять наложенное морским царем проклятие.
— Мы идем с тобой! — заявил Мартин, поняв мысли друга.
Нильс и не думал возражать. Он распахнул дверь домика, гуси вылетели наружу и закружились вокруг.
— Как хорошо снова чуствовать ветер крыльями! — радостно воскликнула Марта.
— Га-га-га! — задорно подтвердил Мартин, делая вокруг нее такие пируэты, как будто она вновь была его невестой, которую нужно было впечатлить и завоевать.
Нильс засмеялся, глядя на них. И ему и самому было необыкновенно хорошо и свободно. Прибрежный воздух пах морской солью, хоть моря и не было видно из-за каменной стены, и Нильсу вспомнились долгие перелеты над холодными волнами на спине верного Мартина. Вспомнилось ощущение свободы и легкости, которую давала ему кочевая жизнь, наполненная чудесами. Казалось, что он может если не взлететь, как гусь, то уж точно прыгнуть выше головы.
Гуси спустились к нему, приземлились на камни у его ног, и он присел, лаская их умные головы и поглаживая по сильным крыльям, каких не должно быть у обычных домашних гусей. Но Мартин с Мартой не были обычными домашними гусями. Вот и сейчас они смело поднялись в воздух и вместе со своим другом направились к воротам Винетты.
Как и в прошлый раз, тяжелые кованые ворота распахнулись сами, стоило гостям к ним приблизиться. Нильс смело шагнул внутрь, гуси скользнули за ним. Все здесь было точно так же, как он помнил — двое стражников, игравших в кости, по-прежнему сидели у ворот, и за ними видна была огромная площадь, украшенная пестрыми флагами и цветными фонариками. Празднично одетые горожане сновали туда-сюда по улицам в тревожном молчании, то и дело посматривая вверх, на башенные часы.
Но молчание разбил крик одного из стражников, вскочившего на ноги при виде Нильса — это в прошлый раз он был ростом с воробья и сумел проскользнуть в город незамеченным. Сейчас же стражник громко кричал глядя на него:
— Муукалайнен! Муукалайнен!1
— Муукалайнен! — подхватили его крик люди на улицах. — Муукалайнен!
Нильс, оглушенный этими криками, недоуменно мотал головой. К нему уже со всех ног бежали торговцы, каждый со своим товаром, а второй стражник громко кричал проходящей мимо рыжеволосой девушке:
— Туо иса, Анни!2
— Айя!3 — крикнула девушка в ответ и бросилась бежать.
Торговцы вокруг Нильса все прибывали и прибывали, перед ним раскладывали роскошные ковры, трясли золотыми украшениями, разворачивали восхитительные ткани. Гуси спустились на землю и жались к его ногам, напуганные шумом и гамом. Но вот все обернулись и начали повторять друг другу:
— Исмо менее!4
Толпа расступилась, пропуская высокого седого мужчину, за которым шла рыжеволосая девушка.
— Хей муукалайнен!5 — радостно сказал он.
— Извините, я не понимаю, — покачал головой Нильс.
Мужчина тут же перешел на шведский.
— Здравствуй, чужестранец! — поприветствовал он Нильса. — Как твое имя?
— Здравствуйте, — ответил Нильс. — Меня зовут Нильс Хольгерсон.
— Мое имя — Исмо Виртанен, — улыбнулся его собеседник. — Я толмач — знаю много языков. Мы очень рады видеть тебя здесь, Нильс. Знаешь ли ты, куда попал?
— В Винетту, — кивнул Нильс. — Я знаю, что морской царь проклял ваш город за вашу жестокость к чужестранцам. Вы убивали даже птиц, пролетавших над вашим городом, чтобы они не разнесли по свету весть о богатой Винетте.
Он нахмурился, глядя на то, как улыбка разом соскользнула с доброго лица Исмо. Что, если после освобождения горожане продолжат свои черные дела? Что, если они вновь будут убивать всех, посмевших приблизиться к Винетте? Может, не стоит ничего покупать у этих щедрых торговцев, а лучше попрощаться и уйти восвояси?
Но Исмо вздохнул и покачал головой:
— Все было так, да не так, Нильс. Если я расскажу тебе всю правду, выслушаешь ли ты меня?
Нильс кивнул, и Исмо начал печальную историю Винетты. Начало совпадало с тем, что поведала старая Акка — богатый и прекрасный город Винетта, стоявший на берегу пустынного острова, торговал со всем миром. Каждый день вновь и вновь отправлялись в плавание корабли, нагруженные лучшими товарами, и каждый день возвращались из плавания те, кто выручил множество золота и серебра в чужих землях. Но ни один чужестранец не швартовался в гавани Винетты — жители города ужасно боялись, что прознав об их богатстве, злые люди могут навредить им.
Однажды сторожевой увидел корабль, приближающийся к острову. Горожане собрались на площади. Перепуганный градоначальник стоял на помосте и яростно доказывал народу, что корабль нужно непременно потопить, ведь скорее всего, это враги плывут грабить город. А если и нет, то они узнают, куда попали, и расскажут всему миру. Народ роптал и возмущался — никто не хотел убивать людей ни за что ни про что, даже чужестранцев.
— Они ведь не нападали на нас! — кричал Исмо, — Они просто плывут мимо. Может быть, они даже не станут причаливать!
— Мы торговцы, а не убийцы! — поддерживали его горожане. И даже маленькая Анни, сидевшая на руках у Исмо, возмущенно плакала, будто бы понимала, о чем речь.
Но градоначальник кивнул своей страже и та наставила на толпу ружья. Несколько кораблей отплыли от Винетты навстречу чужеземному кораблю и потопили его. Так и повелось с тех пор — ни один корабль не мог проплыть мимо Винетты, стража топила их все, не слушая протесты горожан.
Однажды на берег выбросило измученного, полумертвого моряка, выжившего после кораблекрушения. Горожане встали над ним, лежащим без сознания, размышляя, в чей дом его отнести, но тут появился градоначальник со своей стражей.
— Мы не можем пускать в город чужестранцев! — заявил он, и стражники направились к моряку.
— Не трогайте его! — встал у них на пути молодой Эрно, но стражники лишь отшвырнули его в сторону и мигом покончили с чужаком.
А еще через несколько лет градоначальник велел отстреливать пролетающих над городом диких птиц. Анни подобрала одну гусыню с подбитым крылом и выходила ее, но остальных спасти не могла, и горько плакала каждый раз, когда стражники с смехом собирались на потеху, стреляя в летящую мимо птичью стаю.
Горожане готовили восстание, собираясь свергнуть градоначальника, но не успели. За три дня до назначенной даты восстания морской царь разбушевался, возмутившись злобой и жадностью жителей Винетты, и двинул море на город.
— Остальное вы знаете, — развел руками Исмо. — Раз в столетие ровно на один час Винетта появляется над морскими водами. И если за этот час чужестранец войдет в город и что-нибудь купит, мы получим прощение.
— Но ведь с прошлого раза прошло не больше года! — возразил Нильс.
— Да, — кивнул Исмо, — Но в прошлый раз чужестранец вошел в город и вышел из него с намерением вернуться. Поэтому ему — тебе — дарован еще один шанс. Морской царь суров, но справедлив и милосерден.
— А что же сталось с градоначальником и его стражниками? — спросил Нильс.
Исмо повернулся и показал на хмурого человека с метлой в руке.
— Это бывший градоначальник, — усмехнулся он. — Ныне он метет улицы города, который обрек на проклятие. Его стражники выполняют ту же работу.
Нильс посмотрел на часы. Оставалось лишь десять минут, и он быстро окинул взглядом торговцев, выстроившихся перед ним. Оружейник, которого он встретил в прошлый раз, умоляюще улыбался Нильсу, и тот направился к нему, быстро найдя среди его товара тот самый небольшой кинжал с серебряной змейкой на рукоятке, что приглянулся ему еще год назад. И спохватился:
— Но у меня же нет с собой денег!
Исмо нахмурился, но его лицо тут же прояснилось.
— Мы возьмем что угодно, что дашь нам в качестве оплаты. Например, твою куртку.
Нильс кивнул, сорвал с плеч куртку и подал ее оружейнику, указывая на кинжал. Тот радостно схватил куртку и сунул кинжал в руки Нильсу. Толпа вокруг взорвалась ликованием, все кричали и смеялись, некоторые пустились в пляс, а рыжеволосая Анни обнимала Нильса и повторяла:
— Киитос! Киитос!6
Счастливый Исмо схватил Нильса за руку:
— Уходи скорее! Через пять минут Винетта перенесется на берег родного острова, и ты окажешься очень далеко от дома!
Нильс быстро развернулся, но остановился. Он смотрел на кинжал в своей руке, а потом обернулся и взглянул на куртку. Куртка была старая, но крепкая и теплая. Чтобы сшить новую, отцу придется купить кожи и меха, а матери — потратить несколько вечеров, за которые она могла бы сшить что-то на продажу. А что толку с кинжала? Его даже не продашь — живо отберут, подумав, что мальчишка украл дорогую вещь. Он решительно шагнул обратно к оружейнику:
— Покупаю свою куртку за кинжал! — сказал он, показывая жестами, чего он хочет.
Оружейник опешил, как и окружающие, когда Исмо перевел им слова Нильса. Но они быстро заулыбались, что-то обсудив между собой, и торжественно вручили Нильсу новую куртку, очень похожую на старую, но без заплат и потертостей. Нильс накинул ее на плечи — как на него шили! — бросил кинжал на прилавок перед оружейником, кивнул винетчанам и бегом кинулся к воротам. Гуси стремительно летели перед ним. Часы уже начали бить двенадцать, но друзья успели пересечь границу до последнего удара, и без сил упали на берег, глядя на тающую в воздухе стену Винетты.
— Вот бы рассказать об этом Акке Кебнекайсе! — сказал Нильс Мартину и Марте, но те лишь гоготнули в ответ.
На следующее утро Нильс вошел во двор, сопровождаемый летящими следом гусями. Те опустились на землю за его спиной, готовые улететь прочь, если их все-таки захотят зарезать, но мать и отец лишь кинулись обнимать Нильса — они чуть не сошли с ума от волнения за эту долгую ночь, думая, что он снова пропал. От радости они даже не заметили новую куртку на плечах сына.
Так завершилось еще одно чудесное путешествие Нильса. Родители пообещали ему не трогать Мартина и Марту, и теперь он был уверен, что его друзья в безопасности. Но он понимал, что гуси — это ценность в его небогатой семье, и в благодарность пообещал помогать родителям после школы вдвое усерднее, чтобы окупить их жертву.
Так он и сделал. А когда вырос, стал лучшим оружейным мастером в округе и разбогател. Его отец до сих пор при каждом удобном случае хвастается кинжалом, который подарил ему сын. Кинжал и впрямь хорош, а уж серебряная змейка на рукоятке - как живая.
________________________ ________________________ ______________
Сноски:
1 - Чужестранец! (фин. muukalainen)
2 - Приведи отца, Анни! (фин. tuo isä, Annie)
3 - Бегу! (фин. ajaa)
4 - Исмо идет! (фин. Ismo menee)
5 - Здравствуй, чужестранец! (фин. hei muukalainen)
6 - Спасибо! (фин. kiitos)
Сказка Сентября. Серебряная Лапка
14 декабря, пятница
Дорогой дневник,
Сегодня мне исполнилось десять лет. Это был самый странный день рождения в моей жизни.
Мы переехали в Такому три дня назад: отцу наконец-то предложили место, и после всех этих месяцев без работы у него не было выбора.
Я уже скучаю по нашему солнечному Сент-Питу. Все три дня, что мы здесь, идет дождь.
Вчера после уроков я пошла посмотреть репетицию рождественского шоу, которое готовится в школе, и узнать, есть ли у меня какие-то шансы в нём поучаствовать. Там я познакомилась с Басти. Вообще-то, её имя Себастия, но никто из ребят и даже учителей её так не называет. Она удивительная: золотисто-рыжая и с огромными зелеными глазами. Басти часто болеет, поэтому сама не выступает, но она готовит сценарий и помогает организаторам. А какая у неё шикарная кошка! Я видела фотки - это настоящая рысь!
Басти обещала придумать какую-нибудь небольшую роль и для меня. Она показалась мне очень милой, и я позвала её в гости на свой день рождения. Когда Басти узнала, что все мои друзья остались во Флориде, она сказала, что всё устроит, и я не буду грустить в свой день рождения.
А сегодня утром я пришла в класс, украшенный воздушными шарами и плакатом с моим именем, и одноклассники поздравляли меня с днем рождения, и, кажется, даже дождь за окном немного притих.
После школы все девочки пришли ко мне, и мама не ожидала, что нас будет так много, и побежала в ближайший магазин за выпечкой, но там почему-то ничего не оказалось. К счастью, мама встретила нашу новую соседку миссис Филлипс и хотела узнать у неё, где поблизости можно купить угощение, но миссис Филлипс сказала, что в эти выходные к ней приезжают внуки, поэтому она испекла три дюжины капкейков и с удовольствием ими поделится, ведь у неё полно времени, чтобы сделать ещё несколько дюжин.
Нашу мебель пока не привезли, поэтому гостиная у нас пустая и гулкая, там было здорово веселиться с девочками. Басти организовала конкурсы, а я показывала приёмы самообороны. Оказывается, никто из девочек в классе никогда не занимался боевыми искусствами, и они не знали, что это может быть интересно и совсем не жестоко. Басти не участвовала в отработке приёмов айкидо, но она очень внимательно смотрела на меня, когда я их показывала, и сказала, что, кажется, она знает, как вписать меня в рождественское шоу. В выходные она поменяет сценарий, и с понедельника я смогу участвовать в репетициях.
Когда все ушли, Басти осталась помочь мне навести порядок, хотя я сказала ей, что она и так очень много для меня сделала, и я благодарна ей за то, что она устроила для меня настоящий праздник. Уходя, она порылась в своей безразмерной сумке и протянула мне ежедневник со словами: «С днём рождения, Ханна, и добро пожаловать в Вашингтон». Я обняла её от всей души, и она ушла в стену дождя за дверью.
Это так странно и старомодно вести бумажный дневник в наше время. Но это подарок Басти, за окном вечный дождь, а серебряная кошечка на обложке, похоже, единственная кошка, которая будет жить в нашем доме, так что я попробую.
Больше всего на свете я мечтаю иметь кошку. Мама говорит, что я слишком легкомысленная, чтобы нести ответственность за живое существо. Я совсем не легкомысленная! В Сент-Пите я договорилась с миссис Кимберли и каждую неделю ходила к ней в ветеринарную клинику волонтером. Но мама сказала, что иметь дома животное - это совсем другое, и я пока не готова.
В моем списке подарков на Рождество вот уже четыре года только одна позиция - КОТЁНОК. Но родители ни за что не соглашаются, и я не знаю, как ещё их убедить.
На этом заканчиваю.
Увидимся!
16 декабря, воскресенье
Дорогой дневник,
Вчера привезли наши вещи, и мама позвала меня украшать ёлку. У нас здесь очень большой задний двор с настоящими деревьями, длинным столом со скамьями, грилем и даже садовыми качелями. Но что толку, если всё время идет дождь. Мама говорит, что мы никогда не знаем, где найдем, где потеряем, и надо всегда верить в лучшее и не опускать руки. Я знаю, им с отцом сейчас нелегко, поэтому я изо всех сил старалась держаться бодро и даже ни разу не пошутила про мокрого Санту, спасающего остатки намокших подарков под проливным дождем.
Вечером Басти переслала мне новый сценарий. Сюжет рождественского шоу построен на том, что волхвы идут с дарами к младенцу Иисусу, и их пытаются остановить Злые Роботы-Пришельцы, чтобы забрать все дары себе. Волхвов охраняет команда супер-героев, которая раз за разом отбивает атаки роботов. Басти добавила в свой сценарий ещё одного персонажа - Йоду. Он появляется только в финальной битве, когда супер-герои истощены многочисленными набегами роботов.
Басти сделала пометку в сценарии, что на момент действия Йода не был джедаем. Он живет в лесу и каждый день собирает мусор в качестве волонтера эко-активиста, а затем сдаёт его в переработку. Услышав шум финальной битвы, Йода прибегает на подмогу супер-героям и помогает им окончательно победить Злых Роботов-Пришельцев.
Волхвы в знак признательности отдают ему Силу. Таким образом, Йода оказывается джедаем вместо младенца Иисуса, которому предназначался этот дар, и становится на страже Галактики.
Честно говоря, я не ожидала, что Басти отдаст мне ключевую роль, и теперь немного волнуюсь. Завтра будет моя первая репетиция, а выступать уже в пятницу. Вчера я придумала приёмы, которыми можно красиво победить роботов. Сегодня надо обсудить с мамой костюм и грим.
Искренне твоя,
Ханна
21 декабря, пятница
Дорогой дневник,
Сейчас вечер, мы вернулись домой с рождественского шоу.
С самого начала все пошло не так: мы прособирались и выехали из дома позже, чем хотели, потом долго не могли найти парковку у школы, потом оказалось, что мы забыли зонтики, пришлось бежать несколько минут под дождем.
Басти все время была на связи, и я очень не хотела подвести её и ребят своим опозданием.
Я успела прибежать за несколько минут до выхода на сцену и немного постояла в темном уголке, чтобы отдышаться и собраться с мыслями.
Я не очень хорошо помню, что происходило на сцене: когда я вышла и увидела зал, полный незнакомых людей, которые выжидательно смотрели на меня, мне стало очень не по себе. Помню только, что удалось собраться и отработать всю программу, как это уже было один раз на показательном выступлении по айкидо.
Похоже, что мой номер запомнился: когда в конце всех называли по именам, и мы выходили на поклон, зрители встали, скандировали моё имя и одобрительно кричали. От волнения у меня разболелась голова, я только шепнула Басти, что плохо себя чувствую и поеду домой. Она как-то странно посмотрела на меня и кивнула.
Дома мама сняла с меня грим, отправила в горячий душ, а потом напоила травяным чаем с брусничным вареньем. После чая я завернулась в одеяло и наконец-то расслабилась. Завтра попрошу у Басти запись праздника.
Спокойной ночи, дорогой дневник и сладких снов.
23 декабря, воскресенье
Басти прислала мне видеозапись.
Забег до школы под дождем сделал своё дело: волосы растрепались, грим частично поплыл. На записи видно, как в разгар финальной битвы на сцену неуверенно вышло нечто среднее между Гринчем и принцессой Фионой-огром, волоча за собой огромный мусорный мешок, звенящий пустыми бутылками. Роботы-злодеи и супер-герои забыли о своей битве и стояли с широко распахнутыми глазами. В наступившей тишине мой крик «Давай сделаем это красиво, детка!» прозвучал особенно пронзительно. А дальше я очень технично и аккуратно уложила всех роботов на пол. Волхв деревянным голосом поблагодарил меня и вручил дар Силы в виде горящего светового меча. Я поклонилась, метнулась к мусорному мешку, воровато огляделась, выключила меч, бросила его в мешок и скрылась за кулисами. Остаток представления прошел довольно скомкано: побежденные роботы тихонько отползали со сцены, волхвы сбивались, когда перечисляли свои дары, супер-герои нервно хихикали.
24 декабря, понедельник
Сегодня сочельник, всё утро я помогала маме на кухне, пока папа носился по дому с пылесосом.
Надо сказать, что выгляжу я сейчас ужасно: опять плакала ночью, вспоминая своих друзей из Сент-Пита. Мама пыталась развеселить меня, рассказывая смешные истории, но мне кажется, что это Рождество - самое грустное в моей жизни.
24 декабря, 10 вечера
Дорогой дневник,
Спешу рассказать тебе последние новости.
Сегодня весь день была прекрасная погода: никакого дождя и ветра, ясное небо и пушистые белые облака. После ужина папа предложил выйти на задний двор, зажечь свечи и пить горячий шоколад под звёздами. Это был первый вечер, когда я увидела здесь звёзды!
Мы уселись поближе к наряженной ёлке и вдруг услышали мяуканье. Я побежала искать котёнка и нашла его прямо под ёлкой! Бедный малыш дрожал и плакал, сидя на влажной траве. Он сам подбежал ко мне и начал карабкаться, цепляясь за джинсы. Я взяла на руки этот теплый испуганный комочек, прижала к себе, погладила, и он замурлыкал изо всех сил. Казалось, что произошло настоящее рождественское чудо. И тут я поняла, что чуда не будет, ведь родители не разрешат оставить котенка. Мне стало так грустно, что я не смогла сдержаться и заплакала.
Мама с папой подошли ко мне, обняли, папа поцеловал меня в макушку, а мама шепнула: «Все в порядке, Ханна, если хозяин не найдётся, ты можешь оставить котенка себе».
Мы зашли в дом, я рассмотрела котенка на свету: это была серая кошечка с белыми лапками. Я завернула её в свой шарф, чтобы поскорее отогреть, а мама нарезала для неё индейки и налила воды в баночку.
Сейчас Белолапка спит у меня на коленях, она оказалась очень дружелюбной и ласковой.
Завтра я начну искать её хозяина или хозяйку, ведь, возможно, сейчас он (или она) очень несчастен. А мне Белолапка дала надежду: даже если она вернётся в свой прежний дом, - родители не против завести кошечку.
Спокойной ночи, дорогой дневник,
И Веселого Рождества!
18 декабря 2019 года, среда
Дорогой дневник,
Я так рада, что ты нашёлся! Представления не имею, как ты оказался в коробке с украшениями. Наверное, Белолапка уронила тебя со стола прямо в коробку, когда мы с мамой снимали мишуру после Рождества. Я переживала, когда поняла, что потеряла тебя.
Прошел уже почти год с нашей последней встречи.
Белолапка так и осталась жить со мной: я обошла всех соседей, но никто ничего о ней не знал, и мама сдержала своё слово.
Мама постепенно познакомилась с родителями моих одноклассниц. Оказалось, что им очень понравилось моё выступление в рождественском шоу, и они хотели, чтобы я научила девочек приёмам самообороны. Желающих набралось довольно много, и школа выделила нам комнату для занятий.
А с нового учебного года нас тренирует мистер Кусакабэ. Мне приходится нелегко на его уроках, но я вижу прогресс, несмотря на многомесячный перерыв.
Во время летних каникул мы с Басти написали сценарий для нового рождественского шоу. Мне так жаль, что я не смогу в нём участвовать: неделю назад у меня начался кашель, он усиливался с каждым днём, становился всё хуже. Мне запретили ходить в школу и встречаться с ребятами.
Если мне не станет лучше в ближайшие несколько дней, то меня отправят в больницу.
Белолапка как будто всё понимает: последние дни она не отходит от меня, спит только со мной и старается побольше времени проводить у меня на руках.
Искренне твоя,
Ханна
26 декабря 2019 года, четверг
Дорогой дневник,
Я плохо помню дни перед Рождеством: мне становилось все хуже и хуже. 23 декабря родители привезли меня в больницу. Они были со мной весь сочельник, а когда они ушли, и я начала засыпать, ко мне на кровать запрыгнула Белолапка! Я решила, что это сон, но она была настоящая - теплая и мурчащая. Белолапка устроилась у меня на груди и мурлыкала всё громче и громче, пока я не уснула.
На следующий день я проснулась с ясной головой, кашель прошёл, и я чувствовала себя прекрасно. Белолапки нигде не было видно. Когда пришла дежурная сестра, она удивилась, поняв, что я здорова, и назвала это рождественским чудом. А сегодня утром меня выписали из больницы.
Когда я зашла домой, Белолапка прыгнула мне на грудь, она громко мурлыкала и тёрлась об меня. Я зарылась носом в её удивительный мягкий мех и вдруг увидела, что белые лапки с чудесными розовыми подушечками почему-то стали серебристыми.
Прямо сейчас кто-то позвонил в дверь, мне кажется, что это Басти.
Увидимся!
Сказка Октября. Список Крампуса
Что представляют люди, когда слышат слово «Крампус»? Копыта, мешок, рога, розги и маленьких непослушных детей, визжащих в мешке за спиной.
Я знаю точно, я просмотрел все фильмы о себе. Некоторые были весьма забавны, особенно те, где я оживлял пряничных человечков, и они кусали людей за пальцы. Да, довольно забавно.
Только неправдоподобно — меня б на опыты уже забрали, если бы я так активно демонстрировал свою силу. Магия-магией, а численное превосходство людей ничем не перебьешь.
Или вот идея насчет детей. Чего они, маленькие, понимают? Ребенок лет так до десяти — исправляется и переправляется родителями, если они того хотят. Рефлексировать не умеет, к эмпатии неспособен почти или полностью, ответственности за свои поступки нести не может. Наоборот — часто жертва алчности, зависти и злобы со стороны взрослых.
Разве я похож на того, кто будет отыгрываться на беззащитных? Обидно, господа! Я вполне способен один выйти против сотни вооруженных до зубов военных. И горе тем военным, если у меня будет настроение повеселиться.
Но цель моя, конечно, не в этом. Я — своего рода живое возмездие.
За жестокость, за зависть, за злобу. За неспособность вовремя остановиться. И цель моя — те самые взрослые, что превращают в ад маленький мирок беззащитных своих детей.
Как я их нахожу? В век интернета-то?
Сами все расскажут, сами выдадут свое черное, злобное нутро. Раньше вот малость посложнее было, а сейчас…
Читаешь в какой-нибудь соцсети: «Да она сама хотела наверняка, все эти шлюшки малолетние сейчас трахаются с двенадцати, целок нет!»
И понимаешь: перед тобой то, что следует уничтожить. Вот прямо сейчас, пока сила на пике. И неважно, что на его аватарке какой-то котик, а вместо имени — NightWolf56 или что-то вроде того.
Магия Рождества указывает мне, что это Майкл Смит, что он живет по адресу Прайвет-Драйв, 12, и что у него как раз есть дочь, всего-то одиннадцати лет от роду.
Стоит ли удивляться, что я нахожу тощую девчушку с косичками-морковками всю в слезах, да еще и под собственным отцом? Люди не пишут гадости просто так, они всегда выдают именно то, чего им хочется. Всегда попадаются.
И когда голова Майкла неожиданно отлетает от тела, его дочь счастлива. А я — делаю так, чтобы следующий год она встретила с теми, кто будет дорожить ею. И исчезаю.
Снова интернет, снова анонимный форум. Здесь обсуждают, как подпоить девушку каким-то веществами, чтобы изнасиловать ее сонное тело.
У меня есть всего одна ночь, но я нахожу каждого, и они всю ночь видят кошмары о том, как просыпаются, ощущая что-то внутри. И это «что-то» не человек, от него так просто не избавиться, как не избавиться от насильника внезапно проснувшейся девушке.
Стоит ли удивляться, что в новом году никто уже не пишет на этом закрытом анонимном форуме? Сердечный приступ. Странно, что поседели, конечно, но это всего лишь сердечный приступ. Крампус позаботится о том, чтобы никто не стал всерьез расследовать эти смерти.
Третий форум — на этот раз женский. Матери обсуждают садистские методы подавления сексуальности своих детей. Они не анонимны, они не понимают, что творят. Сознательно — нет. Но неужели кто-то всерьез считает, что и в глубине души эти женщины не способны понять, что творят?
Меня интересует душа. А она — знает, знает и чувствует черную радость от страданий беззащитных. А потому эти женщины будут всю ночь мучиться от болей. Если у них когда-нибудь был цистит — они примут мое наказание за него. Только усиленный десятикратно, и не снимаемый никаким обезболивающим.
Поймет, перестанет издеваться над сыном? Выживет. Нет — мы обеспечим этим детям спокойное и счастливое детство без такой матери.
Вы, наверное, решили, что я помогаю только детям. На самом деле, нет. Я не помогаю никому, я просто караю тех, кто того заслуживает. А все остальное — сопутствующее. Я не имею права причинить вреда больше, чем предотвратил, это противоречит моей сущности.
Так что, когда я вижу мужа, избившего жену до полусмерти, начальника, подставившего подчиненного на крупную сумму денег или жену, в тихую подливающую бром мужу, чтобы он ей не изменял — каждого из них находит свое возмездие.
Иногда это нежданная болезнь, иногда — полное разорение, иногда — увечье. Парень, который ломал лапы котятам после моего визита никогда не сможет ходить. Полная парализация всей нижней части тела.
Год за годом, ночь за ночью, я очищаю человечество от гнилых зерен. Это почти бесполезно, но приятно. Не меньше, чем Санте — награждать хороших.
Мои облики менялись, меня называли по-разному, но суть всегда оставалась одна. И останется.
Ах, да. Я забыл сказать: если мимо вашего дома посреди зимы проехал парень в кожаной куртке на белоснежном байке, вам лучше задуматься, что не так вы сделали в этом году.
И достойно ли оно моей кары.
А копыта, рога и прочие розги — прошлый век. Предпочитаю кожу, красный ирокез и нож. Так интереснее.
Сказка Ноября. Время Хоуп
Что для вас Рождество?
Тепло камина, мерцающие блики на стеклянных боках ёлочных украшений и пряный аромат имбирного печенья? Или звенящие от радостного предвкушения голоса, шелест упаковочной бумаги, переливы гирлянд и обжигающий пар над кружкой с глинтвейном?
Моё Рождество - это густой холодный воздух оранжереи, терпкий запах еловых ветвей, чуть липких на срезе, тихое шуршание сухих коробочек хлопка и нежное касание бархатных листьев пуансеттии. Затейливо украшенные сундучки с готовыми композициями и полусобранный венок на столе, ожидающий последних штрихов. Мелодичный звон колокольчика, зовущий встречать нового посетителя.
- Мне бы что-нибудь строгое, для отца, - девушка у витрины смотрит неуверенно, словно не совсем понимая, зачем пришла.
Я улыбаюсь и провожу её вглубь своей лавки, стараясь развеять сомнения. Зима - лучшее время для строгих букетов: тёмная хвоя прекрасно сочетается с сизой брунией, шишками и снежноягодником, суккуленты разных форм и расцветок хороши сами по себе, а припылённые веточки эвкалипта смягчают мрачность чёрного морозника.
Посетительница осторожно касается глянцевых листьев эониума, гладит зубчатые края. Боится сделать неправильный выбор, не угадать с подарком, начать встречу с неправильной ноты. Давно не видела отца - наверное, после ссоры - и теперь хочет сделать первый шаг к примирению. Когда ещё, как не в Рождество?
- Говорят, ваши цветы приносят удачу?
Это, конечно, не так. Удача слишком капризна, слишком непостоянна и часто безосновательна. Я беру в руки стеклянный ящичек с суккулентами и чувствую, как его бока теплеют.
- Мои цветы помогают исполняться желаниям. Хороший выбор, мисс, вашему отцу обязательно понравится.
Забирая композицию, девушка смущённо улыбается, и я чувствую, как крепнет её уверенность. Как подбираются нужные слова, как притупляется старая обида, как находятся силы для прощения. Как разгорается надежда.
Я возвращаюсь к столу, чувствуя покалывание в кончиках пальцев. Не от холода и не от мелких порезов - я не чувствую ни того, ни другого - а от переполняющей воздух силы. Чем ближе праздник, тем сильнее люди верят в чудо и тем крепче их надежды на будущее. И тем сильнее моя магия, способная победить любое зло: болезни и неудачи, чужие злость и зависть, собственные худшие пороки. Именно поэтому люди так любят мои букеты.
Ну и потому, что они просто красивые.
Неоконченный венок терпеливо ждёт своей очереди. Это заказ миссис Миддл, и хоть я ещё не определилась со всеми деталями, хрупкие веточки хамелациума уже вплетены в основу. На днях эти белоснежные трепетные цветы с восковой короной сердцевинки крайне впечатлили маленького Томаса Миддла: “Мама, мама, смотри - ёлка зацвела!”.
Я вновь не могу сдержать смех.
Искренний восторг и неистовая вера в чудо - нет ничего чище детских эмоций. В тот день подаренная Томасу веточка “цветущей ёлки” сделала меня ещё сильнее, и я тороплюсь использовать эту силу, вложить как можно больше в свои букеты и композиции. Алые гроздья калины послушно вплетаются в общий узор венка, аккуратный бантик завершает образ. Я на мгновение задерживаю руки над готовой работой, чувствуя разливающееся в воздухе тепло, и придвигаю к себе пустой сундучок, чтобы наполнить его цветами, шишками, ягодами и частичкой себя.
Моё Рождество - это густой холодный воздух оранжереи, терпкий запах раскаяния, тихий шелест извинений и нежные объятия простивших. Это предвкушение счастливых перемен и мелодичный звон колокольчика, зовущий встречать нового посетителя.
Сказка Декабря. Календарь Сказок
Я листаю календарь. Здесь нет дат, прогнозов, примет, нет смешных картинок и прозрачной ленточки с цветным курсором-бегунком.
Зато есть портреты чудесных девушек, которые создают и рассказывают нам свои истории.
Я вижу Январь. Рисует свои истории под музыку, и они не читаются, но звучат. Ажурные, непонятые, изломанные, бьющие по нервам. Рисует Спасителя в крови и Исполнителя желаний с песьей головой. Рисует павшего тролля и рассыпающиеся прахом кукольные маски. Она плетет словесные узоры, снова и снова, расплетая и начиная заново, усложняя, исправляя, совершенствуя. Она хрупкая, тоненькая, но внутри скрывается крепкий стержень. Она учится и вкладывает много труда в свои узоры. Совсем скоро её истории будут звучать для многих.
Я вижу мелькнувший вдалеке силуэт. Это та, что могла стать Февралем. Она быстро уходит из круга света, но я узнаю это лицо. Она прочерчивает изломанные тёмные линии на белой бумаги, её истории глубоки и проникновенны. Я вижу за её спиной пепелище с проклевывающейся молодой травой. Она может вернуться к нам, в новом обличье, и принести новые чудесные истории.
Я вижу Февраль. Последовательная и рассудительная, она ведет повествование ровным тоном, негромко и проникновенно. Она изучает человеческие души и помогает исцелять их. Её персонажи не питают иллюзий, любовь в её повествовании – интерес и принятие, сюжет логичен, а грусть прозрачная и светлая, не давящая. Она помогает создавать истории другим, раскрывая нам человеческие желания, страхи, болезни, слабости, познавая наши слабости и силу.
Я вижу Март. Она листает пожелтевшие от времени страницы исторических книг и бережно хранит полученные знания, и вплетает их в свои рассказы. Её истории оживают, её персонажам веришь и сопереживаешь. Она бережно прорисовывает все детали, её узоры можно долго распутывать и разбирать, находя скрытые значения и с интересом узнавая все новые и новые факты. Она азартна и умеет получать удовольствие от хорошей игры.
Я вижу Апрель. Апрель мелькает россыпью масок, она умеет добиваться успеха. Апрель признавались в любви и короновали, она азартна и смешлива, иногда цинична, иногда спокойна и мудра. Она умеет учить и учиться сама. Она смеется и начинает рассказывать забавную историю – но тут её уносит круговорот, и картинка меняется, и история затихает, так и не прозвучав. И я вижу другое лицо. Задумчивое, и чуть тревожное, и немножко стеснительное. Эта Апрель – художник. Я вижу блокноты, и альбомы, и карандаши, перья и краски. В её альбомах чудная креветка соседствует с персонажами, навеянными тем, кто Затаился у Порога. На альбомах лежат яркие нитки и спицы. А теперь Апрель рисует словами, и нам нравится, как звучат эти истории.
Я вижу Май. Сильную, умную, красивую, волевую, практичную. Она с разбегу бросается в морские волны и наслаждается солнцем и водой, заряжается энергией. Она терпелива и способна распутать любой хитрый клубок, укротить любого зверя, самого норовистого . Май - олицетворение настоящего «взрослого» в лучшем смысле этого слова, и кто сказал, что взрослые не любит забавное, яркое, светлое и доброе? Она любит сказки и с удовольствием поделится с нами своей.
Я вижу Июнь. Июнь изменчива, у неё много обликов и много умений. Она рисует истории красными линиями на чёрном фоне, а после видит спокойные сны; она пишет добрые пушистые рассказы, от которых веет то теплом, то приятно пощипывающим щёки морозом; она прорисовывает все новые и новые словесные узоры, показывает разные грани словесной игры. Вплетает иронию и сарказм, она - любитель интеллектуального юмора. А где-то за её спиной произносит веское «мря» самый лучший в мире кот. Иногда она коварна, иногда – цинична. Она любит тепло, пледы и котов… а мы любим Июнь.
Я вижу Июль. Июль смешлива и бессовестно редко балует нас своими историями, а ведь нам хочется больше и больше. Мы любим её рассказы. Она легко играет с формой и содержанием, и частенько нас удивляет, раскрываясь с новых сторон, играясь с идеями и выворачивая задумки наизнанку. Космический Колобок соседствует с незримым Постовым, а за спиной Июля пылает грозная псица, породившая немало кошмаров, и кто-то скрытый поднимает увитый змеем жезл. Июль сильна, хитра и азартна, и не хотела бы я иметь такого противника.
Я вижу Август. Она держит на поводке чудного Пса, хоть мы и не можем понять, как именно он выглядит. Но хорошо, что он есть. Август юна и прекрасна, добра и щедра. Она - демиург, создает сама и помогает создавать другим. Август балует нас все новыми и новыми историями, и каждая из них по-своему прекрасна. Она рассказывает нам о зловещих тёмных замыслах, она показывает нам карту созвездий, она собирает нас всех вместе у ночного костра. Август начала свой победный путь в мастерстве слова и в управлении другими, и нам остается только восхищаться её силой и упорством.
Я вижу Сентябрь. Сентябрь немного застенчива и скромна. Она рассудительна, умна. Очень храбрая, покоряет другие страны и пробует себя в разных ролях. Сентябрь умело управляется с информацией и учится управлять словами. Сентябрь нам пока мало знакома, но уже принесла чудесную добрую сказку, и мы с нетерпением ждем остальных подарков от неё.
Я вижу Октябрь. Она давно жонглирует словами, ей нравится примерять разные образы и рассказывать все новые и новые истории. Сплетать слова – её любимая игра. Иногда она рисует светлыми красками, а иногда ей хочется тягучего кошмара. Мы можем уловить мерзкие нотки в её текстах, запах гнили и порока, но другие её рассказы пахнут яблоками и корицей. Октябрь создает всё новые и новые образы и делится ими с другими, привлекая в свою игру.
Я вижу Ноябрь. Светлая и лёгкая, она выглядит немного уставшей. Я вижу её мастерскую, усыпанную прелестными вещицами. Ноябрь славится своими талантами, она умеет видеть и создавать красоту, умеет радовать других. Я вижу сундук на её письменном столе, в нем песок и шприцы, в нем кошмары Ноябрь. Пушистая кошка с трогательным персиковым носом решительно запрыгивает на крышку сундучка, попирая её крепкими лапками, и Ноябрь улыбается. Она думает о тёплом море и всем хорошем, что может принести ей наступающий год.
Я вижу Декабрь. Декабрь сидит с бокалом вина у камина, она молчит, и её молчание говорит нам больше, чем любая история. На столе нарисованный кот гневно требует больше нарисованной колбасы. За спиной Декабрь стоит маленькая фигурка в красной шапочке и нетерпеливо пристукивает деревянными башмачками. Сейчас Декабрь допьет вино, сделает глубокий вдох и с силой выдохнет, прогоняя от себя всё плохое, и приготовится хорошо провести время в кругу близких. И всё у них будет хорошо.
А на месте нерасказанных историй, на последней страничке Календаря, я напишу своё пожелание.
С наступающим Новым Годом и Рождеством, дорогие мои сказочники!
Сил и вдохновения, пусть вам во всём сопутствует удача.
И почаще впускайте сказку в свою жизнь :)