Текстовушки. Архив

[Снайпер]

[Frenesi]

По цвету и кудрявости свиння похожа на помытого меня.

[pysh000000]

Господа писаки, как у вас там дела?

[Шебуршунчик]

К завтра напишу. Я честно пыталась это сделать к начальному сроку, даже раньше, но вообще не пошло. Потом его решили передвинуть и я только обрадовалась. Но тут уже не пооткладываешь)

[Cressa]

Свинни! Кругом свинни!  
*ёрзаю на стуле в нетерпении

[pysh000000]

И не говори.

[Frenesi]

Планирую писать сегодня.
Можно даже нежно попинывать.)

[Sashetta]

Аналогично. Вечером после английского приеду и напишу.

[pysh000000]

И еще один текст

[pysh000000]

Два текста прилетели сегодня утром!



Осталось четыре.

[Sashetta]

Да пишу я, пишу, не бейте. Вчера просто очень хотелось спать, а дома я была в одиннадцать, при том, что вставать в 6.

[Frenesi]

Еду от врача, к шести все будет.

[Sashetta]

Свиння, я сдалась.

[Frenesi]

Ох блеать, во я Фрюсь.

[Sashetta]

Ты да.

[pysh000000]

С Ведьмой никто не общается?

[Luthi]

Если ты об аведьме, то я написала ей в скайпе, но пока без ответа.

[pysh000000]

Wedma.
Ну, в принципе, если она сегодня не отзовется, я выложу все тексты, как получу 9 текст, постараюсь, по крайней мере, если будет не очень поздно. Если совсем не появится, то просто ее наводку выложу, ничего страшного. Тянуть дедлайн тоже не хочется.

[Frenesi]

Я СДЕЛЯЛЬ
Два часа не мог нажать на кнопку "отправить", бейте меня сильнее, умоляю.

[Frenesi]

Я пян, устал, зол, в процессе свершения страшных дел, но это меня не оправдывает.
Если в следующий раз не сдамся вовремя, стыдите меня, гоните меня, дрочите меня, проклинайте меня.

[Sashetta]

дрочите на меня

Поправила.

[Luthi]

Боюсь придётся без Ведьмы. Я ей написала в скайпе 2,5 часа назад, она не отвечает. Похоже дела...

[Frenesi]

Поправила.

Вот это льстец, ой люблю таких льстецов.

[Sashetta]

Вот это льстец, ой люблю таких льстецов.

Я всегда тебе льстю.

[Frenesi]

И ни слова правды!

[Шебуршунчик]

А я подумала, что правильный вариант

дрочите мне

[pysh000000]

Девятый текст!


Сейчас буду потихоньку выкладывать

[pysh000000]

Авторы:

Luthi
Шинанай
Frenesi
Шебуршунчик
Сашетта
Снайпер
Cressa

У двух авторов по два текста.

[pysh000000]

Беатрис Нортон – 19 лет – студентка

Я никогда не любила фильмы Майкла Бэя – слишком яркие, слишком быстрые, слишком пустые. Как глянцевый журнал, порванный на кусочки и пущенный в поток воздуха от мощного вентилятора. Телки с надутыми сиськами, мужики с накачанными руками, дорогие часы, крутые тачки – все смешивается в одну неудобоваримую и бессмысленную кашу.
Я никогда не любила фильмы Майкла Бэя, но сейчас, глядя на то, как мое – наше! - будущее превращается в пыль, я думаю о том, что картине не хватает его излюбленного приема – мощного взрыва, на фоне которого я красиво удалюсь в закат, тряхнув блестящей копной волос и элегантным движением надев стильные очки.
А? По порядку?..
Я так называемый кукушонок, да. Никто не удивился тому, что у Нортонов, типичных представителей «илиты» среднего класса, вдруг появилась дочь-подросток. Сами Нортоны мгновенно превратились в допропорядочных родителей, готовых ради меня на все. Соседи большей частью промолчали, самых любопытных же успокоила легенда о том, что все 13 лет жизни я прожила у любимой бабули на краю географии (что, в принципе, соответствует истинному положению дел). А теперь вот приехала готовиться к поступлению. Да-да, настолько заранее. Я очень серьезная девочка, вы правы.
К моему счастью, Норманн и Джина Нортоны оказались на удивление хороши в родительском амплуа. Настолько хороши, что спустя год я решила позволить им завести настоящего ребенка. Ну, как – позволить… Пришлось немного перенастроить изначальную программу контроля. Внести новый пункт, где-то контроль ослабить, где-то, наоборот, дополнительно закрепить… Судя по тому, что по голове я не получила. высокое начальство либо одобрило, либо не заметило мои маленькие хакерские коррективы.
Скорее, второе, конечно.
Несколько месяцев назад малютка Мэрилин вдруг спросила:
- Бетти, а если инопланетяне прилетят, они нас всех убьют?
Я, конечно, понимаю, откуда она набралась этих идиотских идей, но, признаюсь, вздрогнула и растерялась. Чуть было не сказала ей правду. Конечно, задание бы я не провалила – кто поверит малявке 4 лет и ее рассказам про сестру-инопланетянку? Никто, пока не увидит меня в настоящем виде, не под личиной очаровательной глазастой студентки. Но уж эту инициативу начальство точно бы не оценило.
Я постаралась тогда успокоить сестру по мере сил и потом не раз видела, как она с друзьями играют в мирных инопланетян: бегать-бегать по полянке, по какому-то хитрому признаку вычислить, кто сейчас изображает жителя другой планеты и с криком «Они пришли с миром!» крепко обняться.
Когда-нибудь, лет через двадцать, кто-то из этой малышни сыграет свою роль в объединении наших цивилизаций, я уверена. И, пожалуй, это именно то, что я пыталась разработать столько лет.
Действовать изнутри, через семьи, через маленьких детей, взращивая их с чувством уважения и терпимости, со знанием ценности чужой жизни, даже если эта жизнь прилетела с края вселенной, обладает чешуей и носит глаза на рожках, как у улиток. Или – обладает тонкой кожей, слабым и таким уязвимым телом, так подвержена страстям, а отдельные представители порой вызывают желание зачистить Землю огнем.
Только так, взрастив в молодых поколениях взаимную готовность принять любого, кто отличается от тебя внешне и внутренне, мы сможем перестать скитаться и наконец обретем дом.
Что-то такое, возвышенное и немного высокопарное, я писала в своем отчете командованию. С тех пор прошло несколько месяцев, ответа все не было, но… Но что-то изменилось. Совсем недавно.
В кафетерии, который я регулярно посещаю по утрам ради умопомрачительного латте с ванилью и сногсшибательных сэндвичей с тунцом и сыром, я вдруг смогла установить телепатический контакт. Четыре чертовых года из шести я искала тех, кто ушел на Землю до меня. Два года – как отчаялась и перестала постоянно прощупывать окружающее пространство, смирившись с тем, что земляне на ментальную связь неспособны. И вдруг – машинальный и безнадежный сигнал в многолетнюю пустоту наткнулся на ответ… и тут же столкнулся с глухой стеной. Канал закрыли с другой стороны. Я совершенно непрофессионально стала оглядываться, скользя пристальным взглядом по посетителям, но, естественно, мой неудавшийся собеседник себя не выдал.
Я стала заходить в кафе на обеды и ужины. Контакт повторился несколько раз. С тем же итогом.
В конце концов мне удалось сократить круг подозреваемых до трех человек.
Какой-то мальчишка, который только и делает, что пожирает меня глазами. Мой человеческий облик нечеловечески хорош собой (хотя до земных Мэри-Сью, признаю, далеко). Если мальчишке при виде меня член бьет по лбу, он вполне может ослабить контроль и пропустить сигнал.
Новенький профессор, мистер Хорн. Он появился на кафедре незадолго до того, как я смогла зацепить контакт.  
Подозрительно улыбчивая официантка. Мне кажется, что я не видела ее раньше, но, возможно, я просто не обращала внимания.
Все трое были рядом в каждый из разов, когда на мой зов кто-то нечаянно откликался. И если я смогу вычислить первопричину этого нечаянного отклика – ждут кого-то другого? Следят за мной, но палятся? Еще что-то? – то я смогу вычислить и того, кто мне нужен.
Правда, мое расследование прерывается сообщением от командования. 12 октября, 10.00, в центре Мэнер-стрит состоится мое возвращение на корабль с целью предоставить подробный отчет и получить дальнейшие распоряжения (гребаная канцелярщина).
Глядя на то, как сливаются в стальном экстазе Мустанг, какой-то Порш, бедолага-мотоциклист и, чтоб вам всем провалиться, ждущий меня транспорт, я думаю о двух вещах: во-первых, координировал высадку замаскированного шаттла на проезжую часть абсолютный и бесповоротный кретин; во-вторых, я никогда не любила фильмы Майкла Бэя, но…

[pysh000000]

София Пэйдж – 28 лет – коп

Ты включаешь фильм, и во время диалога главных героев думаешь «сейчас он обхватит эту упругую задницу и засадит в нее по самые яйца».
Ты переходишь дорогу и, оборачиваясь направо/налево, ловишь себя на мысли «вон как этот водила глаза прикрыл, сосут ему, причмокивая, прям под рулем».
Ты выходишь во двор и задумываешься, что «вон тот блондинчик очень даже ничего был бы, намотай я его волосы себе на кулак и заставь стонать мое имя сквозь кляп».
И так постоянно.
В тени на асфальте ты видишь чувственно совокупляющихся людей.
В свете фонарей ты видишь сладострастно изогнутое тело при оральных ласках.
Даже когда ты закрываешь глаза, калейдоскоп занятых любовью тел не прекращается.
Когда дома тебя запирают для изучения Библии, ты отыскиваешь картинки с максимально неодетыми людьми, а еще лучше – самим Иисусом, и предаешься греховным фантазиям. На странице, где сына Божьего распинают, ты пытаешься сдержать крик от накативших множественных оргазмов, но он прорывается даже через подушку. «Мне приснился кошмар, мам, извини, что потревожила, мам». Не прекращая сжимать мышцы межножья. Продлевая эту последнюю, выставленную напоказ, почти не скрытую восхитительную судорогу.
В какой-то момент ты понимаешь, что становится почти невозможным следить, чтоб никто в общественном транспорте не дышал в твою обнаженную шею, не касался открытых кистей, не дотрагивался невзначай до бедра. И ты думаешь, что спасение – в физическом труде.
Сначала спорт.
Но любой спорт – это мужчины. Переодевающиеся в раздевалках, моющиеся в душе, обнаженные, манящие, пахнущие развратом и пороком, ооооооох, дайте двух, нет, трех! И поставьте парочку вот этих на низкий старт, пожалуйста.
Потом – стрельбища.
Но любые стрельбища – это мужчины. Одетые в камуфляж и милитари, в грубых перчатках, с оружием в руках, бесконечные фаллические символы, по-охотничьи прищуренные глаза, запахи коньяка и костра – а давайте прямо здесь, а? И не уходите вот вы тоже, только не на волосы, ладно?
Потом – полиция.
Но любой полицейский участок – это мужчины. Снимающие с себя оружие, снимающие с себя бронежилеты, снимающие с других наручники, снимающие с других отпечатки, снимающие, снимающие, снимающие, ГОСПОДИ ДААААА, снимающие…
И так день за днем.
Час за часом.
Ты видишь в каждом огромный ходячий член. Горячий, вкусный, нуждающийся в твоих руках.
Или манящую сладкую киску, пульсируюшую, тесную, готовую принять в себя.
И ты не можешь отвлечься от круговерти в твоей голове.
Преступники все, как на подбор, поджарые маргиналы с проницательными глазами и ловкими руками, и ты подтаиваешь, как масло, когда очередной проходит мимо тебя. Ты хочешь распять его на решетке камеры и трахать, - трахать до тех пор, пока он не взмолится о пощаде, пока ты не готова будешь оставить его обессиленным и использованным, выжатым, как лимон, кровоточащим, как невинная дева.
Как же хорошо работать в месте, где дубинки и наручники водятся в огромном количестве, думаешь ты, выходя от истерзанного мученика и насвистывая I’m singin’ in the rain.
…Двенадцатое октября казалось таким же обычным днем, как и все. Ведешь наблюдение на Мэнер-стрит, зеваешь, оцениваешь торсы проходящих мимо ребят – благо, тепло и все располагает к обнажению. И, как нелепо бы это не звучало, самой соблазнительной и прекрасной в эту минуту кажется девушка, одетая в форму местного университета. Такая с виду неприступная, волосы в хвост, косметики ноль. Но ногти короткие, значит, к безудержным женским ласкам готова. Эти недотроги всегда таят в себе омут, способный поглотить с головой, мне ли не знать.
Через какое-то время от созерцания ее проступающих сквозь ткань сосков меня отвлекает засевший в кустах парень. Тощий, взъерошенный, явно думающий, что никто его не видит.
- Наверное, с ним нужно поговорить, - проговариваю я вслух, хотя мой мозг уже пытается залезть несчастному в штаны. Обычно у таких высоких тощих субъектов весьма неплохие инструменты, если вы понимаете, о чем я. Вот мой мозг, увы, понимал. Знал.
И как раз в тот момент, когда я почти положила руку подозрительному субтильному соблазнительному юноше на плечо, раздался визг тормозов.
За моей спиной творился настоящий дорожный кошмар маленького города. Какие-то помятые автомобили, велосипедисты, байкеры, лужи крови. В центре всего – гордый серебристый Порш, за рулем которого такой неземной красавец, что я целиком превратилась в пульсирующий клитор.
- Могу я вам помочь? – спрашиваю я, нагибаясь максимально эротично, чтоб оценить декольте мог водитель Порша, а весьма открытый тыл – любой проходящий мимо. Лишь бы не потекло уже по коленям.
- Мне не нужна помощь, - грубо отвечают мне.
- Может, вам больно? – я касаюсь лба пострадавшего, но он одергивает меня.
Он не хочет меня.
Поджав губы, я спешу к другим пострадавшим..
А мой мозг услужливо показывает мне, как беззащитно отставленную задницу мистера Я-вожу-Порш таранит карданный вал.
И тихонько кончаю.