Текстовушки. Архив

[Simka]

Three blind mice. Three blind mice.
See how they run. See how they run.
They all ran after the farmer’s wife,
Who cut off their tails with a carving knife,
Did you ever see such a sight in your life,
As three blind mice?

Миннесота, наши дни.
Сильнейший циклон привел к коллапсу транспортного сообщения. Ожидается, что движение будет восстанволено не раньше, чем через двое суток. Пассажиры поезда Empire Builder (Чикаго-Сиэтл), застрявшего в  Детройт Лейкс, расселены по ближайшим отелям.
Место действия - мотель "Джонси Кейкс".
Еда и вода в наличии, электрогенераторы исправны, но мобильная связь и Интернет недоступны. Кто-то из жильцов пользуется возможностью отоспаться, кто-то коротает время в небольшой гостиной за чтением, настольными играми, беседами с товарищами по несчастью.
Мистер Джонси (владелец мотеля) предлагает собравшимся отвлечься от насущных проблем  и разнообразить досуг - опробовать свои силы в психологическей игре "Murders".  

Оказывается, что все будут играть впервые. Мистер Джонси объясняет правила и для простоты предлагает всем представить в качестве персонажей некоего выдуманного городка Смолвилля самих себя: счастливую жену и мать, известного музыканта, успешную модель, влиятельную судью и т.д. (сколько правды вкладывать в этот рассказ - это выбор каждого, разумеется).
Мистер Джонси - ведущий игры.
Роли: двое убийц, один комиссар, остальные - просто мирные жители. Убийцы выбирают жертву и договариваются днем, максимально незаметно для остальных, разумеетс. Ночью они должны синхронно показать жестом свой выбор,когда ведущий произнесет имя жертвы вслух. Комиссар ночью пытается угадать убийцу. "Днем" все участники узнают, кто стал жертвой ночью, и путем голосования принимают решение, кого же нужно отправить "в тюрьму".

Действующие лица:
Рэй Джонси - владелец мотеля, 58 лет; инициатор и ведущий игры
Гил Блэйми - музыкант, 33 года
Джастина Коррадо - федеральная судья, 42 года
Криста Оссом -  модель (чернокожая), 24 года
Мэриголд Джинкс - домохозяйка, 37 лет
Роберт Клэнси -  адвокат, 40 лет
Эзра Миллс - студент колледжа, 20 лет
Хельга Стюарт - кондитер, 29 лет.
Эльвира Мёрфи - экстрасенс, владелица собственного салона, 39 лет.

Подписались:
Succin
Сашетта
Шебуршунчик
Мастер-фантаст
Begotten
Cressa
Next
Снайпер
Пыщ

Дедлайн - понедельник, 8 октября, 22.00
Сегодня вечером рассылаю наводки (просьба подтвердить участие в личке или прямо в теме).
UPD: дедлайн смещен на 2 дня.
Итого сдавайтесь к среде, 10 октября, 22.00

По событиям "Murders", хронология:
1) раздача ролей, знакомство мафии и комиссара с ведущим;
2) знакомство игроков, представление своих персонажей (следуем совету мистера Джонси ;
3) первая "ночь" с ходами убийц и комиссара;
4) объявление результатов ночи с именем первого выбывшего и первый день с голосованием.

[Todo Uno]

За мастера-фантаста подтвердилась, наводку отправлять мне.

[Шебуршунчик]

Подтверждаю)

[Next]

Подтверждаюсь.

[Снайпер]

+

[Succin]

подтверждаюсь
и пойду почитаю прошлые темыХD

[Sashetta]

Яяяяяяя! В смысле, подтверждаюсь.

[Cressa]

да, всё в силе, конечно) буду ждать себе кусочек вкусноты

[[Begotten]]

Подписалась, подтверждаю.

[Simka]

Господа и дамы, ставки сделаны, ставок больше нет!
Сообщите, пожалуйста, если кому-то дедлайн не подходит. Я позже планируемого выслала наводки, будет справедливо чуть сдвинуть, если что.
Маскарад планирую быстрый, буквально один день; обратную связь - детализированной, в моем стиле (ну вы знаете, я не умею в короткие рецензии )
Обратите, пожалуйста, внимание на первый пост - я подобавляла в него некоторые детали.

UPD: дедлайн смещен на 2 дня.
Итого сдавайтесь к среде, 10 октября, 22.00
По событиям "Murders", хронология:
1) раздача ролей, знакомство мафии и комиссара с ведущим;
2) знакомство игроков, представление своих персонажей (следуем совету мистера Джонси ;
3) первая "ночь" с ходами убийц и комиссара;
4) объявление результатов ночи с именем первого выбывшего и первый день с голосованием.

[Simka]

Ииии. ..первый текст!

[Simka]

Второй текст!

[Simka]

Трио!

[Simka]

Квартет мышей

[Simka]

Я надеюсь, остальные котички-зайчики-мышки тоже пишут. Сегодня поползу с мышеловкой! по личкам

[Шебуршунчик]

Ко мне можешь не ползти - я помню)))

[Simka]

раз-два-три-четыре...
Пять!

[Simka]

Шесть!

[Simka]

Семь!

[Simka]

Восемь!

[Simka]

Полный комплект)

[Simka]

Гил Блэйми

Out of the blue.

Я очень не люблю отели. Я, знаете ли, ненавижу отели. Если бы вы спросили меня, я бы сказал, что именно в отелях происходит все зло мира - от банальных измен  до нераскрытых убийств, политических заговоров и мистических происшествий. И, как ни иронично, большую часть своей жизни я провожу именно что в отелях.
Даже сейчас я в мотеле под названием "Джонси Кейкс", в точности скопированном с клоповников времен моей юности. И именно на этой неприязни и рождается моя новая, без сомнения шикарная песня.
~
Блю обожала печенья с предсказаниями. То, что эта девушка плотно вошла в мою жизнь, я понял, когда все приборные доски, матрасы и рубашки вокруг оказались усыпаны твердыми крошками.
Она появилась невесть откуда, когда я полностью отдал себя союзу с синими гусеницами галлюцинаций и зеленым змием барных драк. Я даже не сразу осознал, что она реальна, а еще пару месяуев принимал ее за разных женщин, и в неожиданно наступившей трезвости было досадно выяснить, что несколько десятков ночей соблюдал моногамность. Но Блю, казалось, совершенно не напрягало, что я едва могу сложить лоскуты реальности воедино, скорее - побросать их друг на друга, психануть и снова раскидать по углам, потеряв половину.
- Кто ты такая? - спросил я ее сквозь головную боль, когда понял, что видел эту женщину верхом на себе и в прошлую ночь.
Я лежал на полу старого отцовского гаража, который использовал как репетиционную базу и место для хаотичных попоек. Вдоль стены тянулся ряд бесконечных пустых бутылок, воздух пропах привычным сладковатым ароматом и потом. Несколько человек разной степени одетости посапывало то там, то здесь, а надо мной ритмично раскачивалась белокурая девушка с размазанной косметикой. Ее щебетание, в котором я едва разобрал "я Блю, как фиалки в любовном стишке", мгновенно усилило пульсацию в висках и в ноль погасило эрекцию.
Я сбросил ее на скомканное грязное одеяло, попытался встать, но под ступней что-то болезненно хрустнуло. Сначала я решил, что допился до незамеченного перелома костей, но это оказалась чертова печенька. Первая печенька в череде тех, которыми она выложила след в моей жизни.
- Ты, бл*ть, издеваешься, - прошипел я, но Блю поспешно кинулась вытаскивать предсказание.
- "Внимательнее относитесь к знакам судьбы", - восторженно прочла она.
- Чушня собачья, - отозвался я и стал рыться в карманах в поисках сигарет.
В телефоне было с полсотни неотвеченных звонков, и большая часть - от гитариста моей нерегулярно собираемой банды. Верный признак того, что с вечеринками какое-то время придется поосторожничать.
- Твои родители тебя не хватятся? - спросил я, заметив, что Блю не собирается уходить. - Сколько тебе? Двадцать? Двадцать два?
- Семнадцать, - ответила гостья, которая вела себя как полноправная хозяйка: одернула измятое нашими утехами платье и принялась за уборку в гараже. - Родители сейчас примерно в таком же состоянии, как ты, так что искать не будут.
Отлично, от этой малолетки еще и не избавиться. Я застонал от еле сдерживаемого раздражения, а когда открыл глаза - передо мной был стакан с чем-то одуряюще вонючим.
- Выпей, и голова перестанет болеть, - сказала Блю. Не в моих правилах было спрашивать, что именно намешано в напитке, поэтому я залпом выпил зловонный коктейль и уже через пару минут почувствовал себя значительно лучше. Подобрев, я решил, что пускай Блю остается - хуже от ее присутствия точно не станет.
Так все между нами и началось - в тумане опьянения, сквозь который едва проступают истинные вещи. Я так и не выяснил, где и при каких обстоятельствах мы встретились, не узнал ее настоящего имени и ни разу не увидел ее голой, несмотря на изначальную природу наших отношений. Но узы, которые нас связали, были самыми прочными из тех, что я знал.
В приступе осенней промозглой хандры я вбил себе в голову идею, казавшуюся гениальной, - записать собственный музыкальный альбом. Материала было более чем достаточно, но мне не хватало на аренду аппаратуры, сведение, прочие студийные мелочи и, самое главное, партию народной скрипки. Девушка, мастерски игравшая на фиддле, хотела оплату, которая казалась мне совершенно заоблачной, но без нее я не мыслил хорошего кантри. Все те небольшие суммы, что у меня получалось заработать, расползались на выпивку, травку и печенье для Блю, которая уже стала изрядно мне надоедать. К тому моменту она не была единственной моей любовницей и оставалась рядом лишь благодаря умению молчаливо и незаметно облегчать жизнь, но, словно почуяв охлаждение, Блю резко изменила все.
- Я знаю, как достать деньги, - сказала она. Уверенность в ее голосе насмешила меня - я был уверен, что, несмотря на образ жизни, Блю живет в мире принцесс и безусловной родительской любви, что она может знать? Но следующим же вечером, когда мы шли из супермаркета с жалкой бутылкой пива на двоих, Блю подставилась под выезжающую с парковки машину, оглушительно вскрикнула и упала, корчась от боли. Сидевшая за рулем дама средних лет, казалось, стала мраморной от испуга, а колени ее дрожали так, что задавали джазовый ритм всему кварталу.
- Ты в порядке, девочка? - спросила она, боясь даже приблизиться к Блю.
- В полнейшем, дамочка, - сквозь сжатые зубы ответила та, сжимая бедро. - А вот как насчет вас? Не умеете в зеркало смотреть? Или захотели под суд попасть? Это легко устроить, знаете ли.
- О боже мой, нет...
Реплика за репликой - и вот уже женщина сует старательно хромающей Блю всю свою наличку и одну из карт с пин-кодом, а напоследок отдает и сумочку, поскольку уж очень она понравилась застонавшей от боли страдалице.
Когда дама, извиняясь и всхлипывая, уехала, Блю выпрямилась и подмигнула:
- Теперь понял, как мы запишем твой альбом?
Этот трюк мы проворачивали, уезжая в соседние городки, примерно раз в одну-две недели. Улов почти весь доставался мне - Блю довольствовалась понравившимися вещицами и иногда просила мелочь на коробку печенья, чтоб узнать, насколько успешными будут наши дела.
Однако же, когда и это стало слишком привычным, а я начал заглядываться на официанточек, Блю стала использовать и второй способ добычи денег. Для меня он оказался совершенно неожиданным и вначале я принял его за дурной нрав своей любовницы: пока я был занят флиртом с грудастой барменшей, Блю подцепила какого-то жирдяя и повела его в номер этажом выше. Попросив мою новую пассию подождать, я поднялся наверх с целью объяснить обоим, насколько их поведение неуместно, а заодно придать огласке несовершеннолетие Блю, но, едва я открыл дверь, как сидящая на кровати Блю заговорщически мне подмигнула. "Подыграй", - по губам прочел я, и наша импровизация прошла как по нотам. Жирдяй, испуганный возрастом Блю и появлением меня, с готовностью выложил все свои деньжата, "только не бейте и не рассказывайте", а под конец еще и расплакался. Это шоу Блю устраивала каждый раз, как я начинал уделять внимание кому-то другому, и каждый раз это заводило ее так сильно, что ближайшее же укромное место мы использовали для утоления страсти, и в эти моменты ее необузданности могла бы позавидовать Иезавель.
Именно так я оплатил запись своего первого альбома. Недурного в целом альбома, хоть и сыроватого, для которого я даже записал бонусные песни, основанные на нашей преступной деятельности, - "Леди, живущая в мельнице", "Страх как огромная жаба", "Дразнишь меня - чаруешь меня". С партиями фиддла, как я и хотел.
На полках альбом выделялся минималистичной обложкой с синей лентой на белом фоне - так я выразил то, что но записан лишь благодаря Блю.
Я предполагал, что после этого наша жизнь успокоится. Несколько недель мы просто лежали на привычном нам полу гаража, куря травку и лениво трахаясь, и я чувствовал себя вполне счастливым, будто наконец-то все кусочки паззла сложились. Я убедился, что печенье не обманывает, а точнее, что место Блю рядом со мной и что именно ее я хотел бы видеть под своим боком каждое следующее утро, и с нетерпением ждал ее восемнадцати, чтоб перестать скрывать свою белокурую музу.
Но однажды, роясь в ящиках, Блю не смогла найти ни одной нераспакованной коробки с печеньем.
- Сходи да купи, - сказал я, но Блю не уходила:
- У нас закончились деньги, Гил.
- Ты в гитаре смотрела? А в бардачке? Может, в карманах где завалялось?
Но мы перетрясли весь гараж - в нем не оказалось ни доллара.
- Пойдем в бар, - сказала Блю. - Сниму какого-нибудь тюфяка, сходим поедим где-нибудь. Заодно проверим, так ли уж хороша каморка в новой пиццерии.
Так мы и сделали. Пришли в бар на окраине города, и, пока я смотрел на парней у игровых автоматов, Блю подсела к какому-то явно сбежавшему от семьи дряблому мужичку в потертой рубахе. Простецкое красное лицо бедолаги просветлело при виде Блю, и я мысленно вздохнул: этот зефирный человечек все штаны перепачкает, стоит его припугнуть оглаской. Хорошая жертва. Жадно полудопив-полурасплескав бокал, он повел Блю наверх, а значит, через пару минут в игру вступаю я.
Я поднялся, встал у двери, прислушался. Толстячок что-то торопливо бубнил о жене и о своей тяжкой семейной жизни. Блю периодически выдавала сочувственное "оооо, сладенький, мне так жаль". Они всегда на это ведутся. Я осторожно приоткрыл дверь - наш семьянин уже стащил штаны и стоял посреди комнаты в смешных разноцветных трусах и рубашке, больше похожей на застиранную распашонку, наполовину засунув босые ноги в ботинки, словно боялся испачкаться об пол, весь такой нескладный и потеющий. Блю лежала на кровати с задранным подолом и выглядела немного растерянной."Пора это заканчивать".
- Привет, ребятки, - сказал я, делая шаг внутрь.
- Э... это еще что? - мужичок покраснел еще сильнее, так, что его лысина стала напоминать спелый помидор.
- Сюрприз, чувак, не хотел тебя обламывать, но твоя дама - несовершеннолетняя. Ууупс. Будет не очень-то, если это всплывет, не так ли?
Мужичок сжал свои похожие на котлетки кисти в кулаки.
- Ты что же это, задумал меня пугать, ха? Ты? Ты, сопляк? Самый смелый на школьной площадке, ха?
Он шел на меня, будто буйвол, но только очень-очень нелепый буйвол, который работает смену на заводе, вечером выпивает кружку пива, а потом идет домой, где его плешь каждый день делают все шире и шире. Буйвол, который носит семейники и надеется, что однажды перед ним раздвинет ноги нимфетка с двумя косичками. Буйвол, у которого бедра восточной красавицы и расплющенный нос туземного вождя. Но, несмотря ни на что, он буйвол и он крайне зол.
- Хэй, я здесь как друг, - попытался было свести все к шутке я.
- Немощная недоросль, - прохрипел он и что есть мочи врезал мне между глаз. Я упал, ударившись спиной о тумбочку, сквозь шум крови в голове услышал совсем рядом вскрик Блю. "А ну замолчи", - с тихой угрозой сказал мужичонка, и после звука броска Блю больше не подавала голос.
А потом он вернулся ко мне.
- Ну что же, давай посмотрим, смельчак, как ты испортишь мне жизнь. Расскажешь Терезе, ха?
И мне под ребра врезался мощный пинок.
- На весь город, значит, прославишь, ха?
И еще пинок.
И еще, и еще. По позвоночнику, по почкам, по яйцам.
Очередной вопрос - и удар после издевательского "ха?".
Последний удар, пока я был в сознании, он нанес мне в лицо - "да ты красавчик, ха?".
Нас с Блю нашли спустя какое-то время. Кто-то из гуляк в соседних номерах "кажется" слышал звуки борьбы и женский голос, но побоялся поднимать шум сразу. Провинциального буйвола пропал и след, а Блю была мертва - неудавшаяся жертва шантажа так ее отбросил, что она упала виском на угол стола.
Полузаплывшими глазами я смотрел, как ее, накрытую простынью, увозят врачи. Мне что-то говорили, но я слышал лишь укоризненный голос моей матери - что-то о моем образе жизни и дешевых прошмандовках, которые меня погубят.
- Закрой рот, мам.
В гараже меня ждал все тот же бардак и все та же побитая шеви, на которой мы проездили столько миль ради шальных денег. На ее заднем сиденьи лежало голубое платье Блю - то самое, в котором она впервые при мне прыгнула под колеса машины. Из никуда появилась и в никуда ушла.
Весь следующий день я приводил гараж в порядок. Раздал знакомым найденные припасы травки, слил в раковину недопитый алкоголь, выбросил сигареты, упаковки из-под колес и использованные презервативы. И впервые сам позвонил гитаристу, чтоб пригласить на репетицию.
Меня несколько раз вызывали в полицию, но допросы, улики, крики моей матери, нетрезвые слезы родителей Блю - все это не задерживалось в моей голове. Просто бессодержательные образы. Все это было неважно - история написана, ее не исправить.
Следующие месяцы я проводил почти все время за инструментами. Я собрал небольшой коллектив для записи нового альбома и написал ряд песен, которые выстрелили буквально через год: "We Are Never Ever Getting Back Together", "Black Eyes, Blue Tears", "Perfect Blue". Когда мой родной городок торжествовал, что Буйвола посадили, а местные газеты славили меня как пылкого юношу, пытавшегося спасти от надругательства свою подружку, я уже был на пути в Чикаго, где в короткие сроки обзавелся агентом и контактами влиятельных людей. А еще через несколько месяцев один из известных лейблов предложил мне сотрудничество. В свои двадцать с небольшим я стал новой легендой кантри, человеком в черном номер два, мечтой сотен тысяч девиц и женщин, красавцем с загадочными шрамами на лице. Многие фанаты действительно верили, что я перемещаюсь без охраны, вожу слегка отреставрированный старенький шеви, живу с двумя ретриверами за городом, а ношу лишь застегнутые на все пуговицы темные рубашки.
Так шли годы, я колесил по стране с бесконечными гастролями, города менялись перед глазами, будто случайно уроненная пачка открыток. В двадцать шесть я обзавелся биографом, к тридцати выпустил полный притч и метафор трехтомник вроде как о своей жизни и ограниченный тираж книги "Кто такая Блю?". Этот вопрос наравне с усталым тезисом "да нет никакой Блю" преследовал меня на концертах и в интервью, появлялся на посвященных мне форумах, а желтые газетенки не испытывали сомнений, а просто регулярно находили очередную сенсационную Блю - то она шотландская цветочница с витилиго, то ослепшая от слез соцработница-альбинос, то застенчивый трансвестит, были даже варианты со скаковой лошадью и старшей родственницей. Но никто никогда не задавал главный вопрос - любил ли я Блю.
~
Не помню, говорил ли я, что ненавижу отели, но после встречи с хозяином нынешнего это чувство зашкалило. С милейшей улыбочкой он предложил сыграть в какую-то глупую игру, при этом делая вид, что совершенно меня не узнает. Меня, известного хотя бы крупнейшей в мире коллекцией мандолин! Чтобы он оставил меня в покое, я согласился поучаствовать, о чем пожалел практически сразу. Игра Murders, вы только подумайте. Murders! Сомневаюсь, что большинство из этих людей вообще пересекались с убийствами, разве что в дешевых детективах, что купили в аэропорту. Конечно, им весело и забавно.
Когда за обедом мы познакомились, оказалось, что я прав в своих предположениях почти полностью: среди нас затесались федеральный судья и адвокат. Конечно же, если что-то идет плохо, то плохо идет все! Отель, Murders, Блю, шавки закона. Это будут очень тяжелые два дня, нужно просто оказаться вне дурацкой игры и написать хотя бы пару куплетов, в тишине и покое. Как вообще можно было додуматься так разнообразить досуг? И как я мог на это согласиться? В Джонси погибает корпоративная крыса с тягой к тимбилдингам и совместному пению гимна о производимой туалетной бумаге, а я всю жизнь целенаправленно избегал подобного.
Пфф, ладно, что сделано, то сделано. Буду вести себя как классический Гил, глядишь, по-быстрому вылечу из игры и займусь своими делами. А если кто-то из них потом запоет в прессе, что Гил Блэйми высокомерный грубиян, то кому поверят больше - мнущему края свитера в потеющих руках сантехнику или сероглазому голосу поколения? Никого из этих людей даже не вспомнить после одной встречи, я вот не уверен, что узнаю их за ужином.
...Хваленая Murders оказалась невероятно скучной. Нам торжественно объявили, что "погибла" какая-то сорокалетняя домохозяйка с именем стриптизерши. Я сразу объявил убийцей федеральную судью - Джастину Коррадо, кажется. Во-первых, она раздражает меня своим выражением лица - будто бы одобренным для монет и купюр лично Президентом, во-вторых, раздражает своим с иголочки костюмом, в-третьих, раздражает своим чином, в-четвертых, уж слишком она уверена в своей непогрешимости, что тоже раздражает. Она что-то попыталась возразить, но я ответил, что стану к ней прислушиваться только тогда, когда ее имя будет известно рядовому гражданину, а не после сотни уточняющих вопросов.
Кажется, этим я сумел настроить против себя большинство, что можно считать положительным результатом. А теперь пора подумать над первой строчкой нового хита.

[Simka]

Мэриголд Джинкс

Мэри поморщилась, отставляя бокал, но на вопросительный взгляд бармена кивнула:
– Повтори.
Виски, почему виски? Она же терпеть его не может. У Отто была коллекция в свое время, и она пробовала разный, от дешевого, до самых дорогих, элитных сортов. И каждый раз, горечь настолько плотным узлом сворачивалась во рту, что таяло любое тонкое послевкусие. По её мнению – лучше уж выпить просто водки, нежели так изгаляться. Но Отто не любил водку, считал её в высшей степени дурновкусием.
«У этой дряни нет стиля», – как он повторял, только услышав это название.
Перед Мэри появилась новая порция, и тут будто что-то щелкнуло в голове:
– А знаешь что, – она подняла глаза на бармена. Совсем мальчишка ещё, едва ли есть двадцать пять. – Запиши в счет, но вылей это к чертям. И налей мне, – она замялась, внезапно забыв название. – Ну, эту. Русская прозрачная штука.
– Водку, вы уверены? – участливо поинтересовался он. Мэриголд кивнула. Именно сейчас и именно водку.
Поминки её будущего. Поминки её прошлого. Поминки её брака.
Они не должны оставаться привкусом дешевого виски на языке, они должны смывать всё острой горечью огненной воды.
– Люблю женщин, которые так пьют, – это звучало одновременно комплиментом, оскорблением и надеждой на легкую поживу. Мэри повернулась на голос – сейчас ей не помешает даже такое внимание. Чтобы почувствовать, что она ещё хороша, что она ещё женщина, а не только усталая мать и брошенная жена.
Ему было за сорок. Высокий лоб, уходящий в глубокие залысины, кудрявые волосы с частой сединой. Пивное брюшко и короткие толстые пальцы. А впрочем, сойдет.

Через полчаса они уже целовались на диванчике, в глубине бара. Его рука деловито сжимала её зад, и прерывистое дыхание давало Мэри понять – она не зря ходила в спортзал. Если это было не нужно одному мужчине, то пойдет на пользу с другими.
«Другими», – больно кольнуло где-то в груди. Но она только потянулась к стакану. Её новый знакомый ничего не спрашивал, Мэри подозревала, что он тоже в курсе, как выглядит. Да и сам налегал на выпивку не меньше. И это было уже не так приятно, но она старалась об этом не думать.
Он даже заплатил по её счёту.
У Мэри шумело в голове, когда они выходили из бара. Её немного мутило, когда они загрузились в такси, и окончательно стало нехорошо, когда завалились в душную маленькую комнату дешевого мотеля. Пахло пылью, дешевым стиральным порошком и почему-то плесенью.
– Я сейчас, – она оттолкнула мужчину и закрыла за собой дверь в ванну, где её незамедлительно вырвало в пожелтевший старый унитаз. Через минуту спазм повторился, и вместе с ним в голове зашумело сильнее.
А потом, с глубоким вдохом, пьяный угар стал постепенно спадать.
Она почистила зубы одноразовой зубной щеткой, диво, что они вообще были в таком дрянном месте, и вышла.
Пьяное тело растянулось на внушительной двуспальной кровати. Живот, белеющий из-под майки, покачивался, в такт раскидистому храпу.

Мэриголд позволила себе рассмеяться только в лифте. Вишенка на торте. Или, скорее, последний гвоздь в могилу.

Они были женаты семнадцать лет. Их старший, Билли, уже заканчивал среднюю школу, Дженни, младшая, делала большие успехи в рисовании, учительница пророчила ей карьеру художника или, хотя бы, иллюстратора. Сейчас дети были у родителей Мэриголд. На все каникулы.
Билли сопротивлялся больше – пришлось пообещать раскошелиться на V.I.P. версию игры, которую он давно хотел.
Это была последняя попытка. Где-то в глубине души Мэриголд знала, что всё уже бесполезно, но роилась в голове обиженная мошкара сомнений и бесплодных надежд.
Это ты была плохой женой, ты была недостаточно хороша, поэтому он пошел налево. Но если ты постараешься, то всё исправишь.
Черта-с два, конечно.
Что можно исправить в семье, где у мужа на тебя не стоит, и он всё чаще задерживается на работе, потрахивая ту смазливую смуглую блондинку. У блондинки красивые глупенькие глазки, стоячие аккуратные грудки и её расщелина не напоминает раздолбанный вход в грот.
Мэри рассказала его секретарша – они общались уже много лет, и женщине было досадно. То ли за саму Мэри, то ли потому что на месте блондинки не оказалась она сама.
Поначалу Мэриголд не верила. Семнадцать лет! Маленький домик в пригороде, за который они почти выплатили кредит, ужины всей семьёй. Какая измена, о чем вы?
Но она видела. Видела фото, слышала разговоры. И видела сама.
Как они выходят вместе из офиса и долго целуются перед машиной.
Парочка её не заметила. Мэри приехала без предупреждения и сидела в кафе напротив, до последнего надеясь, что всё это чья-то глупая шутка. Но рука её мужа, посреди шумной улицы скользнувшая к выступу чужой молодой груди, убедила – всё взаправду.

Она старалась. Спортзал, его любимая еда, чистый дом.
Пыталась спросить себя: «Что было не так?», но ответ ехидным звоном рассыпался в воздухе.
По-крайней мере она поняла, почему они так редко спали в последнее время. Он не хотел изменять. Изменять ей, со своей законной женой.
Смешно, если посмотреть со стороны. И ещё смешнее теперь казались бесплодные попытки оживить сгнившую лошадь.

– Мам, привет. Как там дети?... Мам, а домик для гостей ещё свободен? Я могу пожить там немного?... Спасибо. Нет, ничего… хотя, я потом расскажу, ладно? Да, я тоже тебя люблю. Сегодня сажусь на поезд, скоро буду.

Когда ты долго живешь где-то, ты не замечаешь, сколько у тебя вещей. И кажется, что они все тебе нужны.
Но в итоге в чемодан летит пара джинс, белье, несколько маек и любимый свитер. А остальное – да пусть хоть горит синим пламенем.
Отто дома не было. Перед уходом в бар Мэри устроила ему хорошую сцену, и ей-ей, она повторила бы её ещё раз.
И теперь он, наверняка, поехал зализывать раны к своей блондинке. Ну, и пусть бы катился. Теперь уже всё равно: лошадь хрупнула и развалилась, зияя смердящим нутром.

На улице было пасмурно. Небо темнело по краю, будто откликнувшись на бурю, искрящую в самой женщине. И как в продолжение, ливень хлынул, как только за спиной закрылись двери поезда.

«Хвалёные американские дороги, как же, – бормотала про себя Мэри, затаскивая чемодан в мотель с «оригинальным» названием «Джонси Кейкс». – Столько обещаний, столько пламенных речей, а как только небольшой дождь – сразу всё»
«Небольшой дождь» в этот момент будто вознамерился ощипать ближайшие деревья, и сразу смыть листву куда-нибудь в район Канады. Ураган разыгрался не на шутку, и оставалось только надеяться, что это действительно пара дней, и последствия будут не слишком страшными.
Но за дверьми мотеля было тепло и сухо. Можно было достать тот самый злополучный свитер, спуститься в бар и заказать себе кровавую Мэри.
Мэри для Мэри.

По гостиной курсировал народ, сбиваясь в стайки, будто мелкая рыбёшка. И между ними, с целеустремленностью акулы, плавал владелец отеля. Джонси, кажется.
И кто называет мотель в свою честь? Он либо самовлюбленный идиот, либо довольно умный, самоуверенный и тщеславный тип. И судя по тому, как он разговаривал – скорее второе.
Мэри подумала, что ей это нравится.
Подошел он и к ней.
Он предлагал сыграть в игру. Почти как тот карлик на самокате, из известных фильмов. Впрочем, здесь, кажется, не планировалось резать кого-то на кусочки. В конце концов, что ей терять? А оставаться наедине со своими мыслями ей сейчас не хотелось.

Она подошла к группе людей. Её встретили вполне приветливо, а потом Джонси предложил это.
Превратить себя в персонажа.
Отвратительная идея. Мэри сделала большой глоток. Отлично, у неё была всего пара минут, пока он раздавал роли, чтобы придумать, что говорить. Придумать саму себя. Потому что вываливать произошедшее с ней за последние полгода на головы толпе незнакомцев она не собиралась.
Получив роль, она влилась обратно. Их было девять, если считать самого Джонси.

Блэйми, слишком молодой, чтобы научиться себя вести. Даже если у тебя где-то есть поклонники, ты не должен говорить таким тоном. Тебя ничему не научила твоя мать?

Оссом, высокая чернокожая красотка, в которой едва ли было больше ста двадцати фунтов. Она напомнила Мэри ту блондинку, которую лапал её дражайший муженёк, даже не потрудившись сесть в машину или отойти в подворотню.

Миллс, который тепло откликался в памяти молодыми годами, беспечностью и верой в светлое, мать его, будущее.

Хельга, кондитер. Глядя на неё, Мэри вспоминала маленькую булочную у дома родителей. В детстве она всегда ходила полюбоваться на маленьких зверушек, которых любовно выпекала местная кондитер. Приятные воспоминания.

Мёрфи, эксцентричная и даже, на вкус Мэри, экзальтированная особа. От неё хотелось держаться подальше, потому что… что можно ожидать от человека, столь оторванного от реальности? Впрочем, наверное, то же, что и от самой Мэриголд – сама-то она тоже не образец здравого рассудка.

И двое юристов. Судья, волей случая занесенная в это не слишком респектабельное место, и адвокат.
«С их братией мне скоро придется столкнуться», – вздохнула она про себя. Но, даже сейчас, они вызывали в ней уважение. Люди, которые твердо шли к своей цели, люди, которые уверены в себе и завтрашнем дне. Сейчас это было тем, что заставляло Мэриголд завидовать самой глубокой и отчаянной завистью, что вообще когда-либо посещала её. Когда у тебя есть профессия и работа, тебе не нужно судорожно думать, на что прокормить детей после развода.

 Чем ближе была её очередь, тем сильнее пальцы сжимались на бокале. Больше всего на свете Мэри ненавидела лгать.
– У меня двое очаровательных деток, – пальцы пытаются процарапать стекло, как хорошо, что у неё короткие ногти. Она чувствует себя участником какой-нибудь закрытой группы, типа «Анонимных алкоголиков». – Я замужем, домохозяйка. По средам и пятницам хожу в спортзал, и очень люблю готовить.
Она знала, что фальшивит. От неё пахнет алкоголем, она выглядит помятой, и рассказывает здесь с улыбкой о своей счастливой жизни. Образец плохого лжеца. Но, какая разница? Главное, чтобы это уже поскорее кончилось. Вся её жизнь теперь была фарсом, и привносить его в игру ей не хотелось. А что ещё будет впереди… как объяснить детям, что они с отцом больше не вместе? И что делать со школой.

– Город засыпает, – приятным баритоном объявил Джонси, и Мэриголд послушно закрыла глаза.

Раз, два, тишина. Раз, два, тишина. Раз, два…
Мэриголд подумала, что биение сердца чем-то схоже со стуком колес поезда. Тот же интервал – два стука и промежуток. И что-то идет не так, если ритм сбивается.
Её поезд с самого утра гнал на полную, не замедляясь ни на миг, но сейчас, наконец-то, выровнялся.
Возможно, теперь у неё нет будущего. Того, которое она представляла все эти годы. Возможно, а впрочем, наверняка, будут тяжелые объяснения с детьми, судебные тяжбы, раздел имущества.
Но будет другое будущее. И её всегда ждёт гостевой домик родителей.

Она открыла глаза и услышала, что именно она стала жертвой в эту ночь. Мэри улыбнулась – они были правы.
Сегодня, в этом отеле, после тяжелой болезни под названием брак, умерла Мэриголд Джинкс.
И она собиралась помянуть себя ещё пару раз, перед тем как двигаться дальше.

[Simka]

Эзра Миллс

Мы чужие для всех в этом мире,
И не знаем, где будем своими.
Нам найти бы друг друга нужно,
Ведь вместе быть легче иными.
Но мы прячемся от собратьев,
Маскируясь простыми смертными,
Ведь легче цепляться за реальность,
Чем летать с непредсказуемыми ветрами.
Нас принимают охотно, но думают,
Что мы  не такие, как прочие.
Они чувствуют наше отличие,
Но не могут увидеть воочию.
Наш удел - быть всегда одинокими,
Если жить по законам общества.
Выход только в объединении,
Но вот нам почему-то не  хочется.

 Эзра посидел, меланхолично грызя ручку, потом скомкал листок со свеженаписанным стихотворением и бросил в мусорное ведро. Немного подумав, он вытащил комок бумаги и разгладив, вложил в блокнот. “Одним дерьмовым стихом больше, одним меньше”, - подумал он.
 Стихи он начал писать пару лет назад. Вдохновением послужила, конечно, безответная любовь. И пусть сейчас он уже год как встречался с Кэт, но воспоминания о загадочной, всегда печальной Тессе все равно иногда бередили душу. Также душе не давали успокоиться мысли о том, что он не хочет быть такими как родители. Все предопределено. И мысль об этом нагоняла на Эзру тоску. Его родители, мистер и миссис Миллс, познакомились еще в колледже. Как и он с Кэт. Окончив колледж они (родители, конечно) поженились. Сначала мама работала в госпитале медсестрой, а отец на фабрике обуви. Потом родился Эзра. Мама стала домохозяйкой и вдохновила отца организовать свое предприятие. Маленький свечной заводик, несмотря на не самую необходимую продукцию, стал приносить сначала небольшой, но стабильный доход. Когда там же стали выпускать мастики для обуви и воск для волос, доход возрос и позволил семье Миллсов обзавестись двухэтажным домом, со своим, пусть и крошечным, бассейном. Когда Эзра подрос, он стал помогать матери в магазине при их производстве. Он неплохо учился; пожалуй, при большей прилежности, стал бы и вовсе отличником. После школы без особых затруднений поступил в колледж. Не самый престижный, конечно, но отец сказал, что ему, как наследнику их дела, не обязательно надрываться. Отец уже с нетерпением ждал, когда он наконец закончит колледж, чтобы со спокойной душой, передать бразды правления сыну, а самому отойти в сторону. Эзра же не оставит их с матерью, Эзра надежный хороший сын. А еще им очень нравится Кэт. Дочь шерифа, тихая и спокойная девушка. Ее не назвать роковой красавицей, но она милая и отличная хозяйка. И будет замечательной матерью. Эзра уже знал, что она хочет свадебное платье непременно оттенка холодного айвори и пышное. Это неудивительно, зная ее тайную любовь к классическим мультфильмам Диснея. Все предопределено. От него ждут определенных действий, а он ничего не сможет поделать. Только временами, когда накатит тоска, писать дерьмовые стихи, и вспоминать, каким счастливым он был, слушая уличных музыкантов в Риме, сидя за столиком уличного кафе и вдыхая запах растущих рядом апельсиновых деревьев. Или вспоминая морщинистую улыбку французского художника, который поведал, что каждый день приходит на Монмартр и рисует людей, и какие они, эти люди, разные. Но счастливые, потому что в Париже невозможно по-другому.  Нет, нельзя сказать, что он ненавидел свою жизнь. Все-таки это хорошо, когда знаешь, что будет работа, будет хороший заработок, родители обещали им на свадьбу с Кэт подарить дом. Разве лучше было бы скитаться по съемным комнатам, подрабатывая в каком-нибудь обшарпанном бистро? Нет, это хорошо, что он уверен в завтрашнем дне.  Но хотелось чего-то особенного, чего-то большего. Часто вечерами, лежа в кровати, он закрывал глаза и мечтал, мечтал… Вот он знаменитый скрипач, стоит на сцене босой и в драных джинсах, только что он на своей электроскрипке сыграл Stairway to Heaven, и зал содрогается от оваций. Кстати, он даже немного занимался скрипкой, но потом увлекся футболом, а потом были занятия по режиссуре. Он даже снял две короткометражки. Одну про бомжа, который жил на соседней улице в коробке из под холодильника, а во второй все десять минут фильма кружил покрасневший кленовый лист.  Как-то он даже загорелся идеей стать блогером, стримил WOW, снимал дурацкие челленджи, но после одного, с ледяной водой, подхватил воспаление легких. Воспоминание о том, как он чуть не выкашлял свои внутренности, отрезало все желание становиться звездой Интернета. Позже сломанная на скейтплощадке нога убедила, что экстремальный спорт тоже не для него. Так что для Эзры вся жизнь была распланирована. Даже эта поездка была расписана по дням, где и когда он будет он знал заранее, еще полгода назад. И только случайность, чертов поезд, внес сумятицу в это предсказуемое путешествие. Он решил отнестись к этому досадному происшествию, как к приключению.
  К тому же приятным бонусом показался заселенный рядом Гил Блэйми. Эзра его фанат. Правда не настолько, чтобы знать наизусть все факты о кумире, а также выучить составы всех альбомов, но такое соседство было приятным. Он даже хотел взять у него автограф, и подошел было с блокнотом, но Гил, как раз допивавший джин в баре при мотеле, пошатнулся, и содержимое его стакана оказалось на рубашке Эзры. “Теперь можешь не стирать эту тряпку, на ней мое пойло, которое пил Я, парень” - хохотнул певец.
  Когда мистер Джонси предложил свою непонятную игру, Эзра сразу согласился. Делать в мотеле все равно было нечего, а это показалось забавным. Не очень понятным, правда, но он сумеет разобраться.
 В первую ночь почему-то “убили” Мэриголд. Обычная непримечательная домохозяйка, почему именно ее, Эзра так и не понял. Правда, он тут же вспомнил мамин любимый сериал, где у таких вот тихих и спокойных домохозяек от скелетов шкафы ломились, и подумал, что всякое может быть.
  Согласно плохо понятным правилам, нужно против кого-то проголосовать.  Джастина и Хельга настолько приятные женщины, что их сложно подозревать. А от Кристы просто дух захватывало. Кажется, ночью можно будет не разоряться на платный канал, достаточно вспомнить эту девушку. А Эльвира просто странная, и дура. Какая из нее убийца? Нет, после выходки в баре самым неприятным для Эзры был Гил Блэйми.
  “Проголосую против Гила”, - уверенно подумал Эзра.

[Simka]

Хельга Стюарт

Корица - карамель - ваниль
Гниль и пыль
Пыль и гниль
Корица - карамель - ваниль...

Хельга встряхнула головой, отгоняя дурную считалочку, отчего белокурые локоны заметно растрепались. Всякий раз, как у нее портилось настроение, в голове сами собой возникали мерзкие считалочки, портя настроение ещё больше.
Поэтому она старалась поменьше думать о плохом и для окружающих оставалась всегда радостной или как минимум спокойной. На душе при этом бывало всякое, и когда "всякое" одолевало особенно сильно, то ей приходилось постоянно мотать
головой. Или думать о чем-нибудь еще. Переключаться. Что Хельга, как правило, и делала. Или пыталась.
Вот и сегодня настроение упорно ползло к отметке  "минус". В голове по кругу вяло ползли мысли о расставании с Алексом.Это было самое идиотское и самое трусливое расставание на свете! Взять отгул, сделать вид, что ушел работать, дождаться ее ухода, вернуться обратно, собрать все вещи и уехать! И сообщить об этом по смс, хотя еще накануне вечером улыбался и обнимал, шепча на ухо всякое... Трусливый подонок. Нет бы хоть вести себя менее... неподозрительно! Хоть не лицемерить так... И это после трех лет вместе? У... Помесь барана и страуса!
Стоило об этом вспомнить, как на глаза сами собой навернулись злые слезы, которые Хельга сердито смахнула. Затем достала из сумочки булочку собственного изготовления, вдохнула обволакивающий аромат корицы, и откусила кусочек. Давешний плохой стишок снова всплыл в голове, но она усилием воли отогнала его. Вместо этого Хельга задумалась о другом: скоро она увидит тетушку Рози в Стэтле, и двоюродную тетушку Стефани. Что одна, что другая в основном просто клянчили денег, зато в Стэтле можно было раздобыть несколько интересных рецептов тортов, а сами тетушки обещали научить ее варить кабачковое варенье. Не то, чтобы ей нравилась идея варить варенье из овоща, да еще и из столь экзотического, но покупатели в кондитерских так часто о нем спрашивали, что стоило попробовать научиться. Вдруг это окажется популярным и принесет дополнительную прибыль?..

Она всегда работала так: рисковала, проверяя новые идеи, даже если они ей не нравились, а потом смотрела на "отклик" со стороны своих покупателей. Так, например, неожиданно хорошо "пошли" булочки с начинкой из фейхоа - настолько хорошо, что не только окупили свою стоимость и затраченные на производство силы, но и принесли трехкратную прибыль. А вот морковные торты, как ни странно, "не зашли". Грушевые - и те отозвались в сердцах покупателей гораздо лучше. Особенно в сердце антиквара Эдди, который держал магазин рядом с ней. По его словам, он "пришел на волшебный запах, но не ожидал, что так близко работает столь красивая грушевая волшебница". Тогда она лишь похихикала, краснея, и вежливо объяснила, что находится в отношениях. Что, впрочем, не помешало Эдди начать заходить ежедневно, даже если ничего с грушей сегодня не ожидалось. Он болтал и развлекал Хельгу историями о своей странной работе, а она отшучивалась. Теперь же... Теперь можно было и дать человеку шанс. Подумав об этом, Хельга улыбнулась. Все, что ни делается - к лучшему, что ни говори.

Обо всем этом Хельга размышляла, сидя в запорошенном снегом мотеле. С плохой погодой она воевать не привыкла, а потому на нее она внимания не обращала, только беспокоилась немного: как там кондитерские? Справится ли старший продавец Энни? А другая продавщица, Милана? Она ведь совсем новенькая! С другой стороны, это будет хорошим "тест-драйвом" и если они не сумеют поддержать магазины в порядке всего лишь неделю, пока временно остались без руководителя, то грош им цена в базарный день. Так что это, в принципе, тоже было скорее хорошо.

К тому же, в мотеле можно выспаться. Выспаться! Как сладко звучит это слово, как давно такого не случалось. Бывало, встанешь в 5.30 AM, позавтракаешь, и работаешь вплоть до 7.00 PM, пока кондитерская не закроется... И даже когда она взяла первых продавцов, ничего особенно не поменялось: тесто надо было замесить с самого утра, а чем больше рабочих рук - тем больше вкусных свежих булочек найдут свой приют в животах посетителей. Да и в налоговые и прочие инстанции бегать лучше было пораньше, ведь чем раньше придешь - тем раньше уйдешь оттуда, чтобы хлопотать над созданием новой глазури для сладких пирогов или торта. Так что возможность выспаться Хельга очень и очень ценила.

А уж когда мистер Джонси предложил эту свою психологическую игру - стало почти хотеться, чтобы снежный завал не разобрали. Так интересно оказалось наблюдать за людьми! И гадать, кто из них убийца, кто мирный и насколько они способны блефовать. А еще, кто, как и она, немного "приукрасил" свою биографию, добавив недостающие детали? Ведь "игровая" версия Хельги не только владела кондитерскими, но и была счастливо замужем. Так хотелось, чтобы это потом сбылось! Маленькое суеверие, конечно, но вдруг сработает? Тем более, что ей не выпала роль убийцы.

Первая "ночь" сюрпризов, по мнению Хельги не принесла. Выбыла чудаковатая Мэриголд, казавшаяся безобидной, как стрекоза на озере, и столь же суетная. Казалось, уж она-то наверняка соврала о себе. Но при этом Хельга никогда бы не подумала, будто она может быть убийцей: очень уж ей эта роль не подходила. Скорее уж убийцами оказались бы Криста, или Гил - вон как активно они играют, нападая каждый на свою "жертву". Ну точно замышляют что-то. А вот Эльвире похоже игра не особенно интересно, что бывает, когда не нравится роль. Как и сама Хельга, она хочет устроить личную жизнь, только разве что Хельга никогда бы не связалась с адвокатом: по ее глубокому убеждению они либо не держатся в профессии долго, либо становятся подонками со временем.

Забавно это все, конечно, но жаль, что чудесным пончикам мистера Джонси никто не отдает должное. Переманить бы у него поставщика, пока взрослые люди изображают из себя недовольных детей! Не всю же жизнь ей самой заниматься выпечкой...

Корица - карамель - ваниль
Гниль и пыль
Пыль и гниль
Корица - карамель - ваниль...

Снова эти стихи всплывают в голове. Да что ж это такое-то! Вроде и настроение повысилось, а не отделаешься! Хельга замотала головой, но это не помогло.

"Пыль и гниль..." - эхом отдалось в сознании, будто о чем-то предупреждая.

[Simka]

Эльвира Мёрфи

Эльвира поправила темно-красную шаль, изящно закинула ногу на ногу и взглянула из-под ресниц на Роберта. На редкость интересный мужчина, и при деньгах. Не то чтобы Эльвира нуждалась в спонсоре – нет уж, подобной ошибки она больше не совершит. Муж, выставивший ее на улицу ради «шоколадной» красотки, преподал ей хороший урок – больше никакой финансовой зависимости от мужчин.

И ведь даже ее собственная дочь привязана к этой черной больше, чем к родной матери. Девочка утверждает, что в детстве ей уделяли мало внимания – любимая песня современных подростков. Она даже к психотерапевту ходит раз в неделю, травмы детства лечит. Интересно, какие такие травмы могли ей нанести квалифицированные няни и учителя? Травму избалованности, может быть? И ведь даже сейчас, несмотря на ее предательство, Эльвира не забывает наглую девчонку. Везет ей подарок – прекрасные серьги с ангелитами. Ангелит – камень спокойствия, оберег от сглазов, кошмаров и черной магии. А еще – почти тезка Энджелы. Может быть, сила камня сможет усмирить ее невыносимый характер?

Голос мистера Джонси, разъясняющего правила игры, вырвал ее из раздумий. К счастью, ей выпала карта мирного игрока, так что не придется судорожно придумывать, как договориться с сообщником о следующей жертве. А вот понаблюдать за поведением игроков будет интересно. Например, «отчаянная домохозяйка» Мэриголд интересна уже сейчас. Она выглядит такой неуверенной, похожа на потенциальную клиентку. Надо бы поговорить с ней после игры, может, удастся продать гадание или магический талисман.

Что ж, а сейчас стоит обдумать, как представить своего персонажа публике.

…

В воображении Эльвиры Смолвилль предстал очаровательным маленьким городком, полным зелени, пения птиц и улыбок прохожих. Средоточие мира и спокойствия с виду, но что таится в тихом омуте?

Если кто и знает ответ на этот вопрос, то это мадам Эльвира. Таинственная и интригующая городская ведьма. Ее небольшой салон находится в самом центре Смолвилля, между с адвокатской конторой и кондитерской лавочкой. К ней не приходят в при свете дня, так что на работе она появляется ближе к вечеру. Неслышно скользит по булыжнику мостовых, всматривается в лица прохожих, наклоняет голову в безмолвных приветствиях.
Что сулит ей сегодняшний день, о чем попросят сбивчивыми голосами клиенты? Приворотное зелье, наговор на удачу, предсказание будущего? Или что-то не столь невинное, что-то более темное, для чего в шкафу с тяжелыми дверцами заготовлены высушенное свиное сердце, крылья летучих мышей и пузырек крови?

Согласится ли мадам Эльвира удовлетворить их просьбы? Или выставит вон, злобно сверкнув глазами, в которых вспыхнет красноватый огонь, слишком яркий, чтобы быть отражением огня свечного?

Горожане Эльвиру побаиваются, обходят стороной, при этом стараясь угодить. Вот и Хельга, хозяйка кондитерской, сегодня оставила на пороге коробку с пирожными. Задабривает, чтобы лягушкой не проснуться? А пирожные у нее вкуснейшие, с малиновой начинкой.

Держа в руках коробку, Эльвира оборачивается на приветствие – Роберт, адвокат, который считает себя выше веры в чудесное, потому и заговаривает с ней так смело. Что ж, ей это нравится. Роберт хорош собой, и она соблазнительно улыбается ему, приободряя – не бойся, дурачок, я не кусаюсь… почти. Но тот лишь отвечает вежливой улыбкой и проходит мимо.

Что поделать, придется поторопить его. Время благоприятное – луна растет, а у Эльвиры как раз есть совершенно новый моток белой шерстяной нити. Сегодня она придет домой, свяжет этой нитью две горящие свечи и станет повторять его имя, пока не почувствует, что его решимость окрепла, а страсть – усилилась.

Не забыть только снять со стены фотографию бывшего мужа на случай, если Роберт заглянет в гости – вдруг обратит внимание на странное выражение лица Дональда. Он, бедняга, до сих пор пытается освободиться, хотя прошло уже пять лет, как она загнала его в иной мир через этот самый портрет. Иногда ей его даже жалко становится, но потом ее взгляд падает на куклу, сидящую на книжной полке, и жалость проходит.

Кукла, сшитая из черного шелка, одетая в голубое платье, выглядит прелестно. Так же прелестно выглядела эта черномазая шлюшка, когда она застала их с Дональдом целующимися в саду. Точно такое платье на ней было в тот день. Забавно, как легко оказалось ее извести – всего лишь одной иголки хватило, чтобы поганка сломала себе шею, поскользнувшись на лестнице. С Дональдом было сложнее, но Эльвира справилась.

…

Конечно, когда пришло время представлять участниц, Эльвира ограничилась куда более краткой и причесанной версией собственной фантазии. Заодно упомянула, где находится ее салон в Сиэтле – мало ли, вдруг кто заглянет на огонек, когда чертов поезд наконец-то доберется до места назначения. Мелькнула даже мысль визитки достать, но почувствовала, что это будет лишним.

«Отчаянную домохозяйку» убили в первую же ночь. Интересно, отчего вдруг такой выбор? Кому это она не полюбилась?

Но когда мистер Джонси предложил голосование, Эльвира решила не гадать, кто убийцы, а исходить из личных предпочтений. Роберта она трогать не будет, конечно же. Забавного и сверх меры заносчивого Гила тоже можно пока оставить в покое. Студентик ее внимания не привлек, Хельгу она в своем идеальном Смолвилле уже назначила верной подносительницей малиновых пирожных, Криста…

Эльвира прищурилась, разглядывая чернокожую красотку. Большие глаза, стервозная складка губ, манера поведения королевы, вынужденно оказавшейся среди простаков. И как же похожа на Дональдову нынешнюю. Та попроще будет, конечно, но сходство определенно есть. Криста остановила свой взгляд на Роберте, улыбнулась ему и этим решила свою игровую судьбу.

…

Мадам Эльвира достала с полки сохранившийся отрез черной ткани. Всего пара вечеров работы, и вот готова прекрасная новая кукла под пару старой. В центре пентаграммы тряпочная Криста выглядела беззащитной и нелепой. Она вздрогнула, как живая, когда острая игра, смоченная в крови курицы, вонзилась в шелк.

[Simka]

Криста Оссом

- Давайте так: пусть каждый скажет, что он не убийца.
- Я не убийца.
- Неа, не убийца.
- Я - не убийца.
Так, образ - сладкая девочка. Улыбаемся и машем.
- Я не убийца.

Хотя, конечно, лгу.
И потому, что роль у меня именно эта, и потому, что Моник выпрыгнула в окно.

На съемку мы должны были ехать вместе, и уже там фотограф хотел выбирать, кто из нас двоих лучше впишется в образ.
Я не хотела давать ему выбор и подменила ее таблетки для удержания веса. Она должна была проспать съемку - когда менеджер утром не сможет растолкать ее, я буду свежа, бодра и готова к работе.
Утром Моник и правда не проснулась, и менеджер вызвала "скорую". И уже на съемке я узнала, что переборщила. Неспециально, просто не рассчитала. Оказывается, за последние две недели Моник сбросила еще несколько килограммов, и для нее доза оказалась непомерной.
Я охала, ахала, прижимала к губам ладони (не касаясь, чтоб не смазать макияж) и лихорадочно прокручивала в голове варианты оправданий, если она вдруг захочет расследования.
Моник не захотела. Очнулась, узнала, что проспала съемку, и что контракт отдали мне, прочитала сообщения менеджера... и шагнула с подоконника. Психически нестабильная, измученная диетами модель, что с нее взять. Мы все здесь такие.  
Расследования не было. Осадок остался.

Когда всю жизнь перебиваешься с хлеба на воду, мечешься между столами в забегаловке и церковным хором, потому что "Боженька тебя любит, Криста!", и щемишься по подворотням от слишком назойливого внимания, начинаешь по-другому смотреть на мир. Наврать - легко. Украсть - запросто. Ударить со спины или подставить подножку - со всем моим удовольствием. В модельный мир я пролезла с черной лестницы, и яростно бросилась отвоевывать себе место под солнцем. Главное, чтобы за руку не ловили.

"Мэриголд? - Давай."
Следующим надо убить Гила, звезда здесь может быть только одна, и это я. Когда же это кончится, интересно? На этой неделе я еще могу разгрузить расписание, но на следующей - прием у Хайди, и я не могу его пропустить. Что за идиотизм, мать твою перемать, люди летают в космос и ныряют в океан, но не могут при этом справиться с каким-то дождем.
Роберт подмигнул мне, и я машинально приосанилась. Чтобы не сочли за сговор убийц, подтянула повыше юбку и улыбнулась. Теперь это явственный флирт.
Ого, а Роберт-то завелся!

[Simka]

Роберт Клэнси

Палец с легким дребезжанием бежит по корешкам книг и журналов на стеллаже в холле мотеля, оставляя темноватый след после себя. Нда... Так себе местечко. Моя воля, я бы выбрал себе ночлежку звезды на четыре побольше. Я раздраженно стряхиваю пыль, делаю пару шагов взад-вперед. Нет, все же стоит помыть руки, это ощущение на руках просто омерзительно. Вода в умывальнике только холодная - ну надо же! Ну слава богу хотя бы она есть, иначе пришлось бы вдыхать ароматы продуктов жизнедеятельности всех присутствующих. После умывания я тщательно протираю руки антисептиком, который всегда ношу с собой в кармане.
    Черт, круглая ручка - а дверь захлопнулась. Я оглядываюсь по сторонам, убеждаясь, что в туалете больше никого нет, затем поднимаю колено и локоть и наконец скручиваю злосчастную ручку, освобождая себе проход.
    - Мистер Клэнси! Мы начинаем!
    Уже иду, только переоденусь. Этот чертов костюм придется отдать в химчистку.

    Правила игры оказались простыми. Два убийцы, комиссар и ни о чем не подозревающие овцы. Пока Кейкс раздает свернутые листки бумаги присутствующим, я наметанным взглядом осматриваю их лица - спокойные, нетерпеливые, раздраженные, радостные. Кто-то держит лицо, когда читает свою роль, кто-то думает, что держит. Я разворачиваю свой листок.
    Убийца.
    Что ж, теперь похоже теперь мне придется выступать адвокатом дьявола. При этом дьявол - я сам. Какая ирония.
    И кто же мой деловой партнер? Вы посмотрите, это же та черная как сама грязь блестящая пигалица. Судя по размеру ее губ места для мозга в голове осталось не так уж много, лучше было бы слить ее при ближайшей возможности, а то она раскроет нас с потрохами и даже не заметит. Да и договариваться о "жертвах" не придется. Впрочем, я пытаюсь держаться профессионально и скрываю раздражение на своем лице, и просто смотрю ей в глаза пытаясь понять ее намерения, но отчего-то вспоминаю детство у дядюшки на ферме, когда я одухотворенно смотрел в бездонные тупые глаза местных коров.
    То, что происходит дальше - напоминает мне клуб анонимных алкоголиков.
    - Я Роберт. Роберт Клэнси, и я адвокат, - я делаю паузу, в шутку ожидая услышать хоровое "Привет, Роберт!", хотя на самом деле я смотрю как присутствующие неосознанно разговаривают со мной своими лицами и невербальными жестами, - Надеюсь, мы не встретимся с вами после игры по разную сторону баррикад в суде, - я усмехаюсь, и ловлю едва заметную усмешку на лице Джастины Коррадо. Она понимает о чем я. - Я один из партнеров "Старджон, Клэнси и Айзек", скорее всего вы слышали о нашем агенстве.
    Я делаю короткую паузу, обдумывая, как построить свое выступление дальше. Моя цель - вызвать доверие и симпатию у каждого из присутствующих, а для этого можно и солгать, неправда ли?
    - Гхм... Итак, я женат, моя жена кстати, домохозяйка и отлично готовит жаркое из индейки и ягодное парфе, ммм... - я ловлю на себе одобрительный взгляд от Мэриголд, голодный от Эзры, и заинтересованный от Хельги, и им совершенно незачем знать о количестве обслуживающего персонала, который готовит, убирает и следит за домом и территорией, в то время как моя жена занимается живописью в своей домашней студии, не умея варить даже макароны, - У меня двое сыновей, один вот недавно поступил в колледж, хотя оба те еще оболтусы, запираются в гараже со своей гитарой и дым коромыслом стоит во всей округе, представляете?
    Я продолжаю демагогию о роли семьи в своей жизни, создавая образ идеального отца и мужа, это всегда вызывает теплые чувства у большинства людей. Люди на самом деле такие одинаковые... Каждый думает, я не такой, со мной бы этого (подставить нужное происшествие) никогда бы не случилось. А тут нате вам, я - Роберт Клэнси -  и беременная любовница, причем настроенная весьма решительно добиться установления отцовства и не желающая ничего слушать об аборте... это просто крах моей репутации. Впрочем, конечно же, этим людям знать об этом необязательно. Я говорю им только то, что они хотят слышать, и это всегда работает.
    После своего выступления я отчего-то чувствую себя измотанным и выжатым, как лимон. Вежливо извинившись, я отлучаюсь в туалет. Мне нужно, чтобы сейчас никто меня не видел. Я и мой мочевой пузырь чувствуем облегчение, оставшись в одиночестве перед писсуаром. Я пытаюсь сконцентрироваться, целясь в погибшую в стоке муху, и это ненадолго помогает. Ненадолго. Чертова Кэрри! Я же всегда предохранялся! Чертов транспорт! За эти два дня вынужденной остановки она того гляди натворит дел...
    Я ударяю по стене и случано выбиваю плитку. Грохот и боль в руке отрезвляют меня, и я мысленно возвращаюсь к игре. Итак, Джастина определенно сильный соперник, умна, спокойна, тщательно обдумывает то, что говорит. Она похожа на меня, и это вызывает у меня профессиональный интерес. Вполне возможно, она и есть комиссар, Мистер Джонси определенно раздал роли не просто так и она противопоставлена мне, как самому сильному игроку.
    Наседка Мэриголд кроме отвращения ничего не вызывает, вообще мне не нравятся женщины, которым мало что интересно в жизни, вот и игра с ней выйдет скорее всего как скучная индийская мелодрама. Мой кандидат номер один на выбывание. Ох и мерзкие же рюшечки на кофте...
    Кто там еще? Гил... шумный, склочный, глуповатый... да еще и на Джастину бочку катит. Этот фрукт станет отличной целью для голосования, его высказывания так двусмысленны, что раз плюнуть будет обставить все так, как будто убийца он. Или же посмаковать его подольше? А выставить, к примеру, Эльвиру, как известно, люди ее "профессии" весьма хороши в психологии, и раз уж она добилась успеха в этой области... лишние наблюдательные глаза нам ни к чему.
    Хельга и Эзра - обыденны как яичница на завтрак. Они ведут себя в точности так, как этого и ожидаешь от их социальных ролей, они как папки, которые не лезут в любимую сумку... Раздражают, не более. Хотя Хельга довольна симпатичная... Хотя чем больше я на нее смотрю, она все сильнее напоминает мне Кэрри, которую я все чаще душу подушкой в своих мыслях. Кандидат номер два.
    Так, пора возвращаться. Я осторожно задвигаю ногой отколотую плитку за мусорное ведро, сперва открываю дверь в коридор, наученный горьким опытом, затем мою руки, протираю их антисептиком, поправляю галстук и возвращаюсь в холл.
    Выбор жертвы - волнительная часть. Этот кусок... шоколада, в лице Кристы, бешено крутит глазами в сторону Джастины. Ну уж нет, какая-то черная кукла будет указывать мне что делать... да и с Джастиной я бы еще поиграл.
    Итак, начнем с Мэригольд.
    Что дальше?

[Simka]

Джастина Коррадо

Я получила свою карту из рук мистера Джонси одной из последних, тайком наблюдая за реакцией других игроков на свои карты. Но ничья реакция не показалась мне удивлённой или испуганной. Интересно сколько за столом собралось таких же «новичков»? Я начала играть ещё в студенческие времена, забава быстро переросла в азартное увлечение. Был период, когда меня даже тяготила чрезмерная увлеченность этой игрой, и нужно было сконцентрировать свои силы на чём-нибудь другом. И я нашла это другое — закончив юридический факультет одного из престижных университетов страны, я посвятила много лет продвижению по службе. И сейчас только очень наблюдательные могли заметить лёгкую ухмылку, коснувшуюся уголков моих глаз — какие только фортели не выкидывает судьба! Мало того, что я застряла в богом забытом краю, отрезанная от цивилизации и в кругу абсолютных незнакомцев на пару дней, так ещё и надо же, судье вытащить карту шерифа. Да уж, отсидеться в углу не получится. А я так надеялась просто спокойно провести этот незапланированный мини-отпуск и отвлечься от тяжёлых мыслей, которые вот уже несколько лет холодной змеёй неуверенности проникают в голову и душу. Года три назад моя вера выбранного пути пошатнулась, уверенная в себе и уважаемая, хладнокровная и целеустремлённая, успешно состоявшаяся я, задумалась, не была ли борьба за право распоряжаться своей судьбой, упорный индивидуализм и жажда громкой справедливости противоположной стороной, максималистским отрицанием моего собственного детства. Я выросла в общине мормонов, но не воспринимаю религию всерьёз. Кроме властного отца и забитой матери, от которых я сбежала и отреклась, единственную теплоту в воспоминаниях о детстве вызывают младшие сёстры, Сара и Клэр. Долгое время я тяготилась мыслью о том, что ответственна за их дальнейшую судьбу, не вызволив их из общины. Девочки не смогли сопротивляться напору отца и пошли по традиционному пути, принятому в их мире, пути, что выбрал для них наш отец — стали женами богатых и влиятельных членов общины. Мне казалось это безумно несправедливым и трагичным, я жалела их, а теперь задаюсь вопросом — а, возможно, они счастливы? И, возможно, это наилучшая участь для них? Мне казалось, им не дали выбора, а может быть, они самом деле сделали этот выбор, отказавшись от него? У нас нет детей. И всё чаще я прихожу к мысли а не совершила ли я самую большую ошибку, выбрав этот путь эгоистичного индивидуализма? Мой муж, Этан, увлекающаяся натура и творческая личность, у нас налаженный быт, мы прекрасно понимаем и дополняем друг друга, но будем ли мы и через двадцать лет также нужны друг другу? Как раз в это время взявший на себя роль ведущего уже не молодой, но явно любящий быть в центре внимания, мистер Джонси, произнёс «просыпается комиссар», и я открыла глаза, вынырнув из своих раздумий. Проснувшись с «городом» окончательно я осмотрела партнёров по игре и постаралась сосредоточиться на том, что говорит каждый. Нас восемь, и мне нужно вычислить двух убийц. Смешно, но больше всего мне не нравится сам ведущий: этот самовлюблённый нарцисс оттягивает на себя слишком много внимания и вызывает  беспокойство. Представившийся музыкантом молодой человек по имени Гил ведёт себя не лучше: активно жестикулирует, говорит на повышенных тонах и притом всякий необоснованный вздор, выбрав в качестве кандидатуры меня. Прям как только мы проснулись. Мальчик-истеричка. Против такого ни голосовать не хочется, ни проверять — для чёрного игрока у него чересчур вызывающее поведение. Молодая и пухловатая Хельга, оказавшаяся кондитером, что меня ни сколько ни удивило — милое теплое лицо, спокойные руки лежат на коленях, источает позитив и располагает к себе. Самый молодой, похоже, участник игры — совсем юный студент колледжа Эзра. Пока не вызывает никаких подозрений. Если он из убийц, что маловероятно, то однозначно ведомый в паре. Вычислить его наперсника не составит труда. А вот дальше сплошь подозрительные интриганы. Опытный и циничный адвокат Роберт — холодный взгляд, отточенные движения рук, осторожные манеры, грамотная речь, у меня аж зубы свело от этого неспособного нигде расслабиться дьяволёнка. В споре он тяжелый соперник, и чтобы такого прищучить, нужны доказательства. Лучше ему оказаться на мирной стороне, иначе это будет та ещё схватка. Я усмехнулась, задумавшись, припас ли ведущий по ведерку попкорна каждому участнику на такой случай. Это было весьма прозорливо с его стороны. Некая экстрасенс, хотя ближе было бы экстрасекс, и владелица салона Эльвира примерно моего возраста, которую я окрестила «повелительница тьмы». Уж такие она источала энергетические флюиды, всячески демонстрируя нарочитую глуповатость и эксцентричность. Но маску недалёкости тяжело держать всё время: сползает улыбка, меняется взгляд, и вот перед нами истинное хитрое выражение лица «себе на уме». Симпатичная и высокомерная Криста, модель, как она сказала, что не вызывает у меня особых сомнений. Гонору и заносчивости на двоих. Интересно, это на неё карта босса чёрных так давит или это её постоянное стервозное состояние? Осталась, пожалуй, самая тихая участница встречи, домохозяйка Мэриголд. Или дома её поджидал тиран-муж, или у неё черная карта. Она агрессивно реагировала на подозрения в свой адрес, мало интересовалась другими игроками и выглядела загнанной в угол. Весьма странное поведение для первого кона. Все пока живы, ни у кого никакой информации, кроме мафии самой о себе, нет, так откуда же взяться такому напряжённому поведению? Хм, здесь есть о чём поразмыслить и где покопаться. Выделив для себя наиболее подозрительных Мэриголд, Роберта с Кристой и, конечно, Эльвиру, мне пока не удавалось увидеть тандем в этой четвёрке. Между тем настала пора представиться уважаемому собранию и самой. Я постаралась быть лаконичной и убедительной.
      - Здравствуйте, уважаемые жители Смолвилля. Меня зовут Джастина, и вот уже несколько лет я защищаю дело Фемиды. В этом мне помогает Закон, Порядок и Справедливость. Разумеется, я красный игрок и приложу усилия, чтобы помочь городу найти убийц, вместе, наблюдая, сообща и не утаивая дуг от друга ничего, мы вычислим тех, кто скрывается за маской добропорядочности но творит зло по ночам, предадим справедливому суду и посадим в тюрьму преступников.
      Пока я говорила, я открыто смотрела на каждого игрока, спокойно и последовательно перемещая взгляд, запоминая, кто смотрит с недоверием, кто — с ухмылкой, а кто — безразлично. Кондитер вызвала лёгкое сомнение своим открытым и доверчивым взглядом.  А какие у неё есть поводы мне сразу доверять? Очень глупо будет отвлечься и потратить время на размахивающих руками эксцентриков и упустить совсем близко внешне открытую и добрую, но вполне возможно таящую угрозу. Я сделала свой спонтанный интуитивный выбор, и когда ведущий «разбудил» меня в первую ночь, я знаком показала на Хельгу. «Промах» был ответ. Ну что ж, это и плохо, и хорошо. Плохо, потому что я не попала и, поддавшись мимолётному подозрению, безрезультатно провела ночь. Хорошо, потому что теперь есть один человек, которому я точно могу доверять и, которая, судя по всему, доверяет мне.
      «Жители Смолвилля просыпаются», - объявил Ведущий, и все открыли глаза. Первой жертвой убийц стала Мэриголд. Странный для меня выбор, подумала я. Нелогичный. Она была идеальной мишенью для голосования. Будучи мирной, она сама вела себя как мафия. Тут даже особо подталкивать к выбору не пришлось бы. Это говорит о том, что мафия или не опытна, или Мэриголд представляла для убийц опасность: например, могла случайно услышать какой-то шорох или шепот ночью. Я начала вспоминать события и общение за столом прошлым днём — упоминал ли кто-то Мэриголд или указывал на неё? Ведь убийцы ночью смогли указать на одну жертву, а это как минимум говорит о том, что они успешно договорились днём. Договориться проще всего, если сидишь рядом друг с другом или напротив. Любопытно. Мэриголд сидела как раз между Кристой и Робертом, уж не из-за места ли она лишилась жизни? Зачем двум чёрным мешающая болванка буквально под ногами? Куда проще устранить препятствие. Одновременно с этим Криста сидела почти напротив Эльвиры. Тем временем заполошный Гил проголосовал против меня, а Криста против Гила. Роберт или Эльвира? Поскольку в обоих вариантах фигурировала Криста, я решила начать щупать мафию за бочка с неё, выдвинув кандидатуру модельки на голосование. Гил, кажется, хотел внеочередно выкрикнуть что-то про ущемление чёрных, но я остановила его взглядом. Меня поддержали Хельга и что стало для меня неожиданностью, - Роберт. Эльвира также присоединилась в голосовании ко мне, а Эзра не захотел участвовать в общем балагане и слил голос на Хельгу. Криста действительно оказалось убийцей. Неплохое начало, молодец Джастина. Очень-очень-очень мне хотелось проверить Роберта, интуиция кричала и вопила искать двойное дно в его поступке, так же, как и в голосе Эльвиры. Вопрос лишь в том, а будет ли у меня ещё один шанс провести вторую проверку? «А будет ли у тебя второй шанс на настоящую жизнь, - твою собственную, а не в борьбе с детскими комплексами?», - эхом отозвалось в душе. Я с сожалением открыла глаза по велению ведущего и указала на Эльвиру. Ответ Ведущего меня совсем не удивил.

[Simka]

Рэй Джонси

Наши дни

Мистер Джонси, человек в том неясном возрасте, о котором принято говорить «пожилой», хотя правильнее было бы сказать – поживший. Мягкие руки, борода с сединой, морщины вокруг глаз. Поживший, но неясно, сколько именно – пятьдесят пять? шестьдесят? Так вот, мистер Джонси, уютно устроившись в кресле, произнес:
– Заботиться о постояльцах – мой долг. Никто из вас не планировал оказаться здесь, но вот вы здесь, и я хочу, чтобы у вас остались приятные воспоминания о Детройт Лейкс и моем скромном отеле «Джонси Кейкс».
По хорошенькому и надменному личику Кристы Оссом ясно, что она не планировала оказаться в Детройт Лейкс более всех прочих.
– Чтобы скрасить часы ожидания, предлагаю вам развлечься и сыграть в игру.
– Настольную? – равнодушно бросает из-за газеты Роберт Клэнси.
– Игра воображаемая, но эмоции вы будете испытывать самые настоящие.
Эзра Миллс по въевшейся привычке крутит в руках телефон и в сотый раз проверяет сообщения, хотя знает, что связи нет.
– Я предлагаю вам сыграть в убийство, – говорит мистер Джонси и добродушно улыбается, когда на нем останавливаются взгляды присутствующих.

Путеводитель по Детройт Лейскс

«Джонси Кейкс» – отель в историческом центе Детройт Лейкс. К услугам гостей завтрак по типу «шведский стол». На территории отеля бесплатная парковка, предоставляется бесплатный Wi-Fi. Все номера оборудованы кондиционером и собственной ванной комнатой. В числе удобств мини-бар, телефон и телевизор с кабельными каналами. Отель расположен всего в 500 метрах от центральной площади и ратуши и в 900 от разнообразных магазинов и баров.

Из разговоров, подслушанных в Детройт Лейкс

– Рэй Джонси – человек, каких поискать. Вдовец, владеет отелем, жертвует в фонд помощи бездомным. Приличный человек, одним словом. Надо было видеть, как он ухаживал за больной женой. Лучших врачей приглашал, денег не жалел. А она про него гадости распускала, добра не понимала. Он все терпел. Любил ее, дуру. Какие слова он говорил на ее похоронах, камень и тот бы заплакал. Редкий человек Рэй Джонси. Я была бы так рада, если бы он сошелся с Натэллой. Она бы тогда не спуталась с этим недотепой Билли. Да вот напасть, Джонси верен памяти о жене. Приличный, очень приличный человек.

– Он свой парень. Я у него работал, знаю. Свой парень. Всегда к нему можно подойти, сказать, мол, Рэй, дружище, так, мол, и так. Он всегда найдет время выслушать. Не чурается рабочего люда. Про мою Милли спросит, про детишек. Поговоришь с ним, и вроде как легче делается.

– Сообразим по маленькой? Сообразим! Эх, хорошо пошла! Вот скажи мне, у нас маленький город? Маленький, не спорь! Все всех знают. Вот ты меня знаешь? Знаешь. И семью мою, и тетю с дядей, и их детей. Знаешь, как не знать. Ты про них спрашиваешь? Не спрашиваешь. А чего спрашивать, и так всем известно. Живы-здоровы, не кашляют. Сообразим еще. Не кашляют, говорю! А он чего спрашивает? Джонси этот Рэй. Выспрашивает, вынюхивает, в душу самую лезет. И глазенками своими зыркает. Вот. Вот помяни мое слово. У нас маленький городок. Маленький, не спорь! Все про всех знают. А больше всех знает Джонси Рэй.

Из дневника Аманды Джонси
май 1995-го

Вчера опять провели вечер у Джонсов. Эта старая шутка про Джонси и Джонсов начинает надоедать. Почему мы должны проводить с ними каждые выходные? Уверена, Натэлла Джонс вздыхает о Рэе, а вся ее родня только и мечтает, чтобы Рэй бросил меня и женился на ней. Ей бы даже фамилию менять не пришлось, только одну букву исправить. Рэй твердит, что мне кажется. Это его любимая фраза: «Аманда, тебе вечно что-то кажется». Мне не кажется. Я же вижу, как она на него смотрит. Ох мужчины. А когда ему кажется, что он, выходя, не закрыл дверь или оставил портмоне на столе, и отправляет меня сходить проверить, порой по нескольку раз. То ему, разумеется, не кажется. Кажется всегда мне.

октябрь 1995-го

Рэй устроил жуткую сцену ревности из-за рабочего в отеле. Мы затеяли ремонт, и целыми днями то в одной, то в другой комнате сверлят и стучат. Этот стук я слышу даже ночью. Я отнесла рабочим сандвичи, в этом нет ничего особенного, они работают весь день, и не у каждого есть с собой обед. Рэй увидел и приревновал. Заявил, что кормлю любимчика.  Раньше мне нравилось, когда он ревновал. Теперь ужасно утомляет. Я боюсь говорить с другими мужчинами. Как будто делаю что-то плохое. И сама ужасно ревную его. К Натэлле Джонс. К дочке соседей. К горничным. Это похоже на замкнутый круг.

апрель 1996-го

Незаметно привычки Рэя стали и моими привычками. Выходя из дома, трижды проверяю, положила ли ключи в сумку. Возвращаюсь посмотреть, выключила ли газ, даже если не включала. Рэй никогда не признает, он считает, что мне лишь кажется. Может быть, он и прав. Я ни в чем не уверена. Часто бессонница, и в такие ночи я слышу стуки и шорох в верхних, пустующих комнатах отеля. Иногда, когда совсем не спится, хожу проверить, что там. Рэй полагает, что это женская невралгия. По его настоянию сходила к доктору, тот прописал пилюли. Чувствую себя ужасно. Рэй в любой момент может бросить меня. Я же вижу, как смотрят на него другие женщины, как он на них смотрит. Придираюсь к нему из-за любого пустяка, чтобы заставить признаться, что он меня не ценит. И когда он раз за разом уверяет в обратном... Нет, не становится лучше.

Записка Аманды Джонси, адресованная мужу, Рэю Джонси
февраль 1997-го

«Прости, дорогой, так будет лучше для нас обоих».
Написав эту записку, Аманда заперлась на кухне и включила газ.

Речь Рэя Джонси на похоронах жены Аманды
март 2007-го

Вы никогда не задумывались о том, сколь малое значение мы придаем прощению? Мы знаем о жертве Христа и прощении в религиозном смысле. Но мало задумываемся, что это означает в нашей повседневной жизни. Мы говорим «Прости, дорогая, этого больше не повторится.» или же «Прости, дорогая, я не хотел». «Прости, дорогая» становится дежурной фразой, палочкой-выручалочкой, к которой мы прибегаем постоянно. «Прости, дорогая» говорил я слишком часто и не задумывался о том, что именно сказал. И злился, если от меня требовали большего. Ведь я попросил прощения, чего еще тебе надо? Будь великодушна – прости. Это превратилось в игру. Я делал вид, что просил прощения, она – что прощала.
Моя дорогая Аманда. По молодости казалось, что нам выпали особенные испытания в семейной жизни. На деле же мы совершали ошибки, которые совершают многие, и ранили друг друга. Находясь бок о бок каждый день, проживая жизнь совместно, мы терзали и причиняли друг другу боль. Потому что только слова и действия близкого человека попадают в самое сердце. И только действительно близкому человеку мы можем сказать нечто ужасное, от чего он потеряет сон.
Моя дорогая Аманда. Оборачиваясь назад, на нашу совместную жизнь, мне стыдно, что я радовал тебя не так часто, как хотел, а больше огорчал. Стыдно, что был ленив и малодушен. Что не дал тебе той жизни, которую ты заслуживала. Чувства мои и мысли сейчас складываются в одно слово – прости. И там, где ты есть сейчас. И тот, кто несоизмеримо выше нас. Вы знаете. Что сейчас я действительно полон раскаяния и скорби.

Из дневника Аманды Джонси
февраль 1997-го

Совершила ужасную глупость. Словно кто-то завладел моими мыслями и направлял меня. Мне хотелось наказать, не себя, – Рэя. Теперь я не понимаю, за что. Он успел вовремя и  спас меня. Он решил, что это он, а не я, виноват в случившемся. Умолял простить его. Хотя это я должна была умолять простить его за тот страх, который заставила его перенести. Словно заморозило. Ничего не чувствую. Подтвердила ему, что не могу отвечать за собственную жизнь. Рада, что он со мной. Рэй – свет, освещающий мою жизнь в полутьме.  Говорю, что рада, но это просто слова. Понимаю, что должна быть рада, но не знаю, как это почувствовать.

Наши дни

Из уютной глубины своего кресла мистер Джонси объясняет правила игры:
– Придумайте персонажа. Вам будет проще придумать персонажа на основе себя. Как будто вы – но в других обстоятельствах. В другом городе... другой жизни. Как бы вы поступили, если бы случилось нечто необычное? Что бы вы себе позволили, не будь вы собой?
Он смотрит на застывшее лицо Мэриголд Джинкс. Домохозяйки как никто другой знают об упущенных возможностях.
– Кто-то из вас будет убийцей, кто-то – комиссаром, а кто-то станет жертвой. Случай определит вашу роль в игре, карточки я раздаю наугад.
Мистер Джонси лукавит. Дающий всегда знает, что держит в руке. Интересно иметь дело с людьми состоявшимися. Молодежь предсказуема, глупа и занята лишь переживаниями о впечатлении, которое производит на других. Джастина Коррадо в свои немного за сорок уже федеральная судья. Ей быть комиссаром.
Роли убийц мистер Джонси примерял на Гила Блэйми и Мериголд Джинкс. Человек творчества и человек домашнего хозяйства. От обоих можно многого ожидать. Но подобные расклады были в прошлых играх, в домохозяйках недостатка нет. В итоге мистер Джонси остановился на модели Кристе Оссом и адвокате Роберте Клэнси. Девушки модели часто кажутся пустышками, потому что их интересы лежат в области, которую многие не воспринимают всерьез. Однако же модели, состоявшиеся и успешные, все как одна амбициозные стервы. Ведь им приходится конкурировать там, где ценятся упругие попки, а этим может похвастаться любая молодая дуреха.
Мистер Джонси не торопится начать игру. Дает время участникам разглядеть карточки, привыкнуть к ролям, подумать о своем персонаже. Он предвкушает. Криста как на ладони, и раскусят ее быстро. Или же Роберт сдаст ее, выгораживая себя. Адвокаты любопытный народ, они по определению обладают двойным, а то и тройным дном. Мистер Джонси гадает, как долго Роберт и Джастина будут кружить друг вокруг друга, прежде чем кто-то из них решиться на смертельный удар.
– Игра опасна, но опасность угрожает не вам, а всего лишь персонажу. – В голосе мистера Джонси появляются убаюкивающие интонации. – Воображаемому вам, частичке вашей души. И когда персонаж умрет, а умрет он почти наверняка, вместе с ним умрет и часть вашей души. Часть воображаемая, но все-таки ваша.

Из зашифрованного дневника Аманды Джонси
январь 2007-го

Я знаю, что они думают. Они все. Что Рэй Джонси – несчастный сострадательный человек. Годами ухаживает за больной женой. Так самоотверженно, так преданно. Они все жалеют его и презирают меня. Они не знают правды. Я не больна. Доктора и пилюли – балаган для отвода глаз, я здорова. Ему удобно убеждать меня, что я больна. О, за эти годы отлично его изучила. Он скрывается под маской, прикидывается добродушным простачком. Любит поговорить с кем-нибудь и якобы утешить. Любит, когда ему раскрывают душу. Он, как вампир, алчет чужих потаенных желаний. Чтобы подергать за ниточки чужих страстей. Отель – его логово, он, как паук, ждет постояльцев, тех, кто проездом в городе и никогда не приедет вновь. С такими он не церемонится и запускает по локоть руки в их души. Чтобы сломать, изувечить, лишить надежды. Рэй Джонси проливает на все вокруг удушающий газовый свет. Я не больна, нет, я здорова. Никогда в жизни не мыслила так ясно. Хочу помешать ему. В каждой комнате отеля я оставила знаки. Знаки зашифрованы, но их легко понять. Каждый знак говорит одно. Бегите. Спасайтесь. Бегите.