Хотя рабы и находились в подчинении у господина, который пользовался по отношению к ним полной властью, положение их было довольно сносно. Они являлись как бы членами семьи, и в большинстве случаев с ними обращались хорошо. Эвмей, пастух Одиссея, воспитывался с дочерью царя Лаэрта, Клименой. «Я с нею, — говорит он, — рос и, почти как она, был любим в их семействе». Когда Климена вышла замуж, Эвмей «был награжден красивой хламидой, новым хитоном, также для ног получил и сандалии». Его отправили в поле, но Антиклея продолжала матерински относиться к нему: она даже «дружелюбнее прежнего стала». Со времени же отъезда Одиссея «все миновалось», говорит Эвмей:
«От моей госпожи ничего уж веселого ныне
Мне не бывает с тех пор…
…Нам же, рабам, иногда так утешно
Было б ее навестить, про себя ей все высказать, сведать
Все про нее и, за царским столом отобедав, с подачей
Весело в поле, домой, на вседневный свой труд возвратиться».
Эвмей, которому было поручено ведение самостоятельного дела, жил очень независимо. Для угощения своих гостей и для своего собственного стола он мог пользоваться свиньями, находящимися на его попечении; он, не спрашивая ни у кого разрешения, строил хлевы; у него были деньги, которые дали ему возможность купить раба; он страдал только потому, что боялся смерти Одиссея и расхищения его имущества женихами Пенелопы. Следует отметить, что эта картина отношений не представляет чего-то идеального, исключительного. Всюду раб любит своего господина и, в свою очередь, любим им. Рабы принимают участие в печалях и радостях хозяина; их обращение с ним носит характер фамильярности и почтительности, и на его благосклонность рабы отвечают безграничной преданностью.
Так, для общего развития, если уж начали Аристотеля поминать всуе.
Оно конечно - это так называемое патриархальное рабство, последыш родоплеменной общины, когда раб считался просто младшим (и потому зависимым) членом семьи. Одиссей, с точки зрения Гомера и тем более греков времен Леонида, Перикла или Аристотеля - древний богатырь, живший в другую эпоху. А сам Аристотель жил при так называемом классическом рабстве, когда раб считался "говорящим орудием труда". Более того, лично Аристотель считал, что варвары - быдло, "рабы по природе", и в захвате их в неволю нет ничего дурного.
Да и в той же "Одиссее", песнь 17, написано:
Раб нерадив; не принудь господин повелением строгим
К делу его, за работу он сам не возьмется охотой:
Тягостный жребий печального рабства избрав человеку,
Лучшую доблестей в нем половину Зевес истребляет.
Так, для общего развития.
