‒ Столица тебя испортила, Гвен, ‒ вздыхает Ричард. ‒ Где моя безбашенная подруга? Что за противная зануда сидит рядом со мной? Гвендолен молча усмехается и запрокидывает голову, подставляя лицо вечернему солнцу. Как же здесь хорошо, а… Будь она чуть меньшей заучкой, сказала бы, что эти возвращения на родную ферму ‒ единственное, ради чего она вообще учится. Рик бы, естественно, предложил бросить учебу и вернуться насовсем, чего вообще голову ломать-то? Она бы мягко ответила, что нужно развиваться, а не стоять на месте, чуть жестче – что она нашла свое призвание, и Рику стоило бы тоже остепениться уже, и, наконец, вспыльчиво бы заявила, что магия – это единственный смысл в ее жизни. Рик бы привычно изменился в лице (привычно, чтоб тебя, привы-ычно…) и замолчал, она бы почувствовала жгучую досаду, а потом со злости как поце… встала и ушла, конечно, встала и ушла. Воображаемый диалог неспешно прокручивается в воображении, картинки лениво сталкиваются перед внутренним взором, а уши Гвен постепенно, судя по ощущениям, начинают краснеть. Причем, совсем не из-за солнца. Гвен так глубоко уходит в мысленную ссору и ее последствия, что прикосновение чужой ладони к щеке доходит до нее с опозданием и заставляет испуганно дернуться. Ричард тут же плюхается туда, где сидел, принимается крутить в пальцах какую-то травинку, отводя глаза. ‒ Там, ну, соринка…‒ Спасибо, ‒ торопливо перебивает она. Несколько секунд неловкого молчания тянутся отвратительно медленно. ‒ Слушай, я… ‒ заговаривают они одновременно. ‒ Говори. Нет, ты говори. Нет… Рик смеется и жестом уступает подруге реплику. ‒ Пойдем уже на эту твою ярмарку, ‒ невольно улыбается Гвендолен. ‒ Уверена? ‒ щурится он. ‒ А твои модные штормградские друзья тебя не засмеют? Ярмарка Новолуния – это ж для глупых деревенщин, все такое.‒ Ой, хватит! ‒ Гвен шутливо бьет приятеля по плечу, чувствуя, как неловкость отступает мягкой волной. И тут же возвращается, принося с собой смелость: ‒ Ты мне дороже, чем они все. Не отвести взгляд стоит определенных усилий и ей, и, кажется, Ричарду. В наступившем молчании слышно, как шелестит листва на деревьях, кто-то копошится в кустах неподалеку, посвистывают птицы. В конце концов Рик улыбается – широко и как-то особенно – и, поднявшись, подает руку Гвен. Ярмарка встречает гостей двумя вещами: резким контрастом между темным, будто грозовым, небом острова Новолуния и нежным, чистым, голубым – Элвинского леса, и громадным рогатым тауреном, оседлавшим лесного долгонога, чтобы добраться от портала до аттракционов. ‒ Нет, ты посмотри, ‒ горячо шепчет Рик на ухо подруге, ‒ корова верхом на курице, надо же! Гвен шикает на него, сама с трудом сдерживая смех. ‒ Вот он услышит тебя и даст в лоб дубиной! ‒ Пусть поймает сперва, ‒ хорохорится Ричард и добавляет, посерьезнев: ‒ Правда, в таком случае мне тоже стоит взять курицу. Идея не вызывает у Гвен особого восторга. Нельзя сказать, что она недооценивает себя как наездника… но и не переоценивает тоже. Да и предстояла бы поездка на лошади, а то – долгоног. У него перья скользкие наверняка, а у нее – платье шелковое. Не оконфузиться бы. Распорядитель долгоногов, внимательно слушающий, как она вполголоса уговаривает приятеля пройтись пешком, в конце концов вмешивается, заявляя, что тут идти-то – всего ничего, а потому, ежели дама изволит, то можно уже прекратить вытаптывать полянку у вольера, от шажочков на месте еще никто с этого самого места не сдвинулся. ‒ Не надо смотреть на меня с таким торжеством, ‒ ворчит Ричард и грустно провожает взглядом несущегося мимо всадника. ‒ В следующий раз не отвертишься, уж заранее подготовься. С языка Гвендолен так и рвется вопрос, почему же Рик так уверен в том, что будет следующий раз, но она благоразумно молчит. Где-то вдали журчит переливчатая нежная мелодия, что-то бледно вспыхивает в кустах вдоль тропы («Да светлячки, что ж еще?» ‒ уверенно заявляет Рик), умиротворяюще шелестит листва над головой. Дорога стелется под ноги, и в самом деле – удивительно короткая; спустя пару минут друзья добираются до высокого обрыва. Гвен, как завороженная, подходит к краю, с восторгом глядя на бескрайнее темное море, где-то вдали сливающееся с таким же темным небом. ‒ Никогда раньше не видела таких насыщенных оттенков фиолетового. ‒ Мне кажется… тебе бы пошло такое платье, ‒ негромко отзывается Рик. Обернувшись, Гвен почти врезается в него и отшатывается. Рик тут же хватает ее под локоть. ‒ Ты чего? Упадешь же. Послушно шагнув вперед, Гвен поднимает голову, ловя встревоженный взгляд друга, и буквально слышит, как в ее голове одновременно сталкиваются сотни… ну, ладно, пара десятков мыслей от «Почему я раньше не…» до «Он подлил мне приворотное?..»Ее ладонь осторожно ложится ему на грудь. Сегодня, наверное, просто что-то в воздухе разлито. Очень странное это чувство, когда вдруг, без особых причин и поводов, ты видишь своего лучшего друга с иной стороны. Гвен знакома с Ричардом с самого сопливого детства и сегодня впервые испытала желание его поцеловать. Потому ли, что он что-то сделал? Или сказал? Или ее просто разморило под теплым солнцем? Или это какие-то ярмарочные чары? Или просто ее любопытство, то самое, которое когда-то подтолкнуло ее к магии? И если с магией все вышло хорошо, то, может… Гвен медленно привстает на цыпочки. Странное ощущение, словно бы тело руководствуется собственной волей, а она лишь наблюдатель. Отстраненность сплетается с любопытством, в пальцах зарождается дрожь, добирается до локтей; Ричард внимательно смотрит ей в глаза, уголок губ его трогает улыбка, и почему-то Гвен отшатывается. Шагнув в сторону, она сжимает пальцы. Глупости какие, а. ‒ О, тут идти осталось совсем немного, ‒ говорит она, разрывая окутавшую их тишину, и первой возвращается на тропинку. До места они добираются в молчании; пару раз Гвен порывается что-то сказать, но так и не решается.
Если вы никогда не были на ферме, но наверняка представляете себе жуков, навоз, кадки с водой, прилипшие от пота рубахи и прочие неприглядности. Так вот - вы не ошибаетесь, это все действительно так, только умноженное на десять.Я ненавидел ферму с детства. По утрам мне даже не нужно было просыпаться, чтоб одеться, дойти до посевов, полить тыквы, ощупать их, выдернуть сорянки, насобирать горсть вредителей. Окончательно открывал глаза только к обеду, когда солнце пекло макушку так, что перед глазами прыгали хихикающие импы с вилами, а мать пронзительно кричала, разрывая знойный густой воздух: "Ричард! Опять с непокрытой головой?! Вот отец увидит - задаст!". Я вздыхал - отец и правда задаст. И плелся надевать смятую шляпу, которая через пару часов летела обратно с глаз долой.Да, я ненавидел жизнь на ферме. Всех развлечений - убежать на речку или покидаться камнями в соседский виноград. После дождя можно было оставлять босые отпечатки на земле, издавая забавные чавкающие звуки ступней, или пугать девчонок выползшими дождевыми червями. Но это все быстро надоедало. С детства и до недавних пор мы почти все свободное время проводили с Венди - она жила на соседней ферме и постоянно убегала куда-нибудь к Каменным Столбам или на лесопилку, а я увязывался следом, чтоб показать, что я не какой-нибудь домашний послушный мальчик, мне ничего не страшно, э-хэ-хэй, смотри, что я могу! Розог потом получали оба, но нашим побегам помешать не могли даже наказания, тем более что вскоре Венди научила меня, как уворачиваться от ударов так, чтоб родитель вымотался раньше, чем закончил экзекуцию.Мы с Венди вместе взрослели, обменивались книгами, пробовали варить на закате какие-то странные зелья, надеясь, что это поможет открыть дар ведьмовства или предвидения, ловили бабочек и ящериц, гуляли по мостам, пару раз даже неловко поцеловались. А однажды рабочие стали выносить вещи с дома Венди, я даже подумал, что вдруг что случилось с их семьей, но все оказалось прозаичнее."Я уезжаю учиться в Штормград", - пожала плечами одетая в длинное платье и шляпку Венди. Когда-то - подруга по бросанию желудей на дальность, а теперь почти незнакомая, почти взрослая, почти дама.Я скучал по ней, постоянно ловя себя на мысли, что вот этот вот отрывок в балладе очень бы понравился Венди, а вот этот рисунок виверны - просто идеален, но некому сказать "давай попробуем призвать такую?!".Но в преддверии дня Ярмарки Новолуния мать Венди, взяв меня за руку, с таинственным видом сообщила, что ее дочь обязательно приедет. Нет, мое сердце не заколотилось бешено, хотя первым моим порывом было побежать и схватить стопку книг с закладками для Венди, а еще не забыть коробку с высушенными насекомыми и цветами, а еще я выточил для нее чудесную окарину и украсил ее речным жемчугом, а еще... Ладно, сердце и впрямь стало биться быстрее, и мне захотелось петь.Первая встреча наша была несколько неловкой: я не знал, куда деть вдруг ставшие лишними руки, а, когда Венди бросилась мне на шею, отчаянно покраснел и промямлил что-то вроде 「я очень рад тебя видеть тоже」.「Да что ты такой серьезный, - рассмеялась она. - Давай лучше сходим на Ярмарку Новолуния. Только скажешь маме, что это ты меня пригласил!」.А Ярмарка в этот раз выдалась чудесной, как никогда! Может, дело во взрослении, может, в моей чудесной спутнице, но еще никогда я не получал такого удовольствия от карамельных яблок, цирка с цветными костюмами и горластыми птицами, щиплющего нос лимонада, и даже ранее укачивавшие меня карусели вызывали восторг. Потом мы, держась за руки, походили по зоопарку, и я, глядя на умиляющуюся Венди, чувствовал себя причастным к ее счастью, и радовался сам. Но, пока я мечтал, что вечер и дальше пойдет как по волшебству, кто-то свыше решил иначе.- Пойдем на арену? - предложил я, предвкушая объединяющий азарт боления.- Нннет, я пойду посмотрю свитки чар и зелья, мне по учебе нужно, - ответила Венди. - Да и, знаешь, не нравится мне вся эта жестокость, иди один. На другой стороне острова, у портала, встретимся.Не то чтобы мне нравилась эта идея, но светлая юбка Венди уже мелькнула, исчезая, в шумной праздничной толпе.Я вздохнул - кто ж спорит, что появиться на трибуне с девушкой мне хотелось куда больше, чем без нее, о многим причинам. Однако сделал ставку на Бигстронга Великолепного и сам не заметил, как втянулся в происходящее, словно весь запас агрессии я злости у меня решили вытянуть за один раз. Когда же Бигстронг как-то совершенно неправдоподобно ойкнул и осел на опилочный пол шатра, я возмущенно закричал:- Эй, а ну дерись честно!В едином удивленном вздохе посетители трибун повернулись ко мне, но я был уже неостановим:- Он подыгрывает! Он совершенно очевидно подыгрывает, вы посмотрите только! Он поддался!- Пройдите на выход, мистер, - двое огромных бугаев, таких огромных, что больше походили на орков без клыков, подхватили меня под руки и понесли на выход. Я отдавал себе отчет, что выгляжу очень смешно, болтаясь между ними и размахивая в воздухе ногами, но вопить не прекращал - мне казалось принципиальным донести до всех свою точку зрения. Но толпа смеялась и улюлюкала, показывала пальцами, а меня выбросили в лес.- И не пытайся даже проползти внутрь! - пригрозил тот из людоорков, что был почеловечнее.- Угу, - рыкнул второй.Побурчав еще о несправедливости мира, потерянной ставке и прочих насущных проблемах, я встал, отряхнулся и вспомнил о том, что мне нужно спешить к порталу, - а это ого-го какой немаленький крюк через темень и деревья. У меня с собой не оказалось никакого источника огня, так что полагаться пришлось лишь на звезды (лишь бы они не оказались глазами хищника!) и на становящиеся все более далекими огни ярмарки.- Занесло же тебя, Рик, - бормотал я, стараясь отвлечься от подкрадывающегося страха. - Мог бы пить с Венди теплые травы на берегу, искать созвездия да нести сладкую чушь о том, как по ней скучал, но нет же! А всего-то было нужно пойти и посмотреть с ней на свитки и колбочки.Наконец, спустя долгие сотни (тысячи, миллионы!) шагов я увидел костер. Я бросился к нему с таким отчаянным восторгом, что даже не сразу сообразил, что, пока я грею руки и заново привыкаю к свету, за мной наблюдают.- Не хочешь мясной похлебки, яркокожий? - спросил меня женский голос.Я вздрогнул: у костра сидела андэдка.- Нет, я не голоден, спасибо.- А луносветского стейка? Совсем свежий, пальчики оближешь.- Понимаете, я сыт, я с ярмарки вот только что.- Но лучше попробуй, мальчик, у меня вся еда сочная, ты такой век не пробовал.- Мне бы просто погреться...- Укуси разочек, совершенно бесплатно.Я вскочил на ноги, не в силах выдерживать поток гостеприимства нежити.- Я был очень рад с вами повидаться, и ваши лакомства пахнут просто потрясающе, спасибо. Но нет, мне некогда, до свидания, я побежал.И, одновременно вежливо и невежливо пятясь, я снова оказался в кромешной темноте.
Бренден Паулсон уже заканчивал с уборкой торговых рядов, когда на землю опутсились сумерки. От предметов и строений протянулись глубокие тени, а Паулсон поспешил убрать на место инструменты и вышел за пределы Ярмарки. Остановившись возле последних строений, Бренден присел на траву и задумался. На небо карабкалась огромная, беременная луна. Она заливала зелень серебристым светом. Все вокргу искрилось и шелестело на ветру. Таких теплых, пьянящих ночей никогда не было в Строме, где родился Бренден. На Нагорье Арати совершенно иная природа.Вспомнив родину и семью Паулсон почувствовал свое нынешнее одиночество особенно остро. Со вздохом мужчина поднялся и направился к одному из центральных строений в жилом секторе Ярмарки. Сайлас, вот кто ему был нужен сейчас. Давно пора облегчить душу.Сайлас - хозяин Ярмарки и, по совместительству, единственная живая душа, с которой мог поговорить Паулсон. Желчный характер и угрюмость не делали последнего душой компании, а ради единственного друга? мужчина научился прикусывать язык.Едва завидя Брендена в дверях, ярмарочник сделал приглашающий жест рукой и потянулся за бутылкой и стаканами. Ежу было понятно что без спиртного тут не обойтись.- На тебе лица нет, приятель. Не расскажешь что произошло? - Наверное пора рассказать. Я довольно давно работаю на тебя, Сал, а ты ничего обо мне не знаешь, - Паулсон еще не был уверен, что стоит все рассказывать, но держать в себе уже не было сил. - Я родился в Строме. У меня была довольно большая и определенно счастливая семья. Отец, мать, старший брат и младшая сестренка. Мы с братом помогали отцу, а вечерами бегали на танцы с приятелями. В тот вечер сестра впервые уговорила отца отпустить ее потанцевать. Брат повредил ногу на работе и с кислой миной валялся на кровати. А меня торжественно назначили надсмотрщиком и телохранителем сестры. Вечер пролетел незаметно. Сестренка плясала, не зная отдыху, а я только и делал, что отгонял от нее ретивых ухажеров. Все было просто отлично и она вся светилась от счастья, когда мы шли домой мимо темных переулков.Паулсон опрокинул в себя очередной стакан и продолжил, пристально всматриваясь в огонь свечи.- Я пришел в себя от женского визга. Какая то бабища стояла рядом и верещала, как поросенок. Я попытался встать и понял, что весь в крови, а штаны болтаются на щиколотках. Еще не разобравшись, я как попало натянул одежду и обернулся, ища сестру.. Она лежала чуть дальше в переулке. Избитая, изнасилованная и уже мертвая. В случившемся обвинили меня. Отец плевался проклятьями и, если бы не соседи, убил бы меня на месте. Я сбежал в ту же ночь. Хорошо что Ярмарка стояла неподалеку и ты принял меня, Сал. Дорога назад мне заказана. Да я и сам ни за что не вернулся бы. Теперь мой дом здесь.Мужчины молчали и пили до рассвета. А что тут обсуждать?
Эльфийка в тумане… А что, звучит. Даже забавненько звучит. Звучало бы, если бы этот туман не окружал со всех сторон, мешая думать и передвигаться. И огоньки эти. Как издевательство какое-то! Ситера с тоской глядит на них, и только что зубами не скрипит. Как же надоело блуждать, хоть сядь и плачь!И ведь сроду не страдала от проблем с ориентацией в пространстве. Вроде бы. Тем более здесь! Практически дома! Она же знает остров Новолуния лучше, чем собственные ногти! Да и вообще, стыдно порядочному эльфу, мудрейшему из существ, рожденному в эльфийской столице Луносвете, так глупо заплутать. Это как… заблудиться в собственной колыбели!В очередной раз увидев все то же раздвоенное дерево, что было перед ее глазами с полчаса назад, Ситера мрачно пнула гнусное растение. Как издевается, в самом деле! Или преследует ее! Уууу, гнусный туман. Гнусное дерево. Гнусная ярмарка, вот не пойди она на нее, не блуждала бы, что твой огонек.Устав, эльфийка мрачно уселась на пройденный в шестой раз пень, сменивший многострадальное дерево, когда она прошла чуть дальше. Сначала надулась, как мышь на крупу. Потом, не выдержав, заорала:— Ну хоть ктооооооо-нибууууудь! Спасиииииите!— Оооооо-ибууууть! Паиииииииите! — радостно откликнулось невесть откуда взявшееся эхо. Как в горах, честное слово.Ой, а может она просто спит? Эльфийка щипнула себя за руку — не помогло. Куснула за оказавшееся решительно невкусным запястье — тоже не помогло. Выходит, не спит. И тут спать негде, так что переждать мерзкий туман не получится. Ну и ладно. Ну и пожалуйста! Будет бродить, пока не перестанет наматывать круги! Или пока не станет все равно, где спать, благо уж еду-то в лесу найти несложно.Спустя еще шесть часов Ситере начало казаться, будто туман с ней разговаривает. А еще она нашла дупло, настолько большое, что влезла в него целиком. Сооооон… блаженный сооооон… И запах дерева так убаюкивает…Хрустения, которое издало дерево, она уже не слышала.
Заяц беззаботно обгладывал нежные молодые листочки клевера. Значит, мясо будет вкусным, пропитанным тонким ароматом цветов. Рона Зеленозуб аккуратно натянула тетиву, стараясь не издать ни звука. Стрела тихо свистнула, заяц успел настороженно поднять ухо, и, возможно, если бы у него была секунда, он успел бы ускакать, но у него не было ни мгновения. Стрела пронзила маленькое тельце. «Сла-а-авная вышла охота», - подумала Рона. Несколько больших вкусных пирогов обеспечено. Да еще сайласовский помощник вчера притащил три больших тушки. Женщина при всем своем опыте так и не смогла их опознать. Оно, как обычно, немного странно пахло, и, как Рона уже давно знала, имело немного сладковатый привкус. Она как-то хотела спросить о мясе самого Сайласа, но не решилась, ведь он был к ней добр и позволял ей жить там, где она уже привыкла. Должно быть, это мясо какого-то диковинного животного из зоопарка. Когда Рона вернулась на свою полянку, то удивилась тому, что там уже толпились разные существа: люди, гномы, вон, кажется, даже орк затесался. Ее место в отдалении от шумной ярмарки, но его всегда находят. И охотно покупают ее стряпню из добытого мяса: ароматные копченые ребрышки, сочные стейки, дымящуюся согревающую похлебку и пухлые пироги, с лопающимся тестом, тщетно удерживающим массу мясной начинки. Рона любит эти моменты: толпу людей, нахваливающих ее готовку, шумные разговоры, звонкие монетки, радостно позвякивающие в заметно толстеющем кошельке. Еще больше она любит моменты, когда вечереет и посетители расползаются по своим домам, трактирам и гостиницам, оставляя ее одну блаженной тишине. С гудящими от усталости ногами, она радуется покою. Так было всегда. Или не всегда. Иногда она будто вспоминает, как плыла куда-то на корабле, но это кажется таким зыбким, что это скорее воспоминание о сне, чем о реальности. Вот и сейчас в какой-то момент, Рона будто чувствует, как мерно покачивается корабль на волнах. Она останавливается перевести дух и сосредоточиться на этой мысли, но ее тут же окликают. Что лучше, стейк или пирог? Они оба восхитительны, конечно! Нет, чеснока нет ни там, ни там. Ребрышки мариновались в пиве. Есть еще в меду. Да, в пироге действительно есть базилик и молодые побеги осио. Слышно веселый грохот музыки с ярмарки, народ гудит, радуясь. Рона крутится, стараясь успеть и пообщаться, и продать, и ответить на вопросы. Да еще и похлебку помешивать надо не забывать. Кажется, что очередь к ней только рассосалась. И похлебка закипела как раз. Вон и между деревьями какая-то фигура показалась. Видимо, очередного проголодавшегося.
Чем больше богатели они, тем больше боялись за свои богатства. Недаром издавна люди говорят: богатому не спится, богатый вора боится. Так и жители Винетты. Плохо спали они по ночам. …И они топили корабли, случайно приближавшиеся к их острову, убивали чужестранцев, которых буря выбрасывала на их берег. Даже птиц, пролетавших мимо, они подстреливали, чтобы те не разнесли по свету, где находится город Винетта…Лишь однажды в столетие, ровно на один час, этот город всплывает со дна моря. И если какой-нибудь чужестранец в этот час войдет в Винетту и хоть что-нибудь купит, город получит прощение и останется на земле…Сельма Лагерлёф. «Чудесное путешествие Нильса Гольгерсона с дикими гусями»- Смотри, куда прешь, филей ты орочий. Совсем гляделки залил? – Купп со злостью выругался на встречного гоблина, с которым едва не столкнулся. Тот не обратил на слова Златолюба внимания и спокойно продолжил свой путь.- Да чтоб тебе в неделю на медную монетку наторговывать! - Купп сжал узловатые кулаки и в сердцах сплюнул под ноги, едва не попав по носку собственного сапога. Ладно, нечего тратить время на всяких полудурков; порталы уже должны были открыться, совсем скоро он попадет в Азерот. А там быстренько обтяпает пару выгодных сделок со старыми знакомцами, хех, и наполнит карманы золотыми монетами. Золото. О, этот прекрасный, благословенный металл. Какой-то из древних правителей говорил, что деньги не пахнут.Дурак. Золото – пахнет. Оно имеет свой особый, такой чистый, холодный, оставляющий солоноватый привкус запах. Власть и кровь. Вот каков запах золота.Иногда Купп представлял, как его собственные жилы наполняются чистым расплавленным золотом, как кривое тельце распирает мощью благородного металла, а зеленая тусклая кожа меняет цвет и приобретает ослепляющий блеск, как его сородичи падают на колени перед своим новым властителем – Куппом Великим, Куппом Злотоносным….Купп критически хмыкнул и отогнал сладостные виденья. Свихнуться можно, гоблин-романтик, гоблин-фантазер- вот уж Сайлас бы посмеялся.А вообще странно все как-то. Он уже давно оставил позади ярмарочные шатры, и теперь брел в темноте, пробираясь по залитой туманом дороге. Путь был ему хорошо знаком, навстречу двигались все новые посетители ярмарки. Но Куппа все сильнее охватывало какое-то недоброе предчувствие. Что-то не так. И все эти полудурки вокруг - их словно огр дубиной приласкал, ничего не видят, ничего не замечают. Во всяком случае, гоблин для них был словно невидим. И это очень не нравилось Куппу. Да и куда подевались эти клятые порталы? Он уже даже успел пожалеть, что не раскошелился в свое время на трицикл.Хотя от ярмарки к порталам было от силы минут пятнадцать ходу, а Купп уже был в дороге гораздо дольше.Намного дольше. И не первый раз. А он снова все забыл, да, башка его дырявая. Что-то очень-очень важное. То, что ни в коем случае забывать не должен был. Эта внезапно возникшая странная мысль не давала Купу покоя, назойливой мухой вертелась в голове.Дорога. Туман. Темнота. Торопящийся на ярмарку сброд, упорно не замечающий одинокого гоблина. Накатывающая волнами усталость. Блеск золота перед усталыми глазами. Глумливый смех Сайласа.Все это уже было. Все повторяется. Снова и снова.Ну где же клятые порталы?- Эй, смотри, куда прешь, коротышка! – Купп не сразу понял, что парняга обращается к нему.Он сначала даже не поверил – но да, этот очередной спешащий на ярмарку простофиля действительно его заметил! В этот раз что-то пошло не так, этот парень -его раньше не было, он не встречался Куппу в предыдущие разы!Купп не стал обдумывать эту очередную странную мысль и невесть почему вспыхнувшую в нем надежду. Златолюб вцепился в руку опешившего парня Если этот сельский дурачок его поймет, если услышит, то, может, Купп сможет все вспомнить, сможет освободиться.- Понимаешь, мой долг был практически выплачен… Никто бы и не заметил, что тех нескольких монеток не хватает...И я подумал, никто не будет возражать, если я уйду….…По условиям нашей сделки я работаю на ярмарку, а Сайлас выплачивает кредиторам часть моего долга…И большая часть моего долга уже выплачена... Ну или мне так кажется...- Купп путался в словах, голову застилало туманом, и он чувствовал, как внезапная надежда его покидает.…Он снова забыл, дырявая его башка. Забыл что-то очень важное. То, что ни в коем случае забывать не должен был. Эта внезапно возникшая странная мысль не давала Купу покоя, назойливой мухой вертелась в голове.
...А потом я открыл глаза.Я не мог понять, почему вообще лежу на земле, что это за огромный необъятный дуб сзади меня, а самое главное - не изменилось ли что с момента, когда я помню себя перед этим? Я аккуратно поднял руки, повертел ими - вроде целы. Аккуратно себя ощупал, надавил посильнее - вроде тоже без повреждений. Похлопал по карманам - монетки звенели по-прежнему и кошелек был так же туг."Наверное, ударило в голову 'Особое Новолунное'", - решил я.Усевшись, я понял, что нахожусь практически на том же месте, где встречал андэдку - разве что самой приветливой хозяйки на месте не было. Костер еще горел, вокруг него кружил слабый еще туман, и мне сослепу (или с опьянения все же?) показалось, что у котла лежит отрубленная человеческая нога, а на деревьях покачиваются ржавые металлические клети.- Привидится же такое, - фыркнул я. Я не умел определять время по луне, но наделся, что, если Венди уже насмотрелась на безделушки, то не проклинает меня у портала, а только планирует добираться туда, а потому у меня еще есть достаточно времени. По правде говоря, я настолько на это рассчитывал, что решил пойти другим путем, чуть более длинным, а то будет неудобно показаться перед Венди вот таким, хмельным и пропахшим костром. Вдруг она решил, что я пьянчужка какой и недотепа.Сначала я практически бежал, спотыкаясь и почти падая, и даже налетел на потерявшуюся эльфийку. Она озиралась по сторонам и бормотала, что собирала хворост для ярмарки, но теперь не знает, куда забрела. Я несколько раз позвал ее, но та словно бы и не видела меня. Я пожал плечами - в конце концов, у меня свои дела есть, и побежал в сторону побережья.Там мне встретился странный парень в старомодной одежде.- Ты отлично подготовился к ярмарке, - похвалил я, искренне восхищаясь. - Кто-нибудь оценил?- Ярмарка? О, ярмарка помогла мне покинуть семью и Стром, - широко заулыбался он.- Стром? Оставить Стром?= Да, мой отец пытался убить меня, и мне не оставалось ничего иного, как сбежать из дома. Немного жаль расставаться с любимыми местами, не правда ли?- Парень, ты не в себе, пройдись подыши воздухом, - посоветовал я. Видимо, бедолагу, как и меня, похитил хмельной дух: из рассказов и книг Венди я точно знал, что город Стром возник и пал тысячи лет назад. Образованный мне собеседник-то попался, хоть и не в себе!Но даже это не было последней моей встречей за вечер, что более чем удивительно. На берегу сидел грустный пьяный тролль и обстоятельно беседовал сам с собой, поглаживая уродливой ладонью море.- Благодаря такой ярмарке, как нынешняя, я избежал казни, о Мэделин. Старина Сайлас стрятал меня от похитителей, славный-славный Сайлас. Но кораблекрушение я пережил с трудом, я лежал, словно груда крошащихся камней. И я видел, как умирали те, кто похитил меня. Долго, мучительно, а я смеялся. Ничего не мог с собой поделать, Мэделин, я смеялся, как полоумный. "Он несет бред", - подумал я. Видимо, и его пленило ярмарочное опьянение и превратило охрану в злобных убийц, а простое выдворение за пределы веселья - в гонения и жестокость.Наконец, я выбрался из леса на дорогу к порталу. И - да-да, я нисколечко не преувеличиваю! - снова встретил странного персонажа. На этот раз это был смущенный гоблин, который признался мне, что никак не может найти портал.- Пойдем, - я едва не добавил "дурила", но сдержался.Однако через несколько минут блужданий я был вынужден признать, что портал и впрямь куда-то запропастился.- Эй, мистер! Мэм! - я позвал парочку, прогуливавшуюся мимо, но она не откликнулась.Я подбежал и собирался было похлопать мужчину по плечу, но рука моя прошла насквозь. - Мне кажется, мне все это кажется, это хмель. - пробормотал я и бросился к другому прохожему, но с ним повторилась та же история.- Что происходит? - прогнусавил гоблин, жавшийся к моим ногам.= Мы на острове, окруженные призраками, вот что происходит, - ответил я, пытаясь побороть леденящий страх. - А еще у нас нет портала."И я потерял Венди".
Вход в ворота ярмарки срабатывает как переключатель. Ричард с коротким «Я сейчас!» исчезает, оставляя Гвен во все глаза рассматривать разномастную толпу посетителей. Кого здесь только нет, и как они все одеты! На мгновение Гвен ощущает себя белой вороной в своем простом голубом платье. Разноголосый смех – тут нежно заливаются эльфийки, там басовито кряхтит таурен, здесь хрипло хихикает гоблин – сплетается с негромкой, незатейливой мелодией, льющейся, кажется, отовсюду сразу. У одного из ближайших аттракционов намечается потасовка: кто-то громко возмущается подложными результатами игры. Пахнет чем-то вкусным. Рик выныривает из-за спины, в руках у него шипучка и увесистый томик. ‒ Вот, ‒ хвастливо демонстрирует он книгу, ‒ мне сказали, что с его помощью можно найти какие-то необычные штуки, вроде как карта сокровищ. Я подумал, что тебе будет интересно, ну, ты же маг и все такое. ‒ Правильно подумал, ‒ улыбается Гвен, прижимая к груди потрепанный справочник. ‒ Ну вот, значит, завтра и пойдем искать. А пока… А пока – ярмарка кружит друзей в, кажется, бесконечной круговерти аттракционов и состязаний. В какой-то момент они расстаются, условившись встретиться у входа: Гвен не испытывает симпатий к боям на арене, а Рик не горит желанием копаться в пыльных свитках заклинаний. Впрочем, Гвен тоже быстро разочаровывается в ассортименте местного торговца и неторопливо направляется к месту встречи под аккомпанемент клятвенных заверений в том, что вот уже завтра-то, завтра-то она точно найдет у него самые лучшие, самые мощные, самые-самые… Размышляя, подождать ли приятеля или отправиться за ним к арене, Гвен задумчиво притормаживает у шатра предсказателя. ‒ Проходи, красавица, ‒ хрипло подзывает ее гнолл. ‒ Чем дольше ты медлишь, тем короче будущее, которое я могу предсказать, знаешь ли. ‒ Всем известно, ‒ качает головой Гвен, ‒ что ваши предсказания – результат галлюцинаций после отравления парами… ну, того, что вы там поджигаете в своих шатрах. ‒ Недоверие юной волшебницы развеивать приятнее, чем недоверие простого смертного, ‒ хохочет предсказатель, жестом поманив ее в шатер. ‒ Ты это угадал по моему платью и книге в руках, ‒ уверенно парирует Гвен и, помедлив, принимает приглашение. Это может быть забавным. Поначалу гнолл, представившийся Воржеем, не делает ничего удивительного. Ходит кругами, бросает в огонь что-то шипящее и пахучее, водит лапами вокруг Гвен, которая наблюдает за ним со скептической улыбкой. ‒ Что ж, милая Гвендолен, ‒ говорит он наконец, ‒ вижу в твоей жизни то, о чем говорить не имею права. ‒ Почему? ‒ Потому что некоторым вещам – свое время, и шутить с этим нельзя, ‒ серьезно отвечает он. ‒ А могу сказать тебе о том, что завтра ждет тебя находка, которая всю твою жизнь перевернет, так что будь внимательна и, к сожалению, осторожна. ‒ Вы сделали этот вывод по моему справочнику, ‒ усмехается Гвен. ‒ Тому, который ты давно убрала в сумку и крепко застегнула? ‒ хохочет предсказатель. ‒ Вы могли видеть, как друг отдал мне его, благо, стояли мы недалеко от вас. Что ж, как я и думала, ‒ резюмирует она, направляясь к выходу. ‒ Общие слова, применимые к любому, и пыль в глаза, шарлатанство как оно есть. ‒ Я посмотрел и сказал, ‒ говорит ей в спину Воржей, ‒ а дальше уже на все твоя воля. Об одном прошу, Гвендолен, если успеешь, то другу своему передай, что видеть мертвых и говорить с ними могут только мертвые. Прыснув со смеху, Гвен качает головой. Ох уж эти ярмарочные брехуны! Что угодно тебе наплетут! Надо обязательно рассказать об этом Рику, он наверняка уже… все еще не пришел? Странно. Гвен задумчиво переступает с ноги на ногу, оглядываясь в поисках друга. Он уже давно должен быть здесь. Червячок тревоги приподнимает голову, взволнованно шепчет: «А откуда Воржей твое имя узнал? Откуда?»Почему-то она наконец обращает внимание на ярмарочные декорации: фиолетовые оттенки шатров, тут и там – изображение глаза. Вывеска над входом напоминает Гвен иллюстрацию, виденную в одной из книг. Кажется, это было тогда, когда она с подружками пробралась в запретную секцию, и… В памяти всплывает что-то про старого бога, древнего, многоглазого и скрытого в морских глубинах… или просто в глубине… чего-то? Чем дольше Гвен смотрит на вывеску, тем больше ей кажется, что вывеска смотрит на нее в ответ. Резко дернувшись, нарисованный глаз поворачивается к ней зрачком. К’Тун. Его зовут К’Тун.«Ты предашь своих друзей», звучит набатом в голове Гвен. Вздрогнув, она сжимает ладонями виски, трясет головой. Наваждение тут же исчезает, вывеска превращается в раскрашенную деревяшку. Чушь. Чушь и бред. Просто хозяин ярмарки ‒ вот такой забавный фантазер, любитель эпатажа. Подумай, девочка, подумай. Гвен нервно оглядывается.‒ Так, спокойно, ‒ негромко произносит она, чтобы напомнить себе, как звучит ее собственный голос, потому что мысли почему-то звучат хриплым рыком Воржея. И они пугают. Одинокий остров, на который можно попасть лишь раз в месяц через особый портал. Подозрительные – правда же? – декорации. И вспомни, вспомни же, что вы рассказывали друг другу в детстве про Рону-каннибалку, про призраки таинственного острова, вспомни, что сказал Воржей, ну. ‒ Это просто детские страшилки, ‒ шепчет Гвен сама себе. Что-то мерцает за деревьями («Рик сказал же, это светлячки»), шелестит листва над головой, и только собственный магический опыт, полученный за годы учебы, не дает Гвен позорно кинуться в портал и умчаться прочь. ‒ Где же ты, Ричард? ‒ выдыхает она, вглядываясь в ряды ярмарки до боли в глазах и старательно игнорируя слова Воржея, упрямо лезущие на ум.
- Ешьте, пейте, веселитесь...- Но на лавки не садитесь. - Нет же, Бурт! Нет!Вторая строчка приветственных стихов никак не шла на ум. Сплошь глагольные рифмы, сплошь дурновкусие и вирши. Еще и огр со своими подсказками сбивал с мыслей. - Веселитесь, ешьте, пейте, Но снимать браслет не смейтеОн - пароль, кошель и тайнаЗаколдован он специально,Магии полным-полно. Он подарит вам вино, Мясо, сласти, ром и грог, И билет в срамной чертог. - Кто о чем, - пробормотал Сайлас, - а огры о чертогах. Но стихи ему понравились. Уж получше тех, что сочинял он сам. - Ладно, к вечеру поправь ритм, убери про чертог и приноси. И еще парочку таких же нужно.Огр молча кивнул. Обычно молчаливый, он оживлялся только при разговоре в рифму и обожал ходить с хозяином на стихотворные дуэли. Хозяин не очень-то их жаловал, но иногда вынужден был встречаться с очередным поставщиком в таверне и выслушивать нескладные экспромты, а иногда намеренно брал дорогущие билеты и отсиживал от начала и до конца тягучее представление. Огр в это время сидел на полу у ног хозяина и откровенно млел. У всех охранники как охранники, а Сайласу достался высококультурный, с тонкой душевной организацией. Впрочем, орудовать дубинкой ему это не мешало. - Про магию ты хорошо придумал. Эффект усилится. Ни слова лжи, это нарушает вибрации поля, но и по сути ни слова. А кстати, что там с запасами вина? Огр, не вставая, дотянулся до счета от винодела и протянул хозяину, едва заметно склонив голову. Почтение выражает, значит. Это хорошо. Это правильно. Бродя от шатра к шатру, Сайлас с удовлетворением отмечал, что на каждой руке, ручонке, лапе и даже копыте красуется лиловый браслет ярмарки. Пока радостные посетители тыкали браслетами под нос торговцам и мастерам, тонкая полоска кожи делала свое дело - вселяла в доверчивого гостя незаметную и смирную до поры до времени магическую сущность. Маленькую такую, хорошенькую, с десятком-другим гибких щупалец, смирную-смирную, пока за ниточки не дернешь. А как дернешь, да разбудишь - у-у-у, как разбудишь! Мало не покажется. А ярмарка гуляла и плясала, беспечная и яркая. Верещали от восторга детишки на карусели, папаши с тоской посматривали в сторону акций самогонщика, где-то в зверинце трубили неведомые даже Сайласу твари, гадалка-кочевница прям тут же, на улице, обещала незадачливому человеку золотые горы, серебряные реки и счастье в любви. С блондинкой, брюнеткой и рыженькой, вон под тем темно-вишневым пологом, за отдельную плату - одновременно со всеми тремя. Да, и даже так можно будет, только денежки плати. Иди-иди, человек хороший, прямо, не ошибешься. - Смотри мне, - вполголоса пригрозил гадалке Сайлас, - не заплатишь аренду - не выпущу с острова. - Что вы, мастер, до гроша все отдам, - она позвенела золотыми монистами и тряхнула юбкой, - дело спорится, монеты сыпятся. - Ну-ну. Главное, чтоб и в мой карман перепадало. - Мастел гнум! - взвыл вдруг сзади гнусавый деревенский тенорок, - да штой-та деется-то? А совесть? Совесть, я сплашиваю, осталась на этом остлове? - Чем недоволен? - коротко и очень тихо спросил Сайлас. Деревенщину словно приморозило - вмиг перестал вопить и замер, глупо хлопая глазами. - Что не устраивает?- Так ведь бой-то у вас договолной! - выпалил он, сразу отмерев. - А ставки? А выиглыш?- Считаешь, бой нечестным был?- Считаю! И все считают!- Ну, всех я здесь не вижу. А ты прямо сейчас отправляешься исправлять сей прискорбный факт. Берешь в руки меч и буквально бежишь на арену. Следующий бой твой. - Да вы што! - парень побелел и начал медленно оседать на землю. Огр ловко подхватил его за воротник и удержал на ногах. - Да разве я умею?!- Вот как раз и научишься. Кыш с глаз моих. Исчезни.И парнишка исчез, как ветром сдуло. - А не пожевать ли нам сушеных грибов? - раздумчиво спросил Сайлас у огра. Тот утвердительно заворчал. - И мяса? С кровью? И молодого сыра? И кувшинчик-другой наливочки? И свежих лепешек? - Уже в печи! - отрапортовал ближайший трактирщик. - Проходите, мэтр, все для вас, в лучшем виде. В полутемной таверне яркими вспышками фиолетового искрились браслеты посетителей. Сайлас довольно покивал сам себе - отличная задумка была, и воплощение блестящее. Кстати, к вопросу о воплощениях. Пора снова пить зелье - тело гнома, поднятое из склепа три месяца назад, уже не выдерживало нагрузки главного ярмарочного распорядителя. И почему тела смертных столь недолговечны? "Но они хотя бы на земле, а ты где? Вот и пользуйся тем, что есть", - одернул он сам себя. Ничего, дайте срок, и воссияет фиолетовое солнце. - Ваше мясо, мэтр! - возвестил трактирщик. Кругом бурлила ярмарка.
