Текстовушки. Архив

[Todo Uno]

Объявление.

В связи с техническими моментами хорошая новость для недоставанцев и пересдаванцев: дедлайн будет завтра, в воскресенье 26 ноября, в 9 вечера.

[Todo Uno]

Шестой текст и "есть вопросы".

[Снайпер]

Выданы наводки игрокам "Ив осенью", наводки другого поколения пока не рассылались.
Дедлайн по второму этапу - 9 декабря, суббота, в 18 часов вечера.

А когда другое поколение?

[Актриска]

У, дженерейшн некст всполошилось!  

[Снайпер]

А чоу за дискриминация такая, сидим тут как лохи на завалинке...

[Todo Uno]

Пока что могу отсыпать семечек, чтобы на завалинке не скучалось
Как только будет, так сразу все разошлю. На днях обещано.

[[Begotten]]

А что, тут еще какие-то семечки ухватить можно?

[Todo Uno]

Ну вот, наводки другому поколению тоже ушли.

[Todo Uno]

Седьмой текст, тоже ждём небольших правок.

[[Begotten]]

Черт, я была уверена, что выкладка в 19, сижу обновляю.
Увидела пост от Тодо, обрадовалась.
А выкладка в 21.
АААААААА

[pysh000000]

Вот так?

[[Begotten]]

Awwwwwwwwww.

[pysh000000]

Шесть минут прошло!

[[Begotten]]

ДЕСЯТЬ

[Simka]

Будем надеяться, что восьмой текст выслали к дедлайну.
Иначе бедолагу-автора тут мысленно четвертуют, судя по отсчету

[pysh000000]

Так. Это не симка.

[Simka]

А ты думаешь, зачем я быстренько тут втиснулась? Чтобы сразу возможные подозрения рассеять.
Я сдалась седьмой и правки сразу были внесены и приняты Так что это, гражданин Лемур, уберите свои инсинуации!

[Cressa]

вот так встаешь среди ночи почитать, а вот фиг!
Ждёмс )

[Снайпер]

Конечно, четвертуем, у нас же тут специалисты по приготовлению свинины. Симке - грудинку, мне заднюю ногу, коптить буду.

[Simka]

*гордо* Но-но,  мне не положено, я ещё не полностью реабилитировавшийся опоздун.
Но с  позитивной динамикой: в позапрошлый раз сдалась ровно в минуту дедлайна, прошлый - за час до дедлайна, в этот - за два часа. Надо научиться таки сдаваться хотя бы за день до дедлайна  

Флуда ради: мне кажется, если завалы на работе продолжаться, я таки стану свихнувшейся домохозяйкой или графоманом . Прихожу домой - и отвлекаюсь готовкой, перебиранием вещей (успокаивает здорово), играми.
И прослушиванием рок-хитов 70-80-х .

[Cressa]

Мне чур ушки, пятачок, хвостик, копытца. Забабахаю вам в сычуанском стиле  

[[Begotten]]

Флуда ради: мне кажется, если завалы на работе продолжаться, я таки стану свихнувшейся домохозяйкой или графоманом . Прихожу домой - и отвлекаюсь готовкой, перебиранием вещей (успокаивает здорово), играми.
И прослушиванием рок-хитов 70-80-х .

А я просто пью. Так что не жалуйся тут.

[Снайпер]

Френ, а ты сложно пей. Как Ард. И все наладится.

[Todo Uno]

Последний автор сдался точнёхонько в срок. Это моя семья решила посвинничать, и меня не отпускали за комп.

Сейчас будем читать.

[Todo Uno]

Авторы:
Сашетта
Снайпер
Шинанай
[Begotten]
Cressa
pysh000000
Simka

У одного автора два текста.
Сразу после выкладки разошлю вам в личку подопечных для рецензий.


Что писали газеты:

Двадцать пять лет назад (Джордану Райли тогда было 23), спустя две недели после опубликования дебютного романа, Райли получил обвинения от Моны Голд - вдовы своего учителя Отто Голда. Та утверждала, что Райли не сам написал роман, а украл у его у учителя, когда гостил у него на вилле. Райли отрицал все обвинения, соглашаясь с тем, что Голд оказал влияние на его творчество, однако утверждал, что роман принадлежит именно ему. Эксперты затруднялись ответить точно, чей это роман. Ко всему, стали появляться слухи, что самой Голд будут направлены иски по нарушению её мужем авторского права. Таким образом, скандал сошёл на нет.

Кей Ховард, дочь известного, скончавшегося в психиатрической клинике актёра Сэма Ховарда, принимала участие в вечеринке, где скончался от передоза тусовщик, представитель золотой молодёжи и актёр Форест Сван. После этой вечеринки многие озаботились здоровьем молодёжи и Джордан Райли поместил в наркологическую клинику сына Зака, в которой тот находится до сих пор.

Неоднократно поднимались слухи об армии литературных негров, которые держит Коллинз.

10 лет назад, когда Иви Шарп брала приёмных детей,  девочку взяли из приюта, а мальчика - от других приёмных родителей. Иви многие обвиняли в том, что она просто купила понравившегося ей ребёнка из другой семьи, а девочку взяла для прикрытия. Два года назад и мальчик, и девочка ушли от Иви, интервью они не дают, слухи о плохом обращении Иви с приёмышами продолжают курсировать.

Фредди Хаттон переехал пятнадцать лет назад в Австралию. После его срыва на приёме три года назад (полез в драку с председателем, придравшись к тому, что какое-то его замечание было "бесчеловечным"), газеты периодически пишут про те или иные его странные выходки.

Где-то месяцев за пять до рождения сына, муж Лоры Рудольф Тирт  покончил с собой. Как сказала сама Лора, он узнал, что она ему изменяет. Имя любовника она указывать наотрез отказалась. Появились слухи о том, что ребёнок был рождён не от Рудольфа, но она доказала (на основе сохранившегося биологического материала), что ребёнок рождён от мужа.

Два года назад, как раз, когда Каролин прославилась и смогла позволить себе купить отдельный дом, некий Стэн Марло (скорее всего, сутенёр) заявил, что его избили по заказу Каролин. Марло остался калекой. Через некоторое время Марло снял обвинения. Газеты некоторое время муссировали тему, что Каролин надавила на него через своих знакомых из бедняцкого района, где она жила до литературной славы, затем слухи заглохли.

Марк Хейл два года назад сидел полгода в тюрьме за мошенничество.

[Todo Uno]

1. Джордан Райли.

Рукопись Джордана Райли
Рабочее название: «Кто заказал детективщика Джорджа?»

Посвящение

Моей любимой супруге Розали. Спасибо, что принимаешь меня таким, каков я есть.
Моему сыну Заку. Борись. Я в тебя верю.
Моему внуку Олли. С нетерпением жду того момента, когда мы сможем читать книги вместе.

Благодарности

Моему товарищу по перу Марку Хейлe. Дружище, эта книга не была бы написана без твоих мудрых советов.

Обращение к читателю

Одна из знаменитых софистических загадок – парадокс брадобрея. На острове только один брадобрей, но он бреет тех, и только тех жителей острова, которые не бреются сами. Должен ли он брить самого себя?
Ответ – такого брадобрея не существует.
Я добился определенной известности, как создатель детективов. И открывая эту книгу, громко заявленную как почти автобиографическую, ты, мой любимый читатель, наверняка надеешься найти какие-то  запутанные хитросплетения и остросюжетные истории из моей собственной жизни. Что же  здесь, под этой обложкой? Какие тайны и приключения таит в себе жизнь создателя детективных историй?
Но могу ли я, подобно упомянутому мифическому брадобрею, писать детектив о самом себе в главной роли? Ответ мне совершенно ясен – не могу. И писать классическую биографию тоже не по мне. В конце концов, я уже обладаю определеной долей известности, и все желающие могут почитать обо мне в Википедии, на сайте jordanriley.detectiveism ylife.com, посмотреть мой канал на Youtube или ознакомиться с десятком взятых у меня интервью.
Где родился, в какой семье вырос, учеба-работа-первые шаги на литературном поприще, скандалы и сплетни, личная жизнь - все это уже есть в открытом доступе.
Поэтому, читатель, ты найдешь здесь просто  пару историй об одном писателе. Славный малый, обладает определенной толикой таланта и пишет  - вот совпадение! -   детективы.
Будь внимателен, уважаемый читатель – и тогда ты сможешь добраться до истины, сорвав литературный покров. А потом ещё один. И ещё. Я ведь действительно автор детективных историй, и моя цель – не просто рассказать истину, а показать путь к ней. Извилистый и запутанный – ибо прямые пути никому не интересны.

Джордан Райли
Хопборн, Австралия

P.S. Маленькая порция правды: я действительно сладкоежка. Обожаю шоколад , глазированные хлопья и  маршмеллоу.

Глава 1. День перед похищением
 - Да, окей, Дани. «Litres» , завтра, в 18.00… Эй, ну хватит, я никогда не опаздываю!  Да-да, я помню, что мое последнее интервью было давненько и надо подготовиться. Так, Дани, все, прекращай,  а то в следующей же книге  спишу с тебя настырного литературного агента и убью в первой главе! Коварррно и крррровожаааадно, аррр! Хех, ну вот, так-то лучше, твой смех мне нравится куда больше, чем мамочкины наставления...
Джордж положил трубку и плеснул себе виски. На полпальца, не больше. Разговор его немного утомил. Все же иногда его агент уж чересчур опекалась им, но при этом стоит отдать ей должное – свою работу она знала. И без неё писателю-детективщику средней руки намного труднее было бы удерживать позиции на рынке.
Джордж никогда не склонен был излишне прибедняться, он знал, что довольно талантлив.  Его банковский счет, тиражи и членство в Детективном клубе были весомыми атрибутами успешного писателя.  Но сейчас читатели завалены литературой по горло, на любой вкус и цвет. А Джордж ничем экстраординарным не выделяется. Да, его багаж довольно солидный – пять сборников и три популярных серии. Но созданные им Дженнис Старски, Марк Инстон и Джек Клейн не стали культовыми. Их нельзя было сравнить  с общими любимцами мировой аудитории, ни европейской и американской  - отцом Брауном, мисс Марпл, Эркюлем Пуаро,  комиссаром Мегрэ, Сэмом Спейдом , Ниро Вульфом, ни даже австралийской – как Клифф Харди и провинциал Бони.
Джордж не стал современным Честертоном, и лавры  Рекса Стаута ему не светили.
Да и муж, и отец из него так себе….Так, вот здесь стоп, Джордж, не стоит сейчас расковыривать рану. Он глотнул виски, пытаясь побороть несвоевременный приступ самоедства, но мысли непослушно текли дальше.
«Это все запланированное интервью.  Ненавижу давать интервью. Повторяющиеся  вопросы. Надоедливые журналисты, тщетно ждущие чего-нибудь "горяченького". Заученно улыбающийся я. Как будто играешь одну и ту же набившую оскомину роль. Здесь краткий пит-стоп – время пошутить. А  через пять минут  уместно  рассказать очередной черновой отрывок, пришедший на ум во время работы, но так и не использованный в книге. Такие отрывки отлично заходят как псевдоисторийка из жизни знаменитого автора криминальных романов, лишний штришок к портрету , делающий его ближе среднему читателю. Хе-хей, приятели, смотрите-ка – я такой же, как и вы! Разве это не здорово – писатель, придумывающий хитроумные  преступления и  расследования, и тоже попадает в дурацкие ситуации,  болеет, переживает, радуется, няньчит внука, отмечает годовщину свадьбы с женой, отмечает праздники, бреется по утрам. А самое смешное, нет, вы просто не поверите - заливая молоком очередную порцию «Лаки Чармз», гадает на подковках из маршмеллоу! Да-да, чем больше подковок -  тем удачней будет день. Нет, к сердечкам и радугам равнодушен, подковки – наше все. Хех, да, вот такой уж я»
Любовь к сладкому и кентуккийской жареной курочке, гадание на Лаки Чармз (он считал это самой удачной своей придуманной причудой), пропаганда утренних пробежек и супружеской верности, о да, обожаю этого писателя, вырос на его книгах, нет, председательство в Детективном клубе мне не предлагали, да, немного мастерю по дереву…Хе-хей, так смотрите же все, вот он я. Не забудьте подписаться на мой Youtube channel, twitter и купить новую книгу, кстати, в последнем своем видео я зачитывал первую главу, можете оценить. Большие пальцы вверх, ребятки, большие пальцы вверх!
Рутина и формальщина; но ничего не поделать, это часть работы над образом. И в итоге довольный журналист удаляется с очередной информационной подачкой для жаждущей аудитории.
Но самое паршивое -  каждый, каждый раз эти клятые писаки пытаются его куснуть, напомнив о старой скандальной истории.  Двадцать пять лет прошло со смерти Отто Голда и публикации дебютного романа Джорджа, а все равно.
Хотя ему грех жаловаться -  вдова Отто, Мона, тогда обеспечила ему отличнейшую рекламную компанию. Его первая книга была написана в жанре социалистического реализма; единственная по-настоящему серьезная из написанных им; настоящая.  Правда, средней руки, если уж быть откровенным. Этой книге изначально не судилось быть коммерчески успешной, и имя Джорджа никогда не стало бы известно широкой публике. Но овдовевшая Мона Голд обвинила его в плагиате, в наглом присваивании наработок покойного мужа – и вуаля. Неприхотливая публика живо заинтересовалась книгой, издательство предложило выгодный контракт  – и дальше все пошло по накатанной. После дебюта серьезные романы  он забросил, навсегда отдав предпочтение детективным историям. Ему легко давалось их написание, публике нравилось,   постоянный интерес обеспечен благодаря успешному старту – все сложилось прекрасно. Если бы ещё он сам забыл правду, забыл старика Отто, неудачника Кевина Хайда и вообще всех и все, связанное с той историей.
Джордж одним глотком допил виски. Лучше не стало, настроение все равно было препаршивым.
Похоже, самое время сесть и обстоятельно кого-то убить. Джордж взглянул на свою любимую Olivetti Lettera 32 1963 года выпуска. Лэптопы – нет уж, увольте, они хороши для интернет-серфинга, но не для его работы. В том плане он был самым что ни есть ретроградом. Ему нравилось печатать, ощущая, как каждая буква упруго отскакивает на бумагу. Он не пожалел времени и денег, чтобы найти именно эту машинку – ведь на такой работает Кормак Маккарти. Джорджу приятно было думать, что оригиналы обожаемых им «Старикам здесь не место» и «Кровавого меридиана» тоже напечатаны на Olivetti Lettera 32.
Джордж взял черновик и снова пробежался по тексту. Этой повестью он как раз попытался вскрыть один из давно назревающих эмоциональных нарывов, излить на бумагу не дающие ему покоя воспоминания. Но получилось откровенно говоря плохо. И чересчур двусмысленно. Так что это классическая "книга в стол".Он никогда его не опубликует и никому не покажет. Закончит - и сожжет к чертям собачьим, может, хоть так ему полегчает.
Рукопись Джорджа
«Глава 1: Визит вдовы Голдберг
Дженнис внимательно слушала свою посетительницу. Моника Голдберг. Дама в возрасте, при этом ухоженная и сохранившая  часть былой привлекательности. Бледная напудренная кожа, ярко накрашенные губы и ногти, дорогая лакированная сумочка. Моника выглядела породистой и богатой. Какой контраст с самой Дженнис и откровенно убогой обстановкой её конторы. Но после прошлого расследования следовало порадоваться, что хоть лицензия частного детектива все ещё при ней. Так что визит Моники стал неожиданным и очень приятным сюрпризом.
- Я уверена, что Уве убили. Убили, понимаете? – Моника сдавленно заплакала, достала из сумки надушенный кружевной платочек и принялась изящно прикладывать его к глазам.
Хм, горюет она вроде как искренне – отметила Дженнис. Но как, черт возьми, таким женщинам это удается? Плачет, слезы стекают по щекам – и ни тебе покрасневшего опухшего носа, ни потеков туши, макияж как прибитый. Аж завидно… Так, Дженнис, а ну соберись, это твой самый денежный клиент за последние полгода!
- Этот мерзавец украл работу Уве! Украл!  Думаю, воспользовался подходящим моментом, когда гостил на вилле. Бедный Уве, ему так нравилось находиться в компании талантливой молодежи, он с такой радостью делился с ними своим опытом. А этот подонок просто втерся в доверие к своему учителю и украл его работу! Он не погнушался опубликовать роман под своим именем, видимо, рассчитывая, что изобличить его уже больше некому. Но он забыл обо мне! Я сразу же обратилась в прессу, я готова была отстаивать права Уве в суде, но…
- Но некоторые молодые писатели начали говорить о встречных исках, обвиняя вашего покойного мужа в плагиате, и вы отступились? Я помню эти слухи.
- Да, мне неприятно это признавать, но вы правы. Я испугалась. Если бы это говорил только сам трусливый вор – но он каким-то образом сумел убедить ещё пару своих дружков выступить с такими заявлениями. Мерзавец – он мерзавец во всем. Я предпочла отступиться.  И слухи быстро утихли. Но дело не только в подлом воровстве. После смерти Уве я была просто в шоке. Да, 68 лет, далеко не юноша, но поверьте, он был крепок и полон сил, а сколько творческих планов хотел реализовать! Да, мы с Уве уже не были так близки, и жили по отдельности, но он оставался не просто моим мужем – но и другом. Это был такой удар. Я была разбита, раздавлена, я не могла связно думать, понимаете? А потом это мерзавец, этот подлый мальчишка опубликовал роман. И нагло врал в ответ на мои попытки воззвать к его несуществующей совести. Как он заявлял прессе:  «Разумеется, я глубоко уважал Уве, и его творчество оказало сильное влияние на меня, но я даже в мыслях не осмелился бы на такой ужасный поступок – обворовать своего же учителя!» Каков подлец!
И вот тогда,  глядя в его бесстыжие смеющиеся глаза, я внезапно подумала – а ведь это он последний видел Уве живым. О да, его история выглядела правдоподобной: нашел беднягу в уже бессознательном состоянии, позвал на помощь, пытался спасти, так горевал... Просто испуганный молодой человек, которому не посчастливилось оказаться не в том месте, не в то время. Все знали, что последние несколько лет Уве очень страдал от участившихся астматических приступов и заказывал свои пшикалки просто десятками.
Но …а если это подстроил он, Майли? Баллончик с лекарством легко можно опустошить, а Уве можно было специально довести до приступа. И тогда осталось бы просто разыграть комедию… Умоляю вас, мисс Дженнис, расследуйте это дело. Я должна знать правду!  Если этот мерзавец просто ограбил моего мужа -  я смогу это пережить. Бог ему судья. В деньгах я не нуждаюсь, а строить всю свою дальнейшую карьеру на плагиате он не сможет.  Но если он убил Уве, так  цинично и хладнокровно….. Я готова заплатить в три… нет, в шесть, в шесть  раз больше вашего стандартного гонорара! Лишь бы узнать истину и призвать Майли к ответу!
Дженнис сочувственно кивала посетительнице, едва сумев скрыть радость от заявление про шестикратный гонорар. Ну что же, Майли, малыш, закончились твои праздные писательские денечки, Дженнис Старски принимается за дело!»
Джордж перелистнул рукопись.

[Todo Uno]

«Глава 3. Неудачи Джекила Кева.
Дженнис встретилась с Джекилом в баре. Она вышла на Кева через литературного агента Уве Голдберга, который сейчас переживал не лучшие времена. За три сотни зеленых тот выдал ей целый список парней, тусовавшихся с Уве.  Оказалось,  Уве вовсе не был таким душкой, каким описывала супруга горюющая Моника. Вдова слукавила. Она знала, что её муж вовсе не бескорыстно опекал начинающих писателей. Уве был гомосексуалистом, и именно поэтому окружал себя молодыми литераторами, проводя с ними время на отдельной вилле. И выбирал он весьма симпатичных молодых людей. Так что обычно на его вилле обосновывалось сразу трое-четверо красавчиков, которые при этом искренне восхищались «учителем».
Судя по местной публике – этот бар плотно облюбовали «голубые».  Правда, Кев не был похож ни на смазливого мальчика, ни на брутального самца, как обычно рядовые обыватели представляют себе гея. Некрасивый, какой-то потасканный мужчина, неудачник, который ничего не добился за свою писательскую карьеру. Джекил разменял четвертый десяток, и до сих пор зарабатывал на жизнь публикацией коротких рассказов во второсортных изданиях. Ещё поговаривали, что он относится к числу довольно востребованных «литературных негров» - но его вид явно свидетельствовал о том, что его труды малооплачиваемы.
- Да, я был влюблен в Уве. Он был для меня идеалом: состоявшийся, харизматичный, пример для подражания. Я не рассчитывал на взаимность: для Уве я был староват. Смешно, с учетом разницы в возрасте не в его пользу, но это факт. Он предпочитал парней помоложе и покрасивее. Вот Майли отлично вписывался в этот типаж, да. Молодой, всего двадцать три года, привлекательный малый, талантливый, мечтающий о славе серьезного писателя. А я…а сами видите. – Джекил махнул рукой и одним глотком осушил половину бокала. Дженнис отметила скорость,с  которой тот поглощал спиртное. А у кого-то здесь явные проблемы с выпивкой. -  Но тем не менее, Уве был благосклонен ко мне, а я в благодарность не особо задумывался о том, что же дают мне наши отношения. Я с радостью делился с ним своими наработками. Да что уж там – последние три книги, выданные под именем Уве, по сути написал я. Он только вносил небольшие стилистические правки.
А потом ко мне пришел Майли. Оказалось, он внимательно анализировал все произведения Уве, как своего учителя, пытаясь почерпнуть для себя ценные уроки. И обнаружил, что Уве использует наработки других ребят, которые постоянно тусовались с ним на вилле. Мало того, он нашел последнюю рукопись Уве, и увидел, что тот использовал наработки самого Майли.  Парень начал копать дальше, и вышел на меня.  Он был явно шокирован, пришел ко мне весь взвинченный и устроил настоящий допрос. А я так устал постоянно прятаться, что просто взял и выложил все как на духу, вот как сейчас выкладываю вам. По мере моего рассказа Майли мрачнел все больше, а потом просто встал и ушел, не попрощавшись.  А спустя неделю Уве умер, не пережив очередной приступ астмы, и я просто ушел в запой. Да, я слышал историю про дебютный роман Майли, про иск Моники и слухи о том, что сразу несколько новичков готовы были в свою очередь обвинить Уве в  плагиате. Но я не хотел иметь к этому никакого отношения. Это ведь просто пляска на костях Уве. ..
Дженнис слушала внимательно. Картинка начала складываться. Месть во имя справедливости – отличный мотив, просто таки канон.»
 Джордж снова перелистнул рукопись и и остановился на предпоследней главе, в которой мужественная Дженнис уже распутала дело и изобличила убийцу Майли
«Глава 7. Признание Майли
Дженнис молча слушала Майли. Пистолет она по-прежнему держала в руке, но юноша, казалось, этого не замечал, он был полностью поглощен своим признанием. Дженнис уже привыкла к таким сценам. Все преступники делились на два типа: закореневшую опытную мразь и таких вот импульсивных юнцов, которых ничего не стоило расколоть. А ведь Моника оказалось очень прозорливой, стоит отдать вдове должное.
- Знаете, смешно, как этот старый ворюга беспокоился о своем здоровье. Такая характерная для многих  негодяев нарциссическая любовь к себе неповторимым.  Последние годы астма донимала его все больше. Так что  Уве оставлял по баллончику с лекарством в каждой комнате виллы, на всякий случай. Я предусмотрительно опустошил одну из таких пшикалок,  пригласил Уве в комнату под предлогом обсуждения сложного момента в своей книге, и специально довел до приступа, бросив прямо в  лицо обвинения в воровстве. Я рассказал ему все, что узнал от Джекила Кева – и это сработало. О, вы бы его видели. Синеющее лицо, глупо открытый рот. Он был похож на рыбу, случайно выброшенную на берег. Что-то пытался сипеть, размахивал руками, хватался за воротник, пытаясь вдохнуть. Жалкое зрелище. Мне не было приятно на это смотреть, честно, я еле вытерпел те долгие минуты ожидания, пока наконец уже мог безбоязненно позвать на помощь.  Но я ни о чем не жалею. Уве заслужил это. Выдавал себя за мудрого Учителя, делал вид, что опекался нами, внимательно слушал наши мысли и задумки, чтобы потом просто своровать и использовать в своей очередной книжонке, наживаясь  на нас и наслаждаясь славой признанного мастера. Я поначалу также восхищался им. Но это чувство быстро уступило место брезгливости, когда я понял, что Учитель – вовсе не учитель, а просто обманщик. И да, последнюю рукопись  присвоил себе (в конце концов, больше половины и так было написано мной) и её издали под моим именем: дебютный роман самого перспективного ученика великого Уве Голдберга! Ну и конечно, пиар. Спасибо Монике, благодаря скандалу у меня получился отличный старт карьеры, книгу буквально расхватывали с полок, я через день давал интервью. Когда Моника выдвинула иск – я был к этому готов; связался с другими ребятами, из прежних жильцов виллы, и убедил их воспользоваться подходящим моментом и заявить, что Голдберг сам похищал их идеи. Что может быть лучшим пиаром, чем раскручивающийся скандал? Нет, с Кевом на связь я не выходил. Этот безвольный  тюфяк в жизни не выступил бы с громкими заявлениями, его только и хватает на то, чтобы плакаться над бутылкой о своей горькой судьбе и слюняво обожать старика Уве. По-моему, он до сих пор его любит. Отвратительно. – Майли брезгливо поморщился и поудобней устроился в кресле. – Но позвольте полюбопытствовать, Дженнис, что вы собираетесь делать дальше? Держать меня на мушке и повести в суд сдаваться? Увольте, я не такой дурак. Или решили пристрелить меня прямо здесь, во имя справедливости? – Майли откровенно забавлялся.
Дженнис ухмыльнулась и нащупала включенный диктофон. Вот за что она любила таких юнцов – так это за самонадеянность и желание заявить о своих подвигах.  Тоже мне, хранитель мировой справедливости нашелся. Попался, милый. Похоже, свой шестикратный гонорар она отработала сполна…»
Джордж отодвинул рукопись и налил себе ещё виски. Нет, сегодня определенно не его день. Не стоило сейчас перечитывать это. Его взгляд упал на счета из клиники. Да уж, лечение Зэкари сильно било по его карману; но ничего, ничего. Главное, чтобы сын выкарабкался. Говорят, бывших наркоманов не бывает, но мало ли что болтают люди. Уже три года прошло с начала лечения, Зэкари уже давно «чист», но возвращаться ему к жизни в  обществе пока рано. Нет, черт возьми, как же обидно – молодой, здоровый, умный парень – и стоило же ему тогда встретить эту шлюху Кейси.
Джордж непроизвольно сжал кулаки. Мысли об этой падали всегда приводили его в бешенство.
Мерзкая малолетняя наркоманка, перетрахавшаяся со всей свой кодлой. Чем она так привлекала Зэкари? Его мальчик всегда был таким благоразумным. Он сам бы никогда, никогда не притронулся к проклятому зелью, если бы не эта тварь. Главное, сама больше просто баловалась, чем полегче, зато Зэкари быстро опустился до тяжелой наркоты.
Джордж помассировал ноющие виски. Хорошо, что для работы над книгами он перезнакомился со многими полезными людьми. Немного подмазать тут, пара сотен там – и нужный человек легко внедрился в кодлу Кейси, выманив Зэкари в нужное место. А дальше дело техники - и привет, наркологическая клиника и круглосуточное наблюдение.
А потом эта сука пришла к Джорджу и Розе, с пузом наперевес. Приветики, дедуля и бабуля.
Гребаная мразь. Он бы с удовольствием придушил её на месте, но Роза его удержала. Кейси носила ребенка Зэкари (после он даже тайно заказал экспертизу, убедиться, что Оливер действительно его внук)и поэтому была неприкосновенна. Чем с радостью и пользовалась. Сколько денег из них она выдоила, сколько нервов выжрала, ненасытная мразь. Они были готовы на все ради будущего внука. А потом Кейси родила сына и уехала, забрав Оливера с собой, а с ними порвала все связи.
Они бы с радостью забрали Оливера к себе, оформили опекунство -  но эта  дрянь отказалась, даже слушать не захотела, а юридически никаких прав у Джорджа с Розой нет.
Он слышал, что Кейси вроде выбилась в люди,  даже пишет какие-то книженции.
А он с первой встречи с ней все смерти в своих книгах описывает, представляя эту шлюху в роли жертвы. Это её он растворял в соляной кислоте; её забивали ногами малолетние подонки; ей выкалывали глаза, резали лицо, глушили носком, набитым монетами, с неё снимали скальп, сбрасывали с отвесной скалы, душили проволокой, закапывали заживо, ставили жестоки медицинские эксперименты. Десятки раз он с наслаждением убивал Кейси в лице своих персонажей. Уж хотя бы самому себе он мог признаться - написание этих сцен доставляло ему настоящее удовольствие, эдакий писательский оргазм.
Джордж залпом допил уже  третью за последний час порцию виски.
Ничего, скоро Зэкари окончательно поправится, потом они заберут таки Оливера (деньги и нужные связи решают все) и они заживут все вместе, счастливо. Долго и счастливо. Сказки с хэппи-эндом – не его любимый жанр, но Господи, они заслужили, заслужили право на мирную счастливую жизнь.
Джордж отставил стакан и посмотрел на часы. Твою мать, пять вечера, а он ещё не собран! Дани его прикончит нравоучениями, если он опоздает на это чертово интервью.
Джордж выбежал, в спешке забыв запереть кабинет.
Через двадцать минут хлопнула входная дверь, послышался звук мотора.
Дверь в кабинет медленно открылась. Кто-то, одетый во все темное, подошел к столу писателя и начал неспешно перебирать его бумаги.
Глава 2: Похищенная рукопись....

[Todo Uno]

2. Кей Ховард.

Драконы в песках Дешха

Если история начинается как старинная сказка, это еще не значит, что так же она и закончится. Но думала ли об этом красавица Кахо? Конечно же, нет. Она вообще не питала любви к этим мутным историям с недавних пор, с того дня, когда Самир, отец ее, известный лицедей и сказочник, зашелся диким криком посреди спектакля. Безумно вращая глазами, он тыкал пальцем вдаль, где бескрайние барханы впиваются горячей пастью в тяжелое небо, звал Драконов и падал оземь. Он так кричал, что успел охрипнуть к моменту, как стража подоспела и увела его прочь. Умелые руки целителей, увы, не смогли помочь Самиру, вскоре он скончался. И до последнего вздоха с губ его рвалось одно лишь слово – «Драконы».
Кто бы знал, почему древняя легенда о могучих чудовищах, спины которых кроются в глубинах подвижных песчаных холмов, сгубила его? Иногда Кахо вспоминала, как Самир любил запираться в читальнях, обложившись старыми книгами и ветхими книгами. И тут же стремилась забыть, будто эти Драконы могли достать и ее даже через такую осторожную и далекую мысль.
В тот – еще один – злосчастный день, Кахо, утомленная полуденным зноем, присела в тени у стены, отделявшей рынок от жилой части города. Сонно глядя на суетливых жителей Дешха, спешащих сделать все покупки до того, как солнце начнет ощутимо подпекать пятки, она перебирала пальцами прохладный песок, выбирая мелкие камешки. Забавный парнишка у лотка толстого Яршана-яблочника привлек ее внимание: одетый по-нищенски, он все равно был слишком чист и аккуратен для настоящего побирушки. Издалека Кахо не смогла разобрать, какими некрасивыми словами он обменялся с Яршаном, но тот явно пришел не в самое благостное расположение духа. И даже потянулся за ножом, а это было явно не к добру.
— Приветствую! — Кахо выскочила между яблочником и бродяжкой-обманщиком так неожиданно, что оба они отшатнулись в разные стороны. И тут же Кахо схватила юношу за руку и без лишних слов припустила прочь по улицам. Толстяк-Яршан, конечно, и не пытался их догнать, только яростные проклятия неслись вслед беглецам.
И как-то так, сами по себе, без лишних слов и мыслей, жизни Кахо и парнишки, назвавшегося Зорайхом, сплелись теснее тесного. Дни текли легко и безмятежно, вечера были полны нежности, любви и мечтаний. Сидя на городских стенах, Кахо и Зорайх мечтали о том, что однажды выйдут из Дешха и своими глазами увидят, что скрывается на другом краю пустыни, окружившей город. Размышляли о том, какие имена можно дать детям и сколько их, этих детей, нужно для полнейшего счастья. Засыпали под звездами, крепко обнявшись.
Все сломалось очередным утром, когда Кахо открыла глаза и увидела, что их постель на крыше дома окружила городская стража. Мужчина в дорогой одежде вышел вперед, взглянул на девушку безразлично, будто не видя, и обратился к Зорайху:
— Господин Нидала, время возвращаться. Отец ждет.
И никакие возмущения Зорайха, никакие мольбы Кахо не возымели силы перед волей самого Ноджара Нидала, главы купеческой гильдии. Зорайх клялся, обещал вернуться, обещал забрать Кахо с собой, но день прошел, другой, третий – и Кахо сама пошла искать любимого. Немало насмешек и пинков пришлось ей стерпеть, не раз и не два стража сбрасывала ее с крыльца роскошного дома Нидала, но отчаянное сердце не знает преград.
Та ночь была удивительно безлунна, и в самый темный и мрачный ее час Кахо бесшумно взобралась в окно дворца и, озираясь, прокралась к покоям Зорайха. Информация, купленная ею в том мрачном уголке городского рынка, куда стража заходить опасается, оказалась правдива в первой своей части. Толкая дверь, Кахо молила всех богов, известных и неизвестных, о том, чтобы вторая часть оказалась ложью… Но взгляд пустых, будто стеклянных, глаз Зорайха разбил ее надежды в прах и вырвал истошный крик. И ни один удар, полученный от сбежавшейся на голос стражи, не был больнее осознания, на какие страшные вещи пошел подлый Ноджар, лишь бы сын не смел противиться его воле.
Брошенная за ворота Дешха, Кахо рыдала, вонзая пальцы в неостывающий песок, и глубины отзывались плавным мощным движением в такт неуверенным шевелениям под ее сердцем.
«Они вернутся, — звучал в ее памяти голос Самира, — когда чаша предательств переполнится».

[Todo Uno]

3. Кайл Коллинз.

Путь маленького Табаки.

Кайл Коллинз родился в семье выходцев из Англии Томаса и Белинды Коллинз на юге Австралии в городке Норманвилл, вблизи Аделаиды 20 мая 1960 года. Единственный ребенок в семье. Получил хорошее домашнее обучение и смог поступить в Университет Аделаиды на юридический факультет, который закончил в 1984 году.
Затем он переезжает в Мельбурн и в 1986 году женится на Беатриче Тапала, танцовщице смешанного происхождения. Однако брак не стал удачным и спустя два году был расторгнут. Примерно в это же время попадает под влияние бывшего министра финансов и начинает свою писательскую карьеру. Достаточно быстро его хлесткие и откровенные биографические романы становятся популярны в основном благодаря тайным сведениям, опубликованным на страницах книг. Тем не менее за всю свою писательскую деятельность Коллинзу ни разу не предъявляли судебных исков о клевете. Но регулярность выхода его новых книг не раз становилась поводом для слухов и подозрений, что на самом деле на Кайла работают несколько человек. На самом деле тайна его гения скрывается в успешном использовании своего образования — умении собирать и анализировать факты, структурировать и выкладывать информацию объективным образом, доступ к самой верхушке истеблишмента, а также эффективный симбиоз двух человек: опытного детектива-профессионала и графомана-любителя. По словам самого автора, выбрать персонажа, выстроить сюжетную линию вокруг главного героя, подобрать факты, — это требует значительных затрат энергии и времени, а вот складывать буковки в слова по имеющейся выложенной канве — значительно проще. Творческий круг очень узок, иногда на свет выплывают весьма неприглядные подробности чужой жизни. И историй, которые, как считает Кайл, уже ему известны, хватит ещё на несколько сотен биографических романов. Например, есть один очень известный писатель, его дочь пошла по его стопам, стала прозаиком. Долгое время они жили вместе как муж и жена. Как раз в этот период его дочь родила сына, но ребенка по причинам, о которых читатели могут только догадываться, отдали в приёмную семью. Тем не менее, когда дочь подросла, она забрала сына к себе несмотря на то, что уже имела приёмную дочь.
В 1995 году уже в Сиднее Кайл Коллинз снова женится. На этот раз его женой стала его пресс-агент Анна Уолсройт, однако в 2000 году Анна подала на развод и в скором времени брак был расторгнут. На текущий момент творчество Кайла Коллинза насчитывает 76 биографий.

[Todo Uno]

4. Иви Шарп.

Часть первая.

Глава 1.
Голубоватое полуденное солнце обжигало площадку около педантично прибранного коттеджа.
На гаражной распродаже оборванки Вестал сегодня воистину редкие предметы. Среди пыльных бус и аудиокассет с наклейкой "Кевину, лучшее" - невинность, доверие и даже детство ограниченного издания.
Отец смотрит из-под нахмуренных бровей.
Седых кустистых бровей, так похожих на прилипшие грозовые тучи.
Уродливые тени ветвей рисуют на его лице подвижные татуировки.
- Этот хлам, - сквозь зубы цедит он и одним взмахом руки сбрасывает на землю и бусы, и аудиокассеты, и невинность, и доверие, и даже детство ограниченного издания.
Он растаптывал вещицы так тщательно, что каждый осколок превращается в острую летучую пыль.
Оборванка Вестал не уверена, но ей кажется, что он хохочет.

Глава 2.
Как ни странно, оборванка Вестал не плачет. Она смотрит на истязание сухими глазами - настолько сухими, что это причиняет дополнительную боль.
Единственное, что не поддается отцу - резиновый мяч, который лишь деформируется. Сила духа.
- Я все равно уничтожу его, - говорит Отец, вжимая в упругую поверхность мяча ногти.
Но он не смог.
Он разрушил все, что было у оборванки Вестал.
Пластмассового динозавра и смелость.
Заводной грузовик и решительность.
Он высмеял и выбросил ее самодельную игольницу, мячик-попрыгунчик и собственное мнение.
А мяч, хоть и изрядно потрепался, был цел.
Оборванка Вестал лежала на кровати = обессиленная, с сухими глазами и тупой болью в теле и смотрела, как взбешенный Отец топчет мяч.
День за днем.

Глава 3.
Однажды оборванка Вестал обнаружила в своей постели что-то чужое.
Она обвела комнату взглядом - здесь не осталось ничего, кроме этой неизвестной вещицы, явно оставленной Отцом взамен разбитого.
Какое-то время она старалась не обращать внимания, но однажды подарок стал доставлять дискомфорт, и его пришлось принять.
Итак, Отец подарил ей куклу.

Глава 4.
Оборванка Вестал не всегда боялась.
Но с тех пор, как по комнате пополз плющ, страх стал ее постоянным спутником. Она лелеяла его - аккуратно разворачивала новые листочки и поправляла ветви, чтоб покрывали каждый участок стены. А Отец зорко следил, чтобы сквозь него не пробился росток надежды.
Когда-то она убегала через лес, пряталась на железнодорожной станции, но Отец пускал по следам собак и притаскивал обратно. Она визжала и упиралась, вместе с кожей ладоней сдирая о землю уверенность.
- Я все расскажу, - угрожала она, но ее угрозы были не опаснее хвойных игл.
Отец лишь хохотал - запрокинув голову, с чувством, а потом вразумлял оборванку Вестал пощечинами. От этого дребезжали стекла взгляда на мир - пока окончательно не почернели и не разбились.
Оборванка Вестал занавешивала окно старым пледом, что раньше спасал от бессонницы.

Глава 5.
Подаренная отцом кукла доставляла массу хлопот.
Оборванке Вестал не нравилось с ней играть, а назойливое "мя-мя" раздражало, но Отец настаивал, что с куклой нужно проводить время. Наверняка гордился подарком.
Пару раз она сходила с куклой на реку, но привлекла слишком много внимания. Еще бы - тринадцатилетняя с куклой!
- Какой хорошенький, как его зовут?
- Это Кизи. Его зовут Кизи, - бормотала оборванка Вестал.
Позже Отец наказал ее - и за реку, и за "дурацкие имена".
А кукла ведь даже не поняла этого.

Глава 6.
Однажды оборванка Вестал проснулась в почти вакуумной тишине.
Куклы не было.
Отец лишь пожал плечами в ответ на расспросы, и оборванке Вестал стало очень грустно.
Плющ потихоньку потерял листву и уступил место мху.
- Вырос на сырости моих слез,- шутила она.
Оборванка Вестал часами гладила мшистые стены, и печаль затягивала ее все сильнее.

Часть вторая.

Глава 7.
После того, как Кизи исчез, Отец стал проводить время с дочерью не только во время ритуалов разрушения в ее комнате. Вестал-чаровница стала его постоянной спутницей на выходах в свет. Всегда в потертом бархате, словно мотылек восьмидесятых, она издала  сборник стихов - под именем Вестал Ла Йорона.
- Своим успехом ты обязана лишь мне, - почти не разжимая губ, говорил Отец, небрежно переламывая зубочистку, как ее характер.

Глава 8.
Спустя годы позвоночник Отца переломился так же легко. Тихо хрустнув, будто снег под ногой, некогда грозный мужчина сложился, как лист бумаги.
И слег пеплом в урну.
Вестал-чаровница наблюдала за его гибелью так же, как когда-то и за своей, - широко открытыми сухими глазами.
Прах она поставила в совершенно пустую, до тошноты чистую комнату.
И не позволяла никакому чувству к нему даже приблизиться.

Глава 9.
Вестал-чаровница нашла Кизи в одной пропахшей выпечкой семье.
Кизи показался ей почти неузнаваемым, даже словно бы обладаюшим своей волей.
- Сколько вы хотите за него? - спросила она, и лицо миссис Домашняя-Кулебяка стало словно пурпурный шар для боулинга. Мистер Люблю-Штрудель сразу указал на дверь.
Но Вестал-чаровница уже не была сломанной зубочисткой - пусть и угловато, но она склеила себя.
- Вы не можете ему ничего дать, - нанесла она удар Отца первой категории.
- Но вы и мне ничего сделать не сможете, - а это уже удар второй категории, по семейному сервизу битой.
- Кто поверит, что известная писательница ворвалась в вашу лачугу на обочине жизни? - как сочны под подошвой осколки благополучия.
Оставив за горизонтом крупную сумму и безутешных пекарей, Вестал-чаровница вернула Кизи себе.

Глава 10.
Вестал-чаровницу обступили слухи.
Газеты сочувствовали смерти Отца. Телеканалы под лупой рассматривали это событие. Интернет вовсю ехидничал и соревновался в колкости шуток.
И вдруг стрелка переключилась на Кизи.
Со всех сторон неслось "Купила". Вестал-чаровница поначалу хотела восторженно подтвердить, но портрет Отца обреченно покачал головой.
- Собери комплект, - прошипел он, и тени плюща пробежали по его лицу.
Вестал-чаровница рассеянно посмотрела на сидящего у игрушечной железной дороги Кизи. Паровозик начал движение по маршруту "Послушание" - уже поздно перестилать рельсы.
Вестал-чаровница взяла из комиссионного брошенную Челси.
- Она Девушка-из-Челси.
- Никаких дурацких имен, - заскрипел портрет.

Часть третья.

Глава 11.
Куклы прожили с Вестал-чаровницей немало лет. Доставляли неприятности, раздражали, но она все равно перевозила их из дома в дом, из отеля в отель.
Но однажды обе куклы исчезли.
Вестал-паутина снова оказалась наедине со слухами. Они кричали, как цензура в ее стихах, и так же привлекали внимание.
Углы дома обрастали мхом, в гостиной ощетинивался шипами лимон.
Вестал-паутина разбивала лампу за лампой и оставалась в полной темноте.

Глава 12.
Немногим ранее пропажи кукол Вестал-паутина с удивлением и недовольством рассматривала гостя на пороге.
- Если вы журналист, как заявляете, то знали бы, что Вестал Ла Йорона не принимает гостей.
- Меня не интересует Вестал Ла Йорона, - ответил гость, глядя поверх ее плеча на портрет Отца.
Вестал-паутина нехотя отступила - вмешиваться в дела Отца было опасно.
Когда она выходила на кухню за терпким чаем с запахом усталости и полыни, ей показалось, что гость разговаривает с портретом. Но вместо знакомого голоса, которого было бы странно ожидать (Отец не любил чужаков), коттедж оглушил внезапный гром.
Вестал-паутина уронила чашку и не сразу осознала, что наконец-то плачет.

 Глава 13.
Вестал-паутина не слышала никаких звуков пару дней, но уже слышанный стук в дверь раздался опять.
- Вас снова не интересует Вестал Ла Йорона?
- В этот раз меня интересует именно она.
Гость знал слишком много. С каждым его словом за занавешенным пледом окном становилось все темнее, при этом портрет Отца запятнал необъяснимый солнечный зайчик.
- У вас будут неприятности, - казалась быть спокойной Вестал-паутина, и теперь ее угрозы не были хвойными иглами: бумаги на ее столе говорили, что Гость поглощал чужие труды, выдавая за свои, к тому же не все его пути одобрялись законом.
Когда дверь за Гостем закрылась, Вестал-паутина вздохнула с облегчением.
Но на следующий день исчезли куклы.

 Глава 14.
Вестал-паутина постоянно думала о куклах.
Ее комплект распался.
С детства родной Кизи.
Подобранная для вида Челси.
И никаких нитей. Никакого отклика. Будто и не было этих лет.
Вестал-паутина стоит у окна и мечтает сухими глазами увидеть, как складывается пополам Гость.
Как лист бумаги.
Вовремя не сложила.