О славном сыне королядавно судачит вся земля:лишь был рожден, пронесся слух,что светел волос, лик и дух.Идут года, малыш растет,все так же радуя народ.Неведома ему нуждаи все дается без труда.И вот через шестнадцать летгремит молва на целый свет:отбросив бремя всех забот,король гостей на пир зовет.«Спешите, гости, поскорейда прихватите дочерей:ту принц женою назовет,кто в сердце пламя разожжет».И прогремел горою пир:на нем, казалось, был весь мир,но ни одна из пышных дампасть не заставила к ногам.«Пусть их манеры хороши,Но нет свободы у души.Помимо танцев и беседУ них и интересов нет.Отец, коня мне снарядида в путь-дорогу отпусти,быть может там, в чужом краюя разыщу мечту свою.»Король вздохнул, но как же быть - Придется сына отпустить.Чуть солнца начался восход,принц сразу выступил в поход.Скакал он целый день и ночьПокуда стало уж невмочьИ наконец, превав побег,Остановился на ночлег.Проснувшись, еле смог вдохнуть,Боясь видение спугнуть:Красавица к ручью идетИ из него водицу пьет.И до чего же хороша,Аж замерла в груди душа!Шелк локонов затмит собойИ солнца отблеск золотой,в глазах же можно утонуть!«Куда, девица, держишь путь?Не страшно ль быть совсем одной,В лесу, без лошади, босой?»«Чего бояться родной дом?Ведь всё мне так знакомо в нем.Лишь ты, чужак, в новинку тутКуда дела тебя ведут?Что до коня – он захворал,уснул и больше уж не встал.»«Позволь тебя мне довезти,соединив наши пути!Тебя увидев, полюбил,и без тебя мне свет не мил!За поцелуй я все отдамИ мир сверну к твоим ногам!»Лишь звонкий смех ему в ответ«Пусть платой станет целый свет!На кон поставь ты жизнь свою,и поцелуем одарю. Когда уста соединим,навеки станешь ты моим.Но помни: коль решишь рискнуть,назад тебе не повернуть.»Так жаркий поцелуй скрепилОковы чародейских сил.И лишь тогда юнец узнал,кому он жизнь свою отдал:что с Королевой Эльфов онотныне вечно обручени должен жить в ее краю,забыв про родину свою.До края эльфов путь далёки этот конь в пути полёг.Но наконец они вдвоемприбыть смогли в их новый дом.А королева то манити поцелуев жар пьянит, то вдруг, как льдинка, холоднавсе больше времени одна.«Не верю я твоей любви,хоть как ее ты не зови,ведь слаб и хрупок человеки чувств его недолог век.Что это все не миражи,ты мне делами докажи.Пляши с сатирами всю ночьИли пойди навеки прочь.»С сатирами принц поплясал,У фей пыльцу он воровал,Нырял с наядами в прудуРастил дендроидов в саду.И с каждым разом он слабел,Терял рассудок и дряхлел, Но ради милости ееГотов был больше чем на все.Заданья были все сложней,А королева – холодней.И вот однажды день настал,Когда принц снова услыхал«Последний раз мне докажии свою силу покажи.Осилишь – буду я твоейОтныне и до конца дней»Спустя лишь пару древних словбыл слышен только звон подков:исчезла девица во тьмена белогривом скакуне.В лесу опять ручей журчал,и снова женский смех звучал,а там, где конь без силы пал,лишь принца бледный труп лежал.
Эжени по-кошачьи потянулся и улегся поудобней, подставляя тело ласковым лучам. Прогретый солнцем камень приятно грел кожу и фея начала одолевать послеобеденная дрема.Что может быть лучше, чем проводить вот так беззаботные летние деньки? Воздух упоительно свеж, напоен ароматами зелени, терпкой хвои, цветов и меда; легкий ветерок приятно обдувает лицо и ерошит волосы, безмятежная синяя гладь озера услаждает взор.А рядом отдыхает любимая подруга. Единственная. Эжени легонечко погладил флейту, предвкушая вечернее удовольствие.Сородичи считали Эжени чудаком-отшельником и не уставали подсмеиваться над ним. Такой привлекательный юный фей, и проводит все время в одиночестве, наигрывая на флейте на этом камне посреди озера. Ну и кому тут играть-то? Рыбам да оленям, забегающим из леса?Фей беззлобно отшучивался в ответ, но своим привычкам не изменял, предпочитая одиночество шумным компаниям.Он не посмел бы высказать такое вслух, но общество фей его тяготило. Причуды, капризы, обиды и придирки, разборки, суматоха, бесконечные празднества…Это было ужасающе, просто неимоверно скучно. Зато здесь, на своем любимом озере Эжени чувствовал себя свободным, а каждый день сулил все новые открытия. Здесь он не просто играл – он творил все новые и новые мелодии. И каждая была особенной. Одни подбадривали и заставляли слушателей по-новому воспринимать красоту окружающего их мира, другие – утешали и успокаивали душевные раны, третьи – залечивали раны физические. Были и особые мелодии, но чаще всего звуки флейты исцеляли и дарили радость. И слушателей хватало – Эжени был любимцем лесных и озерных жителей, он с радостью заботился о них.Фей-лекарь – забавно, не правда ли? А еще к озеру частенько наведывались люди. Королева строго-настрого запрещала феям заводить какие-то отношения с людьми. Хотите повеселиться – да пожалуйста, кто же вам мешает, можете водить за нос и потешаться над неуклюжими увальнями, можете и соблазнить кого-то молоденького и красивого, но вот потом будьте добры аккуратненько избавиться от игрушки. Эжени недовольно сморщил носик при мысли о забавах собратьев. Фи, как же это грубо и некрасиво, так себя вести с другими созданиями Природы.Нет, он был не таким. Он никогда не ранил и не убивал – целители облегчают страдания, а не калечат. К тому же, убить, ранить или обидеть каждый дурак может. Это так обыденно, скучно и бессмысленно. А вот исцелять – это редкий дар, одно из высших проявлений силы Природы, и Эжени очень им гордился.Правда, люди были такими любопытными, забавными и несуразными, что Эжени не мог удержаться и не вмешиваться в их дела. Они не видели его и не могли слышать музыку, как обычные для них звуки, но при этом легко поддавались влиянию флейты, и он с превеликим удовольствием придумывал все новые мелодии для них.Если к озеру приходила поплакать и погоревать симпатичная человечка – Эжени тихонько наигрывал мелодии Утоления Печали и Пробуждения Весны, с удовлетворением наблюдая, как горькие слезы сменяются тихой улыбкой, потускневшие и опухшие от рыданий глаза начинают блестеть, а бледные щеки задорно розовеют. За это Эжени брал небольшую плату – заставлял их снимать и оставлять на берегу серьги. С перьями и камушками, колечки и подвески, массивные и совсем легкие, вычурные и простенькие - в его коллекцию попадали все, главное, чтобы серьги были сделаны из эркия, другие не годились.Фей любил все красивое, и ему очень нравились эти изящные вещички, которыми человечки так любили украшать свои смешные ушки. И ему нужен был эркий.Если же к озеру выбегал какой-то мужлан-охотник – ох, тут Эжени выводил угрожающий Клич Валькирий, от которого каждый потный и надутый слабак, возомнивший себя вершителем судьбы лесных жителей, тут же терял свой гонор и убегал, прихватив с собой трусливых гончих.Фи! При мысли об этих вонючих псинах Эжени поморщился снова. Мерзость какая. Он вспомнил, как бедная Руальда дрожала от ужаса, как он два часа беспрерывно наигрывал ей мелодию Исцеления, пока рваная рана на боку его любимицы-лани не заросла и не покрылась мягкой шерсткой. Да, мужланов-охотников и их псов нужно было наказывать!Больше всего фей любил, когда к озеру наведывались влюбленные парочки. Вот здесь был настоящий простор для творчества.Если они были молоды и красивы – Эжени наигрывал задорный Марш Мартовских Котов и будоражащий кровь Брачный Призыв Ирусана, забавляясь тем, как молодые любовники подстраивают ритм движений под музыку, и подхлестывал их накал крещендо.Если же страсть настигала кого-то некрасивого или старого – Эжени радостно использовал заунывную мелодию Томатного Увядания для ослабления плоти, а потом с ухмылкой наблюдал за разворачивающимися сценами. Нет, ну вот правда, ещё не хватало, чтобы каждый дряблый старикашка или какая-то толстая бабища тут у его озера развлекались! Какая наглость, припереться в такое чудное место и бесстыдно светить тут своими некрасивыми колышущимися телесами. Бррр, жуть, Ирусан их раздери.Но вот сегодня вечером должна была прийти его любимая пара, Эжени слышал, как они договаривались об очередном свидании. Юноша был крепким и загорелым, с копной густых соломенных волос, а девушка чем-то напоминаа лань Руальду – вся такая тоненькая, изящная, с миловидным личиком и большими карими глазами; и у неё был хороший вкус и много украшений из эркия, так что Эжени с превеликим удовольствием пополнял свою коллекцию её сережками.Они частенько радовали Эжени своими утехами, и в благодарность за приятное зрелище он обычно наигрывал им Мартовских Котов. Но, может, сегодня стоит немного подшутить над любимцами? Ну что же, он подумает об этом вечером, выберет мелодию по настроению.Интересно, какой наряд и какие сережки сегодня наденет человечка?
Сколько Таш себя помнил, рядом с родной деревней всегда было озеро. Нет, даже не так. Озеро. Место с водой кристальной чистоты и божественного вкуса, которую никто не смел использовать для мытья, стирки или слива нечистот. Даже купаться туда ходили лишь самые отчаянные, те, кто не боялся остаться на дне Озера навсегда.Большая часть из них, обычных крестьян, которым некогда мечтать или предаваться праздности, даже не задумывались, отчего так. Лишь суеверно обходили Озеро стороной, бегая на дальнюю речку к соседям, если что было нужно. А Таш – думал. Его тоже ведь стороной обходили, жалели за болезненность и бледный вид, не поручали сложной работы, но и особо не кормили, так, чем не жалко. И у него было время думать и мечтать, хоть и неспособен был он вымолвить даже одно слово.А потому, прохладными летними ночами, неумолимо его тянуло к Озеру. Таш не пытался подойти близко или нырнуть, не бросался в воду, бросая вызов, но любовался сверкающей темной гладью, и завороженно глядел на отражение диска луны, если удавалось застать полнолуние.А еще Таш знал, что Озеро населяют Они. Феи, фэйри, Дивный народ, или кто они там. Волшебные существа, порою позволявшие рассмотреть себя чуть ближе, узнать чуть лучше. При свете полной луны пели они и веселились, паря над водной гладью, в новолуние щебетали о чем-то своем и творили странное волшебство, окутывающее Озеро серебристой дымкой, напоминающей издалека паутину. А остальные ночи они появлялись по отдельности, и всякий раз создавали нечто прекрасное, исчезающее с первыми лучами рассветного солнца.И с каждым разом, с каждым миниатюрным дворцом, с каждым волшебным балом, с каждой чарующей песнью, все ближе подбирался Таш к Озеру. Все сильнее тянуло немого деревенского дурачка к неизведанному. Каждая летняя ночь, проведенная на озерном берегу, приближала Таша к чему-то. Он и сам не задумывался, отчего так и почему. Просто отчаянно мечтал прикоснуться к прекрасному, надеясь, что среди фей, обретет, наконец, подобие счастья.И ни зимой, ни весной, ни осенью, не тянуло его к Озеру так сильно, как летом. Лишь во снах оно ему являлось, прекрасное и манящее, полное тайн и неизъяснимого тепла, которого столь щемяще не хватало. Только наставления покойной матушки, велевшей незадолго до смерти, никогда к Озеру не приближаться, сдерживали порывы Таша.Но однажды… одним невыносимо тоскливым летним днем, когда раздавшиеся в плечах и заматеревшие ровесники макали его в грязь, пока не видели старшие, и глумливо смеялись над «скотиной бессловесной», «юродивым», понял Таш, что в деревне житья ему не будет. Понял, что не будут кормить и поить его, слабого и немого, деревенские просто так. И что за кров и пищу придется расплачиваться болью и унижениями. Той же ночью, в полнолуние, не стал он противиться своей тяге, и ступил в воды Озера, нарушая идиллию праздника фей. И только вода коснулась его босых ступней, как понял Таш, что может говорить. Лишь для того, чтобы мгновением позже закричать от ужаса, когда прекрасные создания его грез вцепились в ноги, чтобы раз и навсегда утащить под воду.А наутро… никто уж и не помнил про немого дурачка Таша. Зато небо над озером было чистое и ясное, а жители деревни дышали полной грудью, веселились и улыбались, сами не зная отчего.
Упрямый луч солнца пробился сквозь серую хмарь и разбудил меня. Доброе утро, старушка Англия, Пак проснулся и хочет немного пошалить!Встрепенувшись, взмахиваю крылышками в нетерпении и вылетаю из дупла старого дуба, что служит мне ночлегом. Ах, как же хорошо! Как дивно и привольно в этом лесу. Бланчвуд – моя вотчина, что б там себе не думали сэры и пэры. Пак здесь хозяин! Хочу – пропускаю, а хочу… Кто это там по моим тропкам скачет, траву топчет? По одежде судя, купец. А где ж твоя телега с товаром? И почему тайком пробираешься, по тропинке, а не по дороге едешь? Видать, нечистая у тебя совесть, купец… Как же тут и не пошалить? А вот закручу тропу в бараний рог, поплутаешь у меня!И плутает. Уже второй час. Что, притомился, бедняга? Присел на бревно, дух перевести собрался? Давай-ка взбодрю тебя.Эй, пузатый купец,Мне видать твой конец!Задержишься тут –И волки сожрут!Ух, какая прыть в нём сразу открылась! И не подумаешь, что такое пузо носит. Ну да лиха беда начало…Толстый мешок,Гнилой запашок.Выйдет луна – Заберет Сатана!Ну и умора! Головой по сторонам вертит, точно сыч, которого на солнце вытащили. А никого и не видно. Потому что смотреть-то он смотрит, но не видит. И сам уже красный стал, как яблоко по осени. Того и гляди дух испустит. Вон уже молитву шепчет.Глупый купчишка,Грешен ты слишком,В этом лесуМольбы не спасут!Ой, не могу! Бежит и пути не разбирает… А зря! Под ноги смотреть надо, вообще-то. Сейчас ка-ак… Шлёп! Упал прямо в кучу кабаньего дерьма. Ну, полежи, дружок, переведи дух. А там вставай и топай домой – тропинка тебя выведет. А мне что-то скучно здесь стало. Полечу, что ли, в Кессиг, деревушку поблизости. Там всегда развлечение можно найти.Так, это что такое тут у нас? В амбаре явно что-то интересное назревает. Посмотрю-ка поближе.В стогу сена сын барона лапает крестьянку. Знаю я этого юнца безусого, знаю. Зимой пятнадцатый год пошёл, только-только клинок у пояса носить стал. И уже на крестьянок заглядывается, вот и решил этой юбку задрать. Кобылка-то хоть и старше его на десяток лет, а отказать знатному жеребчику боится. Мнётся, краснеет, а руки дрожащие с корсажа не убирает. Знает, что поблизости где-то стража обретается, покажет пальцем мальчишка – дом по камешку разнесут и скотину порежут. Ах, как у мальчишки глаза блестят – ну точно звезды полуночные, которыми влюбленные клянутся. И штаны уже спустил…О нет, баронет, ты ещё не в своем праве, чтобы обнажать кинжал в этой деревне.Оборачиваюсь шершнем и с налёта жалю юнца белую, словно молоко, задницу. Ай, сколько визгу-то! Ну чего ты ругаешься, чего ругаешь? Я ведь доброе дело сделал: не дал тебе бастарда заделать отцу на огорчение, а ты… Вскочил и поскакал – того и гляди трёхлетку своего вороного обгонишь. Какие же вы потешные, людишки.…Над Бланчвудом взошла полная луна. Единственное, что я люблю так же, как шалости, – это танцевать в свете полной луны. То взмывая над вершинами деревьев, то опускаясь к самым цветам на заповедных полянах, порхать под слышную только фейри волшебную музыку летнего ветерка. И вот я снова взмываю ввысь, трепеща каждой стрункой от восторга… И вижу что-то до крайности занимательное.Эти лошади мчатся из последних сил. Ещё полчаса, и то если повезёт, – и падут. У погони кони тоже не свежие. Но их больше. Убегают двое, мужчина и женщина, а преследуют их десяток мужчин. Скачут молча, зло, не свистят и не улюлюкают. Не пытаются напугать беглецов. Знают, что всё равно догонят. И беглецы тоже это знают, но отчаянно рвутся к опушке Бланчвуда в надежде укрыться под кронами заповедного леса. Укутавшись невидимой дымкой, лечу к ним в предвкушении зрелища. День сегодняшний выдался на диво интересным, и неужели же он завершится кровью? Красной, горячей, кипучей человеческой кровью. Люди так любят её проливать…Успели! Пара беглецов первыми врываются в лес и несутся по старой дороге, низко пригнувшись к шеям лошадей. И почти сразу мужчина осаживает своего скакуна и разворачивается к погоне, обнажая меч. Луна высветила из предночного сумрака герб на попоне. Так значит это лорд Дондерри, владетель небольшого удела в дюжине миль на запад, за холмом. Фамилия его не самая знатная в этих землях, но очень древняя. Лорд здраво рассудил, что бежать бесполезно, и погоню следует встретить, как подобает рыцарю и джентльмену. И место выбрал подходящее – на узкой тропе его не обойдут, а луков у преследователей не нет. Но всё равно лорду Дондерри несдобровать, потому что он один, а их одиннадцать.Храбрец-одиночка –Что вредная кочка:Запнётся и конь,Так что лучше не тронь.А эти разговоры разговаривать не любят, бросаются сразу с клинками наголо. Бедный, бедный лорд Дондерри… На самом деле нет. Муж этот не только храбрым сердцем наделён, а ещё и сметливой головой. Не зря он так мчался к моему лесу, ох не зря.Не успел рыцарь скрестить меч с первым налётчиком, как послышался грозных шорох со всех сторон. Миг – и на погоню обрушивается огромная туча летучих мышей и сов, моих верноподданных в этом лесу. Ах, какая чудесная жуть! Вон как испугались преследователи, побежали – чуть шеи не попереломали. Потеха и только! А лорд Дондерри отсалютовал луне клинком, кинул его в ножны и повернул догонять свою деву в беде.Вот так-то лучше. Фейри о старых клятвах не забывают. А некоторые люди ещё помнят, кому их предки присягали на верность во времена, когда люди едва-еда пришли на эту землю. Уверен, эта парочка доберётся до соседнего графства в целости. Уж в Бланчвуде их точно никто не тронет.Ну и долгий же сегодня выдался день. Я право устал как ломовая лошадь на пахоте. Где моё любимое дупло?..
Ему снится, что он идет по огромному саду. Воздух здесь звенит от свежести и вместе с тем напоен ароматами. Тонкий цветочные запахи смешиваются со сладкими ароматами неизвестных ему фруктов и создают потрясающую пахучую симфонию, услаждая обоняние. Вокруг столько пестрых и ярких цветов, что глаза начинают слезиться, но вместе с тем невозможно оторвать взгляд от окружающей его красоты. - Кто ты, человек? - доносится до него женский голос, прекрасный и невыносимо устрашающий одновременно. Он испуганно озирается, и спустя только несколько невозможно долгих мгновений между несколькими биениями почти замершего сердца, видит ее. Сначала ему кажется, что она очень высокая, но чем ближе она подходит, тем яснее видно, насколько она хрупка. Она едва достигала его плеча, тонкий стан, казалось, можно обхватить двумя пальцами, в длинных золотых волосах будто запутались солнечные зайчики. Он посмотрел в ее глаза, и ему показалось, что он падает в чистое голубое небо. - Я Леар, - говорит он робко. - Леар, значит. И что ты сделаешь здесь в моей стране? Сюда закрыт доступ человеку, - говорит она. Его снова сковывает ужасом, но он осмеливается посмотреть ей в глаза и страх отступает, сменяясь невообразимым восторгом. - Я сплю и вы мне снитесь, прекрасная леди… госпожа… - он смущен, потому что не знает как обратиться к Ней, похожей на богиню и, несомненно, божеством и являющейся. - Я Ферн, королева фей. И ты в моей стране. Что ж, раз ты спишь, то не так силен твой проступок. Люди же не властны над своими сновидениями, насколько мне известно. Расскажи мне о себе, Леар. Она берет его под руку, и ему кажется, что сейчас сердце его разорвется от счастья. Он не испытывал таких эмоций, даже когда убил своего первого медведя и прекрасная Алана подарила ему свой поцелуй. Хотя кто такая Алана, какая девушка сравниться с восхитительной девой, идущей рядом с ним, и кажется, что цветы расцветают там, где ступает ее нога, а птицы умолкают, не смея осквернять своим глупым щебетанием звуки ее чарующего голоса. - Я Леар, младший брат лорда Дондерри. По правде говоря, не единоутробный. Моя мать была сестрой-близнецом его матери. И мою маму убили, перепутав сиятельной госпожой, когда я был совсем маленьким. Отец мой тогда сошел с ума от горя и умер спустя несколько месяцев. Но дядя и тетя, видимо, чувствуя немного свою вину, воспитывали меня наравне со своим сыном, моим братом. - Феи не интересуются делами людей, но, кажется, я что-то слышала о лорде Дондерри, что-то его жестокости… - неуверенно говорит Ферн. И Леару чудится, будто она немного напугана. - Нет-нет, он не жестокий. Он жесткий правитель, но справедливый, - уверяет он. - Ах, говорю же, слухи, - отвечает королева, но в ее голосе нет уверенности. - А есть ли у тебя невеста? Леар озадачен резкой смене темы. Невеста… Есть ли у него она? - Кажется… нет, прекрасная леди. Я еще не нашел той прекрасной дамы, ради которой хотел бы совершать подвиги и чьей красотой хотел бы восхищаться вечно. До сегодняшнего дня не было… Вернее, ночи… - он чувствует как его щеки заливаются неуместным румянцем, а уши начинают гореть от смущения. Ферн смеется, и от этого смеха, он чувствует себя, как ни странно, уверенней, а в душе рождается такое нежное и щемящее счастливое чувство, какое он всегда испытывал, увидев весной первый листочек на дереве - вестник окончания долгой холодной зимы. - Ах, какой ты милый, - говорит она. - Но тебе пора просыпаться. Нельзя так долго смотреть сон про страну фей, ты можешь не захотеть просыпаться. А я не хочу, чтобы такой прекрасный молодой человек погиб из-за меня, да еще и так глупо. Он приходит в отчаяние от того, что ему придется расстаться с ней и поэтому отваживается на вопрос. - Смогу ли я еще увидеть вас? Она недолго думает, потом срывает маленький фиолетовый цветочек. - Съешь его. Тогда придя в любой лес ночью сможешь увидеть Лунную Тропу, которая приведет тебя в мою страну, - она подносит пальцы к его лбу и касается его самыми кончиками. - Теперь на тебе моя Метка и стражи не будут чинить тебе препятствий. Просто позови мысленно меня по имени и я приду. А теперь просыпайся. Она дует ему в лицо, и Леар чувствует ее сладкое ароматное дыхание и летит куда-то, будто крошечный мотылек, уносимый ветром. И просыпается. Некоторое время Леар лежал с закрытыми глазами, не желая расставаться с очарованием сна и пытаясь получше запечатлеть в памяти образ прекрасной королевы Ферн. Пытаясь понять, насколько реален был его сон, он вспомнил про фиолетовый цветок, который она дала ему на прощание. Несколько минут он собирался с духом, чтобы разжать кулак и проверить. Наконец, не в силах больше терпеть муки сомнений и ожиданий, он медленно поднес руку к лицу. Из медленно раскрывшейся дрожащей ладони ему на грудь упал крошечный фиолетовый цветок. Сердце Леара ликовало, а он сам едва сдержал радостный крик. - Что это так сладко пахнет, милый? - вдруг раздался голос прямо около него. Увлеченный своим сновидением и воспоминаниями он ухитрился не заметить рядом с собой девушку. - Какой красивый цветочек! Ты хотел сделать мне приятное? - Что вы здесь делаете, леди? - он успел ударить по ее руке тянувшейся к драгоценному дару Ферн. - Леар, ты что, заболел? - в голосе лежащей рядом девушки слышалась обида и страх, но едва ли Леар расслышал это. Как,смеется какая-то наглая девица лезть к нему в постель. Он не потерпит с собой никакую женщину, кроме королевы чей. И сделает все, чтобы она стала его. Он встал с постели. - Я даю вам три минуты, леди, чтобы вы покинули мои покои. И не смейтесь больше повлятся у меня на глазах. Имейте приличия и гордость. Девушка заплакала, но Леара не тронули ее слезы. - Три минуты, - напомнил он пошел в умывальную. Когда он вернулся, девушки в комнате не было. Весь день он ходил словно во сне, думая только том, как ночью отправится в лес снова увидит блистательную королеву фей, прекрасную Ферн. А фиолетовый цветок он положил в медальон, из которого выбросил чьи-то волосы, и повесил на грудь, спрятав под рубашку. Он постоянно хватался за него, боясь потерять медальон с драгоценным содержимым. Едва дождавшись заката солнца, Леар оседлал лошадь и выехал из замка. До леса было меньше часа пути. Он бы провел весь день там, но боялся, что слуги брата , собирающие там грибы и ягоды сочтут такое поведение странным и расскажут об этом своему господину. А Леару хотелось сохранить в тайне свое знакомство. Леар стреножил коня у опушки леса. Лес манил его и завораживал своей темнотой, ночными звуками. Юноша решил, что правильнее будет немного продвинутся вглубь. Спустя несколько минут, оглянувшись, он уже не увидел просвета между деревьями откуда он пришел. Сзади стеной стоял темный лес, и спереди, в вокруг. Он посмотрел наверх, надеясь увидеть луну, прячущуюся между облаков. Но над головой разверзлась бездна. Его охватил ужас, вдруг подумалось, будто он вечно будет бродить по бесконечному темному лесу, натыкаясь на деревья. Он уже почти почувствовал, как колючие острые ветки выкалывают ему глаза, и он идет, идет, идет, чувствуя, что за ним наблюдает кто-то. Кто-то, готовый в любой момент наброситься на него, чтобы растерзать, но игра в гляделки его пока забавляет больше. И когда Леар уже поверил в свой скорый конец, медальон на его груди напомнил о себе. Он будто настолько заледенел, что когда Леар взял его в руки, то наверно обжегся. Дрожащими пальцами юноша открыл медальон, цветок слабо светился в темноте. На вкус он оказался горьковатым, но вполне съедобным. И как только он его съел, он почувствовал, что страх отступает. Лес вокруг преобразился. Стволы деревьев стали будто полупрозрачными, а их листья светились голубоватым светом. Нет, вокруг не стало светло, как днем, но теперь полумрак был уютным, и нельзя было даже предположить, что в тенях и сумраке может таиться что-то зловещее. Леар вспомнил, что должен найти Лунную Тропу, и стоило ему об этом подумать, как облака на небе раздвинулись и выплыла полная луна. В ее нежном свете начали танцевать мотыльки. В лунном свете они засветились зеленью и образовали собой арку. Лаер зашел в нее, а мотыльки в танце все строили новые и новые арки. Так он шел некоторое время, увлекаемый луной и ее танцорами. Деревья расступались перед ним, расплетали ветви кустарники, а паутинки расходились будто занавеси в театре. И наконец он увидел ее. Страна Фей лежала между двумя холмами. Леар сразу понял, что это она, по серебристому сиянию, окутывающему строения, по аромату, который он почувствовал сразу, как увидел ее. “Ферн, - подумал он. - Я пришел”. Он подумал, что надо подойти ближе к чудесному городу, но казалось, что он идет и идет, а холмы все отдаляются и отдаляются. Он не переставал мысленно звать королеву. И уже почти отчаялся, когда услышал сзади тихое “Ты пришел”. Она была так прекрасна! У него захватило дух, радость переполнила его сердце, разливаясь по телу блаженным теплом. Он посмотрел в ее глаза, будто две серебряные звезды пронзили его и запечатались на сердце божественными поцелуями. - Леди Ферн! - воскликнул он, готовый броситься к ее ногам, что покрыть их поцелуями, но она мягко отстранила его. - Я решила, что тебе пока рано видеть мою страну вблизи. Ты будешь слишком очарован ею и не захочешь возвращаться. а я уверена, что твое внезапное исчезновение принесет много горя твоим близким. - Как бы ни прекрасна была твоя страна, госпожа, но вряд ли она очарует меня больше, чем вы, - пылко воскликнул Леар. Она засмеялась, и ее смех, вылетая из ее совершенных губ превращался сотни крошечных мотыльков, которые начали кружить вокруг них. - Давай погуляем, - предложила королева, беря его под руку, как во сне. Она рассказывает ему о своей стране, о фонтанах, поющих лучше любых музыкантов, о цветах, шепчущих прекрасные сказки, о своих придворных, прекрасных феях, которые перед балами красят свои шеи черникой и кровью, чтобы на темном фоне ярче горели и переливались радужные бриллианты, о самих радужных бриллиантах, которые появляются там, где последние капельки утренней росы пугаются солнечных лучей, от испуга капельки твердеют и падают. А Леар рассказывает ей о своем детстве, о своем брате, о сокровищах, которые хранит их семья, и не замечает, как дрогнула королева, когда услышала, что в самой глубине сокровищницы хранится сундук с драгоценным металлом эркием. А потом, спустя такую короткую вечность, Ферн целует его. И его сердце замирает, и он перестает дышать, боясь спугнуть чувство счастья и нежности, затопившие его к этому прекрасному созданию. - Приходи сюда через неделю, - говорит она и срывает маленький листик с дерева. Сьешь его и тебе откроется лунная тропа. Она снова дует ему в лицо, и спустя мгновение он оказывается на опушке леса рядом со своей лошадью. Лес кажется совсем темным, но Леар уже почти не боится его. С этого дня Леар жил словно во сне, все, что происходило между его встречами с Ферн казалось ему неважным и призрачным. Он тренировался, потому что казалось, так надо, не чувствуя ни усталости, ни боли, ел, не чувствуя вкуса еды, никакие запахи не трогали его обоняния, а вечером он просто ложился в постель и закрывал глаза. Иногда ему снилась его королева, но она почти сразу дула на него, он просыпался, а заснув снова проваливался в темное небытие. И только встречи с ней приносили ему ощущение жизни. Он восхищался ее страной , которую так и видел только между деревьев, или за необъятным озером, или на огромной горе. Место всегда было разным, и страна менялась. То это были ажурные башенки, то жилища в гигантских цветах, то переплетенные деревья и кустарники в недрах которых прятались уютные маленькие шатры. Он восторгался ее красотой, когда видел ее, переполнялся счастьем от ее кратких ласковых прикосновений, и задыхался от нежности, когда она целовала его. С каждой встречей поцелуи были все более долгими, но Ферн неумолимо прерывала их, когда его сердце почти переставало биться от блаженства. Королева рассказывала ему о золотых мотыльках, на облаке из которых можно кататься по небу, о растениях, которые вырастают такими высокими, что достигают неба и там целую неделю ночами поют вместе со звездами, а потом умирают, но их сок исцеляет любые душевные раны, о чудесных говорящих животных, которые не трогают никого и питаются только солнечными лучами. А Леар пересказывает прочитанные им книги путешественников, но они кажутся слишком пресными и обыденными по сравнению с чудесами, о которых рассказывает его леди. - Когда я наконец попаду в твою страну? - спрашивает он спустя какое-то время. Он не помнит, сколько уже знаком с королевой фей, хотя казалось считает каждую их встречу, желая запечатлеть ее в своей памяти навсегда. - Ах, милый Леар, - говорит Ферн обвивая его шею. - Простой человек не может попасть туда просто так, доказав свою любовь к стране, а в твоем случае и ко мне. Впрочем, никому другому я бы не дала и крошечного шанса. Юноша готов заплакать от счастья, что именно его выбрала эта прекрасная женщина. Она лежат на тончайшей паутинке, растянутой между деревьями как гамак, усыпанной мягким мхом. Никогда еще его возлюбленная не подпускала его так близко, но сегодня именно она предложила ему отдохнуть на этом сказочном ложе и посмотреть на звезды. - Разве то, что ты здесь со мной, не значит, что ты веришь в мою преданность и любовь? - вопрос Леара будто звенит напряжением в воздухе и ему становится страшно от собственной дерзости. Как он осмеливается сомневаться в своей госпоже! Как он осмеливается задавать ей вообще какие-либо вопросы! Но прекрасная Ферн только смеется. И Леар почти умирает от облегчения, что она не сердится на него. - Конечно, я тебе верю, милый. Но мой народ слишком дорожит мною и переживает за меня, поэтому именно ему, а не мне ты должен доказать свои чувства ко мне. Иначе мы не сможем быть вместе, и не сможем быть счастливы, - кажется ее голос дрожит, и Леар хочет и боится крепче обнять ее, но она так хрупка, так невесома, что наверняка растает или пострадает от его грубых рук, как бы ни старался он быть с ней нежен. Его сердце наполняется решимостью. - Что я должен сделать? Заговорщики сидят в грязном тратире. Все почти готово. Наемники, которые будут биться, только и живут предвкушением наживы и крепкой заварушки. Осталось найти того, кто сможет им помочь проникнуть в неприступную твердыню, в замок, который никто не мог взять, в дом лорда Дондерри. - Здравствуйте. Я могу вам помочь в вашем деле, - из угла, на который никто не обращал внимания, внезапно выступает молодой человек. Он кажется странным или больным: его впавшие глаза, очерченные темными кругами, лихорадочно блестят. - С чего ты взял, что мы можем тебе довериться?- спрашивает Главный, и окружающие его приспешники разражаются смехом и дразнят подошедшого, называя его ненормальным. На мгновение взгляды Главного и юноши встречаются, и первый пугается бездны, которую видит в глазах собеседника. - Я готов принести клятву крови, - коротко говорит Леар. Заговорщики потрясенно замолкают. На следующую ночь Леар открыл тайный ход в замок лорда Дондерри. Он показал заговорщикам где выход из подвалов. Их настолько много, что кажется они будто муравьи разбегутся по всему замку. Быстрыми группками они выходят из подвалов и растворяются в темноте замка. Леар слышит хлюпанье, стуки, звуки ударов, через какое-то время - крики. Но ему все равно. Где сокровищница они пока не знают. Он спускается на нижний уровень подвалов, нажимает на нужный камень, тянет рычаг, замаскированный под факел, и открывается небольшой проем. Юноша проходит в небольшую комнатку. Звенят под ногами золотые монеты, по углам сверкают горки драгоценных камней, но ничто из этого не интересует Леара. Наконец он видит старый сундук из темного дерева. Он кажется необыкновенно тяжелым, но оказывается легким. Спустя час Леар приезжает в лес. На этот раз он не стреноживает лошадь - вряд ли она ему понадобится. Последний раз кидает взгляд на замок вдали. Кажется, там пожар, но ему все равно, он чувствует только предвкушение, как снова увидит свою возлюбленную, как он снова почувствует, что живет, как всегда рядом с ней. - Любимая Ферн, моя госпожа, - тихо шепчет он. - Я принес то, что ты просила.
...Когда потенциальная жертва видит Ферн впервые, она долго не может отвести взгляд: чарующее тело то ли танцовщицы, то ли охотника, диадема с цветными перьями на длинных лианоподобных волосах, скуластое лицо с хищными раскосыми глазами, экзотический цвет кожи и, конечно же, горделивая осанка смеющейся королевы.Опасность грозит каждой заблудшей в мир Вечерних душе - стоит лишь задержаться в парке до закрытия, свернуть на ранее незнакомой тропе и поддаться желанию зайти в украшенную светлячками таверну. Там каждого встретит радушный прием, каждому наденут ожерелье из ракушек и поднесут чашу с крепким душистым напитком, но затем новичок попадает во внимание Ферн.Ферн одета, как принцесса неведомых стран, в ее речи - агрессивная музыка, у ее ног - ручная змея, а каждое движение пахнет медом и цитрусом.- С-скучаеш-шь, крас-савчик? - плавно растягивает слова Ферн, и жертва теряет голову, стоит той лишь коснуться руки.Ферн не любит романтики, не приемлет свеч и усыпанных лепестками кроватей, она не терпит серенад и не может прочесть стихов. А еще она редко дает сказать хоть слово в ответ.- Принес-си мне подарок. Принес-си - и не пожалееш-щь, - обещает Ферн,прикладывая палец к губам жертвы. Стоит повести узорчатым плечиком - и словно магические споры окутывают несчастного.Ферн просит за свою милость разное: соляриевые звезды, осколки призмы, фазовую материю и, конечно же, драгоценный эркий."Где же я это достану?!" - каждый раз собирается воскликнуть жертва, но лишь блаженно улыбается и кивает в ответ.Ферн провожает сузившимися от удовольствия глазами очередного глупца, а ручная змея насмешливо и безнаказанно высовывает вслед язык. Никто из отправившихся на задание не знает, что получит за выполнение не ночь любви с красавицей, а длинный шип в живот или сердце - как лепесток ляжет.***Космический корабль Ферн напоминает одновременно и уютную свалку, и логово дикаря.В теплице - многочисленные побеги, которым со дня на день предстояло стать подобными Ферн.В жилых комнатах - рог, шкуры, кости неизвестных зверей и буйство светящихся растений.А в главный отсек она приносит все: соляриевые звезды для брони, осколки призмы для предметов интерьера, фазовую материю для лунаранга и, конечно же, драгоценный эркий для топлива.Каждый наивный человеческий юноша, кого Ферн очаровывала, приносил дар не ей - ее кораблю. Благодаря их жизням она отстроила новые отсеки, привела в порядок капитанский мостик и починила бортовой компьютер. Последний сейчас заставлял Ферн желтеть и скалить шиповидные клыки: покачивая зеленой голографической головой, он требовал больше эркия - только так корабль мог бы долететь до назначенной навигатором точки.Добыча эркия напрямую связана с гибелью - не каждый сможет просчитать, как бы достать достаточное его количество, но при этом вернуться живым; большинство погибает забитыми под ззавязку эркием, но на непростительном расстоянии от поверхности. Юноши, которые попадали в расположение Ферн, обычно не были очень умными, поэтому они приносили либо очень мало эркия, либо не возвращались вообще, либо им доставалось задание попроще.Но в одно из утр ИскИн вместо того, чтобы привычно сигнализировать о недостатке топлива, сообщил о найденном месторождении эркия - "вот только оно в сокровищнице лорда", бесцветно сообщил он.Ферн лишь устало встряхнула листвой. - Прос-сто нужна жертва пос-смелее, - усмехнулась она.
Попытка #1ЗугуВводная: планета-океан в обитаемой зоне. Атмосфера: гелий/водяной пар. Наличие жизни: неизвестно. Курсант сразу же отправил биосканеры по расходящимся от предполагаемого места посадки спиралям. Сканеры не дадут результата - жизнь здесь на большой глубине, слепая и агрессивная. В верхних слоях перегретого океана никто не живет. Следующее решение - тесты атмосферы и состава океана. Нет, нужных материалов здесь не найти. Совсем не найти. Все-таки посадка с намерением починить гиперпривод челнока за счет разбора малых шаттлов. Разумно. Но времени на это уйдет много, около десяти стандартных спейс-суток. Проще было бы работать на орбите, в неудобных скафандрах, но без риска быть сожранным. Похоже, курсант настолько верит в биосканеры, что даже не рассматривает вариант пропущенных ими биоформ. И не хочет повисеть на орбите хотя бы витков тридцать, чтобы позволить отработать погодным моделям. Ну что же, садись, гостем будешь. Если бы повисел - увидел, что на погоду влияют внешние факторы, а не только термодинамика. А если бы не прогуливал лекции по истории космоплавания, то вспомнил про экипаж Гавхар и Малик. Они тоже выбрали посадку, не отследив погоду. Через трое суток они оказались в самом сердце страшного циклона. Последние исследования планеты показали, что местная жизнь научилась каким-то образом влиять на погоду: разгонять тучи на время брачного периода, например. Или, наоборот, сгущать над чужаками. Взлететь Гавхар уже не смогла. Разгулявшийся океан поглотил всех разведчиков, оставшаяся на орбите с частью экипажа Малик увела шаттл от планеты с погруженным в гибернацию экипажем. Их случайно подобрали через тридцать два спейс-года. Курсант продолжал сидеть перед монитором, с молчаливым отчаянием наблюдая, как его виртуальный экипаж тонет в виртуальном океане, а на дне мелькают силуэты аборигенов.Пересдача. Попытка #2ШмиВводная: пустынная планета в обитаемой зоне. Атмосфера: близкая к земной, разреженная. Наличие жизни: неизвестно. Тоже сначала биосканеры. Но не по спирали, а сначала по полярным шапкам, над зонами предполагаемых грунтовых вод. Что же, жизнь здесь есть, но под землей, вокруг воды. Отсюда - решение о посадке как можно дальше от поверхности, на меридиональном хребте. Подробный поиск кратеров - разумно, садится надо на ровную поверхность. Нашел. Компьютер предложил две траектории - на третьем и на сорок втором витке. Поколебавшись, курсант выбрал сорок второй. Этот историю, похоже, не прогуливал. На тридцатом предполагаемое место посадки засыпало каменной лавиной из-за планетотрясения. Посадка отменена, новое место - на экваторе, на равнине. Что же, этот экипаж если и сожрут, то не сразу. Тем более, что вместо починки приводов под открытым небом (ошибка садившихся здесь Дза-Куота и Мирги) курсант начал развертывать полноценную базу. И только после ее установки пошел на посадку. Ему не помешают бесконечные пылевые бури, ему не придется постоянно отчищать световые панели и дроидов, а молнии будут уходить в громоотвод, а не в шаттл, как это случилось у Мирги. Да, он проведет на планете гораздо больше, чем необходимые только для починки десять суток, но зато выживет и уведет отсюда не покалеченный солнечной радиацией экипаж. Экспедицию, скорее всего, придется прервать и возвращаться на ближайшую базу, но это меньшая цена, чем заплатил Мирги. Зачет.Попытка #3Ферн...
О славном сыне королядавно судачит вся земля:лишь был рожден, пронесся слух,что светел волос, лик и дух.Идут года, малыш растет,все так же радуя народ.Неведома ему нуждаи все дается без труда.И вот через шестнадцать летгремит молва на целый свет:отбросив бремя всех забот,король гостей на пир зовет.«Спешите, гости, поскорейда прихватите дочерей:ту принц женою назовет,кто в сердце пламя разожжет».И прогремел горою пир:на нем, казалось, был весь мир,но ни одна из пышных дампасть не заставила к ногам."Ох зря ты, папа, звал гостей ведь я, как оказалось гей.из леса вышел Трандуил и мое сердце покорил ты отпусти меня в леса причем, желательно, в трусах пожалуй, я женюсь на нем и мы в атаку с ним пойдем""о нет", вскричал король-отец, "ну что за атомный п*здец, зачем нагнал сюда бабья, и кто их трахать будет -я?ты, сына, штучки эти брось, здоровый вырос блин как лось, и нате - мужика *бать, а как же внуки, твою мать? что за напасть со всех сторон, кому теперь оставлю трон, а главно дело - стар и слаб, зря пропадает столько баб..."но хоть отец и был суровпринц вышел вон и был такови вдоль по лесополосеони умчались на лосе
инопланетный кузнечик
