По поступившим просьбам дедлайн смещен ещё раз, на 29.12, 22.00Это уже окончательный вариант)Под ёлочку получите сразу обратную связь тогда, в качестве подарка от Тюленя, у меня как раз передышка должна быть на выходных.
«Двойным именем Мейера Мейера наградил папаша-шутник за то, что сын появился на свет, когда в силу возраста родителей этого уже не ждали. Из-за имени Мейеру пришлось вытерпеть много зла от соседских мальчишек, из-за чего он и стал отличаться неограниченным терпением. Правда, к тридцати семи годам его голова стала лысой, как бильярдный шар...»Я сочувствующе хмыкнула, захлопнула книгу и потянулась за стаканом. Прекрасно понимаю чувства бедолаги Мейера.Мои родители тоже были теми ещё шутниками. Кассандра Доусон, отличное сочетаньце, не правда ли? «Прекраснейшая». Исключительно подходящее имя для низенькой коренастой меня. Пуэрториканские корни, чтоб их. Правда, мало кто называет меня полным именем, в основном все норовят сократить.Но Кэсси звучит ещё фальшивей, приторно-слащаво. Это подходящее имечко для какой-то истеричной декоративной собачки, а не для женщины с моими внешностью и профессией.Миа мне нравится куда больше. "Настойчивая".Я привыкла находить пути решения любой проблемы, а не выдумывать оправдания, почему что-то невозможно. Только так можно завоевать свое место под солнцем и доказать окружающим, что хоть ты и не самый красивый кусок мяса в этом городе, но голова у тебя на месте.Поэтому Джеффри меня и ценит, и держит в агенстве вовсе не из-за нежной родительской привязанности. Отчим слишком любит свое детище и дорожит репутацией. В целом он неплохой старикан, хотя частенько напоминает мне босса Питера Паркера из комиксов о Спайдермене.Но стоит признать, я многому у его научилась, и теперь по праву считаюсь «неплохим детективом» - высшая похвала из уст Джеффри. Поэтому он и отправил меня выяснить,что за дела творятся в Кримсонлэнде.После третьего убийства мэр и шериф этого милого городишки поняли, что уже пахнет жареным и долго скрывать продолжающуюся серию убийств они не смогут; совсем скоро их могут распять во всех СМИ, и, что самое страшное, туристы перестанут сюда приезжать и оставлять свои денежки во благо казны. На оплату Грегори и Бертран не поскупились - Джеффри с учетом сложности дела решил содрать с них по тройному тарифу, взамен поообещав поручить дело лучшим своим детективам.Джеффри обычно держит свое слово, поэтому и отправил меня. Но вот зачем мне довесок в виде этого напыщеного идиота Эрика? Смазливая морда и какое-никакое чувство юмора позволяют ему неплохо охмурять дамочек всех возрастов и сословий, соглашусь. Но на большее он не способен.Похоже, его основные обязанности – это как можно чаще меня бесить.Он постоянно проходится по всему - моим интонациям, движениям, одежде. Идиот. Я бы хотела посмотреть на женщину, которая попытается хорошо выполнить мою работу и при этом поддерживать образ гламурной куколки. Что останется от косметики, красивой одежды и модельных туфелек после посещения какого-то очередного грязного склада, верфи, или пробежек по не самым благополучным кварталам.Старенькие кеды, просторные футболки (Эрик презрительно называет их балахонами), джинсы – самая подходящая одежда для таких занятий. А чёрный цвет – самый практичный, не так видны грязь и кровь.Но вот для этого дела мне пришлось примерить образ холёной дамочки. Просто таки «Мисс Конгениальность», ага, мать её за ногу.В фильме героиня приятнейшей Сандры Буллок благодаря стараниям целой орды «специалистов»превратилась в корлеву красоты Греси Лу Фрибуш.А из меня Эрик каким-то чудом сделал гламурную блондинку Элис.Ну да, по легенде такому красавчику невзрачная Кассандра Доусон никак не годится в супруги.Поэтому пришлось таки прибегнуть к радикальным в моем понимании мерам. Каблуки, макияж, новая одежда. Светлый парик, скрывающий чёрные жесткие кудряшки. Глаза приобрели красивый зеленый цвет благодаря контактным линзам.И вот с новоявленной супругой Элис Маккерли псевдобизнесмену Эрику уже можно заявиться на курорт.Блин, ну и самодовольная у него физиономия.Так и хочется вцепиться свеженаманикюренными ногтями в эту выхоленную морду.Несколько месяцев назад я не сдержалась и реально надрала ему зад. Этому придурку хватило ума при мне взять фото со стола Джеффри и ляпнуть, что у босса дурной вкус. На снимке отчим обнимал мою мать.И вот этого я уже не стерпела. Прибежавший на шум Джеффри еле нас разнял. Эрик кричал, что я психованная, и вообще он говорил о рамке фото, и даже не думал никого обижать.Ну да, конечно, так я ему и поверила. Я не любитель всяческих голубочков и розочек на фоторамках, но Эрик явно просто пытался отмазаться. Понял, придурок, что в этот раз таки перегнул палку. А Джеффри упорно продолжает считать, что нам с Эриком нужно сработаться.Ладно, хорош валяться, пора за работу.Наш план был довольно примитивным – изобразить парочку и выманить маньяка «на живца».Хотя страстных парочек на курорте хватало, так что параллельно я пыталась собрать как можно больше информации, не выходя при этом из образа гламурной дурочки, до одури счастливой в браке.Как назло, подозреваемых не было.Точнее, их было слишком много.Тюфяк Том - мужику за сорок, а он помощник шерифа в курортном городке. На полном серьезе пытался поговорить со мной о гамбите Эванса. С такими способностями к социализации вполне можно стать маньяком.Слащавый продажник Рэй, сосед по отелю. Я злорадно подумала, что он куда больше подходил на роль «гламурной половинки» Эрика.Блондинчик Тэйл, местный священник. Чересчур амбициозен, гонор явно не соответсвует его роду деятельности. А как же скромность и смирение, а?В каждом жителе и госте курорта, за исключением, пожалуй, мэра и шерифа, я видела потенциального убийцу.Бертран и Грегори, на самом деле, также доверия не вызывали, но пока я предпочла вычеркнуть их из подозреваемых. В конце концов, они сами к нам и обратились. Чересчур публичные персоны и сами себя бы подставили такими делаит. У маньяков проблемы с психикой, но при этом обычно они отличаются изворотливостью и умом.Так что будь кто-то из этой парочки психом, убивал бы уже где-нибудь в другом месте, а не у себя дома. Успехов в расследовании пока не было, беспечные туристы порядком нервировали. Любой из них мог стать очередной жертвой, а я пока не знала, как защитить этих овечек.Необходимость проводить время с Эриком, выслушивая его постоянные издевки, спокойствия тоже не добавляла. Я сотню раз говорила ему не называть меня «Кэсси», но этот придурок явно не понимает нормальную человеческую речь. Видимо, придется все таки снова ему врезать, чтобы поставить мозги на место.- Элис, ну не переживайте вы так, все супруги периодически ругаются, уж поверьте мне. – Том сочувствующе похлопал меня по руке. Все таки не такой уж он и тюфяк, как показалось мне сначала.Спокойный, дружелюбный. Не язвит, не пытается меня постоянно уколоть.Коктейлями угощает. Нет, реально хороший мужик.С каждым глотком спиртного мое мнение о Томе все улучшалось. Зато при мысли о ненаглядном «муженьке» дыхание просто спирало от злости. Нет, ну какая же я идиотка. Ну кой черт меня дёрнул так вешаться на него при управляющем отеля?Надо признать, я не столько хотела создать достоверный образ «сладкой парочки», сколько поиздеваться над этим лощеным индюком. А он только по-дурацки улыбался и «ласково» обнимал меня, намеренно сдавливая до боли.А потом мы поругались. А потом от души потрахались.Класс, Миа. Ты ведешь себя как самая настоящая Кэсси. Или нет, Элис. Нет, даже как Грейси Лу Фрибуш.Наверное, у меня просто слишком давно не было секса.И поэтому тело так отреагировало, когда Эрик начал меня целовать, сорвал надоевший парик с дурацкой сеточкой и запустил руку в мои волосы.Правда, где были в этот момент твои мозги, а, Миа, лучший детектив лучшего агенства штата?Могла бы сообразить, что этот козел просто с тобой играется. Надоело насмешничать, решил задеть побольнее.Или, в лучшем случае, хотел добиться большей достоверности. Точно, именно так все и было. Именно для достоверености, все ради благого дела. И именно поэтому прямо в вашем супружеском номере полез на местную официантку Мари. Чтбы уж точно довершить образ любящего супрга. Очень логично, молодец, Миа. Потрясающие аналитические способности.Все таки люди совершенно по-идиотски смотрятся со стороны, когда занимаются сексом.Интересно, мы с ним тоже так выглядели? Потные, пыхтящие, дергающиеся.Отвратительно.Где были твои мозги?Я допиваю коктейль и наконец обращаю внимание на Тома. Он пытается удержать сочувствующее выражение лица, но я понимаю – что-то не так.Детектив без интуиции – не детектив.Но моя интуиция, похоже, присоединилась к сбежавшим ранее мозгам.И я почуяла неладное слишком поздно.Я выпила всего три коктейля, не больше. А с учетом того, что спиртное тут нещадно разбавляют, я не могла настолько опьянеть, чтобы случайно самой вырубиться. И если девушка теряет сознание – ей обычно оказывают помощь, а не бросают связанной в подвал.А очнулась я именно в каком-то подвале.Мышцы занемели, вывернутые руки болели. Голова раскалывалась, а в глаза будто кто-то сыпанул горсть песка.Я услышала скрип и лязганье металла – похоже, сейчас дверь откроется. Все же физические неудобства - это просто ничто по сравнению с животным страхом смерти.Надеюсь, Джеффри все же не зря держит Эрика в агенстве, и Алаверо меня найдет.Или не Алаверо, плевать.Просто помогите, кто-нибудь!
Впервые услышав о преступлениях в Кримсонлэнде, я, признаться, рассмеялся.[/font]Да, все это очень грустно - гибнут люди, плачут родственники, названивают бюро ритуальных услуг, бла-бла-бла, но я не первый год в этом бизнесе, и сами по себе смерти меня не очень расстраивают. А вот обстоятельства смерти, бывает, что и веселят.Вот, например, как сейчас.Только подумайте - убийца наказывает изменяющие друг другу пары. Каково, а? И это в двадцать первом-то веке! Я поначалу даже предположил, что это вернулся Джек Потрошитель и несет нам викторианскую справедливость, но моя напарница Кэсси шутку не оценила.- Да я и не шутил, - пожал плечами я и закурил.У Кэсси совершенно нет чувства юмора. К тому же, она простодушно не отличает дым дорогих сигар от обычного сигаретного смрада, что очень мешает нашей совместной работе.Когда она узнала, что в Кримсонлэнде нам предстоит изображать семейную пару, я с удовольствием пронаблюдал, как на ее лице сменились пятьдесят оттенков красного. Я уверен, вы уже представили себе Кэсси сексапильной блондинкой в мокрой обтягивающей футболке, которая капризно надувает губки и не в состоянии открыть себе бутылку минералки. Увы, реальный мир мало похож на сериалы, которыми нас вскармливали в подростковом возрасте. Кассандра Доусон в моем личном рейтинге тянет на 6/10, у нее милое личико и фигурка "почти ничего выдающегося". А еще она терпеть не может, когда я зову ее "Кэсси", и в минуты злости становится примерно 8-9/10. Думаю, теперь очевидно, почему я так старался вывести ее из себя.И да, идея изображать ее мужа именно поэтому была чертовски хороша. Я бы мог, не прилагая почти никаких усилий, вызывать у Кэсси бурю самых разных и ярких эмоций, а это я люблю едва ли не больше удачного расследования дел, черного кружева на мулатках и коктейля "Метрополитен".Для дела Кэсси начала носить блондинистый парик, говорить с северным акцентом и играть в бадминтон. Каждый день она проговаривала свою легенду:- Меня зовут Элис, у меня аллергия на цитрусы, я не люблю говорить о семье и шелковую одежду. Я училась на историка, но ушла со второго курса, разочаровавшись в профессии. - Как скажешь, Элси.В ответ на гневный взгляд я поднял кисть, демонстрируя кольцо на безымянном пальце.- Ты накричишь на мужа за то, что он с тобой ласков? - Да ты даже не помнишь, где мы познакомились!- На вечеринке у твоей кузины Мэри Энн - имя, кстати, у нее совершенно банальное, будто ты из притч для воскресной школы эту историю списала. Я случайно заскочил к Мэри Энн, потому что подрабатывал летом вместе с ее братом, но увидел тебя - и все, химия, фейерверки, желудочные бабочки. И свадьба в лесном домике.Кэсси несколько секунд стояла молча, после чего произнесла:- ...Я и правда взяла эту историю из притч для воскресной школы.Так мы и приехали в Кримсонлэнд.Кэсси нужно отдать должное - несмотря на наши бодания за кулисами и ее волнения, на людях она справлялась просто отлично. Демонстрируемая ею страсть и почти правдоподобная влюбленность в поведении заставляла персонал гостиницы и сентиментальных старушек умиляться нам и вспоминать свою молодость. Парень из соседнего номера, которому жена на отдыхе явно доставляла проблем больше, чем удовольствия, провожал Кэсси задумчивым взглядом, а потом с завистью показывал мне большой палец. Правда, стоило закрыться двери нашего номера, как она шепотом начинала шипеть проклятия мне в спину и демонстративно закатывать глаза, когда я наливал себе немного бренди.Но однажды Кэсси заигралась особенно сильно. Настолько сильно, что я почувствовал, как от возбуждения теряю способность мыслить рационально. Хозяин гостиницы подмигнул мне и деликатно отвернулся, якобы наводя порядок, а я подхватил на руки "супругу" и понес ее к нам в номер. Втолкнув ее внутрь, я едва сдержался, чтоб не повысить голос.- Какого черта ты сейчас там творила?- А что, я не могу уже вести себя так, как хочу? С собственным мужем?Я хотел ей сказать многое. Про то, что она явно не подумала о своих действиях, что не оценила возможные последствия, и еще много всего. Но передо мной стояла упрямая блондинка Элис, у которой были аллергия на цитрусы и кузина Мэри Энн из церковной притчи.И мы со смесью ненависти и похоти смотрели друг на друга.А потом я просто толкнул ее на кровать.Мужской половине моих читателей наверняка не раз попадались женщины, чертовщинка в которых пряталась так хорошо, что и не заподозришь. У меня у самого таких было немало, но даже с учетом опыта я не ожидал, что мой первый секс с Кэсси будет настолько животным и яростным. Единственным, что я снял с нее, был ее дурацкий белый парик, но даже когда Элис исчезла, она оставила Кассандре нетерпеливую жадность и отчаянное желание.Когда утром я уходил из номера, Кассандра еще спала. Я от души пожалел, что вскоре разметавшиеся по плечам каштановые локоны опять спрячутся под фальшивыми светлыми прядями - ее волосы были и правда очень хороши, пожалуй, лучшее, что было в моей напарнице.Наступивший день я намеревался посвятить двум очень важным вещам - сбору сплетен в городе и стадия два моего плана по поимке преступника.Сплетни в городе были достаточно однообразны. Обрастающие нелепостями страшилки об убийце, чрезмерно сочные слухи "кто с кем когда и куда", безынтересные мне рассказы о новых фильмах. Завсегдатаи одних баров искренне рекомендовали мне другие бары, старики сетовали на каждое младшее поколение, два уставших работяги пытались выложить историю своих бед, начиная с экскурсии по генеалогическому древу. Наскучило мне это намного быстрее, чем я рассчитывал, - никакой новой информации я так и не получил, но зато пополнил потенциальную книгу по фольклору.Когда начало темнеть, я отошел от отчаянных пропоиц и любителей выпить кружечку к стойке. Официантка Мари, которая приглянулась мне сочетанием знойности юного загорелого тела и ледяной белизны волос, заканчивала смену.- Может, разделим планы на вечер, раз уж ты не на работе?Конечно же, Мари согласилась. Спустя полчаса мы двуспинным чудовищем вваливались в наш с Кэсси гостиничный номер, где Мари оседлала меня с таким знанием дела, что я полностью отдал власть в ее умелые руки. Лишь краем уха, где-то между совместными выкриками я услышал, как завозился в замочной скважине ключ и приоткрылась дверь. Я догадался, что на пороге сейчас стояла Кэсси, хоть и не видел ее. Не знаю, сколько времени она наблюдала, но после издевательского стона Мари "да пусть посмотрит" дверь захлопнулась. Едва закончив, я выпроводил Мари и, наскоро сполоснувшись, отправился по следам Кэсси. Я не особо боялся потерять ее след - за время знакомства я запомнил, что после потрясений Кэсси какое-то время сидит на одном месте, несколько раз прогоняя в мыслях случившееся, и только когда это перестает быть Событием, она идет зализывать раны.Я оказался прав: Кэсси неторопливо шла от нашего отеля в сторону одного из баров. Выглядела она расстроенной и сильно выделялась на фоне толпы отдыхающих. Маленькая дуреха, о чем она вообще думала, неужели восприняла всю игру всерьез? Как иначе мы бы привлекли маньяка-моралиста? Бестолочь, просто бестолочь.Я побежал было за ней, но кто-то схватил меня за рукав - сильно, не смахнешь.- Давно ли вы открывали сердце ваше Господу? - спросил священник Гэйл, сверля мое лицо почти белыми глазами.- Мне, право слово, некогда.Священник сложил губы в прямую строгую линию - будто заранее подчеркнул все сказанное.- Поверьте, вам просто необходимо посещать дом Божий. Спина Кэсси уже исчезла за поворотом, и тогда я не сдержался:- Не могли бы вы нассать в уши кому-нибудь другому, преподобный? Я был бы крайне рад, если бы вы нашли себе другую овечку в паству.И тут я упал. Необъяснимо и болезненно, будто с высоты моей самооценки. Наверняка со стороны выглядело забавно, как я повысил голос на священника и свалился, я бы и сам расхохотался, но сейчас я не мог пошевелиться, и это было уже не так весело.Я видел неровный край крыши, фиолетового цвета небо и типичное лицо пастора над собой. Наверняка и его впишут в притчи, чтоб набожные мамы и папы могли пугать им непослушных детей.- Это очень мило, что ты так озаботился состоянием своей спутницы, - проскрипел пастор, и я не на шутку испугался за Кэс. - Может, вы все-таки зайдете в церковь? Там есть замечательный подвал. Очень славный подвал, вам понравится.Едва я стал жить самостоятельно, как о посещении церквей благополучно забыл.И, конечно, меньше всего я ожидал, что однажды меня занесет не просто в церковь, а в ее подвал.Но, поговаривают, у святош неплохие вина.И я моргнул в знак согласия.
Море было мутным, неспокойным. Раз за разом горбатые волны, выплевывая ил из легких, с тяжким стоном наваливались всем телом на берег, цеплялись пенистыми пальцами за гальку, срывались и откатывались назад, шипя от боли. Бертран знал, что еще пара часов – и море признает свое поражение, поворчит для острастки и успокоится. А там и рассвет не за горами. Рабочие расчистят пляж, вынесут спрятанные на время непогоды шезлонги, расставят прилавки с холодными напитками. И на берег Кримсонлэнда потянется вереница туристов.Наверное.Ведь, возможно, в эту самую минуту чертов психопат, которого не могут поймать уже вторую неделю, стоит над остывающими телами очередной семейной пары, а к номеру несчастных торопится толпа привлеченных шумом зевак. И тогда не хватит ни денег, ни связей, чтобы заткнуть всех очевидцев, паника захлестнет и опустошит туристический город, а у сильных мира сего возникнет ряд закономерных вопросов… Например, о том, какого дьявола мэр Кримсонлэнда, Бертран О’Дэйли, скрыл от общественности информацию об орудующем в городе маньяке, чем подверг жителей и гостей смертельной опасности? Почему он не привлек федеральную полицию, когда очевидно, что местные копы не справляются? Каким образом он заставил СМИ молчать о произошедшем?И полетят головы. Его, Бертрана, голова полетит первой.Мужчина отвернулся от панорамного окна, устало сел в кресло и закрыл воспаленные глаза. Сколько ночей он уже не спал – три, четыре? Сколько там прошло с последнего убийства?Три пары. Шесть трупов.Четверых Бертран знал в лицо – они ездили в Кримсонлэнд каждый год. Более того, с четой Дэвидс мэр был знаком слишком хорошо. Особенно с миссис Дэвидс – она подарила ему множество жарких ночей. Мэрилин…Мужчина не ожидал, что ее смерть будет таким сильным ударом. Возможно, это было нечто большее, чем просто приятное времяпровождение… но уже слишком поздно.Теперь поимка маньяка стала для Бертрана еще важнее. Конечно, психопата ловит не только местная полиция. Когда стало понятно, что эти олухи на гособеспечении не справляются, О’Дэйли лично обратился в детективное агентство. Но чем больше времени проходило, тем больше мэр убеждался в том, что «Ленивая волна» полностью оправдывает свое название. Детектив, бывший шериф города, сделал ставку на предсказуемость маньяка и предложил ловить подонка «на живца». Бертран не понимал, чем подставные любовники должны привлечь убийцу, когда в городе отдыхают сотни настоящих супружеских пар, но Джеффри утверждал, что все пройдет как по маслу, просто его ребятам нужно время, чтобы обкатать роль и засветиться в нужных местах.Где-то внизу прошуршали шины по гравию. Мужчина вздрогнул и приоткрыл налитый кровью глаз. Нет, это всего лишь парковщик. Уже рассвело, и скоро к мэрии потянутся вереницы автомобилей сотрудников. Бертран нащупал кнопку на корпусе кофемашины, и кабинет наполнило мерное гудение. Это был скорее ритуал, нежели попытка взбодриться. Сейчас взбодрить его смогут лишь новости. И лучше бы хорошие, чем плохие.Итак, липовые супруги, Элис и Эрик, уже который день безрезультатно играли в любовь. Имена наверняка тоже липовые, но Бертрану было все равно, как зовут этих болванов на самом деле. Если в Кримсонлэнде и появятся новые трупы, то только этих двоих. Иначе он сам – труп.На самом деле, он не мог позволить себе рисковать, даже если за эту парочку ручается сам Джеффри. Поэтому «наживка» под присмотром Грегори – нынешнего шерифа. Этот тощий въедливый тип, наверное, единственный, кто заслуживает доверия из всего полицейского управления. А еще он тоже крайне заинтересован в поимке преступника любыми способами, ведь в случае провала его голова полетит сразу после головы Бертрана.Звонок мобильного разорвал напряженную тишину. О’Дэйли спешно схватил со стола очки, второй рукой нашаривая телефон в кармане пиджака. Грэгори? Пусть это будут хорошие новости.Мигом ставшие ватными пальцы никак не попадали по зеленому значку.- Сэр? План сработал.
Глядя на то, как суетятся полицейские на месте, прости господи, преступления, Андерсен трет лоб, буквально силой сдвигая на место изумленно уползшие вверх брови. Нет, он, конечно, так и знал, что ничего хорошего из визита детективов со стороны не выйдет. Но пару-тройку элементов полного бреда он как-то не предугадал. Вот, например, из лепета Элис – или как там ее на самом деле – складывается, что автор шести трупов, будоражащих общественность несмотря на нечеловеческие усилия, приложенные к сохранению разнообразных деталей в тайне… что это его, бл*дь, помощник. Том вывернул ту девчонку наизнанку и затолкал парню в горло его же яйца. Том нафаршировал ту женщину органами ее любовника. Том, бл*дь, сидел и играл с ним в шахматы, попивая чаек с шиповником, а потом шел устраивать е*учий кукольный спектакль из отрезанных пальцев и строить какую-то абсолютно п*зданутую херню из чужих глаз, ушей, языков и разноцветных зубочисток.С-сука. Блюститель е*аной нравственности, почетный член – ха-ха – поэтического клуба. Сегодня, дети, мы рифмуем любовь с кровью и бл*дь с гладью. Томми, подай друзьям пример, будь добр. - Шеф? Шеф! Тут этот в себя пришел. Андерсон с силой сжимает пальцами переносицу, трет глаза. Что ж, в конце концов, его желание, чтобы на этой парочке убийства прекратились, сбылось. Хотя бы для Кримсонленда.
“Если найден будет кто лежащий с женою замужнею, то должно предать смерти обоих: и мужчину, лежавшего с женщиною, и женщину; и так истреби зло от Израиля. Если будет молодая девица обручена мужу, и кто-нибудь встретится с нею в городе и ляжет с нею, то обоих их приведите к воротам того города, и побейте их камнями до смерти: отроковицу за то, что она не кричала в городе, а мужчину за то, что он опорочил жену ближнего своего; и так истреби зло из среды себя” (Втор.22:22-24) Боль. Она появляется всегда, и как бы я ее ни ожидал, каждый раз надеюсь избежать мучения. Боль поселяется моей голове, отчего каждое движение причиняет страдания, но это не все. Боль разрастается, разливается по кровеносным сосудам, опутывающим мозг, сливается с серым веществом, отравляет каждую клеточку головы. Боль давит, режет, ноет, вколачивает раскаленные гвозди… Кажется еще чуть-чуть - и голова не выдержит, разлетится на тысячи крошечных осколков, и, возможно, тогда моим мучениям придет конец. Но я делаю, что должен, и боль уходит. Быстро угасает, оставляя меня, оставляя мою голову приятно опустошенной и легкой. Каждый раз, когда она уходит, я счастлив. Не только от облегчения, но и от надежда, что больше она ко мне не вернется. Но проходит время и все повторяется. А еще есть Они. Именно Они подсказали мне когда-то, как избавится от боли. Но Они и наказывают меня ею за непослушание. Когда впервые состоялся их разговор? Когда мать пригласила соседа, и в течение часа по все маленькой квартирке раздавались ее стоны, а он сам, еще девятилетний мальчишка, сжавшись в кровати все сильнее и сильнее прижимал подушку к голове, чтоб не слышать этого? Или когда отец, не стесняясь присутствия сына, прихватил за пышную задницу тетю Джесс, увлек ее за собой в ванную? И снова крик,и, стоны, подушка на ушах. Или когда соседки-сплетницы замолкали, стоило им едва увидеть его, особенно идущим вместе с кем-то из родителей? Или в церкви, куда он зашел в поиске тишины без сладострастных криков, а попал на проповедь посвященную греху прелюбодеяния и блуда, и ему казалось, что взгляд священника чаще всего останавливается на нем? Или когда он стоял на месте преступления, и шеф, пробежав взглядом по застеленной красным шелком кровати, пустым бокалам для шампанского и разметавшимся черным волосам лежащей девушки с четкой странгуляционной бороздой на шее, сказал, что наверняка жертва была убита либо мужем, либо любовником? Или когда муж той самой жертвы, застрелил любовника своей супруги, а потом и себя? Просто в один момент Они заговорили с ним. Они сказали, что он нужен Богу, что, если есть грешники, то кому-то нужно их наказывать, как указано в Ветхом Завете. Зато он запомнил, как они указали на первых грешников. После работы он, проголодавшись, решил зайти в какое-нибудь бистро. Ему не хотелось идти в тот бар, куда обычно ходили все копы - не было желания общаться с коллегами. Он прошел наверно кварталов десять, пока не набрел на это маленькое заведение в подвале. Тут было тихо и пусто. К нему быстро подошла официантка и так же быстро потом принесла заказ. “Ты ешь пищу из рук блудницы!” - сказал резкий голос. Он заозирался и, никого не увидев, решил, что ему почудилось. “Она недостойна дальше жить! Она предается греху с ночным сторожем своей харчевни. Их как-то даже видела ее дочь, когда забежала сюда после школы!” - Мистер, вам плохо? - он очнулся от вопроса официантки, участливо смотрящей на него. Понял, что за все это время не съел ни кусочка от принесенной ему пищи, а просто сидел обхватив голову руками. “Прелюбодейка! Блудница!” - бесновались его собеседники. - У вас слишком громко работает радио с каким-то идиотским спектаклем, - сказал он. Взгляд официантки из сочувственного стал настороженным. - Сэр, здесь тихо, никакой музыки, никакого радио. - Но я слышу… - Думаю, вам нехорошо. Стоит обратиться к доктору. - Мне нужен врач. Я отлично себя чувствую. У вас есть любовник? - он сам не знал, как из него вырвался этот вопрос. Лицо официантки стало совсем испуганным. - У меня есть муж, - сурово, даже зло сказала она. - Впрочем, это не ваше дело. Она отошла к своей стойке, чтобы через минуту вернуться к нему и шлепнуть на стол маленькую книжечку. - Ваш счет. Мы закрываемся, так что прошу поторопиться, - в ее голосе не осталось ни участливости, ни страха. “Она сейчас закроет кафе и дождется своего любовника. Они пробудут здесь недолго и уйдут порознь. Ты должен убить ее, должен наказать!” Он быстро кинул деньги стол и покинул бистро, стараясь двигаться не слишком поспешно, уговаривая себя не смотреть на женщину. Они продолжали говорить, цитируя Библию, уговаривая, угрожая. На следующий день он не пошел на работу, сказавшись больным. В таком состоянии, с невидимыми собеседниками, идти на работу было просто страшно. Он всегда был на хорошем счету, а теперь будто псих. Но он же не псих! В самой глубине кухонного шкафчика нашлась бутылка джина. После первого стакана голоса стали чуть тише. К концу бутылки они умолкли окончательно. Всю неделю он сидел дома, выходя только ночью в круглосуточный магазин за джином и сосисками. А потом пришла боль. Сначала он подумал, что это все от джина: за всю свою жизнь он не выпил столько алкоголя, как за эти дни самоизоляции. Голова просто раскалывалась, в глаза, казалось, вставили раскаленные спицы. От боли его затошнило. Он долго стоял около унитаза на коленях, исторгая из себя, все, что было внутри. Через несколько часов, после нескольких приступов рвоты одной желчью, он в изнеможении упал тут же, на грязный пол своего сортира, и провалился в черное беспамятство. Спустя некоторое время сознание вернулось. Вместе с Ними. Ты надумал сбежать от нас? Никто не может спрятаться от своего предназначения! Ты избран Богом карать грешников! Будучи ребенком ты пострадал от греха прелюбодеяния своих родителей, пострадала и душа твоя, и грех их будет лежать на тебе и детях твоих и детях детей твоих и так до седьмого колена. Но Бог снизошел к тебе своей милостью, даровал право карать других прелюбодеев и блудников дабы искупить грез твоих родителей, ставший твоим грехом! Ты - карающая рука Бога. Мы же, Гласы Божьи, помогающие тебе и направляющие тебя, показавшие тебе истинный Путь. Теперь же каждое ослушание, каждое сомнение твое будет караться болью. Ту официантку он все-таки убил. Под Их руководством проследил за ней вечером, после ее рабочего дня. Кажется она так и не узнала его, даже когда он глядя в ее мокрые от слез глаза зачитывал приговор и отходную молитву. Пронзив ее кинжалом в самое сердце, он привез ее тело в парк, посыпал камнями, самый же большой положил ей на грудь, на него же ее кровью нанес такой рисунок, как предупреждение остальным прелюбодеям. Незнающий же Библии, не умеющий читать ее и видеть Божьих Знаков, не достоин спасения и Царствия Небесного. Следующим он убил мужа официантки. Также выследил, убил, бросил в парке, были и камни и самый большой с надписью - Его Знаком. Потом было еще две пары супругов-прелюбодеев, осквернивших священные узы брака. Последней была убита жена Дэвидсона, изменявшая ему с мэром. Мэра убивать запретили Они. “Власть имеющий, он настигнет тебя и предаст суду человеческому. Придет время и мы покараем его, но не сейчас. Ты нужен для исполнения Воли Божьей”. Его шеф, прочно ухватившийся за дело о маньяке, уже расшифровал Знак, понял виктимологию. Если бы он дал интервью прессе, возможно, убийств было бы меньше. Возможно прелюбодеи бы раскаялись. Но начальник не хотел, чтобы убийца прославился. Кто привел в бар для копов Эрика и Элис он не знал. Сам сюда заглянул из-за Смита, который отмечал свое сорокапятилетие. Гласы Божьи не тревожили его уже несколько недель, поэтому он и отважился пойти вместе со всеми и пропустить рюмку-другую за здоровье коллеги. Маккерли уже были там. Кто-то представил их. Энергичный Эрик сразу ему понравился, а Элис была очень мила и обаятельна. Потом, когда вечеринка по случаю дня рождения начала угасать, супруги пригласили его в ресторан, рядом с их отелем. “Здесь очень милый бар, - будто извиняясь говорила Элис. - Но в том месте делают потрясающие коктейли”. “Конечно, мы угощаем!” - с энтузиазмом вставил ее муж. Ресторан был достаточно большим, светлым, с неуютным дизайном из стекла, металла и блестящих кристаллов. Здесь было много народу, но чета Маккерли видимо была здесь постоянными и любимыми клиентами, поэтому столик для них нашелся сразу же. Еще час они с Эриком пили вино, заедая его дорогим сыром, Элис медленно тянула какой-то ярко-голубой коктейль в большом бокале, украшенном кристалликами сахара или соли по ободку. Супруги весело рассказывали о своих путешествиях по стране, других городах, о бизнесе Эрика и о том, как им нравится Кримсонлэнд. Потом Эрик отлучился в туалет. Когда он не вернулся и через десять минут, Элис ощутимо забеспокоилась. “Сходите, проверьте, все ли в порядке, вдруг ему там плохо”, - попросила она. В туалете он сам, желающий утолить естественные нужды, сразу рванул в кабинку. Сидя на унитазе он услышал громкое частое дыхание, сдавленный шепот и хихиканье. Потом знакомый голос сказал: “Давай встретимся около входа в ресторан. Я снимаю комнату в отеле рядом, и там нам никто не помешает”. Приоткрыв дверцу своей кабинки, он увидел Эрик, обнимающего официантку. Дождавшись, когда Маккерли выйдет из уборной он вернулся к Элис, которая тут же сообщила, что Эрику стало нехорошо и он пошел в отель. А она осталась сообщить ему это. Бедная милая Элис. Если она прямо сейчас вернется в отель, то увидит своего мужа в объятиях другой женщины. Как она это воспримет? Ведь видно, как любит она своего супруга. Если она застанет его за прелюбодеянием, то наложит на себя руки. А самоубийцы не наследуют Царствия Божьего, так же как и прелюбодеи. Спаси Элис. Женщины согласилась выпить в его обществе еще пару коктейлей. А когда она заметно опьянела, он предложил отвести ее в отель. Выйдя из ресторана, придерживая под локоть Элис, он обнаружил, что совсем рядом стоит та самая церковь, где когда-то он слушал проповедь о прелюбодеях. Откуда-то он вспомнил, что сбоку там есть вход в подвал. Наверно, это нашептали Они. В этот раз Гласы Божии почти не говорили, наблюдая за его действиями. Но боли не было, значит он все делал правильно. Уже подходя к церкви, Элис опомнилась, но он пообещал ей, что просто быстро покажет старинный витраж, а потом конечно же сразу отведет домой. Когда они спустились, он оглушил ее. Потом аккуратно уложил посреди небольшого помещения, где они оказались, расстегнул ее блузку. На ней был персикового цвета лифчик из тонкого кружева, поддерживающий полную белую грудь. Он вытащил кинжал. Провел тупой стороной лезвия по нежной коже, потом срезал оставшиеся пуговицы, обнажив плоский накачанный живот. ОН погладил ее по волосам и с удивлением отметил, что они необычайно жесткие. Опыт подсказал, что волосы искусственные, но он все равно очень удивился, когда сумел снять с Элис парик. Именно тогда она пришла в себя. Он увидел панический ужас в ее глазах. Расскажи ей. Расскажи о Каре Божьей. - Твой муж… Он изменяет тебе, - слова выходили из него неохотно. Ему не хотелось объяснять ей столь очевидные вещи. Хотелось просто закончить его дело, его миссию. Но она плакала и пыталась вырваться, хоть он и стянул ей руки и ноги. - Ты любишь его и не захочешь жить с его изменами, но и без него не сможешь. Ты покончишь с собой. Ты знаешь что происходит с самоубийцами? Она сквозь слезы начал умолять не трогать ее, заверять, что она-то никогда не смогла бы покончить с собой, что несмотря ни на что будет жить, Она что-то говорила, но он не слушал ее, начал читать отходную. “Владыко Господи…” И тут дверь в подвал с грохотом распахнулась. В помещение ворвался Тэйл. Какой-то странной силой он швырнул в помещение Эрика, а затем посмотрел в глаза Ему. Надо уходить, уходить за ним, иначе тебя схватят. Нужно было встать с колен, но внезапно силы оставили его. Перед глазами все завертелось, помутнело, а потом подвал просто растворился.
Руки сложены в пригоршню, тень падает на колени. Внутри тяжко ворочается. Трогать это на самом деле так же мерзко, как наркомана, каждой порою кожи источающего нечистое. Отвести взгляд так же невозможно, как от распластанного под колесами тела. — Блажен человек, который переносит искушение, — выдыхаю я, — потому что, быв испытан, он получит венец жизни, который обещал Господь любящим Его.Темные глаза внимательно следят за движениями пальцев над шахматной доской. Достойнейшее из творений Моих — прекраснейший сосуд, с удовольствием наполнивший себя истиной Моей. — В искушении никто не говори: Бог меня искушает, — сталкиваю взгляды, в очередной раз восхищаясь пустотою, которая клубится в нем. Тем, что притворяется пустотою.Он медленно размыкает мягкие губы, почти беззвучно щелкает языком и подхватывает: — Бог не искушается злом и Сам не искушает никого. Не искушаю, воистину. Сброшенная с доски ладья, шатнувшись, неловко скатывается на пол. — Каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью, — продолжает он, провожая ее взглядом, — похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть.У него лишь один недостаток, считаю я. Все, что впитывает, сродни губке, он пытается выразить не только делом, но и словом. Но стихи его настолько бездарны, что никто не пытается связать их со Мной и привычкою Моей цитировать этот сборник забавных человеческих сказок. — Сегодня стоит поохотиться еще раз, — говорю я, и в умиротворенной пустоте напротив чуется напряжение, словно в воздухе перед грозой. И если еще одно тело не… Если эти ничтожества не проникнутся, я… Фигурка, символизирующая короля, мнется в пальцах, словно восковая. Местные удивительно непробиваемы, ни жаркие проповеди, ни нежные улыбки, ни истерзанные тела не заставляют их идти ко Мне. Это злит. Голод злит. И пугает. В этот же день, но много позже, в ночи, я нахожу Себя на окраине городка крохотного, меньше, чем Кримсонленд. Шторы ближайшего дома вздрагивают, и до Меня доносится наиприятнейший аромат пищи. Моей пищи. Я бросаю взгляд на Своего воспитанника. Не мог же я бросить плод трудов Моих шерифу на растерзание? Быть может, в этой Богом забытой дыре удастся всколыхнуть необходимый религиозный экстаз? Ведь, в конце концов, мы для того и трудимся и поношения терпим, верно, Том?
Люди смешные и глупые – так было с тех самых пор, как мы поняли, что сумеем спастись, лишь испив кого-то другого. Подходящий мир искали долго, боясь, что наша магия и сила угаснут, если мы не найдем существ, чьи страсти достаточно сильны. И среди Развитых – так и не нашли. Нам пришлось самим растить свой корм, как они растят овец на убой. С той лишь разницей, что для моего вкусного обеда они должны жить. И мучиться. Чем больше, тем лучше, сильнее и могущественней буду я, и мне подобные. Это было задолго до моего рождения, но это было, и это мы дали человечеству все, что у них есть.Промиэтэль спустился к дикарям, не умеющим еще ничего, даже разжигать огонь, и дал им знание о том, как это делается. Они придумали забавный миф, хотя никто из нас не стал бы жертвовать собой ради этих примитивных созданий. Зато огонь поглотил немало их коротеньких жизней, дав нам значительную подпитку. Он же породил, в конечном счете, и войны. Пока они еле выживали в холод и голод, им было не до соседей. Но тихое отчаяние голодной смерти совсем не так хорошо питает, как ярость войны. Да и аэри тоже надо было поглощать хоть что-то, так что пришлось дать людишкам еще и радость познания.Мы уничтожили свой мир, погрязнув в войнах друг меж другом, но на Земле нам пришлось заключить союз и выживать. Первое время, пока человечество, наш корм, переживало период становления. Мы поддерживали их гениев, и выводили, как лучших быков-производителей, маньяков. Мы закреплялись в их мифах как ангелы, демоны, Тесеи, Бахусы и Сеты… А теперь все возвращается на круги своя, и мне это не нравится. Нашей силы вполне хватит, чтобы уничтожить еще один мир в еще одной междоусобной войне. Я против. Я не хочу, чтобы мы исчезли, как многие могущественные цивилизации до нас. «Ангел» отличается от «демона» лишь тем, что одного питают те эмоции, что люди называют положительными, а второго – отрицательными. Забавно, кстати, что похоть, не отягощенная нежностью – скорее отрицательна, и подпитывает меня, а не того же Тэлли…Или Руни? Пожалуй, этот пернатый олух вполне достоин быть Руни. В конце концов, он сам так назвался. Я – Рэивиэль, мне шесть сотен лет, и моим расцветом были времена инквизиции. Я подкидывал Торквемаде самые изощренные идеи, способствовал написанию Молота Ведьм и с удовольствием заключал сделки с молоденькими человеческими самками, чтобы тут же внушить похоть к ним какому-нибудь пухлому священнику. Я не стоял у истоков «создания» человечества из перспективных обезьянок, но я знаю и умею куда больше, чем любая из них. И я обожаю наблюдать этот бесконечный сериал для таких как я, бесконечное реалити-шоу «Жизнь людишек». Это увлекательно. Особенно когда режиссером выступает один из пернатых, и, неизбежно, делает какую-то дичь вместо желаемого.У людишек есть Фауст – «часть той силы, что вечно хочет зла и совершает благо», и есть чудесная фраза – «хотел, как лучше, а получилось как всегда». У пернатых, особенно у Руни, чаще всего верно второе, и я обожаю наблюдать за его неудачами. Что бы они ни придумал, чтобы вернуть человечишек «на путь истинный», все выходит ему боком. Если бы я мог смотреть за его жизнью в кинотеатре с большим ведром попкорна, непременно так бы и сделал. Насыщения мне людская пища не дает, только немного – живая кровь, но я вполне способен чувствовать вкус. И удовольствие от его бессильных глупостей. Жаль, что Руни и его сородичи слишком заигрались, забыли, что мы пастухи, а овец нужно резать, не жалея, иначе сдохнешь с голоду. Жаль, что пытаются ставить жизнь короткоживущего корма выше жизней своих, пусть и другой «полярности». Но наблюдать за ним, тем не менее, забавно. И подставлять палки в колеса при необходимости.Так что, когда я узнал, что Руни отправился в Кримсонлэнд, чтобы приманить потерянную дочь «охотников за этаэри», то бишь за мной и мне подобными, на маньяка, я не мог пропустить такого развлечения. Я знал, что девчонка должна чувствовать таких, как я. И я не привлекал ее внимания. Просто обычный менеджер по продажам, неприятный тип, который, тем не менее, неприятен объяснимо и ничем не выделяется из толпы. Меня даже сам Теларуниэль не засек, не то, что она! А самое смешное — Руни ставил на парня. Он думал, что этот самоуверенный павлин — тот, кто ему нужен, и играл «под него». Он не знал, что ищет девчонку!Никогда мне не было так смешно… Особенно когда он пытался вызвать у павлина какие-нибудь «положительные», «светлые» эмоции. Ну кто, кто ждет от существа, не способного удержать свой размножательный отросток в одежде при виде красивой самочки своего вида, что оно будет способно на высшие формы чувств? Эмпатию там, способность к самопожертвованию, общность и близость? Смех, да и только! Такие эгоистичны, зациклены на себе и оставляют после себя сотни разрушенных душ влюбленных девушек, не замечая этого или не желая принимать во внимание такие мелочи.Да и счесть, что влюбленность девочки для него что-то значит… что он хотя бы ее распознал?.. Тэлли всегда был наивен, идеалистичен и немного глуповат. Но обо всем по порядку. Когда я приехал в Кримсонлэнд, то сразу решил, что выделяться не буду. А лучший способ спрятаться – постоянно маячить перед глазами и всячески навязывать свое барахло. Этим я и занялся, надеясь подкрепиться и основательно поразвлечься за счет крылатого. Так я узнал уйму местных сплетен, и выяснил, где поселились «супруги» Маккерли. Так выяснил, кто есть кто, из местных важных букашек. И приготовился наблюдать.Первое, что я подметил – взгляды, которые Том бросал на женщин. Как и следовало ожидать, они были пропитаны похотью, словно он – торт, а его затаенные желания – коньяк. Насквозь и в явном избытке. Мужчинам же он завидовал, отчаянно и злобно, потому что толстый, лысый никчемушник оказался неспособен удержать возле себя даже одну женщину, а кому-то доставалось несколько. Я чувствовал, как злоба, ненависть и зависть переполняют его. Я наблюдал, как он потными ладошками берет руки новоприбывших женщин и преданно, как собачка, заглядывает им в глаза. И как они брезгливо отдергивают руки, морщатся, но при этом натянуто улыбаются и вежливо отводят накрашенные глазки. Я видел его насквозь, хотя первым «слоем» несомненно были благочестие и забота о нравственности. Такая двойственность мышления была свойственна большинству из хищников его рода – иначе они не успевали собрать свою жатву, попадая в руки людских законников слишком рано.Заметил я и глупую влюбленность девчонки, которую она сама толком не осознавала и не желала принимать. Интересно, что с ней будет, когда поймет, что привязана к павлинчику, который решительно не умеет держать свой орган при себе? Или потому и врет себе, что понимает? Так глубоко в ее головку я залезть не мог, иначе ее ждала бы неминуемая головная боль, а меня – ненужное раскрытие. Здесь я зритель, а не кукловод, так что это лишнее.Сам павлин был наполнен похотью вплоть до крыльев своего высоко вздернутого носа. Когда он смотрел на женщин, я ощущал, как он их оценивает. Как кур на прилавке. «О, неплохие ножки, нужно попробовать!» или «Ммм, какие аппетитные изгибы крыльев, пожарю-ка я ее сегодня!» Конечно, за этим фасадом скрывалось и нечто более глубинное. Тщательно запрятанная тьма, мелькающая в синих глазах, когда никто не видел. Расчетливый ум. Замашки собственника, особенно по отношению к «жене» - мне было почти интересно посмотреть, что будет, начни к ней кто-то всерьез подкатывать. И что-то еще, что, увы, было в епархии Тэлли. Этого было многовато для напыщенного павлина, но в расслабленном состоянии Эрик представлял из себя именно того, кем казался – наглого самоуверенного павлина, и не более.Видел я и другое: желание убить маньяка, вместо того, чтобы наказывать по закону – это шериф, который с удовольствием бы казнил тех, кого считает «поганью». Желание выскочить замуж за красавчика и привязать к себе пузом – это официанточка, с которой развлекался павлин. Нетерпение и жажда кровавых зрелищ, азарт и тяга к чужой смерти – этой гнилью пованивало от хозяина дешевой гостиницы, где остановились «Маккерли». И, конечно, насыщенный, густой, плотный, похожий на испорченную шоколадную нугу страх, окутывающий Бертрана. Страх потерять должность или умереть следующим, ведь при жизни супруги он тоже изменял ей, и при том постоянно.Мне нравилось наблюдать. Страх имел остренький вкус, похоть – сладковатый, жажда крови – соленый, немного смахивающий на икру или стопку крекеров, которые по глупости съели все сразу. Лицемерие имело неповторимый вкус пирожных с порченой рыбой, а ложь отдавала ароматом гнилых яблок. Я уже обожал это место! И, конечно, отдельно я обожал Руни, решившего использовать наше оружие против нас, и, как всегда, просчитавшегося. Он породил не желание объединиться, как хотел, он породил страх, похоть и лицемерие, перерастающие в животную панику. Отличная кормовая база!Жаль только, что маленький проказник не довел дело до конца, и девица не погибла. Собрать пряное отчаяние и терпкое осознание того, что ничего уже не изменишь, и единственная женщина, что была действительно дорога, мертва… Это было бы восхитительно. Жаль, что Руни не успел отреагировать вовремя, и просто позорно сбежал. Жаль, дьявольски жаль. Но, возможно, оно и к лучшему?.. Вдруг это не тонкий расчет, вдруг его уже начало съедать безумие?
Начиналось все бодро и прозаично, а вот последние два текста мне надо перечитать на свежую, не температурную голову
Че-то последний текст все запутал) Это кто вообще? )
А Эрика и Элис не один автор писал?
