О, у нас новая хорошая традиция - рассказывать после маскарада о процессе написания. Поддержу!
Я тоже поначалу не въехала в наводку и написала от лица Лоры, без всякой сказки. Ну, собстна Тодо это выложила в качестве разгадки.
Еще в ходе редактуры я безжалостно порезала размышления о том, что же будет с сыном, если отец в могиле, а мать в тюрьме, и как убить так, чтобы полиция не заподозрила приличную женщину, мать и вдову, и что делать, если все-таки заподозрит.
Любовника никакого не было, просто после статейки Рудольф свалился в рецидив после долгой и стойкой ремиссии протекающей крыши. А любовника сочинили, потому что это дело житейское, а протекающая крыша - некое клеймо, прежде всего на сына. Видимо, убитая горем Лора в тот момент ничего лучше не придумала.
Сказка о том же самом - змеищща-колдунья ака безумие, Лора, которая уводит принца-Рудольфа из токсичной обстановки, последний плевок змеищщи через зеркало, и уже смертельно укушенный принц слетает с крыши дворца. А Магда-Лора мстит змеищще, чтоб сына она впредь не тронула. И для него сохраняет светлые осколки памяти об отце, без черного осколка с безумием. Как-то так.